и намерен был оттуда отъехать в Италию, получил его величество из Москвы с нарочно присланным гонцом от правителей ведомость о ужасном бунте десяти тысяч последних стрельцов, с литовских границ, отошедших самовольно, куда они нарочно для безопасности от столицы удалены были под видом наблюдения польских поступков при избрании нового короля*, которые умыслили, по наущению царевны Софии, которая

*После смерти короля Яна III Собесского в 1696 году угроза вторжения стрелецких полков должна была воспрепятствовать избранию на польский престол французского кандидата принца Конти. Ред.

по прежним мятежам находилась тогда уже под стражею в Девичьем монастыре, освободив её, взвести её на царство, а царя Петра Алексеевича, не допустив из чужих стран в Отечество, засевши на пути, убить, равномерно предать смерти некоторых бояр и всех чужестранцев, в Немецкой слободе живших и в военной службе находившихся. Сего ради, оставя государь дальнейшее странствование, ради пользы государства своего восприятое, спешил немедленно в престольный свой град, чтоб утушить возгоревший пламень изменников, возстановитъ тишину и оградить всё безопасностию.

Итак, оставя в Вене Прокофья Богдановича Возницына полномочным, поехал его величество с Лефортом, Головиным и Меншиковым к Москве и под провождением из Польши взятого от короля Августа генерала Карловича в Преображенское село своё в тайне благополучно прибыл. Неожидаемое прибытие царя ободрило верноподданных и произвело страх и ужас в ненавистниках особы и царствования его. Он обрёл уже опаснейший бунт сей чрез военачальника Шеина и генерала Гордона помощию царедворцев и солдат разрушенным и бунтовщиков под стражею содержанных. На другой день представлены были ему заговорщики мятежа, от которых выслушав достоверную исповедь злого умысла, пред всеми вельможами и при многочисленном народе, и видя, что прежде при многократных бунтах стрельцам оказанные милосердия и прощения не помогают, беззакония же такия угрожают впредь вящшею погибелью, предприял до крайности ожесточенный монарх, по единогласному верных сынов Отечества убеждению и по суду, искоренить до конца главных злодеев извергов государства, а достальных разослать в отдаленнейшие места Сибири, Астрахани и Азова и ненавистное звание стрельцов уничтожить на вечные времена. А как такое по закону смертное наказание начальникам и прочим виновникам сего бунта продолжалось несколько дней сряду виселицами, усечением глав и колесованием и ещё не преставало, то патриарх вздумал идти на место сего страшного позорища в процессии к государю, чтоб просить о пощаде оставшихся ещё стрельцов, ибо с три тысячи оных уже казнены были. В намерении умилостивления нёс его святейшество образ Богоматери, воображая, что царь казнь сию оставит. Но государь, увидев его тако к себе шествующим, удивился, во-первых, воздал иконе достодолжное поклонение и потом патриарху с гневом говорил: «Всуе употребляешь святыню сию. Зачем пришел сюда? Возвратись и отнеси образ святый туда, где он стоял. Знай, что я разумею страх божий и почитаю святую деву столько же, как и ты. Но ведай при том и то, что долг велит мне спасать подданных и по правосудию наказывать злодеев. Требует закон, требует и народ». Таким изречением показал царь Пётр Алексеевич самодержавную власть правосудия и предел сана духовного, дабы впредь в гражданские и государственные дела его святейшество не мешался, – не тако, яко бывало сие при прежних царях, когда патриархи участвовали во всём, и без совета их ничто не исполнялось, подобно римским папам почти, которые императорами и коронами некогда повелевали. Царь Алексей Михайлович, мудрый государь и законодатель, первый явил пример над патриархом Никоном*,

*Никон (1605—1681) – патриарх (1652—1660) выступал против подчинения духовенства светскому суду, пытался возвысить патриаршество над царской властью. Окружал себя необыкновенной пышностью, приобретал земельные владения и даже писался «великим государем». Ред.

лишив его чина чрез вселенских патриархов за разные беспокойствия, которые чинил сей архипастырь сему монарху, а Пётр Великий, прозрев такожде великие в том сане неудобствы, после достоинство патриаршеское в России совсем отставил.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987

Следующий год начнётся в январе

Война, которую он объявил Карлу XII, чтобы возвратить себе провинции, завоёванные шведами когда-то у русских, не мешала ему при всех несчастьях, которые она вначале доставила, продолжать его реформы в государстве и в церкви; он объявил в конце 1699 года, что следующий год начнётся в январе, а не в сентябре. Русские, которые думали, что Бог сотворил мир в сентябре, были удивлены тем, что их царь достаточно могуч, чтобы изменить то, что когда-то сделано Богом. Эта реформа началась вместе с веком, в 1700 году, с большого праздника, который царь сам учредил. Он упразднил сан патриарха, взяв его функции на себя. Неправду говорят, что он якобы поместил своего патриарха в московский дом для умалишенных. У него был обычай, когда он хотел развлекаться, наказывая, говорить тому, кого он хотел покарать: «Объявляю тебя сумасшедшим»; и тот, кому он давал этот прекрасный титул, даже если он был самым большим вельможей в государстве, был обязан носить шутовскую погремушку, куртку с бубенчиками и развлекать двор в качестве шута Его Величества. Он не дал этого титула патриарху; он довольствовался тем, что отменил саму должность, носители которой до того злоупотребляли ей, что обязывали царей идти перед ними один раз в году, держа повод патриаршей лошади, церемония, от которой такой человек, как Пётр Великий себя освободил.

Вольтер. Анекдоты о Петре Великом. Пер с франц., коммент. И вступ. ст. С.А. Мензина М. 2004.

Учреждение Синода

По смерти послднего патриарха Адриана, патриаршество чрез многие годы, по причине военных обстоятельств, оставалось не занятым.

Петру Великому неоднократно предлагали избрать на это место достойнейшаго, но Монарх, которому был известен Никон за частые споры и препирания с царём Алексеем Михайловичем так что царю Алексею большаго труда стоило утвердить свою власть над ним, вознамерился не поставлять никого в патриархи.

Новгородский Архиепископ Феофан Прокопович, преданный Петру Великому, один только проникал мысли Государя и их поддерживал. Этот Святитель был его правою рукою в духовных делах и однажды предложил Петру учредить совет под названием: Святейший Правительствующий Синод. Это последовало в 1721 году. Вслед за тем был издан православный катехизис или исповедание веры в одну восьмую листа подписанный: По повелению Святейшаго Правительствующаго Синода, и Духовное Уложение. Государь думал, что более не будут просить патриарха, но большая часть знатнаго духовенства, оставалась в том мнении, что независимо от Синода будет ещё патриарх, и в одно время Государю, когда он председательствовал в Синоде, было подано просительное письмо о постановлении патриарха.

Тогда Государь до того разгневался, что, ударя сам себя в грудь сказал:

– Вот вам патриарх, – и при этом встал и вышел.

После того никогда и ничего не слышно было о патриархе, или, чтобы оказывали желание иметь его.

Так об этом деле разсказывал Штелину граф Бестужев, а кабинет министр барон Черкасов говорит так:

– Государь Император, левою рукою ударил себя в грудь, а правою обнажил кортик и, ударив им по столу, вскричал: вот вам патриархи.

Анекдоты и предания о Петре Великом, первом императоре земли русской и о его любви к государству. В трёх частях. Москва, 1900. Составитель Евстигнеев.

Суд Божий

Во время стрелецкаго бунта, от нечаянного нападения шайки извергов государь спасся уходом в Троицко-Сергиев монастырь (1689 г.) *), виновные стрельцы Шакловитого

*) С 7 на 8 августа Шакловитый хотел напасть врасплох на Преображенск и убить Петра, которому вовремя дали знать. Ред.

прибегли к милосердию прогневанного ими государя в помянутый монастырь и получили от великодушия его прощение – его величество удовольствовался только определением: предать казни одних зачинщиков сего заговора и бунта.

В числе зачинщиков того злодейского заговора, которые содержались уже в монастыре под стражею, находились три родные брата. Престарелая мать их, узнав о близкой казни всех, решилась просить государя о помиловании. С сим намерением, дождавшись выхода государя в церковь, упала к ногам его и с слезным рыданием молила о помиловании сыновей представляя, что она умрёт без них голодною смертию: «кто будет меня кормить, кто старость мою призрит, надежда – государь, когда я, бедная, останусь без них?» – и проч.

Молодой царь, выслушав всё терпеливо, и узнав, кто дети её, сказал:

– Я простить их не могу, не наруша справедливости и своей должности; они, забыв страх Божий и своё крестное целование, восстали на меня, законного своего государя, а, следовательно, и на всё отечество, которого спокойствие дороже мне и самой жизни моей.

Он винил также и её, что она не пеклась о вкоренении с детства в сердца их страха Божия, и, как видно, потворством своим их избаловала, и тем к злодействам подала повод. С сим словом оставил её государь.

Старуха, дождавшись выхода его величества из церкви, опять пала пред ним и, проливая слезы, молила.

– Прости, надежда-государь! Прости преступных детей моих, и ради Господа Бога, Пречистой Богоматери и святых чудотворцев Сергия и Никона, даруй им жизнь!

Государь, выслушав всё, велел ей встать и говорил:

– Слушай, старуха! Ежели Бог поставил меня царём, и вручил мне меч правосудия, для охранения спокойствия общего, то не прогневлю ли я его, спасая врагов оного? И не навлеку ли я и на себя, подобно Саулу, гнева его, и от потомства проклятия? Я сам плачу с тобою о пролитии крови злодеев, но должность превозмогает сожаление; и так должны дети твои, как злодеи, и злодеи нераскаянные, – умереть, потому что они были уже участниками и первого бунта, и многой неповинной крови пролития, но обстоятельствами времени спаслись от заслуженной казни.

Мать, бросясь к ногам государя, ухватила их и, обливая слезами, молила о помиловании, по крайней мере, хотя одного из сыновей, который мог бы закрыть ей очи и похоронить ее. Тронутый, наконец, государь сказал:

– Ну, что делать! Даю тебе одного, выбери сама кого боле любишь!

И, обратясь к сопровождающим сказал:

– Отведите её к ним в тюрьму, пусть она изберёт одного из трёх детей своих, и выпустите его из монастыря.

Приведённая к ним печальная мать бросилась на шею сперва к старшему, и в положении таком пробыла около четверти часа; потом к среднему, и так же обняв его, рыдала, не произнося ни единого слова, а напоследок к меньшему, и таким образом долго колебалась – которого бы из них избрать. Наконец, вынуждаемая решиться, избрала меньшего. И тогда же была с ним выпущена из темницы.

Но избавленный от казни злодей, идя с матерью из монастыря, в самых святых воротах споткнувшись, упал навзничь, разбил себе темя и тот же час испустил дух.

Донесено государю, его величество, ужаснувшись суду Божию, не попустившему злодею остаться в живых, пал на колени пред образом Спасителя, и умилённою душою молил, да отпустит ему согрешение, нарушением правосудия от него ему вверенного. И потом, вставши и обратясь к предстоящим, сказал:

– Я согрешил, как человек, простив из жалости злодея, недостойного жизни; но суд Божий решил иначе, не попустя остаться ему живым, это будет всегдашним мне наставлением – не прощать злодеев, вредных обществу. Страшитесь, – заключил государь, – преступники нераскаянные строгости правосудия, вверенного мне.

После этого осужденные судом злодеи были казнены.

Достопамятные сказания о жизни и делах Петра Великого, собранные редакциею журнала «Русская старина». С.-Петербург, 1876

Милость злодею

Государь умел наказывать, а также умел и прощать и всего чаще до формальнаго приговора.

Вот один из случаев, разсказанный князем Трубецким.

В молодости своей князь Трубецкой служил капитаном в Преображенском полку и во время стрелецкаго бунта стоял с своею ротою на карауле у Девичьего монастыря в Москве, во время заключения в нём царевны Софии. Последняя заключалась в комнате за железною решёткою.

В один из дней мятежа шайка стрельцов, державших сторону царевны, вломившись в монастырь, проломали пол в крепко охраняемом покое и вывели её. Они хотели уже произвести новое возмущение, стремясь истреблять всех, кто им только станет сопротивляться.

В самом деле, защищая освобождённую Царевну, стрельцы пролили много крови и в своей ярости искали предводителя роты преображенцев храбраго Трубецкого. Уже они достигли того места, где был Трубецкой, и смерть была неминуема, как один из них, бросившись вперёд под предлогом найти и указать, где он находится, предупредил капитана об опасности; этот стрелец был брадобреем Трубецкаго, облагодетельствованный князем.

– Князь, беги отсюда, тебя убьют, – сказал он.

Князь скрылся, а брадобрей, хорошо знакомый со всеми закоулками монастыря, отвёл внимание злодеев, дав время Трубецкому удалиться.

По прошествии нескольких дней стрельцы были переловлены, и выведены на площадь, где им была назначена казнь. Они были перевязаны и головы всех уже лежали на плахах, как Трубецкой, будучи вместе с Царём на месте казни, увидел в числе прочих, спасшаго его жизнь брадобрея.

Князь бросился к ногам Государя и сказал.

– Ваше Величество, простите этаго стрельца, он спас жизнь мою.

Государь захотел узнать подробнее происшествие и разспросил Трубецкаго, а потом стрельца. Видя, что разсказ того и другаго верны, государь помиловал стрельца, но требовал, чтобы этот стрелец во всю жизнь свою никогда не показывался в Москве.

Трубецкой тотчас же этаго стрельца с женою дитятей отправил в одну из своих дальних деревень, дал ему землю и освободил от податей.

Эти льготы Трубецкими долго поддерживались потомству стрельца.

От фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкаго.

«Я знаю, что меня почитают тираном…»

По дошедшим слухам к государю, что чужестранцы почитают его немилосердным, говорил его величество следующую речь, достойную блюсти в вечной памяти: «Я ведаю, почитают меня строгим государем и тираном. Богу известны сердце и совесть моя, колико соболезнования имею я от подданных и сколько блага желаю Отечеству. Невежество, коварство, упрямство ополчались на меня всегда, с того самого времени, когда полезность в государство вводить и суровые нравы преобразовать намерение принял. Сии-то суть тираны, а не я. Честных, трудолюбивых, повинующихся, разумных сынов Отечества возвышаю и награждаю я, а непокорных и зловредных исправляю по необходимости. Пускай злость клевещет, но совесть моя чиста. Бог судия мой! Неправое разглагольствие в свете аки вихрь преходный».

Читающий сие приметить может, с какою порывистою обнаженностью и соболезнованием говорил о себе сей великий государь. Имевшим счастие быть близ лица монарха сего известна великая душа его, человеколюбие и милосердие. Много было ему домашних горестей и досад, на гнев преклоняющих, и, хотя в первом жару был вспыльчив, однако скороотходчив и непамятозлобен. Ах, если б знали многие то, что известно нам, дивились бы снисхождению его. Все судят только по наружности. Если бы когда-нибудь случилось философу разбирать архиву тайных дел его, вострепетал бы от ужаса, что соделывалось против сего монарха.

Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987.

«Я изменил мой народ, но я не смог изменить самого себя…»

Говорят, что законодатели и короли совсем не должны впадать в гнев: но никогда не было монарха ни более вспыльчивого, чем Пётр Великий, ни более безжалостного. Этот недостаток в монархе не из тех, что исправляют только признанием его, признавая себя виновным; но, наконец, он в нём признался, и он даже сказал члену голландского магистрата во время своего второго путешествия: «Я изменил мой народ, но я не смог изменить самого себя».

Вольтер. Анекдоты о Петре Великом. Пер с франц., коммент. И вступ. ст. С.А. Мензина М. 2004.

Верное средство от кликушества

Никакой период времени неспособен столько к обманам, плутовству и коварству, как суеверный, ни в какое иное время, как в сие, столько не возникало и не обогащалось пустосвятов, ханжей и лицемеров, не преуспевало в злостных намерениях своих, коварников и злодеев; и не находили столько способов тунеядцы и бездельники проживать на счёт простых и всему веру емлющих людей. Между множеством случаев к обманам не последнее было притворное беснование, взводимое на себя, по большой части, подлыми бабами и девками, которые у нас известны были под именем кликуш. Сии плутовки, среди стечения народного, а паче в церквах, в праздничные и воскресные дни, начинали обманы свои падением на землю, испусканием нелепых криков, кривлянием лиц, ломанием и коверканием членов, и среди оных произносили некие глухие предвещания; всё же то суеверами принималось за действие нечистых духов, в них будто бы вселившихся, а мнимые их предвещания толковались народом по-своему и разносились повсюду, с прибавлением разных странных чудес.

Между тем, мнимобеснующихся сих из жалости наделяли подаяниями, пустосвяты и коварные подкупали их произносить то, что было нужно: первым – к притворной святости, вторым – к какому-либо их интересу, или ко вреду тех, которых они погубить и обесславить хотели.

Во время Петра Великого, а паче в первые годы царствования его, много было таковых кликуш, хотя сей государь, быв врагом суеверия, и старался всячески искоренять их, изгоняя из них дьяволов плетьми и другими наказаниями.

Следующие четыре анекдота докажут нам это наилучше:

I. Коварный Милославской, друг и родственник, с матерней стороны, царевны Софьи Алексеевны, предприял утвердить на престоле сию царевну, управлявшую тогда самовластно, а лишить оного младого царя, брата её. Сколь законопреступно было намерение cиe, таковы были и средства, к сему им употреблённые; между прочим же, дабы отвратить сердца народные от монарха, а привлечь их к царевне, чрез преданных себе уговорил, обещаниями разных наград, нескольких из сих кликуш, – а в числе оных и одну знатного отца дочь, – всклепать на себя беснование. И сия последняя, по условию, в Успенском соборе, в праздничный день, когда находилась в нём царевна, столь искусно сыграла данную ей роль, что весь народ уверился в её подлинном бесновании и почёл издаваемой ею странной крик за голос поселившегося в ней и её мучащего диавола.

Не меньшее же искусство в притворстве оказала и царевна: она с великим, по-видимому, благоговением пала пред образом Пресвятыя Богородицы Владимирския, моля её об изгнании из мучимой нечистого духа; и потом, приступя к ней, заклинала его именем Божиим и Пречистыя его Матери изыйти из неё; и диавол вопил, что молитвы и заклинания её жгут его адским огнём, и чрез несколько минут, с страшным криком и терзанием мучимой им, изсшёл как бы из неё, оставя притворщицу еле живу; царевна ж, приведя её в чувство и взяв её за руку, подняла её здраву.

Можно себе представить, как удивлён был не проницающий в коварство сиё народ чудом сим: он почёл царевну чудотворицею, а великого брата её и всех приверженных к нему охуждал с негодованием, за малое уважение их к толико святой царевне. Несколько же сему подобных после чудотворений её утвердили паче ещё народ в расположении сём, как в отношении к царевне, так и к монарху *).

*) «О сём кратко повествует и г. Татищев в своем «Географическом, историческом и политическом лексиконе, в III-й части на стр. 212». Примеч. И. Голикова.

II. Успех описанного коварства полюбился царевне так, что она, дабы наиболее привязать к себе народ и очернить в умах его державного своего брата, употребляла многократно к тому сей же самый способ. Самовидец этого, знаменитый господин, Иван Михайлович Головин, оставил нам о сём следующее извещение. Она долго содержала на жалованье своём многих таких кликуш, под именем беснующихся – и как имела обычай часто ездить в Новодевичий монастырь, то накануне выезда своего, одну или двух из них повелевала тайно приводить к себе и наставляла, как им поступать во время её проезда мимо их – и потом наученных сих плутовок вывозили на Девичье поле и полагали при дороге к монастырю, и как скоро карета царевнина, всегда тихим ходом шествующая, подъезжала к которой из них, то притворно беснующиеся, при зрении многочисленного народа, всегда царевну сопровождавшего, и начинали нелепыми голосами кричать, биться и всячески телокривляться. Царевна, будто бы нечаянно услышав крик тот, спрашивала у наученных уже ею из придворных тварей своих: «что это за странной крик?». А сии будто бы старались сначала заминать оное и не прежде открывались, как по вторичному уже приказу её, что крик этот происходит от какой-то беснующейся – но, «ваше высочество», – промолвливали они, – «не извольте останавливаться: страшно на неё смотреть, как злой дух её ломает».

– Боже мой! – ответствовала она, – неужели эту бедную можно оставить без всякой помощи?

И повелевала карете, подъехав к ней ближе, останавливаться и двери каретные отворять. Тут снова содействователи её коварству, удерживали просьбою, чтоб не изволила выходить, однако она тому не внимала, подходила к мнимобеснующейся, оказывала чрезвычайные знаки своего сострадания, и потом, при зрении всего народа, оградя её крестообразно рукою, произносила с видом набожным сии слова: «Христос Господь исцелил многих беснующихся силою своею, той же исцеляет и тя, рабу Божию (имярек), от всякия юзы душевныя и телесныя». После чего девка или баба переставала бесноваться, делалась тиха и приходила в разум, как бы освободившаяся от жившего в ней и терзавшего её диавола. Потом чудотворица, наделяя её милостынею, отпускала, а сама, при восклицании благоговеющего к ней народа, продолжала шествие своё к монастырю.

Не меньшая на сей же самый конец хитрость царевны была, в такие же выезды её в тот монастырь, по свидетельству того же г. Головина, и следующая: по приказу её должны были быть при ней при выездах и докладчики дел, которые в монастыре и докладывали ей всегда почти, по делам сколь важным, столь и трудным к решению; и она, выслушивая их, ни мало не думав, давала весьма дельные резолюции, чему не только простой народ, но и сами докладчики и председатели приказов, всегда же при ней в такие выезды присутствовавшие, удивлялись и превозносили проницательный разум её, не ведая того, что она те самые дела, по которым докладывали ей тогда, брала к себе в комнату и, рассматривая оные с умными советниками, заготовляла заранее на это время резолюции. О даваемых ею решениях в монастыре сём упоминает и Татищев, в примечаниях своих на «Судебник» царя Ивана Васильевича.

III. Дворянка Кутузова, имевшая в Москве, на Петровке, близ монастыря сего имени дом свой, пользуясь легковерием и суеверием народа, ославила бывший у неё образ Богоматери разными, будто бы от него происходившими чудотворениями и тем привлекла множество молельщиков; дабы же наиболее уверить народ о чудотворениях образа, а вместе и о своей святости, содержала у себя несколько подобных плутовок, т. е. кликуш, из которых пред образом молитвами и заклинаниями своими изгоняла мнимых нечистых духов; а сими и подобными коварствами, сделав себя в умах народных чудотворицею, знатно обогатилась.

Всё это не могло укрыться от монарха. Государь, по прибытии своём в Москву, повелел всех сих мнимобесноватых, при собрании народном у дома Кутузовой наказать плетьми; они принуждены были пред народом же во всём описанном плутовстве признаться и, быв рецептом сим, так сказать, исцелены, отданы в работу на фабрику. Какое же наказание понесла Кутузова – неизвестно; образ тот, со всем богатым его прикладом, государь повелел отдать в монастырь.

IV. Одна баба затеяла на деверя своего по злости, будто бы он колдовством поселил в неё диавола; а чтобы довести того деверя до несчастия, в церкви Исакиевской, во время обедни в присутствие государя обыкновенным притворщицам таковым голосом заревев, упала, билась и всячески ломалась.

<1...5 6 7 8 9 >

На страницу:

Перейти

7 из 9