На берегу Вселенной

– Но я уже здоров и готов лететь! Доктор, отправьте меня скорее домой!

– Подожди, Эд. Немного терпения. Я же говорил, сигналов с Земли мы не получаем, ответов на наши запросы нет. Возможно, просто проблемы со связью. Но надо убедиться. Как я уже сказал, наш космолет через несколько недель достигнет твоей планеты и все нам сообщит. А ты пока гуляй (только не в том саду!), поправляйся, настраивайся на перелет. Он будет весьма тяжелым – местное притяжение гораздо сильнее вашего, поэтому нагрузка на твою хрупкую головку (честное слово, как у младенца!) будет очень сильной. Можешь понемногу начинать заниматься спортом. И здоровье поправишь, и в форму придешь – порадуешь свою подружку!

Эмануил противно засмеялся, подмигнул, хлопнул Эда по плечу и выпроводил из кабинета. Он уже настроился на чашечку голубого эрсина, так напоминавшего земной кофе, и парочку хрупких зеленых фукидов – нечто вроде печенья с местными ягодами и кусочками фруктов, которые при выпекании только усиливали свой и без того сочный, насыщенный цвет.

Эд же, разочарованный и даже немного опешивший, вынужден был покинуть кабинет. В глазах его рябило от насыщенности и многообразия цветов вокруг – лишь пространство белоснежной палаты успокаивало взгляд, помогало найти баланс. Однако Эд не спешил вернуться к себе или хоть немного привести в порядок мысли. Сегодня он не стал принимать лекарства, а прямиком направился в уже ставший для него запретным сад. Он хотел увидеть ее. Он не мог больше ждать. Это было невыносимо. Как там сказал доктор? Сойдешь с ума? Что же, лучше уж с ней, чем в одиночестве, в окружении массы этих бестолковых и пустых мыслей…

Избавление?

Солнце палило так ярко, что невозможно было смотреть не то что на небосклон – просто перед собой без специальных линз, которые защищали глаза от блестящих, тонкими струнами рассеивающихся, но ослепляющих лучей этой звезды, возникающих в результате воздействия их на атмосферу планеты. В такие дни все обычно сидят дома или прячутся в лесах и водоемах, лишь дети изредка гуляют на улицах, катаются на аэробусах – в общем, развлекаются и ищут приключений. И, по счастливой случайности, именно в этот жаркий день, уже знакомая нам троица – Кейт, Карл и Роб – бежали к ручью «Молодости и свежести», прозванному так за леденящую воду и быстрый поток. Многие и правда верили, что купание в нем омолаживает, придает телу и душе сил и делает здоровье крепче. Забавно, не так ли? Все же, речь не о ручье, а о том виде, который открывался с холма неподалеку, а, если быть более точным, о том, что увидели там ребята. Как бы Эмануил не старался предостеречь Эда от посещения сада, пришелец и чудак все равно пошел туда – так сильно было переполнявшее его чувство одиночества, смешанное с отчаянием: он был уверен, что больше никогда ее не увидит, не почувствует аромат ее волос, не заглянет в ее игривые зеленые глаза. И по этой причине он решился на смерть: пусть он больше не будет дышать, не будет ходить, смотреть на этот мир, но он проведет последние моменты своей жалкой жизни с ней – пусть и выдуманной его мозгом, пусть и не настоящей. Какая отчаянная любовь!

Жаль бедного Эда. Но он оплошал. На этот раз цветы в саду не были намерены дать ему увидеть любимую и уж тем более умереть. Напротив, как только он вступил на это скользящую тропинку, которая и должна была привести его к дурманящему аромату прекрасных растений, он в тот же момент увидел своих новых друзей, которые слезно умоляли его не идти по тропинке, не совершать ошибку. Он настолько уверовал в их реалистичность, что начал громко кричать их имена, искренне, с ревом просил отойти, уйти с дороги, пропустить его. Он рвал глотку, молил оставить его в покое, даже пытался угрожать (уж очень забавно и иронично это выглядело: вечно спокойный, чрезмерно вежливый, пацифист, Эд со словами «пожалуйста», «прошу вас» сочетал «иначе я пущу в ход свои кулаки», «я столкну вас в эти чертовы кусты» и т.д. – сплошной оксюморон вышел). Но вся эта сцена со стороны выглядела жутковато, странно.

Ничего не подозревавшие Кейт, Карл и Роб купались в ручье, играли в «кальенто» (что-то вроде нашей «горячей картошки»), как вдруг Робу показалось, что его окликнули, от чего мальчик отвлекся и проиграл этот раунд. «Ха-ха, лузер, – дразнящим голосом выкинул Карл. – Вот иди и ныряй теперь! Вот это зрелище будет, зря я не взял с собой камеру!». Но Роб застыл как каменное изваяние. Он прислушался. Ему не могло показаться, это точно было его имя. И кто-то столь знакомый кричал его…что это было? Неужели померещилось?

– Ау, прием! Роб, ты с нами?

– Да-а, Кейт, кажется, он превратился в статую. Дед опять не пьет таблетки? Ха-ха!

– Хватит его дразнить, Карл! Эти шутки вовсе не смешные. То, что ты выдаешь все свои жалкие словечки за шутку еще не делает их хоть каплю уморительными! – Жестко одернула Карла фиолетововласая девушка. – Роб! Очнись!

– Да помолчите вы уже! Неужели ничего не слышите? Этот голос…такой знакомый. Кто это? Кто?

– О-оо, мистер шизофреник точно забыл выпить таблетки. Опять будешь защищать его, Кейт?

– Прекрати, Карл! Что с тобой? Захотел, чтобы я все про твои игры и ночные похождения к друзьям рассказала родителям?! Баста! Это уже не забавляет никого здесь.

– Да заткнитесь вы, пожалуйста! Прислушайтесь хоть на секунду!

Издалека слышались крики. Но ничего разобрать нельзя было. Просто набор звуков. Роб побежал на холм, совершенно забыв взять свою одежду. Важнее сейчас было узнать, что происходит. Может, он подсознательно понял, что он нужен был сейчас Эду? Этот вопрос волновал его еще долгие годы после произошедшего. Так или иначе, Карл рванул за ним – уж больно интересно ему было, что этот «чудик» – в его понимании – будет сейчас делать. У Кейт выбора не оставалось.

Трое стоят на холме. Из-за высоких растений, высаженных тут, быть может, еще их бабушками и прабабушками, видны были только макушки голов. Все же это давало возможность слышать лучше. Теперь голос настойчиво кричал «Кейт» и вежливо просил убраться с дороги. Кейт задрожала. По спине пробрался холодок. Ей захотелось кричать. Роб совершенно вовремя обнял ее. Он будто через кожу передал ей сообщение: «Тише, успокойся. Сейчас все узнаем. Только не кричи». В его чистых глазах читалась уверенность, которой так не хватало этой маленькой, сильной и красивой, но безумно боязливой девочке. Трое зеленых Снобов слились с растениями, с травой вокруг. Они были в безопасности. Но голос продолжал кричать, взывать, молить. Откуда он исходил?

Только неуклюжесть Карла и его беззаботность дали ответ на этот вопрос. Он споткнулся об свою же ногу, упал и кубарем скатился до края холма. И тут, у подножия, перед глазами его открылась необычная картина: внизу, посреди высоких стволов зеленых растений, похожих на канаты, высоко вздымавшиеся в небо, на узенькой тропинке, будто узник этого чудного места, размахивая руками, что-то агрессивно доказывая, как молния ударял по земле Эд. Карл не мог оторвать глаз – все казалось ему столь абсурдным, что он просто не мог поверить в увиденное. С дуновением ветра опустившиеся на землю и принявшиеся спасать все еще истошно что-то мямлившего и то валяющегося, то кубарем перекатывавшегося с бока на бок Карла, Кейт и Роб остолбенели неподалеку от лежавшего друга. Их рты открылись от недоумения. Что происходит? Именная эта мысль застряла в голове каждого.

Не успел Карл встать, как подхвативший его и Кейт Роб уже бежал вниз, навстречу своему Земному другу Эду. Роб уже осознал, что Эд одурманен, что времени мало – нужно его спасать. Как ветер мчался он, то вздымаясь вверх, то скользя по листве. И в мгновенье оказался он в этом саду, ставшему для Эда настоящей тюрьмой, где решетки были сделаны не из привычных железных прутиков, а из лиственных канатов и растительных нитей. Поставив друзей на ноги, он рванул к Эду, как собака выхватил его из петель, из паутины уже пожиравшей его тюрьмы «цветов», понесся прочь, как можно дальше уходя от лекарственного сада. Эд сопротивлялся – в его голове уже два Роба мешали ему пойти к любимой и умереть, но ослабевшее тело не могло сопротивляться. Он покорился перед судьбой-повелительницей, имя которой было Роб.

Казалось, все шло хорошо. Только рыжеволосый мальчик, так отчаянно мчавшийся буквально несколько секунд назад, оказался весьма восприимчивым к аромату дурманящих растений: все вокруг него поплыло. Почему-то кричала Кейт. Ему казалось, что она уходит с кем-то другим, и тот причиняет ей боль. «Стой, Кейт! Я помогу тебе, только не уходи! Ты не должна быть с ним! Он хочет тебя обидеть! Я ведь люблю тебя, люблю! Поверь мне!». Это были крики Роба, в 15 метрах лежавшего от ног Кейт. Девушка была поражена – она никогда не подозревала, что была объектом обожания такого красавчика. И пока она размышляла над их будущим, Карл взял ситуацию в свои руки и спас двоих друзей.

– И сколько можно было стоять в мечтах? Он тебе в любви в дурмане признался, уже начал сходить с ума, а ты что? Стоит, смотрит! Еще и старшая сестра называется…

– Что-о? Я…я…просто была поражена, в шоке, ну! Я, я….испугалась…

– Тише, Кейт, я рядом. Я в порядке. Прости. Я не хотел, чтобы ты узнала это вот так. Но глупый сад сделал все за меня. Еще раз извини. Ты можешь не отвечать. Я пойму.

Тут было бы последовал ответ Кейт, но тяжелый кашель Эда перебил их задушевный и очень личный разговор, разрозясь как гром среди ясного неба, которое, по правде уже не было столь ясным – повсюду образовались тучи, небо затянуло темными, густыми облаками. Казалось, сейчас с высока на них выльется океан, бушующий и свирепый. «Простите… – прохрипел голос Эда. – Я не хотел вам навредить, простите». Угасая, голос и вовсе исчез. Эд отключился.

Больничная тюрьма

После этой выходки Эд находился под жестким контролем врачей, санитаров и друзей. Ему больше не доверяли, как прежде. Теперь его жизнь была строго регламентирована. Подъем – таблетки – завтрак – прогулка – обед – сон – восстановительные процедуры – упражнения – ужин – отдых – сон. И с утра все по новой. Стоит ли говорить, что Эд начал сходить с ума от этого жутко непродуктивного для его ума «разнообразия»? Хотя тело приходило в норму, даже выросли и окрепли мышцы, морально он был не в себе. Он все время думал о Нэнси. «Где она? Она жива? Может, ее уже нет? А если жива? Как она? Что с ней сделали те, кто ее нашел? Почему они не могут оказаться вместе прямо сейчас?» и все в этом роде. Чем больше он думал, тем дальше, как ему казалось, была она. В какой-то момент он и вовсе ощутил, что они больше никогда не увидятся.

Предчувствие Эда не было неоправданным: через месяц после его «мозгового взрыва» вернулся космолет. Однако никаких вестей о Земле не было – все пространство вокруг планеты было наполнено густым туманом пыли и газа, словно она должна была родиться заново. Никаких сигналов, никаких признаков жизни. Пробраться дальше, сквозь рассыпчатые облака космоса было невозможно, поэтому отряд Снобов вынужден был вернуться на родину, да и топливо уже кончалось, как и припасы. Кажется, именно отсутствие четких новостей более всего травмировало и космический, и больничный «отряды». Никто не знал, даже не представлял, никому не было ясно, как сообщить Эду, ведь он только пошел на поправку. Единственное, что ясно понимали все – произойдет рецидив. Шаткое состояние здоровья, неустойчивость психики, видения и почти всегда отсутствующий взгляд пришельца Эда свидетельствовали о том, что этот человек не был готов ни к полету, ни к ужасающей правде. Конечно, она бы сломила его, заставила бы и вовсе потерять надежду, а за ней и смысл жизни. Очевидно, единогласно было решено ничего Эду не сообщать. Так, зеленые существа с яркими волосами, похожие на цветы, растущие в волшебном саду, так же одурманили сознание беспомощного и слабого человека, продолжали затмевать его когда-то ясный ум, лишь бы не вызвать повторный взрыв, лишь бы не потерять его. И вопрос был скорее не в ценности данного конкретного человека как особи homo sapiens, вероятно, последней в этой необъятной Вселенной (а у судьбы или бога, управляющих миром и жизнями, есть чувство юмора: человек, деятельность и жестокость которого привела к вымиранию огромного числа живых существ, сам стал частью Красной книги. Закон бумеранга и здесь нашел отражение), а в самом Эде. К нему привязались. Его полюбили. За верность любимой, настойчивость в ее поисках, за честность и открытость по отношению к совершенно чуждым ему созданиям. Так, Эд стал частью огромной семьи Снобов, раньше не принимавших в свое общество пришельцев, как бы они не выглядели, что бы они не сделали. Но мир менялся. Сменялись одно за другим поколения. Так сменись и взгляды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.