Спасти героя

Бюсси задумался и снова помрачнел:

– Я не политик, Реми. Не умею манипулировать словами и людьми, и не люблю этого. Знаешь, я был на войне, и, провоевав два года, понял одно – сражение – это только самая верхушка войны, только солдаты видят одного врага, а военачальники находятся в вечном окружении, и с низу, и с верху, и с боков. Их настоящие враги не те, что на поле боя, а скорее те, от имени которых они воюют, или те, что рядом с ними, в лагере, за столом, или даже еще ближе, ближайшие родственники, желающие преумножить свое состояние. Вот где настоящая война! Вот тут уж пощады не жди, если не успел напасть первым, не разглядел врага, считай ты мертв! И потом, даже если ты победишь в десятке сражений, это не значит, что вернешься живым, или получишь награду… Не хочу снова влезать в эту мясорубку, мои амбиции, связанные с военной славой удовлетворены тем, хотя бы, что я выжил. И я не хочу идти против человека, от чьего имени не раз рисковал жизнью, даже если он подлец и трус. Надеюсь, ты ошибся, Реми, и принц не станет претендовать на трон брата, надеюсь, ему хватит ума и осторожности, ибо и он отлично понимает, во что ввязывается, и что вряд ли найдет многочисленную поддержку, как узурпатор. Я не верю, что решиться на это! Ну, а все что мне нужно – Франсуаза. Не думаю, что оказавшись в гуще непонятных мне событий, я стану счастливее. Пусть разбираются сами, как угодно.

– Я это понимаю, господин. Но герцог не даст вам остаться в стороне, он потащит Вас за собой. Куда бы ни шел.

– Даже на эшафот. Знаю. Но я-то буду знать правду – я не никогда не поддержу узурпатора. Однако, мне будет все равно, выживу я или нет, если Франсуаза не будет моей. По-крайней мере, будет забавно посмеяться над королем и его миньенами напоследок.

– Как вы легко относитесь к смерти!

Он улыбнулся:

– А ты что же, очень боишься умереть?

– Просто так, бессмысленно – да.

–Бессмысленно, говоришь?!.. А какой смысл ты видишь в жизни вообще?.. Ты еще очень молод, мой милый, иначе бы ты с твоим умом понял, что смерть это только часть жизни, которая может быть прекрасной или мучительно позорной, что зависит не только от судьбы, а прежде всего от нас самих, и уж точно нам не принадлежит. Бог возьмет ее обратно, когда захочет, не считаясь с нашим мнением, поскольку и давал, не оговаривая срок. Надо быть к этому готовым, иначе жить вообще бессмысленно.

Аш подумала с возросшим восхищением, что он прав. Возможно, это и делает его таким щедрым, великодушным, храбрым и потрясающе притягательным. Он, один из немногих, не боится смерти!.. Возможно, именно этот страх заслоняет от всех остальных, в том числе от нее самой, истину, жизнь, счастье!.. Как он прав!.. Бюсси предстал перед ней словно в ореоле света. Ей так повезло, что хоть и ненадолго, она оказалась рядом с таким человеком!… Он должен жить!.. Но как же его убедить в том, что за это надо бороться?.. Просто.

– Но сударь, неужели вы хотите умереть, когда Француаза де Меридор еще не стала вашей?.. И разве вы можете умереть теперь, когда она все еще нуждается в вас!?

Это привело к обратному эффекту, воспрядший было духом Бюсси, огорченно опустился на кресло.

– Нуждается во мне?! Не знаю, Реми.. Может она и не по своей воле вышла замуж, но это еще не значит, что она с этим не смириться. Ее отец, кажется, в восторге от своего зятя, несмотря на то, что тот причинил столько боли его дочери, да и ему самому. Он не понимал Франсуазу, когда та просила меня помочь ей с расторжением брачного договора, он поддержал ее только на радостях, что она жива. А когда я сказал, что не смогу ничем помочь, только она огорчилась. И все же… Она могла бы настаивать, могла бы умолять отца… Не знаю, Реми. У нее есть любящий отец и муж, занимающий при дворе хорошую должность. Может быть, для нее это не так уж мало.

– Вы сами не верите в это, господин! Неужели вы полюбили бы женщину, у которой нет характера бороться за свое счастье?

Бюсси нахмурился. Видимо, он и сам думал об этом, но не хотел, чтобы это оказалось правдой.

– И что же, по-твоему, я должен делать, господин умник? Настаивать на том, что я люблю ее, а она мне обязана?… Умолять ее бросить мужа и предать позору и одиночеству отца?… Что она может? Пасть на колени и унижаться перед королем?

– Вы должны поговорить с ней.

– Как?.. Сейчас она, наверное, уже во дворце и Монсоро представляет ее королю.

– Не сейчас. Сейчас вам надо отдохнуть. Я попытаюсь помочь вам завтра…

Но он уже не слышал ее:

– Нет! Ты прав, я должен поговорить с ней… или хотя бы узнать правду по ее лицу! Я иду во дворец. Там я увижу ее, и, может быть в последний раз!

– Прошу Вас, господин Бюсси, не сегодня! У вас жар… завтра все будет по-другому!

– Завтра? Да понимаешь ли ты, что говоришь сейчас о вечности!?.. Нет, я увижу ее сейчас, или никогда… Я не смогу уснуть, не взглянув на нее! Я еду в Лувр! Одер!.. Одер, где же ты, черт подери?!

Аш ничего не могла поделать, теперь, когда мысль увидеть Франсуазу тотчас, целиком захватила его, он перестал ее замечать и слышать. Она перестала для него существовать.

Из дворца Бюсси вернулся в полном отчаянье. Уже с порога он кричал громовым голосом, каким, очевидно, кричал перед сражением, призывая солдат идти на смерть:

– Реми!

Аш сразу вышла из-за его спины. Она тайно следовала за Бюсси все это время, ждала его за воротами Лувра, опасаясь, что он все же не выдержит и вызовет Монсоро или принца на дуэль.

– Я здесь, мой господин.

Даже ее тихий покорный голос не успокоил Бюсси, он разгневано продолжал.

– Да с чего ты взял, глупец, что она нуждается во мне!?..

– Позвольте узнать, Вы видели Франсуазу де Меридор, говорили с ней?

– Видел!? Из всех, кто там был, я видел только ее, да вот она меня заметить не пожелала, уж как я ни старался… Я сам, пренебрегши гордостью, сам подошел и раскланялся с этим ничтожеством, жалким трусом и вором, укравшим чужое счастье, Монсоро. Мы несколько раз встретились взглядами, да что там!.. Она словно видела меня впервые… смотрела сквозь меня, точно я пустое место!

– Возможно, она боялась спровоцировать Вас на ссору с Монсоро.

– Чушь! Она знает, чего я стою в бою, ей нечего было опасаться, разве что за мужа!

– Более всего за свою честь. Вы сами признали, что Меридоры очень дорожат честным именем.

Этот довод немного успокоил его, гнев спал, и он продолжал с горечью:

–Пусть даже так, но поприветствовать, выразить признательность взглядом, это еще не значит уронить свою честь!.. В конце концов, я не прокаженный, хоть и Франсуаза, и принц, весь вечер избегали меня!

– Что касается принца, это понятно: он чувствует свою вину, и опасается вашего презрения и гнева… Думаю, Франсуаза опасается иного – взрыва собственных и ваших чувств…

– Взрыва чувств?!. Что ты несешь! Она была холодна как лед!

– Возможно, именно из-за этого.

– Я что, говорю на другом языке, что ты совершенно меня не понимаешь, или просто не слушаешь?! Она вела себя так, словно мы вообще не знакомы!

Бюсси снова кричал, и от его громоподобного голоса, казалось, задрожали стены, но Аш осталась совершенно спокойна.

– Боюсь, что так, господин граф. Вы говорите на языке обиды и гнева, заслоняющих истину.

Бюсси снова вспыхнул, но посмотрев на Аш, усмехнулся, оценив, ее смелость и правоту. Как ни странно, ее терпение победило его гнев. Он вздохнул.

И минуту спустя он уже говорил ей негромким, полным страдания голосом:

– Она была так прекрасна в своем строгом платье, так ослепительна, как единственная звезда на небе, и так же недоступна, далека от меня!… Если бы ты знал, какая пустота осталась вокруг меня, когда она прошла мимо, опираясь на руку Монсоро. Мне показалось, что вся жизнь ушла из меня вместе с нею, оставив пустую оболочку в холодной темноте.

Чем тут утешишь? Он и не ждал слов. Аш молча стояла рядом, опустив голову. Как ни странно Бюсси почувствовал, что она разделяет его настроение.

– Я не виню тебя,– вдруг сказал Бюсси, – не бойся. Идем, ты посидишь со мной, пока мое горе не перейдет в вино, а вино, ударив в голову, не заставит меня забыться.

– Да, господин. Но сначала я осмотрю вашу рану, на случай, если утром вы все-таки захотите жить. Повязка сбилась.

– Это не важно, Реми. Не понимаю, как ты не видишь, что воспалилась и нестерпимо болит моя вторая и непомерно глубокая рана?. .

– Я вижу, мой господин. Но этой раной я займусь завтра. Обещаю.

– Что может произойти завтра?! Да и что ты можешь, когда я не смог?..

– Это будет известно только завтра. Сегодня Вам остается только надежда.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет, господин. Утешаю.

Бюсси горько засмеялся:

– Боже мой, да ты кажется ужасный целитель!

– Не всякое хорошее лекарство имеет приятный вкус, не всякое действует сразу, и все же, со временем оно принесет облегчение. Просто доверьтесь мне. Снимайте рубашку, господин. Я распорядился принести Вам отвар из трав по моему рецепту, чтобы вы смогли заснуть. Боль поутихнет.

Утром ослепительный свет хлынул на Бюсси из окон неестественно внезапно, и он сморщился. У него болела голова, хотя он почти не пил, потому что лекарство Реми почти сразу свалило его в пастель.

– Черт возьми, что происходит?! Откуда этот дурацкий свет?

– Этот свет исходит из окон, мой господин, – отвечал, улыбаясь, Реми, отходя от открытых окон, – Взошло солнце, и Вас ждут… дела.

– Что? Какие еще дела?!

– Смею надееться, приятные. Например, прогулка по Парижу. Вам просто необходимо посетить одну маленькую церковь!

Аш встала очень рано и успела встретиться на рынке с Гертрудой, служанкой Франсуазы, передать как тяжко болен от любви Бюсси, и даже дождаться ответа Франсуазы, в котором Бюсси назначалось свидание.

– Ты, верно, сошел с ума! Вчера ты говорил, что рана воспалилась и я в опасности, сегодня зовешь гулять по городу. Для лекаря ты очень непоследователен!

– Напротив. Когда врач находит более эффективное лекарство, прежнее больной уже не принимает.

– Терпеть не могу этих твоих метафор!

– Простите, господин.

– Терпеть не могу эту твою притворную покорность!

Реми, чуть улыбнувшись, поклонился, подавая ему одежду, и вышел из спальни.

Но Бюсси не успел одеться, с визитом пожаловал принц. Бюсси едва успел лечь и накрыться, когда герцог Анжуйский своей королевской поступью вошел в покои в сопровождении Орильи, которого Аш сразу узнала по заискивающей, и одновременно недоброй улыбке.

Увидев бледного Бюсси, чья холодность являлась следствием нарушенного обещания принца, тот заговорил как коварный лис, нарочно задевая его гордость:

– Мой друг! Ты все еще в постели? В такой час?.. Не узнаю нашего храброго Бюсси! Да что с вами такое? Раньше Вас неженкой назвать было нельзя!

Бюсси лишь презрительно усмехнулся. Сегодня его не смешила обычная манера принца мешать ласку с угрозами и укусами.

– Бюсси, я не шучу, я соскучился по тебе. Пойдем со мной, свежий воздух вернет тебе румянец, а мое общество, снова заставит тебя ощутить себя нужным! Видишь, я забочусь о своих друзьях.

– Неужели?! Похоже у нас разные понятия о заботе. Вы, например, всегда вспоминаете обо мне, когда чувствуете себя незащищенным. Не юлите, я знаю Вас, монсеньор. Так от кого на сей раз исходит угроза?

– Неужели ты совсем не веришь мне, своему другу?

Бюсси чуть не рассмеялся ему в лицо, но тут Реми появился за плечом герцога, и тот нервно вздрогнул, а потом закричал, срывая на ней злость:

– Кто посмел войти в помещение без моего на то разрешения?

–Мой лекарь и преданный друг, – решительно отвечал Бюсси, приподнимаясь в постели.

– Благодарю Вас, господин Бюсси, – спокойно сказал Реми, укрывая его, – Его Высочество должны простить Вас, но сегодня Вы не можете встать с пастели. Я отвечаю за Ваше здоровье и не позволю Вам рисковать им.

– Это чушь! – презрительно засмеялся принц, – Бюсси рискует жизнью каждый день, а иногда и каждый час, на то он и «храбрый Бюсси». Такой титул всегда нуждается в доказательствах! Скажи же своему лекарю, что ты этим, в конце концов, и отличаешься от женщин!

– Думаю, Ваше Высочество отлично осведомлены, что мой господин настолько храбр, что доказывать ему уже давно ничего не надо. И потом, бессмысленный риск скорее отличал бы его от разумных людей, чем от женщин.

Негромко произнеся эти слова, Аш низко поклонилась, выказывая глубокое почтение принцу. Но это никого не обмануло. Бюсси пришел в восторг, хотя и был несколько удивлен такому неожиданному проявлению смелости у своего скромного лекаря. А герцог Анжуйский вонзил в нее пронзительный, и одновременно испепеляющий взгляд. Жалкий молодой лекарь, никто, даже не дворянин, посмел возражать ему!.. Наглый мальчишка!… Если бы не Бюсси, он был бы уже мертв. Но тут осмотрительный принц понял, что лекарь так вызывающе ведет себя лишь потому, что чувствует себя под защитой Бюсси. Очевидно, это его любовник, недаром Бюсси сразу вступился за него. Он переглянулся с Орильи, кивнув на Реми. Тот улыбнулся ему в ответ все той де опасной улыбкой и, соглашаясь, кивнул.

Тогда, решив пока проигнорировать заносчивые слова Реми, Анжуйский повернулся к Бюсси:

– Так ты теперь будешь слушать этого мальчишку, пока твоя шпага не заржавеет?

– Я буду слушать друга, пока он заботиться обо мне.

– Неблагодарный!..– Принц, хотел было раскричаться, но прикусил губу и взял себя в руки, потому что на Бюсси никогда не действовали угрозы, и только выразив раскаяние и взывая к его великодушию можно было попробовать вернуть его расположение.

– Ладно, признаю, у тебя есть основание сердиться на меня, но это только оттого, что ты не знаешь причину, почему я изменил решение. Поверь мне, я отступил не потому что ты значишь для меня меньше, чем Монсоро, как раз наоборот… Если ты пойдешь сейчас со мной, я все тебе открою!

– Ваше Высочество, Вы слышали, я не могу пойти сейчас с Вами.

Холодный ответ Бюсси положил конец оправданиям принца. Он раздраженно пожал плечами и, уходя, ядовито проронил, чтобы в отместку как можно сильнее задеть Бюсси:

– Что ж поделаешь! Раз ты не хочешь пойти со мной, я отправлюсь навестить нашего друга Монсоро. Визит молодоженам… Дань уважения заслугам славного графа де Монсоро! Он ведь мне предан, не то, что иные… Передать ему от тебя привет и пожелание скорее обзавестись потомством?.. Хорошо, мой друг, конечно передам!.. Идем, Орильи.

Интуиция принца не подвела, Бюсси сжал кулаки и, потемнев лицом, вскочил было с кровати, но Реми тотчас вырос на его пути, заслоняя собой удаляющегося Анжуйского и его лютениста. Клермон упал на кровать обессиленный болью, и едва не застонал от отчаянья, когда Реми склонился над ним с ласковой улыбкой:

– Принц ушел господин, теперь пора начать лечение. С лекарством я уже договорился. Вставайте, прошу вас. Пора.

– ЧТО?… И ты издеваешься надо мной?

– Нет, сударь! И в мыслях не было, уверяю Вас. Но прошу Вас, пойдемте со мной! Поверьте сударь, это лучший способ лечения вашей болезни.

Бюсси встал с трудом. Он действительно страдал. У него была слабость, хоть Аш и сбила температуру, заставив его принять лекарство. Он шел медленно, пошатываясь, и Аш предложила ему свою руку, чтобы опереться, хоть и опасалась, что граф де Клермон, с его родовой гордостью, с презрением ее отвергнет. Но, к ее немалому удивлению и даже больше, восхищению, Бюсси с улыбкой принял ее помощь. Очевидно, он обладал даром распознавать искренность и ценить ее больше титулов. Редкий дар. Даже в ее мире.

Наконец, они минули ряд городских улиц, и оказались в запущенном саду позади маленькой церкви, недалеко от дорогого для Бюсси дома, где он впервые увидел Франсуазу…

Среди разросшегося куста сирени стояла скамейка, на которой сидела дама. Ее лицо покрывала густая вуаль, но Бюсси лишь увидев силуэт, безошибочно узнал ее, и, волнуясь, сжал железной хваткой руку Реми.

Они разговаривали пятнадцать – двадцать минут, но когда дама ушла, Бюсси, словно на крыльях, кинулся к сторожившему их в переулке Реми.

– Она любит меня, она любит! О, боже, можно ли быть счастливее меня?!.. Она мое солнце, мой рассвет, моя лучезарная звезда, чей свет один и нужен мне, чтобы жить!

– Да, господин, это хорошо. Но стоит ли теперь так волноваться, у вас снова начнет кровоточить рана!

– Только хорошо? Я думал, ты будешь счастлив за меня!

– Я счастлив, сударь. Но я пытаюсь сохранить Вам здоровье, чтобы Вы могли наслаждаться счастьем как можно дольше.

– Прости Реми, но я просто не могу думать сейчас ни о чем другом!

– Тогда идемте домой… там думать обо всем будет гораздо безопаснее. Я не хочу, чтобы Вас увидел принц.

Во время портала Дэтэ проявил озабоченность:

– Аш, это неправильная тактика, ты помогаешь свершиться судьбе, а не помешать ей!.. Боюсь, это и приведет его к гибели.

–Я ничего не могла сделать!.. Я не Франсуаза де Мэридор, и не Иэн, чтобы он зависел от меня. Я только его слуга, я могу залечить его рану, помочь исполнить его замысел, но не могу оказывать на него влияние, я – никто!

Ее отчаянье тронуло Дэтэ.

– Ты гораздо больше, чем никто, раз он оказывает тебе такое доверие. Прошло еще так мало времени, а ты уже стала его лучшим другом, это очень неплохо, Аш!.. Ты уже доказала свою компетентность, поверь. Только теперь, постарайся быть на шаг впереди, не исправлять последствия, а предотвращать сами поступки. Франсуаза уже стала его любовницей?

– Нет, еще нет, но они уже объяснились.

– Ну, так надо попытаться расстроить их свидание, как-нибудь отвлечь Бюсси, или заставить Монсоро быть более бдительным, или отговорить Франсуазу.

– А еще развернуть реки вспять.

Дэтэ нахмурился.

– Прости, – сказала Аш,– Но я правда не знаю, как предотвратить неизбежное! Возможно, мы все-таки ошиблись с датой внедрения агента, он уже встретил Франсуазу и полюбил ее, а так как это самое важное в его жизни, он готов рисковать жизнью, и теперь постоянно в опасности!

– Ты же знаешь правила, мы не можем внедрить агента более чем на полгода. Конец февраля – это был оптимальный срок!

– Но тогда я не знаю, что тут можно поделать!.. Если бы только понимал, какой он особенный!… Он так уязвим из-за своей честности, храбрости, открытости и благородства… он совсем не интриган, хоть и очень умен, ему претит все низкое. Я чуть не лишилась его доверия, когда предложила ему отомстить принцу и Монсоро, потому что он пытается действовать честно и прямо. Не знаю, как предотвратить его намерения, и не оттолкнуть его!

–Это я уже понял. Вижу, что он влияет на тебя неизмеримо больше, чем ты на него…

–Не удивительно!

Услышав в этом восклицании столько горечи, Дэтэ поспешно сказал:

– Я имею ввиду… Твой образ, конечно, отличается от Франсуазы, но мы надеялись, он станет к тебе прислушиваться, как другу.

– Я поняла. Я не оправдываю возложенных надежд, ни потраченных на подготовку программы средств. Уж лучше бы вы взяли в проект просто красивую девушку!

–Я не это имел в виду, и ты отлично это знаешь.

– Нет, не знаю. И никогда не знала.

Она впервые решительно ему возражала, и Дэтэ покачал головой:

– Ты перенервничала и устала. Ничего, еще не все потеряно, ты справишься.

– Не уверена! Он поступает самостоятельно и согласно своим убеждениям, а они базируются исключительно на порядочности и благородстве, которыми он обладает на сто и больше процентов! Он не отступится, что бы я не говорила!

– Ты слишком восхищаешься им, – Дэтэ еще больше нахмурился, – Это не приведет ни к чему хорошему.

– Но он заслуживает восхищения!

–Он только человек, пусть и с рядом достоинств. Он ошибется, ты станешь переживать, винить себя, внимание ослабнет, и все будет кончено для всех нас.

Аш, наконец, вернулась на землю. Он был прав. К чему этот восторг?… Все, что сказал Дэтэ правильно. Нельзя возводить на пьедестал живого человека, каким бы богом он не казался. И потом… с этого пьедестала Бюсси никогда не заметит ее.

– Я… постараюсь себя сдерживать.

– Надеюсь. Иначе, все пропало.

Аш вдруг подумала с горечью: как тогда, с тобой?!

Дэтэ прочитал ее мысли и отвел взгляд.

В своем дворце Бюсси снова расхаживал по комнате в крайнем возбуждении, которое наблюдалось и раньше, с тем лишь отличием, что сейчас его причиной было счастье.

– Какое счастье, Реми, она не принадлежит ему, и не принадлежала никогда, она ему отказала в любви!… Она моя, моя всей душой, она так и сказала!.. Слышал бы ты ее нежный голосок, она дрожала как былинка, когда я взял ее нежную руку в свои, и у нее вырвалось это признание!… Боже как я счастлив!… А ведь еще вчера жизнь тяготила меня, и если бы не ты, я с радостью нашел бы смерть на ночных улицах города, этого в Париже всегда хватает. Но тогда сегодня я не узнал бы, что все иначе, чем я думал! О, сегодня я действительно ценю свою жизнь, ведь Франсуаза меня любит!.. любит!… Но что же такое любовь, Реми, если влюбленный то взлетает в небо, точно обретя крылья, а то вдруг опускается в темную пропасть отчаянья?

– Думаю, сударь, это и есть ее суть – противоречие. Это и счастье обрести, и страх потерять. Это и целый мир новыми глазами и в тоже время одиночество и отстраненность от общества. Любить, значит зависеть от другого, от его чувств, поступков… не каждый решится на этот добровольный плен.

Бюсси засмеялся и обнял Аш плечи сильной рукой:

– Мой милый Реми, ты так легко вернул меня к жизни, устроив свидание с Франсуазой, и вот теперь рассуждаешь о любви с интонациями старца, который немало пострадал от чувств, и глубоко разочарован! Разве можно быть таким… разумным, когда дело касается самого прекрасного?

Аш с горечью подумала, что в ее мире, эти рассуждения как раз сочли бы совершенно разумными. Это бы даже не обсуждалось. Любовь так часто выплескивается сверх меры, так часто разрушает защитные барьеры, так часто нарушает правила, что в ее обществе признана скорее опасной. Самые устойчивые, самые счастливые браки, по статистике, заключаются куда чаще без любви, отношения в которых основаны лишь на взаимоуважении партнеров. Вряд ли кто-то в ее мире согласился бы тратить свое сердце на любовь, подобно Бюсси. Сжечь дотла и да еще наслаждаться огнем!… Даже самые лучшие, на это бы не решились. Даже Дэтэ… Любил ли он, хоть час?… А она сама? Любила? Да, возможно даже очень сильно, ведь она восхищалась им всей душой, боготворила… Но он не позволил ей любить себя. И она, привыкшая следовать во всем его указаньям, сразу подчинилась и постепенно подавила чувство. Пожалуй, это, в конце концов, и сделало его в ее глазах простым смертным. Она все еще любила его, но ореол совершенства полностью погас: храбрый Дэтэ оказался недостаточно храбр, чтобы принять любовь и полюбить в ответ. Впрочем, куда больше она винила себя. Что только она не передумала о себе, когда он отверг ее!.. Она была раздавлена, почти погребена под сознанием собственного ничтожества и вины. Очень редко проскальзывала мысль, вызванная острой болью – что если это и его вина, что если он недостоин сильного чувства. Но эти слабые сомнения тут же сметались очередным приступом самоуничижения, поскольку причиняли ей слишком сильную боль – она еще очень любила его, чтобы хоть в чем-то винить. Сомнения до сих пор терзали ее. И все-таки, скорее всего, она сама была недостойна его любви, хотя бы потому, что отказалась бороться за нее.

– Ты молчишь? Я не обидел тебя? Может, я невольно задел старую рану?

Бюсси стал серьезен, и на его лице отразилось участие.

– Нет, господин, я просто задумался… Но вы правы, это слишком сложный вопрос для меня, человека без должного опыта.

– В твоем голосе я слышу печаль, и хотел бы знать, чем она вызвана… Ты мог бы рассказать мне?

Аш пришла в смятении. В продуманный сценарий это не входило, а импровизировать в таком вопросе, все равно, что ходить по тонкому льду. Бюсси очень чуток, он сразу услышит фальшь. Так она может потерять его расположение и доверие.

– Мне нечего сказать, господин.

– Неужели? Я бы так не сказал, судя по твоему лицу!.. Ну, что ж, не стану настаивать, раз ты не готов говорить об этом.

Бюсси был настолько деликатен, что нечем более не выдал своего неудовольствия, напротив, он стал даже внимательнее и заботливее.

Скоро прибыла весточка от Франсуазы. Монсоро устраивал охоту для короля, и влюбленные получали возможность увидеться, как обещала Франсуаза.

Окрыленный Бюсси, расцеловал совершенно смутившегося Реми, и мигом собрался, но сопровождать себя не позволил. Аш, вооружившись, тайком следовала за ним по ночным улицам к дому Монсоро. Ночной Париж не был безопасен – стоя в подворотне, недалеко от крыльца Франсуазы, она слышала возню человеческих отбросов – крики, топот, вопли, дикий смех и стенания. Она знала по хроникам, что ночью на окраинах города, а иногда и в центре правили банды нищих и воровские шайки, встреча с которыми почти всегда имела смертельный исход. Пару раз она холодела, потому что ей слышались приближающиеся шаги, приглушенные голоса, резкие вскрики… она невольно вжималась в холодную стену, сжимая в руке клинок. Приступ острого страха не скоро отпустил ее, но она не сдалась, сознавая, что гораздо страшнее потерять Бюсси, чем пострадать самой. Поэтому, готовая сражаться за него более чем за себя, она стояла, не сводя взгляда с дома Монсоро, пока не увидела его выходящим. Все обошлось. Пробыв в доме более двух часов, Бюсси вернулся совершенно счастливый, и более спокойный, чем раньше. И Аш поняла, что Франсуаза доказала ему свою любовь.