Змея в тени орла

А выход из пещеры, не в пример входу, был узким. Но зато оттуда, снаружи, не пахло никакой опасностью. Там не было страха и не было крови.

Только есть захотелось, едва Эфа услышала крики невидимых птиц.

– Ничего себе лес… – восхищенно проговорила Легенда.

– «Густые, труднопроходимые лесные заросли, тропические леса с обилием деревянистых лиан и высоких грубостебельных злаков», – сумрачно пробурчала Эфа. – Джунгли это. Сейчас поймаем кого-нибудь и съедим, а потом уж дальше пойдем.

– Давай лучше пойдем, а по дороге кого-нибудь поймаем. – Легенда оглядывалась по сторонам. – Как здесь… пестро. А откуда ты это, ну… как там, «густые леса с обилием деревянистых злаков…»

– Издеваешься? – поинтересовалась Эфа. Вполне, впрочем, дружелюбно. – Злаки грубостебельные. А деревенистые – лианы. Да нам-то с тобой это совершенно одинаково.

– Ш-ш-ш… – Легенда приложила палец к губам и одними глазами показала на упитанное, покрытое грубой шерстью животное, которое деловито пробиралось сквозь колючие заросли.

Эфа еще оценивала тварь с точки зрения съедобности, а зеленоглазая анласитка уже скользнула вперед. Был короткий взвизг. Судорожный рывок. Опомнившись, Разящая кинулась на помощь. Зверушка оказалась на удивление сильной, но в четыре руки, а точнее – в два ножа, ее из зверушки быстро превратили в добычу. Эфа облизнула окровавленное лезвие. Вытерла его о штанину и ухмыльнулась:

– Ловко ты его!

– Когда-то я охотилась так на зайцев. – Легенда умело потрошила тушку. – Дома. У нас забава такая была: подкрасться к дремлющему зайцу и поймать за задние ноги. Они ведь очень чутко спят. И сильные, кстати. Только зайцев мы отпускали. Тебе что, сердце или печенку?

– Печень, – без раздумий выбрала Эфа. – Ты сырое мясо ешь?

– Ну… если надо.

– Значит, будем готовить.

Поев, они завернули остатки ужина в широкие плотные листья. Потом Эфа достала трубку и с удовольствием закурила, глядя на поднимающийся вверх дым и ни о чем не думая. Они оказались неведомо как неведомо где и все, что могли делать, это идти вперед. Может быть, там, впереди, будут люди. Может быть, их не будет. Это все не имело значения. Пока оставались джунгли, где водится мясо, можно было не беспокоиться о будущем.

– Ночью появятся хищники, – подала голос Легенда. Эфа перевела взгляд на ее тонкое лицо, отвлеченно полюбовалась прозрачными зелеными глазами, мелькнула было мысль стать мужчиной, но спутница ее не походила на других женщин. Других можно было взять силой или просто заставить. Легенду же… Силой, конечно, можно, да ведь обидится. А обиженная женщина – плохая компания.

– Как придут, так и уйдут, – Разящая затянулась дымом. Выдохнула. – Они огня боятся. Все звери огня боятся.

– Разложим костер по кругу?

– Угу.

Так и сделали.

Хищники ночью не появились.

А утром Эфа и Легенда снова шли по зеленому шумному лесу. Убитый вчера неведомый зверь оказался очень сытным, и от целой тушки осталось больше половины. Так что о пище в этот день можно было не беспокоиться.

И они не беспокоились.

Легенда шагала впереди, Эфа – след в след за ней. Она нюхала пахнущий прелью воздух и чутко слушала лес. Не потому, что боялась, а скорее по привычке. Ничего опасного густые заросли в себе не таили.

А вокруг была зелень. Зелень, зелень, зелень. Разных оттенков. На разных уровнях. И с разной степенью пахучести. Изредка мелькал в ветвях чей-нибудь пестрый хвост. И снова листья, мох, мягкое подобие хвои. Только множество голосов, птичьих и не птичьих, висели в воздухе дрожащим звоном.

– Ого! – Эфа остановилась. Легенда обернулась на возглас.

– Смотри! – Разящая обошла толстый, обросший какой-то зеленой дрянью ствол дерева. – Что ж ты мимо проходишь?

На стволе рос цветок. Огромный, с тяжелым, приторным запахом, но ни густой аромат, ни размеры не портили совершенной формы лепестков, изящно выгнувшихся по кругу нежной, сияющей золотом сердцевины. Цветок был прекрасен какой-то совершенно разнузданной, не знающей меры красотой.

– Я не увидела. – Легенда подошла ближе. – Что это?

Эфа скривилась недовольно, когтистым пальцем коснулась лепестков:

– «Орхидея. Семейство ятрышниковых, однодольные растения с душистыми цветами разнообразной формы и окраски». Как тебе?

– Сухо.

– Никогда не спрашивай, что это, если видишь что-нибудь красивое, – пробурчала Разящая. – Тебе скажут слово, и оно испортит красоту. Лучше придумай что-нибудь свое.

– Да? Зачем же ты тогда спрашивала, кто я и откуда?

Эфа восхищенно присвистнула и, отвернувшись от цветка, с ног до головы оглядела спутницу:

– Однако у тебя самомнение!

– Ты сама говорила, что я красива.

– Спроси у цветка, как он сам называет себя. Его ответ не осквернит красоты. – Эфа фыркнула и сморщила нос. – Оч-чень мудро. Только где бы найти говорящие цветы? А ты не цветок. И говорить умеешь. Пойдем.

– Я – эльфийка, – сказала Легенда ей в спину. – Но это все, что мне известно. Я помню, где жила раньше, и не знаю, как оказалась здесь.

– Насчет «здесь» я тоже не знаю. – Эфа не оборачивалась.

– Я не о джунглях. Я обо всем мире. – Теперь Легенда шла позади. – Здесь есть только люди, они никогда не видели эльфов. И меня приняли за человека. Еще повезло, что приняли…

– Могли бы сжечь, – кивнула Разящая. – У анласитов это запросто.

– Да. А ты откуда?

– А я действительно не помню. – Эфа пожала плечами. «Йервальде… льдистый огонь…» – И, наверное, не хочу вспоминать.

– Почему?

– Просто.

Какой толщины ковер из листьев под ногами? Какой высоты деревья, чьи стволы уходят в небеса, теряясь в кронах молодой поросли? Откуда приходят сны? Откуда бы ни просачивались воспоминания, их нужно гнать, как гонят нищих от порога. Как гонят шелудивых собак. Как отгоняют шакалов… Там, где полыхает в небе льдистый огонь, живут такие, как она, Эфа. Они все такие, как она. Жуткие. Беспощадные. Умеющие наслаждаться чужим страхом и чужой смертью. Там она не будет необычной. Необыкновенной. Бесценной. Там ей не станут восхищаться. Ее не будут бояться и превозносить. Там она перестанет быть Эфой. Разящей. Ей нечего делать там, дома.

Дома?

А джунгли, против всех правил, обрываются в просторную низину. Голые кочки, покрытые жесткой травой. Одинокие, корявые деревья. И болото. Без конца и без края. Слабый запах тухлой воды, шелест трущихся друг об друга стеблей. Картина унылая и безрадостная настолько, что Эфе захотелось спать.

Она чихнула и достала трубку.

– Ни вплавь, ни пешочком, – пробурчала, подходя, Легенда. – Может, плот свяжем?

– Из тростника? – Эфа чиркала огнивом. – Может, и свяжем. А может, нам носилки подадут. Подождем.

Эльфийка приподняла изящно выгнутую бровь.

– Шутишь?

– Не знаю, – честно ответила Разящая. – Давай ужинать.

Обгрызая ребрышко, Эфа разглядывала остров, расположенный в сотне шагов от топкого берега. На острове гнездились птицы. Большие. Розовые. С кривыми клювами и голыми длинными ногами. Красивые птицы. Они казались нездешними, словно бы неземными. Такие птицы могли бы приносить с собой утреннее солнце, если бы сказки про богов зари оказались правдой.

Впрочем, вели они себя, несмотря на дивный облик, вполне по-земному. Кто-то дремал, поджав одну красную ногу и засунув голову под крыло. Кто-то бродил вдоль берега, выискивая лягушек и не обращая ни малейшего внимания на людей. Птицы были непуганые, так же как и звери в лесу. Кто-то чистился, щелкая клювом. Нездешние блохи донимали нездешних птиц ничуть не меньше, чем обычные донимают обычных.

– Красиво, – заметила Легенда, веткой вороша огонь. – И остров погляди какой круглый. Как не настоящий.

– Сыро, – поморщилась Эфа. – Хорошо бы и вправду носилки подали.

– Слушай, а кем ты была в Гульраме? – Легенда уселась, обхватив колени руками. – С твоим лицом… и вообще… На Западе тебя сожгли бы без раздумий. А в Эзисе? Ты хорошо одета. У тебя была охрана. Были, наверное, драгоценности, да? Откуда?

– От людей. – Разящая глядела на птиц. – Я полезная. Я убивать умею. – Она примолкла, раздумывая, рассказывать правду или нет. Решила, что беды не будет. Так или иначе ее именем в Эзисе и Эннеме пользовались для устрашения. – Ты приехала с Запада и ничего обо мне не знаешь. А у нас от одного имени «Эфа» дрожат и правители, и судьи.

– Так ты что, убийца?

– Я – Разящая. Я – карающий меч. Я – сила. Я – страх, который живет в душе. Ха! – Эфа вскочила на ноги. – Да, я убийца. И я люблю убивать. Но тебя я не убила, потому что ты красивая. И потому что ты меня не боишься.

– Не понимаю, – тихо произнесла Легенда. – Иногда ты говоришь, как взрослый и мудрый человек. Иногда как наглый наемник. А иногда – как ребенок. Сколько тебе лет?

– Пятнадцать. И еще сколько-то. Пятнадцать лет я живу на землях джэршэитов. Я не человек. Не наемник и не ребенок. Я – тварь. У тварей нет возраста и нет мудрости. Зато мы не стареем.

– Эльфы тоже, – заметила Легенда. – Но мы бессмертны.

– Ну?! – Эфа тут же плюхнулась на землю и уставилась на эльфийку своими жуткими глазами. – Как это – бессмертны? Вас нельзя убить?

– Почему? Убить нас можно. Мы не умираем от старости…

– А-а… – Разящая разочарованно поморщилась. – Ну это-то не хитрость. Я, может, тоже не от старости умру. Попадется какой-нибудь… шибко умелый. Слушай, а…

На пологий берег шумно плеснуло. Залило короткую жесткую траву.

Эфа, умолкнув на полуслове, отодвинулась от воды. А из болота уже шла, надвигалась неспешно и неотвратимо вторая волна. Чудесные птицы заголосили всполошенно и режуще громко. Полетели розовые перья, когда, хлопая крыльями, они взмывали в небеса, возмущаясь неожиданно нарушенным покоем.

Остров двигался.

Легенда помотала головой, не веря в происходящее.

Волна накатила на берег. Костер зашипел, но не погас, продолжал гореть, раздраженно плюясь звонкими искрами.

Эфа краем глаза глянула на спутницу. А Легенда покосилась на нее. Не сговариваясь, обе отошли от берега. Можно было бы дать деру в недалекий лес. Можно было бы. Но зачем спешить? Чем бы ни оказался неожиданно оживший остров или «кем бы» он ни оказался, убежать от такой громадины можно всегда.

И они не особо даже удивились, различив под мутным слоем воды движение огромных лап. Разве что, когда вынырнула на поверхность старчески-змеиная голова и, моргнув пленкой век, уставился на них обсидианово-черный, блестящий глаз, у Легенды вырвалось тихое ругательство.

На готском.

Короткое такое ругательство. Емкое.

– Добрый вечер, – напряженно сказала Эфа.

Они смотрели на тварь. Тварь – на них.

«Заговорит или нет?» – Разящая чувствовала, как мягко пружинит под ногами земля. Словно сама подталкивает ноги к рывку. К короткой, отчаянной пробежке до стены джунглей. До толстенных стволов, которые не вдруг сломает даже чудовищная громада черепахи-острова.

Если заговорит, значит, это не животное. Значит… Кто-то из Древних?

Глаз, в котором обе женщины отражались как в кривоватом зеркале, моргнул снова.

– Добрый вечер, – родился из глубин панциря голос, неловко копирующий интонации Эфы. Затем что-то прокашлялось громогласно и утробно. И наконец шевельнулся жуткий клюв: – Добрый… добрый… добрый вечер… ве-ечер. Давно не приходилось беседовать вслух, – доверительно сообщило чудовище. – Я Ке-Хоу. Мудрец. Так говорят, во всяком случае, а у меня нет оснований не доверять подобным разговорам. Ну а вы кто? Ты, с белыми волосами, ответь мне за себя и за свою безъязыкую спутницу.

– Почему это безъязыкую? – Легенда бесстрашно глянула в черноту блестящего глаза.

– А почему ты не поздоровалась? – черепашья голова, немыслимо вывернув шею, глянула на эльфийку другим глазом. – Это невежливо.

– Я… – Легенда не то чтобы растерялась, но…

– У них это не принято. – Эфа непринужденно уселась на травку. – Ничего, если мы сидя побеседуем? Или в вашем присутствии так нельзя? Можно? Спасибо. Так вот, у них не принято сообщать собеседнику о том, что вечер добрый, потому что верования народа Легенды (да, кстати, мою спутницу зовут Легенда), так вот, их верования считают, что ничего доброго в вечере нет. И если есть нужда поздороваться, лучше дождаться утра.

Глаза у эльфийки стали круглыми – куда там черепахе. Ке-Хоу, впрочем, тоже таращился с интересом. Эфа на миг озадачила себя мыслью о том, в чем проявляется этот самый интерес на напрочь лишенной мимики морде. Но только на миг. В первый раз за всю жизнь ей удалось самой поймать состояние «бред». Нужно было удержать настрой. И попытаться понять, как она это сделала. А кроме того, нельзя было забывать о Ке-Хоу, заинтригованном, конечно, но вот насколько сильно?

– Садись, Легенда, – Эфа похлопала по земле рядом. – Ке-Хоу, да? А я ведь, кажется, что-то о вас слышала. Великий мудрец, отошедший от земных дел… Вроде как даже постигший тайны бессмертия. Это ведь о вас?

Она ничем не рисковала. Набор глупостей насчет бессмертия, мудрости и отшельничества с легкостью подходил любому из существ, называвших себя мудрецами. Если же черепаха откажется от перечисленных признаков мудрости, Эфа просто признает свою ошибку. Для этого много ума не надо.

Ке-Хоу не отказался. Напротив, он удовлетворенно моргнул и вытянул змеиную шею так, что голова оказалась совсем рядом с Эфой. Разящая подавила естественное желание попятиться. Из огромной пасти пахнуло тиной. Как от болота. «Бредовая» легкость исчезла, но прежняя напряженность тоже не вернулась.

– Ты хорошо осведомлена, дитя мое, – пророкотал мудрец. – Итак, ты знаешь обо мне. А я ничего не знаю о вас. Из этого следует…

Он примолк.

– Из этого следует, что мы должны рассказать о себе, да, мудрейший?

– А разве ваша мудрость уже не дала вам ответ на все вопросы? – невинно хлопнув зелеными глазищами, поинтересовалась Легенда.

– Ответов на все вопросы не бывает. – Черепашья башка повернулась и выцелила глазом эльфийку. – Вопросов всегда больше. Все больше и больше. А истинная мудрость в том, чтобы не стыдиться спрашивать.

– Я – Эфа, – сообщила Эфа. – Легенда уже представлена. Мы издалека. Вот и все.

– Вы прошли через джунгли?

– Прошли.

– Вы спаслись от Быкоглавца?

– Быкоглавец? – Эльфийка подняла бровь. – Так вы называете Минотавра?

– Если я правильно понимаю, это вы называете Минотавром того, кого мы зовем Быкоглавцем. И если наше слово говорит само за себя, то ваше требует пояснения. Почему Минотавр?

Ке-Хоу с такой легкостью свернул с темы разговора, что Эфа растерялась. Либо у мудреца недержание мысли и он не в состоянии придерживаться одного направления под напором идей и вопросов, либо… Либо Ке-Хоу не спешит. Совсем никуда.

– Это древняя сказка. – Легенда нахмурилась. – Я ее не помню.

– Постарайся вспомнить. Мне всегда были интересны вопросы рождения и смерти. – Ке-Хоу пошевелил огромным розовым языком. – Рождения и смерти слов и имен – тоже.

– Не помню. – Легенда покачала головой. – Ну… Он сидел в лабиринте и сучил какую-то нить. Нить нужно было похитить. Потому что она была из чистого золота… Или нет, он ткал покрывало. Золотое покрывало из шерсти. Он ткал его днем, а каждый вечер распускал, чтобы с утра начать все заново. Так, кажется… Или он прогневал Богов, которые наказали его уродством…

Эфа не выдержала. Скривившись и деранув когтями мягкую землю, она затрясла головой:

– Не так все было! Не так! Но Быкоглавца мы все равно прикончили, и какая теперь разница, как и почему его прозвали Минотавром.

– Что вы сделали? – с изумлением спросил Ке-Хоу.

– Прикончили Быкоглавца, – повторила Эфа. – Убили. Совсем.

– Две женщины?

– И один мужчина, – сумрачно буркнула Разящая. Тихонько буркнула.

Черный глаз потаращился на Легенду. Потом глянул на нее. Ке-Хоу вздохнул, вновь пахнув тиной и… почему-то цветами. А потом попросил:

– Расскажи мне эту историю. Про Минотавра. С Быкоглавцем все ясно и так. Расскажи. А я расскажу, что делать вам дальше.

– Даже так… – Эфа потерла подбородок. – Ну ладно. Слушайте.

«Огромны были богатства царя Миноса. И царство его было велико. И когда корабли его выходили в море, они закрывали воду от края до края. И не было равных великому правителю нигде в пределах, отведенных смертным»…

Ке-Хоу слушал. Внимательно. Легенда тоже помалкивала, хоть и давала понять всем своим видом, что уже вспомнила сказку, просто не хочет перебивать рассказчицу. И когда Эфа закончила, эльфийка кивнула:

– Да. Так все и было. Но это просто выдумки.

– Мифы, – строго поправила Эфа. – Миф – это не просто выдумка. Это намного сложнее.

– Да уж, – задумчиво кивнул мудрец. – Намного. Быкоглавец, или Минотавр, если пользоваться вашим именем, – это воплощение мужского начала. Грубой и неотразимой силы. Потому и удивился я, что вам удалось его убить. Буря занесла вас совсем не туда, куда следовало.

– Вот как? – Разящая уставилась в глаз Ке-Хоу. В тот, что был обращен к ней. – А что, буря знает, куда и кого следует заносить?

– Буря, которую устраивают Боги, должна выполнять волю Богов. – Ке-Хоу шевельнулся. На берег плеснуло. – Вы попали в чужой мир и должны понимать это. Наши Боги могут помочь вам вернуться домой.

– Правда?! – Глаза Легенды блеснули.

– Неправда, – рыкнула Эфа. – Богов не бывает. И никогда ничего не делается просто так.

– Как это, не бывает Богов?

– Никак. Не бывает, и все, – Разящая оскалила острые зубы. – Зачем ты нам врешь, мудрец?

– Я спрошу в ответ, – спокойно произнес Ке-Хоу, – почему ты не веришь мне, сказительница?

– Я не…

– Ты не помнишь о Богах. Ты не веришь в них. Но это не значит, что их не существует. Тебя стоило бы наказать за дерзость, но я никогда никого не наказываю. Каждый человек должен сам осознать свои ошибки.

– Ты сказал, что Боги могут нам помочь, – напомнила Легенда. Что-то в ее голосе не понравилось Эфе. Красивый и выразительный, он прозвучал как-то… отчаянно. И тревожно. – Ты сказал, что мы сможем вернуться домой.

– Лучше спроси, что от тебя потребуют взамен, – зло посоветовала Разящая.

– Взамен у вас потребуют помощи. – Глаза Ке-Хоу подернулись пеленой. – Помощи в войне. И если уж вы сумели убить Быкоглавца, я полагаю, вам не составит труда повоевать за Богов.

– Что это за Боги, которым нужна помощь? – Эфа еще злилась, но уже почувствовала интерес.

– Помощь нужна многим Богам, – равнодушно заметил мудрец. – Тебе еще предстоит узнать об этом. Ну так как, вы согласны?

– А если мы не согласимся, нас ожидает чудесная жизнь в джунглях или на окраинах болота, да? – Эфа достала трубку. – И драгоценная возможность беседовать время от времени с вами, уважаемый.

– Не самое плохое будущее, – в голосе Ке-Хоу скользнула усмешка.

– Уж лучше война.

– Может быть. Ты всегда сама решаешь за себя и за свою подругу?

– Только когда она молчит. – Эфа выдохнула дым. – Давно война-то идет?

– Война еще не началась, – черепашья голова медленно втягивалась в панцирь. – Возможно, все ждут именно вас.

– Конечно, – пробурчала Разящая себе под нос. – Стоит Легенде появиться в толпе вояк, как такое начнется.

Эльфийка, может, и услышала, но не обиделась. Кажется, она всерьез задумалась над вопросом Ке-Хоу о том, кто же из них с Эфой принимает решения.

А когда трубка была почти докурена, ветер пронесся над затхлой поверхностью болота. Заскрипели корявые, мертвые деревья. Вновь заголосили птицы. Эфа поморгала… Нет, ей не померещилось: из мутной воды, из тины, в которой наверняка водились отвратительные пиявки, из гнилостной вони вырывались, раскрываясь навстречу серенькому небу, золотые венчики кувшинок.

Ке-Хоу высунул голову из панциря-пещеры. Вывернул шею, пытаясь посмотреть вверх.

– Богиня, – пробормотал он гулко. – Богиня грядет.

Эфа выбила трубку. Подумала и поднялась на ноги. Легенда тоже встала.

Мертвые черные ветви деревьев зазеленели клейкой сияющей листвой.

– Богиня! – голос мудреца то ли смеялся, то ли действительно был исполнен восхищения. – Сорхе грядет! Дарующая Жизнь Лесу.

А потом солнце рванулось в просвет облаков. Солнце, которому полагалось бы уже скрыться за горизонтом. И по солнечным лучам, как по ковру, неспешно, но совсем не величаво спустилась на землю женщина.

Позабыв о трубке, Эфа переводила взгляд с нее на Легенду. Сравнивала сияющую зелень глаз. Золото волос. Острые, тонкие черты таких похожих и все-таки разных лиц.

А эльфийка и богиня смотрели друг на друга. И улыбались.

Неуверенно.

– Откуда ты взялась такая? – Сорхе склонила голову, разглядывая Легенду. – Разве можешь ты воевать? Ты должна дарить радость своей улыбкой. Это из-за тебя можно развязывать войны, но тебе самой не пристало убивать.

– Мне пришлось научиться. – Легенда коснулась сабли на поясе. – Чужой мир учит многому.

– Это правда. – Богиня опустила глаза. – Я помогу тебе вернуться. Но сначала мы должны победить. Это долгая история. Согласна ли ты воевать за меня?

– Конечно!

– А ты? – Сорхе перевела взгляд на Эфу. В глазах у нее смешались страх и восхищение. Ни капли божественного величия не было в этой женщине, что спустилась с небес по солнечным лучам. В женщине, под ногами которой пробивались цветы. Дыхание которой оживляло давно умершие деревья. – Ты, существо столь же уродливое, сколь и прекрасное, поможешь мне?

– А у меня есть выбор?

– Конечно. Если ты откажешься, я верну тебя туда, откуда ты явилась.

– Правда, что ли? – Разящая насмешливо хмыкнула. – Вы без меня навоюете, пожалуй! У вас там все такие?

– Какие? – удивленно спросила богиня.

– Ну… – Эфа неопределенно повела руками. – Благостные.

– Нет. – Сорхе улыбнулась. – Не все. Ты любишь красоту, правда? Тебе понравится в моих владениях. Идемте.

– Сейчас. – Эфа аккуратно постучала по носу Ке-Хоу, впавшего в прострацию. – Эй, уважаемый. Эй, да проснитесь вы!

– Богиня… – Мудрец открыл глаза и уставился на Разящую. – Тебе нужно что-то еще, сказительница?

– Мне нужно, чтобы вы водичкой плеснули. – Эфа показала на костер. – Непорядок это, огонь оставлять.

– Хорошо. – Ке-Хоу шевельнул лапами, и волна прошла по берегу, окатив Эфу до колен. – Так лучше?

– Намного. – Разящая брезгливо тряхнула одной ногой. Потом другой. В сапоги не натекло, но тем не менее было противно. – Ну что, госпожа? – Она обернулась к Сорхе. Взгляд богини был полон искреннего любопытства. – Вы готовы? Тогда пойдемте.

Сорхе кивнула и почему-то улыбнулась. Эфа поняла, что смеются над ней, но не поняла почему. Собственно, ей это было не интересно.

Право на смерть

– Йорик, ты глянь-ка! Новички!

Йорик неспешно развернулся, прикидывая, заставить бойца отжиматься за то, что разговорился без разрешения, или простить. В конце концов, новичков действительно не ожидали. Желтые глаза скользнули по нарушителю, и тот поежился, как от холода.

– Разговорчики в строю? – дружелюбно поинтересовался Йорик.

Строй, весь как один, выдавил смущенные улыбки.

Сам нарушитель, коренастый, широкий орк, нервно шевельнул ушами. Говорить он опасался. Двигаться тоже. Хотя команды «смирно» не было.

Йорик отвернулся и взглянул на новичков.

Две женщины. Сотник поморщился – женщин у него в отряде не было, и в планы они совершенно не входили. Одна… Йорик прищурился, да, одна эльфийка. Чистокровная. Этих ни с кем не спутаешь. Ох, будет драка! А вторая?

Женщины только-только миновали опушку и вышли на широкую поляну, в центре которой и располагался лагерь.

Вторая…

Йорик никогда не мог пожаловаться на зрение, но сейчас он протер глаза. Может ли быть такое? Значит, все-таки может! Рядом с эльфийкой, возвышаясь над спутницей почти на голову, уверенно и легко шагала шефанго. В просторной одежде – они все предпочитали в походе одеваться именно так, чтобы не возникало сложностей со сменой пола. Тонкая талия перетянута простеньким ремнем. Без оружия.

Без оружия?!

Да. Шефанго была не вооружена. А вот на поясе эльфийки висела легкая сабля.

– Разойдись! – скомандовал Йорик, не глядя на замерших в строю бойцов. И пошел навстречу вновь прибывшим.

Как и следовало ожидать, эльфийка, едва разглядев его, остановилась, брезгливо сморщив нос. Дернула за рукав шефанго. Та с недоумением обернулась.

Йорик хмыкнул. Шевелить ушами, в отличие от чистокровных орков, он не умел, но слышал ничуть не хуже.

Шефанго выдернула рукав из пальцев спутницы и небрежно кивнула:

– Добрый вечер… Или что тут у вас? Мы уже запутались.

– Утро, – Йорик улыбнулся. – У нас – утро. Рад приветствовать вас в лагере Сорхе.

– Мы тоже. Рады. – Голос у девушки был низким. И удивительно шел ей. – Легенда сказала, что вы – орк. Она не любит орков.