Кристаллы Иркамы

Александр Холин

Кристаллы Иркамы

– Кто ты?

– Я часть той силы, что вечно хочет зла

и совершает благо.

Гёте «Фауст».

Господи, оружие на Диавола крест

Твой дал еси нам:

трепещет бо и трясется, не терпя

взирати на силу его.

(Октоих, глас 8-й.)

© Александр Холин, 2021

© А. Ковалевский, 2021

© А. Лаврухин, 2021

© СУПЕР Издательство, 2021

Из цикла «Капля ртути»

«Моя туманная и нежная…»

Моя туманная и нежная,исполосована бичами,не согрешившая, но грешная,совсем с не женскими плечаминевыбираемая Родина —печально-сказочная Русь, —я твой герой и твой юродивый,твой Пересвет и Златоуст,и нескончаемое пениевесёлых лип и сонных трав,и новое стихотворение,в котором твой полынный нравмоё грядущее и прошлое,как повилику, закрутил.Но за меня, моя хорошая,прости, кого я не простил.Ты вся в рябиновом пожарище,и знаком вечного огняв ночи, за облаком блуждающей,благослови на жизнь меня.

«Ах, какой суматошный праздник…»

Ах, какой суматошный праздник!Ах, какое вокруг веселье!Среди сотен похмелий разных —это худшее из похмелий.Мы живём, пропивая Бога,мы пропили и стыд, и совесть!Надо вроде бы так немного —не желать воровства и крови.Но ублюдки в Кремле воруют,но ворует татарин-дворник.Вот и пьёт человек, лютует,пропивая России корни.Забываем, кто был Кутузов,Невский и Александр Суворов.И страну потащило юзом…Под камланье жидовской сворысоглашаемся жить с позором.

Баллада о времени

Время – наших надежд ипостась.Время – странная сила природы.Существуем мы, плача, смеясь,и не помним прошедшие годы.Призадумайтесь прежде: зачемвремя делает вас человеком?Может, проще без всяких дилеммв бочке жить, наподобие греку.Ни к чему больше ветер ловитьи кормить из руки Гамаюна.Пряжа времени – тонкая нить —может сделать красивым и юнымили дедом в четырнадцать лет…Для него ни кнута, ни уздечки.Мир по-прежнему в дрёму одет,лунный луч, словно тонкая свечка.Мне себя почему-то не жаль,я во времени – точка пунктира.Время – наших надежд пасторальи критерий подлунного мира.

«Время тает, как лёд на реке…»

Время тает, как лёд на реке,осторожно так… медленно тает…Испаряются буквы в строке,словно стая на юг улетает.Исчезает стремленье любить:верным рыцарем быть – это пошло.Лучше лунным лучом серебритьвсе духовные записи в прошлом.Но закручено время в спираль,дни проходят быстрее, быстрее…Вот такая у нас пастораль.А закат всё сильней пламенеет!Коллапс времени душит меня,подгоняя к заветному раю.Я поэт. Я источник огня,только время во мне догорает.Края нет в искривленьи времён,так откуда же волны набата,так откуда же времени стон,будто Русь погубили когда-то?Не сейчас, а в прошедших веках,мы – давнишних времён отголоски,и несём в стихотворных строкахпамять времени – смерти полоски…Плоскость неба зажата в тоске,будто двери закрытого рая.Время тает, как лёд на песке,осторожно так… медленно тает…

Ересиарх

Я жить хотел, остепенясьот равнодушия и скотства,как прежде, плача и смеясь,струясь в потоке идиотства.Но отворился край небес,раскрылся смрадный запах тленья,и я опять взвалил свой крестодной строкой стихотворенья.И я кричу! И я ору:– Куда вы вновь бредёте, люди,под зачумленье на пируи дармовой калач на блюде?!Ведь ваша Родина вразнос,враздрызг Европе продаётся.Ваш бронепоезд под откос,и вся Америка смеётсянад лохотронством россиянв колониальном Москвабаде.Проснись, Россия! Я не пьян!Я строевым, как на параде,шагаю нынче по странек недопришедшим переменам.Я жив ещё! Но я в дерьме,а значит, где-то есть измена.Кто превращает нас в утиль?!В баранов?! Пьяниц?! Попрошаек?!И это горе. Это быль.И журавлей исчезла стая.

«Белый вальс посещает Москву…»

Белый вальс посещает Москвуна Покров Богородицы. Слышишь?Ветер треплет живую листвуи струится позёмка по крышам.Дышит осень прохладой в лицо,облицована золотом клёнов,и Садовое дремлет Кольцо,и машины ворчливые стонут.Белый вальс, белый дым, белый цвети последние сполохи счастья,будто вальс на Параде Планетразразился дождливым причастьем.И поток бесконечных дождейв белом вальсе Москву растревожил.Это наше с тобой абрежеи суровая сущность, быть может.И не слёзы струятся из глаз,это просто дождя позолота.Белый дым, белый цвет, белый вальс —радость женщины, радость полёта.

«День отравлен погодой. Вышло время летать…»

День отравлен погодой. Вышло время летать.Что за странная мода – в октябре умирать?!Что за странное солнце за небесной канвой,будто гелий и стронций взорвались над Москвой?Волчий вой не услышан – хочешь плачь,хочешь пой.Я гуляю по крышам, как московский слепой.Но пишу угольками на краях облакови, встряхнувши руками, слышу дребезг оков.Капли крови роняю на чужие ножи,и меня обнимает смерть по имени Жизнь.

«Гордая, горькая, но нераздельная…»

Гордая, горькая, но нераздельнаяРодина татей и вечных бродяг,Русь моя, радость и грусть беспредельная,я твой глашатай, поэтому наг.Душу вскрывая в своём словотворчестве,вечно рыдаю и вечно смеюсь.Но не один я в пустом одиночестве,значит, жива ещё матушка-Русь.Царской стерлядкой да булкой с черёмухойперекушу у развилки дорог,Выпью из кружки, наполненной доверху,чаю на травах, помиловал Бог.И зашагаю степями-столетьямив синь облаков да в полынный закат.Русь мою ангелы Божьи приветили —всякий из русичей волен и свят!

Плач Ярославны

Я светом, я тьмой, я слепою дождинкойтебя ожидаю на русских ветрах.В далёких краях я простой паутинкойк тебе прилечу, чтоб развеялся прах.И ты бы восстал, будто Феникс из пепла,и снова почувствовал меч-кладенец.И я бы тебя, мой владыка, воспела,ведь нашей любви не наступит конец.Ты в землю чужую смерчом-ураганомотправился ратное дело вершить,и утренний луч, как душевная рана,как пламя онгона, что не потушить.Проснись же, мой витязь!Давно отзвенеликапели с прогретых Ярилою крыш,и летние иволги в рощах отпели,и в небыль уходит осенняя тишь.Ну, что ты молчишь?Иль чеченское небовдруг стало милее, чем русская ширь?О, сколько же русских отправлено в небыльеврейским кремлём!Президент-нетопырьстрану без зазрения совести губит.Он – вор голубой. И худой окоём.Я Бога молю:пусть ублюдка полюбитпанический страх захлебнуться дерьмом!..

Проповедь патрипапы Гундяева

Недалеко уже то время, когда масоны

начнут подымать хвост. Из всех апостолов

Христа один лишь оказался предателем,

а сейчас будет всё наоборот: токмо малая

толика православного священства останется

верной Христовым Заповедям…

Св. старец Николай Гурьянов1Прости меня, электорат,за грех пустой содомский.Да, я покрыл церковный смради по Руси с котомкойкогда-нибудь и, может быть,пройдусь, как нищий инок.Но не забудь мне заплатить,ведь по Руси поминокне отслужили, кабы яМамоне не молился.Я за стихийность бытияс масонами напилсяи от раввина принял дар —то яблоко златое.В Патриархии перегар.Но всех я успокоил.Тебе же надобно успетьпростить… И я прощаю!Мой «Символ веры» будешь петь.Грехи я отпущаю…2«Символ веры» Гундяева:«Верую!Во единого бога-отцаЗолотого тельца.Верую в чудотворный процент,силу вкладов и рентс их влияний чудовищной сферою.Верую в благородный металл,во святой капитал,возносящий над участью серою.Верую!»

Молитва Ересиарха

Помилуй, Боже, и спаси!Перед Тобою обнаженныйна стыд и слезы осужденныйЕресиарх Всея Руси.И полудённый неба плачпотряс светлейшее светило:я резал напрочь, точно врач,то, что вчера душою было.Уплыло каплей по стеклу,упало образом в примете,кружилось вальсом на балуанти-Господнее столетье.А я смеялся и плясал,и богохульствовал без меры.И вот я тот, кем смел и стал —священномученик Химеры.Не дух, не зверь, не человек,не изгонённый, но изгнанник.И очарованный вовек,рождённый Русью Божий странник.Унылый дождик моросит.А я, как Бог, преображенный,стихи читаю прокаженнымЕресиарх Всея Руси.

«Монархия света, монархия тьмы…»

Монархия света, монархия тьмы.О, как это с детства знакомо!И небо закатное цвета сурьмыопять зависает над домом.Мудрейшие книги лежат на столе —сокровища ересиархов.Но хищные тени бегут по земле,печальные слуги монархов.Ни свету, ни ночи умы не нужны.Представьте:                                 сиянье без тени!иль облако пьяной разнузданной тьмы,и в небыль крутые ступени!Рождён человек, чтоб на лезвии жить,идти между тенью и светом.А что же поэт?Он не может ступитьни шагу, не помня об этом.Позвольте, зачем, и скажите, к чемуприроде нужны эти страсти?Ты просто иди ни на свет, ни во тьму,а к Богу за чистым причастьем.Но я, как поэт, поводырь и певец,помочь не смогу, не посмею.Коль ты не поднимешь терновый венец,я просто тебя пожалею.

«Востроносые чайки проносятся низко над морем…»

Востроносые чайки проносятся низко над морем,видно, в тучах под небом им так неуютно леталось.Я хотел распрощаться с обыденным семенем горя,только кроме него ничего на земле не осталось.Я давно не слыхал, как дурачатся птицы весною,и поу́тру мечтаю водой ключевою умыться,но московское серое небо встаёт надо мною:ни полёта, ни мысли и даже воды не напиться.Я старался отмыть, обелить и очистить Отчизну,только времени мне на старанья уже не осталось.Может, кто-то из вас позабудет про тлен коммунизмаи сумеет дарить не постылую злобу, а радость.И поймёт, что для неба важны покаянье и слёзы,да ещё не сгоревшие в сумрачном пламени души.На асфальте раздавленный временем стебель мимозы…но вдали от Земли не согреет спасения лучик.

«Это ж надо на свет неуёмным, как полночь, роди́ться…»

Владимиру Высоцкому

Это ж надо на свет неуёмным, как полночь, роди́тьсяи мечтателем жить в пику праздной и пьяной толпе.Не хватило монет мне до родов в роддом дозвониться,чтобы там попросить и вниманья, и ласки к себе.Может, именно тут поразила природу ошибка.Может, именно я – не доношен, не мил и не люб —понял: взрослые лгут, мол, гляди, у младенца улыбка.И осколки вранья, словно совесть, осыпались с губ.Вновь смеюсь над толпой недоносков двадцатого века,забывая, что сам я из этого гиперчисла.И небесной тропой ковыляет к Престолу калека,матершинник и хам – мой собрат по цепям ремесла.Клейким потом судеб, как елеем на Пасху помазан,веселюсь, словно шут на странице отпущенных лет.С пеплом путаю хлеб и с акафистом эхо намаза.Понял: взрослые лгут, с тихой завистью глядя вослед.

Закрытое письмо Родине

Что осталось мне в сломанном доме?Что ещё не успели продать?Русь моя, ты по-прежнему в дрёмеи не можешь ни взять, ни раздать.Благодать покидает Россию,одиночества след не стереть,и уже не дождаться Мессию,где хозяйствует вечная смерть.Умирают дебаты и споры,умирает желанье творить.Скоро небыль.Закончится скоросостоянье: по-русски любить.Лунный луч разорвали, как нитку,голодранцы ползут по Руси,как пропившая домик улитка,как попавшие в суп караси.Эх, Россия! Чумное болото!Неужели сквозь денежный звонты опять не услышишь кого-то?и не вспомнишь сиянье икон?Много к Богу дорог?Нет, не много!Разберись в недалёкой судьбе:неужели навек синагогастала костью собачьей тебе?Неужели девиз большевизма —Всё отнять! Разделить! Расстрелять! —стал критерием нашей Отчизны,превращающим Родину в… мать?

На погосте

Слышишь, мама, я пришёл!Я нашёл тебя, мамуля!Жизнь мелькнула, словно пуля,с продырявленной душой.И ни завтра, ни вчера,только взлёт и только вечность.Неужели бесконечность —это времени игра?Не пора ли мне на взлёт —я весь мир перелопатил,истончался, скажем кстати,но достиг не тех высот.Состоявшийся пижон,нашумевший мастер слова,но тебе промолвлю снова:– Слышишь, мама, я пришёл!

Москва

Бескровные улицы жаркой столицы —как будто от Бога завещано нампроститься с надеждами, испепелитьсяи тихо сходить в обустроенный храм.Иду я по улицам мёртвой столицы,несу на Голгофу сколоченный крест,но мечется сердце в груди, словно птица,и слышится Бла́говест утренних звезд.Окрест ни людей, ни машин и ни звука,и с городом встреча – один на один!А Благовест звезд – это боль, это мука.Москва без людей…да и я нелюдим.Единая искра горит между нами —залог пониманья и вечной любви.Куда мы приходим?Вы знаете сами,но строить столицу нельзя на крови!Порвёт бесконечная тяжесть рассудкамою истончённую с Господом связь,и вянет в ладони моей незабудка.Но я не танцую, не плачу, смеясь.Мы с городом связаны прочною нитью, —как Пушкин писал, мой собрат по перу.Иду на Голгофу…Иду по наитью…Москва не умрёт! Вот и я не умру.

Холуин

Ах, эти струны, эти звуки,лениво-сонная заря,дождливых капель перестуки —отображенье октября.Наряды осени всё те же,не надо слёз и лишних слов.И лишь Москва всё реже, режеосенний празднует Покров.Всё меньше русичей в столице,дохнуло смрадом из низин.А молодёжи чаще снитсяамериканский Хэллуин.Мы не бывали холуямиперед Литвой и татарвой,но Хэллуин отныне с нами,с лужковской ссученной Москвой.Порвались струны на гитаре,и непохожесть октябряуже хрипит.Уже в угарелениво-сонная заря…Но раздаются снова песни!Но радость хлещет из низин!Ликуй, Россия!Мир воскреснетпод православный Холуин!..

Засилье матерщины

Русский язык пополняется матом.Наш удивительный русский языкстал ненавистен ворам-дермократам.Всякий из них выражаться привыкна конференциях, в теледебатах,на ассамблеях научных круговсамым простейшим мычаньем приматов,очень похожим на пенье коров.Дров наломали по целой России.Скоро и дети поверят, что слалматом отборным когда-то Мессиявесь фарисейско-еврейский кагал.Маты в учебниках!Маты в сортире!Что за жидовско-масонская блажь?!Люди, очнитесь!!!Беда в нашем мире!Не соглашайтесь на этот пассаж!..

«Москвабад – словно острая кость…»

Москвабад – словно острая кость,это слово впивается в горло.Каждый третий – не друг и не гость,а разносчик прогорклого горя.Позабыт и покой, и уют.Суматоха. На улицах пробки.На углу москвичи продаютпервородство за миску похлёбки.И на улицах драки за жизньпод названьем «фанаты от спорта».Русь не помнит таких дешевизн,мир не видел таких натюрмортов.Всюду царствуют ложь и хандра,поклоненье жидовской Мамоне.Что ж, покойнички, может, порана погост, поклонившись иконе?Где ты, наша рассейская прыть:собирать загодя и с запасом?Не пора ли червей покормитьалкоголем пропитанным мясом?В мире воздуха царствует князь.Но, послушай, калека от века,вспомни: ты человек или мразь,не достойная быть человеком?

Баллада об отшельнике

Протоиерею Николаю Гурьянову,

Иеромонаху Сергию (Романову)

По-над озером скитна крутом берегу,как твердыня стоити в жару, и в пургу.Там отшельник живёт,Бога молит за нас:не за смерть, за животкаждый день, каждый час.Он за церковь скорбит,за державу в огне.Русский дух не убит,но потоплен в дерьме.Патриарх-продавецв церкви трон захватил.Православью конец,и молиться – нет сил.Скоро будет Покров,только, как ни крути,на кремлёвских воровгде управу найти?Тени красной звездыбьют прицельно и влёт.С патриархом жидыопоили народ.Покосились кресты,разбуянилась гнусь,старец молит святыхзаступиться за Русь.Всякий русский живётот тюрьмы до сумы.Веселится народ —пир во время чумы.Скоро, скоро Покров…но молиться нет сил.Сколько надобно слов,чтоб Господь нас простил?А погода не спит,холод сводит долги.По-над озером скитв клочьях белой пурги…

Диалог Владимира Высоцкого с Мариной Влади, или «Отцы и дети»

…И с меня, когда я взял, да умер,живо маску посмертную снялирасторопные члены семьи.И не знаю, кто их надоумил,только с гипса вчистую стесалиазиатские скулы мои.Владимир Высоцкий.– Слышишь, Маринка, дети моиненависть матери отображают,как Зазеркалья чумного пути…Кажется, будто бы всё понимают,кажется, нет возражений у них.Часто бывает: семья не сложилась,но перед ними мой страх не утихлишь за тебя…Вот такая немилость!Взвилось моё состоянье души —дети родные… отца ненавидят…Бога прошу, как отшельник в тиши,счастья им дать…Пусть их жизнь не обидит!Я ли тебя не любил, не страдалв наших разлуках – Совдепии скерцо.Значит, мальчишкам я что-то не дал,если у них только злоба на сердце.– Полно, Володенька, дети моиверят:тебя не любить невозможно!– Дети твои, что в лесу соловьи.С песней любви им легко и несложно.Ну а мои – безразличье совка —самая страшная в жизни потеря.Видит Никитка во мне дурака,ты ж для него – наподобие зверя.– Зверя Французской земли? О-ля-ля!Кто же он сам?– Нет, Марина, не надо!Может, ему не хватило рубляили другой пионерской награды.Что я для мальчика сделать не смог?Вряд ли он встретит свою Лорелею.Только, надеюсь, простит его Бог,я же, убогий, уже не успею…

«Неужели жизнь проходит…»

Неужели жизнь проходит,неужели гаснет светв этом смачном переходеболи, сумраков и бед?Неужели спозаранкуразлилась по небесамкровь убитых и подранков?..А кого – не знаю сам.Но навряд ли эту смутувраг затеял с леганца.Выстрел – каждую минуту,и расправа до конца.Не судите люди строгорусских злых писарчуков.Мы же ходим все под Богомлишь без рамок, без оков.Ни к чему влезать на танки,но поэт – всегда поэт!И наутро спозаранкульётся кровь на Божий свет.

17.07.1918 г., или Смутное время Екатеринбурга

Одичалые люди.Дни Гражданской войны —ежедневные будниобнищавшей страны.Межсемейные розни,восемнадцатый год.Из-за дьявольской кознивеселится народ.В тополиной порошепод берёзовый всхлипмилый мальчик Алёшаза Россию погиб.Кто-то ляжет на плаху,кто-то пьёт без конца,разрывая рубаху,убивает отца.Арфы порваны струны,в храме кру́жится взвесь.Миром правят коммуны,да плебейская спесь.Эта тяжкая ношапод берёзовый всхлип,а царевич Алёшаза Россию погиб.

У реки Смородины

Рожали в муках нам векаскрижали Нового Завета.От слёз дрожали облака.Рука Творца творила это.Но где-то выстрелы?!Расстрел!Шестую Заповедь убили.Подумай, сколько мёртвых тел —за жизнь —мы Богу возвратили?Убийство вызвало экстаз —в экстазе верещали суки:– Пусть кровь Его лежит на нас,на детках наших и на внуках!Но каждый день, но каждый часмоленье к Господу:– О, Боже! За что же Ты покинул нас?!Вернись, проступки подытожими разберёмся:Кто творил?Кто наделил нас вольнодумством?Дрожат скрижали, нету силсражаться с дьявольским безумством.Ах, человек, твои долгидавно прошли в Пасхальном звоне.Но просишь Бога:– Помоги!..а поклоняешься Мамоне.

Простите меня, православные!

Простите мне, что я живойза наши драки, склоки, смуты,за поклоненье злобе, мути.Простите мне, что я живой!Простите мне, что я не смогспасти Россию от позора,от деградации и мора.Простите мне, что я не смог!Простите мне, не доглядел,что Кремль ворами переполнен,что о победах смутно помню.Простите мне, не доглядел!Простите мне, я виноватза казнь царя и за разруху,и мне земля не станет пухом.Простите мне, я виноват!Простите мне, что я живойза поклонение Мамонев последнем хрипе, крике, стоне.Простите мне, что я живой…

«Перестук колёс, перестук…»

Моей бабушке —

Екатерине Холиной,

поэту Серебряного века

Перестук колёс, перестукили звон в ушах, или звон?Мир давно пронзил тяжкий звук,тяжкий звук пронзил или стон?Но беда моя – не беда,если рядом ты в снег и в дождь.И в голодный год лебедауж не вызовет страх и дрожь.Уж не вызовет смачный дымнедокуренных сигарет.Я же был всегда молодыми умру, поверь, в цвете лет.Мир опять пронзил тяжкий звук,и стрела летит вслед за мной.Перестук колёс, перестук.Или вой по мне, волчий вой…

«Закипел над Москвой фиолетовый день…»

Закипел над Москвой фиолетовый день,разбудил полноцветие улиц,колыхнулась моя придорожная тень,и вороны под небо взметнулись.Мы проснулись с тобой в фиолетовом дне.Что ж ты, милая, смотришь печально?На Руси не отыщешь спасенья в вине,и судьба не бывает случайна.Тайны нет без Творца и творения нетбез Божественной искорки Свыше.только вижу в глазах твоих пламя комет,пролетающих в полночь над крышей.Только вновь осторожная поступь берёзпрокатилась Измайловским парком.Мы любили друг друга взахлёб и всерьёз,а теперь мы не свечи – огарки.Обожжённые вскользь фиолетовым днёмпод весёлые звуки свирели,мы с тобой мотыльками неслись над огнём,но пока от любви не сгорели.Но пока ещё слышен метронома звуки стремление к небу и звёздам.Наш полёт превращается в замкнутый круг,и я снова дарю тебе розы.

«Обрывки грязных словоблудий…»

Обрывки грязных словоблудий,как птицы реют надо мной.И ноты солнечных прелюдийпронзает тяжкий волчий вой.Ищу покой, но вместе с потомисходит злоба из меня.Я стал советским идиотом,и всё прошу:– Огня! Огня!На грани небыли и былия распластался в небесахв клубах слепой вселенской пыли,но вижу свет на полюсахне мной погубленной планеты,не мной распятого Христа.Я знаю, есть спасенье где-то,лишь душит душу немота.Мне Бытие терзает разумникчёмным смыслом суеты.Успеть бы лишь сказать ту фразу,что ожидаешь только тына мелком нашем островочкесреди словесных грязных струй.И не хочу я пулей – точку…Хочу как точку – поцелуй!

«Сегодня госпожа Нае… бабулина…»

Сегодня госпожа Нае… бабулинанам объявила бум очередной.и в память космонавта Хабибулиналетать финансы будут над страной.Всему виной Хохляндия и Сирия,а с ними злополучный дядя Сэм.Мечтаю съесть хотя б кусочек сыру я,но есть эмбарго без каких-то схем.А эта госпожа Наю… баулиналукаво мстит масонскому кремлю.И не пьяна, и, вроде, не обкурена,а чушь несёт!.. но я всему внемлю!Вчерась пошёл в обменку: там за долларомстоит народ с усмешкой на губах,мол, кровь сдают за зелень даже доноры,а нам пора подумать о гробах.Ведь в кризисное время на российскиене купишь ничего, к тому же – гроб!А кремлядь так доходчиво витийствуети всё за толерастность… что б ей… что б…Ну, ничего, мы вылезем из кризисас америко-масонской госпожой.И наш Айфончик-Дима так напыжилсяи шарит у неё под паранджой.Но строго госпожа Наи… биулинавдруг погрозила пальчиком ему.Встаёт страна – расхристана, обуглена,бредут банкирывеселов тюрьму.

«Лекарственной болью октябрь полыхает…»

Лекарственной болью октябрь полыхает,октябрьской болью заполнился ум.И как ни крути, видно, так уж бывает,что запах лекарства исходит из дум.Из дум головы. Не из дум Горсовета,ведь всем думакам на Москву наплевать.И боль не проходит. Но, может, с рассветомя снова смогу над страною летать.Надсадную боль разметав, словно листья,я крылья расправлю и снова взлечу,увижу, как звёзды в пространстве зависли,и в небе меня не достать палачу.Но где-то там город, мой ласковый город,давно захиревший от дум думаков.Он, в общем-то, стар, но по-прежнему молод.Мы вместе с Москвой не выносим оков.Оков словоблудья и думского гнёта,пора бы столице встряхнуться и жить!Москва никогда не забудет полёта.Летать – значит всех и прощать, и любить.

Откровения Ересиарха

Ну что ж, опять расставленные точки,и солнца луч в сознанье точно смерч!Я видел Зазеркалие воочью,но это не была простая смерть.Пустого и простого в этом миреникак не отыскать. Ты мне поверь.А точка – продолжение в пунктиреутрат, страданий, вздохов и потерь.Невероятно!В параллельном царствесовсем не так, как представляют здесь.Там нет судов, и есть не те мытарства,и воздух, словно пламенная взвесь.И нет мучений душ на сковородках,а есть свирепый вихорь изнутри.Я там изведал несколько короткихуколов совести…И сколько не ори,и сколько не кричи, там нет спасеньяи места под счастливым бытиём.А есть воспоминание мгновеньяпро запах тела, что смердит гнильём.Быть может я – гнилой и непохожийна всю ту боль, которую другимпринёс при жизни – не простой прохожий,а грешный и нахальный пилигрим.Быть может, я сказать во искупленьепро царство Зазеркалья должен вам?!На это мне отпущены мгновенья.А сколько? Сколько…я не знаю сам.

Незатихающая война

Я ребёнок военной России,утонувшей в нескладных боях.Снегом белым меня заносило,как в окопе, в обыденных днях.Снегом белым меня заносило,и тревожила смерть у виска,и чумная судейская силапротив шерсти трепала слегка.Наблюдал я, как нелюди-людинашу Родину распродают,как голодным подносят на блюдепросвинцованный снежный уют.Мне хотелось завыть и вцепитьсяв сало толстых улыбчивых рожи поганою кровью напитьсяпродавцов или взять их на нож.Что же, нечисть опять ополчилась?Но как встарь на житейском пути,Русь моя, если ты помолилась,проходимцев крестом освяти.