Илиада. Сокращённая версия

Меч на бедре, а в руках два копья потрясал медноострых.

Гордо стоял и взывал он к данаям: пусть самый храбрейший,

20 Выйдет, и против него в поединке жестоком сразится.

Но, лишь увидеть успел Менелай Александра-Париса,

Как тот вперёд из толпы выходил своей поступью гордой, –

Радостью вспыхнул, как лев, на добычу нежданно набредший…

Радостью вспыхнул такой Менелай, Александра увидев,

Сына Приама царя. К обольстителю местью пылая,

Он с колесницы своей быстро спрыгнул и ринулся в драку.

30 Но лишь увидел его Приамид, Александр боговидный,

Как тот доспехом блеснул меж передних рядов, – сердце сжалось,

Быстро он к рати своей отступил, чтобы смерти избегнуть…

Видя то, Гектор корить стал его горькой речью своею:

«Видом лишь храбр ты, Парис! Женолюбец несчастный! Прельститель!

40 Зря ты родился на свет! Или лучше б погиб до женитьбы!..

Я одного не пойму: как ты смог в кораблях мореходных

Бурное море проплыть, и с толпою клевретов любезных,

В племя чужое войти и похитить из стран отдалённых

Славу их жён, и сестру и невестку мужей браноносных?

50 Этим беду ты принёс и отцу своему, и народу…

Что же с оружьем в руках ты не встретил царя Менелая?..»

Гектору быстро тогда отвечал Александр боговидный:

«Гектор, ты прав, и бранишь ты меня справедливо и верно…

Если ты хочешь, чтоб я воевал и сражался, – согласен!

Только ты всех успокой. Пусть и Трои сыны и ахейцы

Смотрят, а в центре поставь ты меня с Менелаем героем…

Кто из двоих победит, кто окажется в битве сильнейшим,

Тот пусть Елену берёт, и сокровища, взятые с нею…».

Так он сказал. И его с восхищением выслушал Гектор.

Вышел вперёд, взял копьё посредине и сдвинул фаланги

Гордых троян. Отступив, успокоившись, встали трояне.

Только ахеян сыны натянули на Гектора луки,

80 Копья наметили и даже многие камни метнули.

К ним громогласно воззвал повелитель мужей Агамемнон:

«Стойте, аргивцы друзья! Не стреляйте, ахейские мужи!

Слово намерен сказать шлемоблещущий Гектор великий».

Так он сказал. В тот же миг прекратили ахейцы атаку,

85 Смолкли. И, встав между войск, говорил шлемоблещущий Гектор:

«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах,

Что предлагает Парис, злой вражды между нами виновник…

90 Он с Менелаем теперь посреди наших войск вступит в битву,

Честно, один на один, за Елену герои сразятся.

Кто из двоих победит, кто окажется в битве сильнейшим,

Тот пусть Елену берёт, и сокровища, взятые с нею.

Мир мы тогда заключи́м, дружбу скрепим священною клятвой».

95 Так он сказал. Все кругом сохраняли молчанье ахейцы;

Вышел вперёд Менелай, знаменитый воитель, сказал он:

«Слушайте все! У меня сердце гложет жестокая горесть;

Я помышляю давно: что пора примириться ахейцам

С Трои сынами. Пора! Уж довольно вы бед претерпели

100 Ради вражды между мной и Парисом, виновником брани.

Кто между нами двумя обречён на погибель судьбою,

Тот пусть погибнет! А вы, о, друзья, примиритесь немедля…».

Так он сказал. И сердца двух народов наполнила радость…

Ставят в ряды лошадей, с колесниц своих вмиг соскочили…

115 Так между воинств одна полоса небольшая осталась.

Гектор немедленно двух посылает глашатаев в Трою:

Пару ягнят принести и Приама призвать на равнину.

Царь Агамемнон равно и Талфибию дал повеленье:

В лагерь ахейский идти и ягнёнка для жертвы доставить…

С вестью Ирида меж тем к белоплечей Елене явилась.

Вестница, образ приняв Лаоди́ки, золовки Елены…

125 В комнату тихо вошла, где Елена ткань дивную ткала, –

Светлый, двускладный покров, и на нём выходили сраженья,

Подвиги конных троян, также – меднодоспешных данаев…

К ней подступив, говорит быстроногая вестница Геры:

130 «Нимфа любезная, ты выйди: дело чудное увидишь

Всадников храбрых троян, также – меднодоспешных данаев!..

135 Все оперли́сь на щиты, в землю длинные копья воткнули.

Только герой Александр и Атрид Менелай браноносный

Выйти желают одни, за тебя чтоб сразиться на копьях…».

Так изрекла и влила в душу сладкие чувства Елене:

140 Вспомнила город родной и родню та, и первого мужа.

Встала она и, себя сребристой накидкой окутав,

Быстро из дому пошла. По щекам её слёзы струились.

Вслед за своей госпожой поспешили две верных служанки…

145 Вместе спеша, подошли к возвышавшимся Скейским воротам.

Там полукругом, – Приам, и Фимет благородный, и Па́нфой,

Клитий, божественный Ламп, Гикета́он, Аресова отрасль,

Укалего́н, и герой Антено́р, прозорливые оба, –

Старцы народа сидят над воротами в башне высокой…

Старцы, увидели лишь, как Елена на башню выходит,

155 Тихие между собой говорили крылатые речи:

«Нет, невозможно никак осуждать ни троян, ни ахеян,

Что за такую жену терпят беды, воюя так долго!

Вечным богиням она красотою подобна, то правда!..»

Так говорили. Приам подозвал дружелюбно Елену:

«Милая дочь, подойди ты поближе и сядь со мной рядом,

Первого мужа тогда ты увидишь, родных и знакомых…

Сядь же сюда, назови мне того вон огромного мужа.

Кто это? Так он велик пред ратью ахейскою, так мощен?..»

Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:

«Свёкор мой милый, ты мне и почтенье внушаешь, и трепет.

Лучше бы горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась

Следовать с сыном твоим, и покинула брачную спальню,

175 Братьев, и милую дочь, и весёлых подруг столь бесценных!..

Воин, о ком ты спросил, – то державный Атрид Агамемнон…

180 Был он мне деверем. Ах, если б был он мне деверем снова!»

Так говорила она. И Приам, восхищаясь, воскликнул:

«О, Агамемнон, блажен ты, родившийся смертным счастливцем!

Сколько под властью твоей есть ахейских сынов браноносных!..».

Тут вдруг увидел Приам Одиссея, спросил у Елены:

«Ну-ка скажи мне, дитя, кто вон тот величавый данаец?..».

Вновь отвечала ему порождённая Зевсом Елена:

200 «Это, почтенный Приам, Лаэртид Одиссей многоумный,

Он каменистой земли сын любезный, народа Итаки…».

К ней обратил свою речь и герой Антено́р благоумный:

«Подлинно, ты говоришь справедливо, о, женщина, знаю:

205 Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый,

Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным вместе…».

225 Третьим Аякса Приам увидал, вновь спросил у Елены:

«Кто ещё тот вон стоит, столь огромный, могучий ахеец?..».

Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:

«Это великий Аякс Теламонид, твердыня данаев.

230 А среди критских дружин, возвышается, богу подобен,

Идомене́й, и при нём предводители критян толпятся…»

245 А через Трою уже проносили для клятвенной жертвы

Пару ягнят и вино (дар полей) веселящее сердце,

В козьем меху. И ещё нёс Иде́й, провозвестник Приамов,

Чашу блестящую, с ней также кубки он нёс золотые.

Перед Приамом представ, Дарданидом; ему говорил он:

250 «Лаомедонид, иди, приглашают тебя воеводы…

Выйди на поле к войскам, там положим мы клятвы святые.

Хочет герой Александр с Менелаем, любимцем Ареса,

Выйти один на один, за Елену на копьях сразиться…».

Так произнёс. И Приам ужаснулся, но тут же велел он,

260 Чтоб колесницу его запрягли. То исполнили быстро.

Старец взошёл на неё и бразды натянул, чтобы править;

Возле него Антенор на блистательной встал колеснице.

Прямо из Скейских ворот царь направил коней в поле, к войску.

К месту лишь прибыли, где были рати троян и ахеян,

265 Сразу на землю сошли со своей колесницы прекрасной.

Между двух армий вдвоём серединою шествуют старцы.

Быстро навстречу им встал повелитель мужей Агамемнон,

Встал вместе с ним Одиссей. Тут почтенные вестники оба

Жертвенных тихих ягнят передали для клятвы, смешали

270 В чаше вина, и царям они воду на руки полили…

275 Царь Агамемнон тогда поднял руки, к бессмертным взывая:

«Зевс громовержец! Велик и преславен ты, с Иды глядящий!..

Если Парис Приамид поразит Менелая Атрида,

Он и Елену пускай, и сокровища в доме удержит;

Мы ж от троянской земли отплывём на судах мореходных.

Если Париса в бою поразит Менелай светловласый,

285 Граждане Трои должны возвратить и жену, и богатства;

Пеню должны заплатить аргивянам, какую прилично,

Так, чтобы память о ней и у дальних потомков осталась…»

Так он сказал. И ножом перерезал гортани ягнятам…

295 После, из чаши вино, из блестящей, все черпали кубком,

И возливали богам вечносущим, и громко молились…:

«Зевс многославный! И вы, о, бессмертные боги! Взываем!

Первых, которые вдруг нашу клятву посмеют нарушить,

300 Мозг, как из чаши вино, пусть по чёрной земле разольётся,

Их, и детей их; а жён пусть пришельцы в домах обнимают!»

Так возглашали они. Но Кронид их молитв не исполнил.

Старец Приам между тем обратился к народам, сказал он:

«… Знаю, не хватит мне сил, чтобы видеть своими глазами

Сына любезного бой с Менелаем, питомцем Ареса…».

310 И в колесницу ягнят положил царь Приам боговидный,

Всходит и сам и бразды натянул, чтобы править конями;

Возле него Антенор на блистательной встал колеснице.

Старцы, коней развернув, их погнали назад, к Илиону.

Гектор тогда Приамид, вместе с ним Одиссей благородный,

315 Место измерили, где будут биться противники. После

Бросили жребии в шлем медный и потрясли, чтоб решилось:

Кто первым пустит копьё медноострое недругу в сердце…

Рати ж молились (…) Потряс оба жребия Гектор великий

325 В шлеме, глаза отвернув; выпал на землю жребий Париса…

Той же порой покрывал свои плечи оружием пышным

Юный герой Александр, муж Елены прекраснокудрявой…

Так и Атрид Менелай покрывался оружием, храбрый…

На середину меж войск смело вышли противники оба.

Грозно глаза их блестят. И смотрящих всех ужас объемлет…

Близко герои сошлись и на месте отмеренном встали…

Первым копьё отослал Александр боговидный, метнувший

С силой; копьём угодил он противнику в щит круговидный.

Но не пробил твёрдый щит, в нём погнулось копейное жало.

Царь Менелай свой удар стал готовить; копьём потрясая,

350 Он что есть сил умолял в сердце пламенном Зевса владыку:

«Зевс! Помоги покарать сотворившего мне оскорбленье!..».

355 Это сказав, он копьё со всей силы метнул в Александра,

Тоже противнику в щит круговидный ударив жестоко.

Щит светозарный насквозь пробежало могучее древко;

Следом и панцирь насквозь украшением пышный пронзила

Медь, рассекла на боку ниже рёбер хитон у Париса.

360 Он увернулся едва, и едва избежал чёрной смерти.

Сын же Атрея тогда, среброгвоздный свой меч быстро вынув,

С силою им рубанул прямо в бляху на шлеме Париса.

Меч, от удара в куски разлетевшись, из рук его выпал.

И возопил Менелай, на широкое небо взирая:

365 «Зевс! Ни один из богов так, как ты, для меня не зловреден!

Я, наконец, уповал покарать Александра! И что же?!

Меч у меня на куски разлетелся! Копьё своё также

Я отослал в пустоту! А противника даже не ранил!»

Так он сказав, налетел на Париса, за шлем коневласый

370 Крепко схватив, поволок прямо к пышнопоножным ахейцам.

Сильно узорный ремень стиснул нежную шею Париса,

Тот, что поддерживал шлем, проходя под его подбородком.

И дотащил бы его Менелай, взяв великую славу,

Но Афродита с небес пораженье любимца увидев,

375 Подвязь из кожи быка порвала, дочь Крониона Зевса.

Шлем лишь повлёкся пустой за могучей рукой Менелая.

В воздухе шлем раскрутив, Атрейон его бросил к данаям

Пышнопоножным. С земли шлем подняли друзья Менелая.

Сам же он бросился вновь, поразить Александра пылая

380 Медным копьём. Но того скрыла с глаз Афтодита Киприда,

Облаком тёмным покрыв. И уносит любимца богиня,

Прямо на ложе его, в спальню полную благоуханий.

Быстро уходит сама, чтоб Елену позвать, и на башне

Тут же дочь Леды нашла, окружённую сонмом троянок.

385 Тихо рукой потрясла благовонное платье Елены

И обернулась тотчас древнеро́жденной старицей, пряхой…

Ей уподобившись, так говорит Афродита богиня:

390 «В дом возвращайся, тебя Александр, твой супруг, призывает…».

395 Так говорила она, взволновав этим душу Елены.

Но та заметила вдруг и прекрасную шею Киприды,

И полных прелестей грудь, и блистание глаз её страстных.

В ужас Елена пришла; так к богине она обратилась:

«Ах, ты, жестокая! Вновь обольстить меня, хитрая, хочешь?..

Нынче, когда Менелай, победив Александра в сражении,

Снова в семейство меня возвратить, ненавистную, хочет,

405 Что ж ты являешься мне, в хитром сердце коварство питая?

Шла бы к любимцу сама! Отрекись от дороги бессмертных

И, никогда уже впредь не касаясь стопою Олимпа,

Вечно при нём изнывай и ласкай властелина, покуда

Будешь женою ему или даже наложницей только!

410 Я же к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы было

Ложе его украшать; надо мной все троянские жёны

Будут смеяться тогда. Мне и так уж довольно страданий!»

Гневно ответила ей Зевса дочь Афродита богиня:

«Смолкни, несчастная! Я ведь могу тебя вовсе оставить.

415 Я ненавидеть могу так же сильно, как прежде любила…»

И испугалась угроз порождённая Зевсом Елена,

Молча укрыла себя серебристо-блестящим покровом

420 И за богиней пошла, незаметная сонму троянок.

Вскоре они подошли к пышнодивному дому Париса…

Тихо Елена тогда поднялась прямо в светлую спальню…

Скромно глаза отвела и сказала супругу с упрёком:

«С битвы пришел ты, герой? Ох, уж лучше б, несчастный, погиб ты,

Мужем могучим убит, тем, что был до тебя мне супругом!

430 Прежде хвалился ты сам, что один Менелая героя

Силой своей и рукой, и копьём превзойдешь в ратоборстве!..»

Ей отвечая, Парис устремляет крылатые речи:

«О, не печаль мне, жена, ты упреками горькими сердце:

Нынче меня победил Менелай при поддержке Афины,

440 Завтра – победа за мной: и у нас есть защитники-боги!

Лучше теперь мы с тобой насладимся взаимной любовью…».

Так он сказал и пошёл лечь на ложе, за ним и супруга.

Вместе уснули они на блистательноубранном ложе.

Сын же Атрея, как зверь разъяренный, метался и рыскал,

450 Взоры бросая кругом: не увидит ли где Александра.

Но ни один из троян, ни один из союзников Трои

Мощному мужу не мог указать Александра-Париса…

455 Громко тогда возгласил повелитель мужей Агамемнон:

«Слушайте, Трои сыны и союзники Трои! Внимайте!

Видели все торжество Менелая, любимца Ареса.

Так что Елену теперь, и богатство, что с нею украли,

Вы нам верните. Ещё также должную дань заплатите…».

Песнь четвертая. Нарушение клятв. Обход войск Агамемноном

Боги, у Зевса отца на крыльце золотом заседая,

Мирно беседу вели; посреди их цветущая Геба

Всем разливала нектар. Боги, кубки беря золотые,

Друг другу честь воздают, сверху чинно взирая на Трою.

5 Тут Олимпиец Кронид вдруг над Герой решил посмеяться…:

«Знаю, богини здесь две помогают в войне Менелаю:

Гера Аргивская и Тритогения Алалкомена.

Обе, однако, сидят далеко и с Олимпа взирают,

10 Тем утешаются; но с Александром везде Афродита…

Вот и сегодня спасла от мучительной смерти любимца.

Ведь очевидной была Менелая героя победа.

Боги, помыслим сейчас, чем нам дело такое закончить?..».

20 Так он сказал. Злясь на то, и Афина, и Гера вздыхали…

Гнев затаив на отца, не сказала ни слова Афина,

Молча сидела, хотя её мучила злоба на Зевса.

Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула в гневе:

25 «Сердцем жестокий Кронид! Ты какие слова произносишь?!

Хочешь ты сделать и труд мой ничтожным, и пот мой напрасным, -

Им обливалась, трудясь, я сама, и коней истомила,

Рать поднимая на бой, на погибель Приаму и Трое!?…»

30 Ей, негодуя, в сердцах отвечал грозный Зевс тучеводец:

«Злобная! Старец Приам и Приамовы дети какое

Зло сотворили тебе, что желаешь теперь непрестанно

Ты истребить Илион, благолепную смертных обитель?..

Делай, как сердце велит. Горький спор этот наш, я надеюсь,

Грозной вражды навсегда между мной и тобой не положит.

Слово еще я скажу, и его в своём сердце храни ты:

40 Если во гневе и я, пожелаю когда-нибудь город

Смертных, тебе дорогих, в прах разрушить, сгубив их отчизну, –

Гнев не обуздывай мой! Дай и ты мне свободу для действий!

Трою ж тебе я предать соглашаюсь, душой несогласный…

Сердцем моим больше всех чтима Троя священная, также –

Трои владыка Приам и народ копьеносца Приама…».

50 Зевсу сказала в ответ волоокая Гера богиня:

«Более всех мне милы лишь три города славных ахейских:

Спарта холмистая и город Аргос, и город Микены.

Их истреби ты, когда станут вдруг для тебя ненавистны;

Я же за них не вступлюсь, и с тобой враждовать я не стану…

Только труды и мои оставаться должны ли бесплодны?..

Ну же, оставим вражду, вместе друг перед другом смиримся,

Оба уступим, и пусть нам последуют также другие

Боги бессмертные. Ты ж повели, о Кронион, Афине…:

Так пусть устроит она, чтоб троянцы нарушили клятву

Первыми, тем оскорбив гордых славою сильных данаев».

Так говорила, – и внял ей отец и бессмертных, и смертных…

А уж Афина давно это сделать пылала желаньем.

Бурно помчалась она с олимпийских высот как комета…

Пала она между войск; и стояли полки, изумляясь,

80 Конников храбрых троян, также меднодоспешных данаев.

И, друг на друга взглянув, говорили они меж собою:

«Что это? Может, к войне это знаменье, к сече кровавой,

Снова на Трою идти? Или, может быть, мир между нами

Зевс предвещает теперь, войн и мира верховный вершитель?..»

Зевсова ж дочь между тем, Антено́рида вдруг Лаодо́ка

Храброго образ прияв, быстро в толпы троянские входит;

Па́ндара ищет, у всех вопрошая, подобного богу.

Видит его, наконец: сын Лика́она доблестный Па́ндар,

90 Муж непорочный, – стоит, с ним – густые ряды щитоносцев…

Около встав, так ему говорила богиня Афина:

«Сделаешь ли, что скажу, сын Лика́она, доблестный воин?

Смеешь ли быстрой стрелой ты ударить в царя Менелая?

95 В Трое тогда ты у всех обретёшь благодарность и славу;

Более ж всех – у царя Александра, Приамова сына…».

Это Афина сказав, на безумство безумца подвигла.

105 Взял он лоснистый свой лук из рогов быстроскачущей серны…

Лук тот блестящий стрелок, натянул и искусно изладил,

Низко к долине склонив; под щитами дружины укрывшись…

Крышку колчана подняв, из него Пандар вынул на волю

Быстрокрылатую смерть, чёрных острых страданий источник…

Лук свой огромный согнул Пандар так, что тот стал круговидным,

125 Рог заскрипел, тетива загудела, – стрела устремилась

Острая в гущу врагов, прямо к цели, к намеченной жертве.

Но и тебя, Менелай, не оставили жители неба,

Вечные боги; из них Зевса дочь была первая в этом…

Ловко направив стрелу в место, где золотые застежки,

С панцирем пояс сомкнув, тем двойную броню образуют.

Бурнопернатая смерть в этот сомкнутый пояс попала

135 И просадила насквозь превосходно украшенный пояс…

140 Тут же багряная кровь заструилась из раны Атрида.

Словно слоновая кость, обагрённая пурпуром ярким…

Так у тебя, Менелай, обагрились пурпурною кровью

Бедра крутые твои, ноги стройные, даже лодыжки.

В ужас приходит Атрид, повелитель мужей Агамемнон,

Видя, как тёмная кровь заструилась из раны у брата.

150 В ужас приходит и сам Менелай, многославный воитель;

Но лишь увидел шипы и завязку пернатой вне тела,

Вновь у Атрида в груди переполнилось мужеством сердце.

Тяжко стеная, держа брата за руку, царь Агамемнон

Так между тем говорил, и кругом их стенала дружина:

155 «Милый мой брат, договор на погибель тебе заключил я,

Выставив против троян одного за данаев сражаться:

Ими пронзён ты; они клятву общую нашу попрали!..»

Брата чтоб приободрить, так сказал Менелай светловласый:

«Брат, не печалься и в страх не вводи ополчений ахейских.

185 Выбрала страшная медь не смертельное место для раны…».

Быстро ему отвечал повелитель мужей Агамемнон:

«Было бы истинно так, как сказал ты, возлюбленный брат мой!..».

Далее к вестнику он обратился к Талфибию с речью:

«Быстро, Талфибий, иди и сюда призови Махао́на, –

Лучшего в войске врача и Асклепия мудрого сына…».

Так Агамемнон сказал. И, царю повинуясь, глашатай

Быстро пошёл сквозь ряды, по великому войску данаев,

200 Всюду смотря по рядам Махао́на; и вот, – его видит…:

«Шествуй, Асклепиев сын; Агамемнон тебя призывает;

205 Нужно тебе осмотреть срочно рану вождя Менелая…».

Так он сказал, и в груди Махаона встревожилось сердце.

Быстро пошли сквозь ряды по великому войску данаев.

210 К месту пришли, где Атрид Менелай светлокудрый был ранен…

Рану затем осмотрел, нанесённую горькой стрелою;

Выдавил грязную кровь и лекарствами рану присыпал…

220 Но той порой, как вокруг Менелая данаи столпились,

Быстро отряды троян щитоносных пошли в наступленье;

Снова оружьем своим покрывались данаи и – к бою!

Тут не увидел бы ты Агамемнона, сына Атрея,

Дремлющим, или на брань неохотным, трепещущим, тихим:

225 Нет, устремился он в бой, что геройством мужей прославляет.

Даже хрипящих коней с колесницей, что медью сияет,

Сзади оставил. Держал браздодержец коней недалёко…

Сам устремился он пеш, проходя по рядам ратоборцев.

И, находя аргивян быстроконных на бой поспешавших,

Дух поднимал им, представ, ободрял побудительной речью:

«Аргоса воины! Вы нынче вспомните славу и доблесть!..»

240 Встретив же тех, кто хотел уклониться от битвы печальной,

Гневно на них нападал, порицая их словом жестоким:

«Аргоса воины! Вы презираемы станете в стане!

Как вам не стыдно стоять, в смертном страхе, как робкие лани?!…»

250 Так Агамемнон вокруг обходил все полки ратоборцев.

Вот, проходя сквозь ряды, подошёл он и к критским шеренгам,

Критяне строились в бой, предводимые Идоменеем…

Вождь Мерио́н у него позади побуждал ополченья.

255 Видя старание их, свою радость не скрыл Агамемнон…:

«Идоменей, я тебя среди сонма героев ахейских

Чествую более всех, как в боях и деяниях прочих…

Так же и в бой ты иди! Будь как прежде, гордись своей славой!»

265 Тут же Атриду в ответ говорил критский военачальник:

«О, Агамемнон, твоим неизменно останусь я другом…»

Так он сказал. И Атрид отошёл от них с радостным сердцем.

Вот, проходя сквозь ряды, он к Аяксам теперь устремился.

Оба готовились в бой, окруженные тучею пеших…

Видя такое, опять радость чувствует царь Агамемнон

Тут же к обоим вождям обратился он с речью крылатой:

285 «Храбрые мужи, вожди меднолатных данаев, Аяксы!

Вам я бойцов побуждать не даю повелений ненужных…

Если б у каждого так, как у вас билось мужество в сердце,

290 К нашим ногам уж давно пал бы город Приама могучий,

Мужеством только одним и пленённый, и в прах обращённый!»

Так он сказал, и к другим отошёл от них с радостным сердцем.

Встретился Нестор ему, сладкогласый вития пилосский:

Строил свои он войска, их сердца распаляя на битву…

Видя старанье его, снова радость не скрыл Агамемнон,

К Нестору он подошёл, устремляя крылатые речи:

«Если бы, старец, как дух твой доныне и молод и крепок,

Ноги служили тебе, и осталась бы в свежести сила!

315 Но угнетает тебя неизбежная старость. Уж пусть бы

Кто-то стареет другой, ну а ты бы блистал между юных!»

И Агамемнону так отвечал Нестор, всадник геренский:

«О, благородный Атрид! Несказанно желал бы и сам я

Быть всё таким, как в тот день, что поверг я Эревфалио́на…

Копья же мечут пускай молодые ахейские мужи,

325 Что уже после меня родились, в них надежда на силу».