Полная версия
Эксплеты. Совет Девяти
– А я очень люблю радио. Одно время могла слушать его просто часами, хотя тогда, лет семь назад, там почти не было ничего интересного.
– У вас было радио семь лет назад? – изумленно спросил Дженна. – Мне казалось, тогда приемники были только у гвардейцев и Его Величества.
– Ах, ну, может, не семь… – неловко протянула Омарейл. – Но оно появилось у нас довольно рано. Норк обожает технические новинки, он увлекается Наукой. Поэтому у нас дома полно разных штучек.
Она почувствовала на себе взгляд Шторм. Игнорируя девушку, принцесса спросила:
– А вы чем увлекаетесь, господин Дженна?
– Я много в чем нахожу удовольствие, – беззаботно ответил мужчина, – чтение, музыка, театр, концерты, цирк, спорт…
– Ах, хотела бы я иметь возможность почаще ходить на разные представления, – вздохнула Омарейл. – Что бы только не отдала за это!
– Что же вас останавливает? Вы ведь из Астрара, верно? В столице нетрудно найти себе занятие на вечер.
Омарейл скромно улыбнулась:
– Да, но брат считает, я должна уделять больше времени полезным вещам вроде чтения, музицирования или живописи.
Джан улыбнулся, обратив взгляд на Даррита.
– Для девицы это, разумеется, лучшее времяпрепровождение.
Омарейл невольно покосилась на Шторм. Девушки обменялись многозначительными взглядами, полными скрытого бунтарства, но ничего не сказали. Зато отозвалась Омелия:
– Ах, вы, мужчины, только и думаете о том, как бы запереть нас, женщин, на замок. Сами же не гнушаетесь самых безобразных развлечений.
– Госпожа Зарати, что вы такое говорите?! – ехидно ответил Дженна. – По мне можно писать энциклопедию достопочтенного господина. Только благоразумные развлечения. «Здравомыслие и добродетель» – вот мой лозунг.
– Ваш лозунг, господин Дженна, «Используй обстоятельства», – Омелия насмешливо улыбалась, – что и написано на вашем гербе, прямо под этой хитрой рыжей лисицей.
Тут заговорил Даррит.
– Мне кажется, вы наговариваете на господина Дженну, госпожа Зарати, – подхватывая их ироничный тон, произнес он. – Трудно представить, что Патер Агры мог сделать что-то, чтобы вы обвиняли его в безрассудстве.
Этот вопрос вызвал целую лавину историй. Дженна, вместо того чтобы протестовать, когда Омелия рассказывала о его безумствах, смеялся и уточнял детали, которые упускала женщина.
Омарейл находила большинство ситуаций забавными, однако у Шторм они не вызвали и тени улыбки. Девушка была тиха и мрачна.
– …по крайней мере, это был подарок, – услышала Омарейл конец очередной истории. – Господин Дженна сделал его по собственному желанию. А вот отдать семейный особняк какому-то бродяге…
– Дорогая, я не просто отдал его! – отозвался хозяин дома, зачесав рукой длинные волосы набок.
– Хуже, мой дорогой господин Дженна, вы проиграли его…
Мужчина и женщина загадочно переглянулись.
– Да, увы, я считаю, что выполнить обещание – это дело чести. А раз я пообещал тому человеку отдать свой дом, если проиграю, именно так и пришлось поступить.
Омарейл заметила, как Даррит неторопливо откинулся на спинку стула. Она и сама обратила внимание на эту историю. Едва ли Дженна играл с этим бродягой в прятки…
– Я прекрасно вас понимаю, – произнес Даррит многозначительно. – Карточный долг – действительно дело чести.
В комнате повисла тишина. Норт улыбался и щурился, напоминая сытого кота. Дженна несколько секунд смотрел собеседнику прямо в глаза. Наконец уголок его рта пополз вверх, губы сложились в усмешку.
– Я не говорил, что это был карточный долг, – заметил Дженна.
Он совершенно не выглядел напуганным.
– Ох, прошу прощения, – неискренне произнес Даррит. – Разумеется, речь о любого рода долге.
Вплоть до конца обеда Шторм молча гоняла по тарелке еду – Омарейл едва ли видела, чтобы девушка что-то ела. Иногда они встречались взглядами, но быстро отворачивались друг от друга. Это нервировало. Принцессе казалось, что ей стоило поговорить с госпожой Эдельвейс наедине.
Десерт им накрыли на застекленной веранде с видом на зимний сад. На небольшом круглом столе стояли разнообразные сладости: банановый пудинг, малиновое желе, яблочный пирог с орехами и вкуснейший горячий кофе с корицей. Омарейл очень хотела попробовать все эти угощения, но, прежде чем усаживаться на мягкий стул, произнесла:
– Простите, мне нужно освежиться после столь плотного обеда. Госпожа Эдельвейс, вы со мной не пройдетесь?
Шторм – то ли от столь почтительного обращения, то ли просто от того, что Омарейл заговорила с ней, – застыла, удивленно глядя на принцессу. Но ей быстро удалось взять себя в руки. Мельком взглянув на Дженну, она пожала плечами и вышла следом за Омарейл.
Завернув за угол, они оказались в той самой галерее с большими окнами, шахматным полом и деревянными панелями на стенах.
– Чего тебе? – без церемоний произнесла Шторм, когда обе убедились, что остались наедине.
– Я просто хотела поговорить с тобой, потому что, мне кажется, между нами есть какие-то недомолвки…
Шторм скривила губы и снова дернула плечом.
– С чего ты взяла, что мне не плевать? – спросила она. – У меня своих забот достаточно, до тебя мне дела нет.
Омарейл не знала, что сказать. Почему она решила, что им нужно было поговорить?
– Мне не плевать, – твердо ответила она. – Во-первых, я хотела бы еще раз пояснить по поводу «Листопада».
Шторм картинно закатила глаза. Но Омарейл ясно почувствовала заинтересованность, помноженную на обиду. Такая необычная смесь вынудила ее чуть отступить назад.
– Я очень хотела прийти, – искренне произнесла принцесса, – но господин директор узнал, что я – не та, за кого себя выдаю. Мне пришлось сбежать, я просто не могла появиться на конкурсе, так как у меня были бы проблемы.
Зеленые глаза Шторм оставались холодными, но Омарейл чувствовала ее возмущение.
– Ну прости меня, – простонала Омарейл. – Тебе не кажется, что это уже пройденный этап?
Тут Шторм внезапно выдохнула, и с нее будто сошла вся спесь.
– Да, проклятье, это вообще все не важно. Конкурс, школа, оценки. Кому какое дело?
Омарейл пару секунд смотрела на собеседницу, пытаясь уловить ее эмоции. Опустошение, ощущение безнадежности и тихий, едва ощутимый гнев. Вот что чувствовала Шторм Эдельвейс.
– Что с тобой? – спросила Омарейл. – Ты какая-то несчастная.
Какое преуменьшение!
Девушка резко вскинула голову, каштановые волосы яростно взметнулись. Шторм склонилась к собеседнице так близко, что их носы едва не соприкоснулись, и прошипела:
– Почему бы тебе не спросить у твоего «брата», может, он объяснит, если ты такая недалекая, – «брата» она выплюнула так ядовито, что сомнений не оставалось: Шторм ни на секунду не поверила в их родство.
– А Норт-то тут при чем?
Шторм распрямилась. Она была выше принцессы и оттого смотрела на нее сверху вниз.
– Знаешь, с самого нашего знакомства я пытаюсь понять: может быть, ты действительно такая дурочка, за которую себя выдаешь?
Омарейл сложила руки на груди:
– Я не дурочка, Шторм. Просто мы с тобой живем в разных реальностях. Для нас очевидны разные вещи.
Девушки сердито смотрели друг на друга несколько секунд.
– Я понимаю, зачем ты меня позвала, – сказала наконец Шторм, надевая маску холодного безразличия.
Зная госпожу Эдельвейс уже не первый день, Омарейл догадывалась, что предположения ее окажутся далеки от реальности, но все же вежливо поинтересовалась, что та имела в виду.
– Вы с Дарритом, который, кстати, тебе такой же брат, как и мне, что-то задумали. И ты боишься, что я вас выдам.
Когда Омарейл попыталась возразить, Шторм подняла руку и продолжила:
– Мираж, дорогуша, я знаю, что, несмотря на имя, он не из первых и не из вторых семей. Даррит – сирота без рода и без титула. И то, что вы тут рассказываете про свои поместья, радио и собственные оранжереи – такая чушь! Даррит – никто, как и ты. И я не знаю, чего вы пытаетесь добиться, но, вот что, – Шторм широко улыбнулась, – я не осуждаю. Никто не хочет быть ничтожеством. Каждый из нас вынужден пробиваться в этой жизни так, как умеет. Именно поэтому мы сейчас пойдем на эту проклятую веранду, я продолжу делать вид, что не возражаю против компании Джана, он будет делать вид, что без ума от меня, а вы с Дарритом продолжите плести свои невнятные интриги. А потом мы просто разойдемся, и, надеюсь, наши дорожки больше не пересекутся.
С этими словами Шторм пошла обратно к мужчинам и Омелии, оставив Омарейл в недоумении. Что ж, разговора по душам опять не получилось, но, по крайней мере, удалось решить вопрос с разоблачением: госпожа Эдельвейс не намеревалась бежать к Патеру с воплем: «Мошенники!» Поэтому, пару раз глубоко вздохнув, принцесса пошла следом за Шторм.
Едва девушки присоединились к компании, Даррит, продолжая их с Дженной и Омелией разговор, заметил:
– Но это спорный вопрос. Как вы можете называть патриархальным общество, где престол может наследовать женщина? Как вы знаете, до Короля Сола женщины никогда не имели власти.
– Дорогой Норк, – отозвалась Омелия, жеманно махнув рукой, – этот жалкий аргумент используют все мужчины, стоит начаться подобному разговору. Но не кажется ли тебе, что этого маловато, чтобы говорить о каком-то равенстве?
– Да и принцесса у нас ненастоящая, – подхватила Омарейл, быстро понимая, к чему Даррит завел эту беседу.
Она села на свободный стул и, пока молодой слуга наливал ей кофе, продолжила:
– Всем ведь понятно, что она не сможет быть полноценной Королевой. Так что править будут окружающие ее Советники. И Патеры, – она мягко указала рукой на Дженну.
Тот улыбнулся:
– Скорее уж госпожа Дольвейн.
Омарейл резко взглянула на него. Значит, роль Совы не была секретом для Совета!
– Так что в любом случае у власти будет женщина. Справедливость восторжествует.
Пока принцесса пыталась взять себя в руки – или хотя бы оставить свои эмоции при себе, – Даррит сказал:
– В чем же тут справедливость, если молодая девушка вынуждена всю жизнь провести взаперти?
Джан Дженна нахмурился:
– Да, положение Ее Высочества действительно удручает.
Он казался искренним, но ни Омарейл, ни Даррит не решились продолжать разговор в присутствии Омелии и Шторм. Зато позже мужчины удалились, чтобы посмотреть на рыб в пруду Патера. Принцесса надеялась, что ее спутник потратит эти минуты наедине с хозяином дома, чтобы обсудить нелепость предсказания.
– Ну что же, милая Шторм, – повернулась вдруг Омелия к темноволосой девушке. – Кто пытается сосватать тебя с нашим Патером?
Омарейл чуть удивленно подняла брови. Госпожа Эдельвейс несколько секунд безразлично смотрела на собеседницу, а затем равнодушно ответила:
– Мой агент и мои родители. Они считают, что это прекрасная партия.
– А ты сама что думаешь?
– А я думаю, что мне восемнадцать и мне рано замуж.
В голосе Шторм слышалось отчаяние. Девушка пыталась прикрыть его напускным спокойствием, но это ей совершенно не удавалось: не нужно быть эксплетом, чтобы понять, какие чувства обуревали ее.
– К чему же такая спешка? – голос Омелии звучал участливо.
Омарейл не ждала, что Шторм ответит, но та сказала:
– Мой агент выяснил, что Дженна находится в активном поиске невесты. И я, по мнению Грома, отлично на эту роль подхожу. Уж не знаю, с чего он взял, но…
Она замолкла, похоже, решив, что и так сказала лишнего. Омелия накрыла ее ладонь своей и веско произнесла:
– Джан – прекрасный человек, но крайне неподходящая пара для такой девушки, как ты. Или как ты, если уж на то пошло, – она перевела взгляд на Омарейл.
От взгляда принцессы не ускользнуло то, как Шторм воинственно прищурилась. Не желая накалять обстановку еще больше, Омарейл спросила:
– И кто же та счастливица, что будет достойна вашего Патера?
Ей с трудом удалось не звучать саркастично. Но Омелия не оценила стараний девушки.
– Вы обе слишком хорошенькие, чтобы тратить свою молодость и красоту на кого-то вроде Джана! – немного сердито сказала она, будто отчитывала несмышленых детей, которые никак не могли выучить урок. – Он не оценит, что за сокровище ему достанется, и вот это вот все, – она неопределенно взмахнула рукой в сторону девушек, – будет медленно увядать, пока ваш муж творит великие дела, развивая Агру.
– Хорошо, – кивнула Омарейл, а затем присела на стул рядом с Омелией и, загадочно взглянув на нее, сказала: – Я обещаю, что не буду выходить замуж за господина Дженну, если вы ответите на один вопрос…
Омелия посмотрела на принцессу.
– Он играет в покер?
Женщина всхлипнула, прижав руки к груди. Шторм издала изумленный смешок. Но все эти жеманства не произвели на Омарейл никакого впечатления. Она приблизилась к Омелии, заглянула в глаза и попыталась вызвать ощущение доверия, желание поделиться.
– Играет же? Скажите, это останется только между нами, правда, Шторм? – беглый взгляд на госпожу Эдельвейс, полученный короткий кивок в ответ, и Омарейл продолжила: – Да и кто нам поверит? Просто потому, что вы якобы что-то сказали, никто не прислушается к нашим словам. Просто кивните, если да.
Омелия не смогла противостоять взгляду принцессы. Она медленно кивнула, а затем картинно спрятала лицо в ладонях.
Омарейл довольно откинулась на спинку стула.
– Я так и знала, – улыбаясь, сказала она.
– И чего ты радуешься, дурочка? – хмуро поинтересовалась Шторм.
Судя по реакции девушки, мысленно та уже вышла замуж за господина Дженну и теперь думала, что делать с тем, что ее супруг нарушает закон и играет в азартные игры.
Омарейл недовольно сложила руки на груди, но от улыбки избавиться не смогла. Пазл в ее голове сложился. Она точно знала, как убедить Джана Дженну выступить за отмену предсказания.
– А чего мне грустить, мне за него замуж не выходить, – цинично ответила Омарейл, наблюдая, как сереет лицо Шторм.
Принцессе тут же стало неловко, она отчетливо почувствовала отчаяние собеседницы и едва сама не погрузилась в пучину страданий.
Наконец вернулись Даррит и Дженна. Шторм с раздражением покосилась на обоих. По лицу первого невозможно было что-либо прочесть, второй же казался довольным.
– А почему бы вам не взглянуть на мою комнату кривых зеркал? – вдруг воскликнул хозяин дома, потерев руки.
И они отправились куда-то по длинному коридору, увешанному причудливыми картинами. Пока они шли, Омарейл вынудила Даррита чуть отстать:
– Омелия подтвердила, он играет в покер, – прошептала она.
– И весьма трепетно относится к карточным долгам, – добавил Даррит.
– Кажется, мы нашли решение.
– Осталось лишь убедить господина Дженну на партию.
Омарейл небрежно махнула рукой:
– Ну, это-то не составит для тебя большого труда.
Обычно бесстрастное лицо Норта сейчас выдало эмоции: Даррит был польщен.
– Он пригласил нас завтра вечером на ужин, – заметил он, подавляя ухмылку. – Вероятно, мы будем одни, поэтому сможем вывести его на партию.
– Третья встреча за три дня, – прокомментировала услышанные новости Омарейл. – Даже я знаю, что это… ммм, нетрадиционно.
– Джан Дженна вообще не традиционен. С ног до головы, – отозвался Даррит и прошел вперед, чтобы придержать дверь для своей «сестры».
Комната кривых зеркал была предсказуемо увешана зеркалами, но такими, которые искажали отражение до неузнаваемости.
Омарейл никогда не видела ничего подобного, поэтому провела пятнадцать потрясающих минут, хохоча без остановки. Она с азартом переходила от зеркала к зеркалу, становясь то пухлой коротышкой, то тощей девчонкой с непропорционально широкими ногами.
Джан Дженна был доволен произведенным эффектом. Остальные гости не проявили такого энтузиазма: Даррит скучающе ходил следом за Омарейл, без интереса примеряя разные образы. Шторм на отражения даже не смотрела. Омелия и подавно не находила занятие любопытным.
У одного из зеркал Дженна подошел к Дарриту и положил руки ему на плечи.
– Обаяние не спрячешь даже за кривым зеркалом, – сказал он многозначительно.
Это привлекло внимание Омарейл. Она заметила, что лицо Норта окаменело, однако он никак не отреагировал на комментарий. Увидела она и утомленный взгляд Омелии, направленный на этих двоих. А та, взглянув на Омарейл, многозначительно подняла бровь. И тут картинка в голове принцессы начала складываться.
– Джан Дженна любит мужчин, – заявила Омарейл, когда они с Дарритом уже ехали в повозке обратно в отель.
Синие глаза посмотрели на нее пронзительно и будто бы недовольно.
– Севастьяна рассказывала мне об этом, – продолжила она, в то время как Даррит отвернулся и стал смотреть в окно. – Вот почему Омелия продолжает повторять, что он мне не пара. Ни мне, ни Шторм.
В салоне повисла тишина.
– А ты? – произнесла она осторожно.
Даррит медленно, очень медленно, перевел на нее взгляд, и Омарейл тут же пожалела, что задала вопрос.
– Я – нет, – ответил он холодно.
Омарейл пожала плечами:
– Я просто уточнила. Вы так… подружились…
– Вы, быть может, считаете, будто я всемогущ. И тем не менее даже я не способен одновременно внушать симпатию и при этом не вызывать ее.
Омарейл пару минут смотрела на проплывающие за стеклом дома.
– Ты не думаешь, что поощрять его чувства – жестоко?
Если до сих пор взгляд Даррита был колючим, как мороз, то теперь он начал метать ледяные стрелы.
– Вы думаете, мне это доставляет удовольствие? – прошипел он. – Вам прекрасно известно о том, как я отношусь к манипулированию людьми.
Норт выдохнул, стараясь совладать с раздражением.
– Может быть, есть какой-то другой способ?.. – несмело проговорила принцесса.
– Что, по-вашему, я делаю? – поинтересовался Даррит, когда ему удалось справиться с собой. – Поглаживаю его колено под столом?
Надев маску ледяного спокойствия, он посмотрел на принцессу.
– Ну, нет, конечно… – смутилась Омарейл.
– Я разговариваю с Дженной, только и всего. Я даже почти не использую дар.
Омарейл улыбнулась.
– Конечно, господин Обаяние, вы вскружили ему голову своим шармом. К чему что-то внушать, когда несчастный мужчина сам пал жертвой вашей мрачной привлекательности.
Даррит пару мгновений смотрел на Омарейл, сложив руки на груди и сжав губы. Затем он сказал:
– Я чувствую, что вы издеваетесь, но не понимаю – почему.
Омарейл вздохнула. Она не любила заниматься самокопанием и разбираться, почему совершала те или иные поступки, но все же ответила:
– Твоя бесстрастная манера вызывает у меня непреодолимое желание дразнить тебя, пока ты не начнешь хотя бы постукивать карандашом. Иногда мне так и хочется кинуть мокрым полотенцем, чтобы стереть это выражение замороженной рыбы с твоего лица.
Даррит помолчал, затем язвительно произнес:
– Откуда вы знаете, как выглядит замороженная рыба?
Принцесса фыркнула:
– Раньше для меня это было ничего не значащее выражение. Когда-то Севастьяна описывала Бериота именно так. Но когда я познакомилась с тобой, слова дополнились образом.
Хотя Норт и не счел нужным отвечать на этот выпад, Омарейл все же задалась вопросом: как он до сих пор не отказался от идеи помогать ей?
На следующий день в газете снова появилась заметка о Мире Ленаре. Даррит прочел ее за завтраком вслух.
– Что-то я не пойму, – нахмурившись, произнесла Омарейл, – почему газета печатает что-то подобное? Статья, конечно, критикует Ленара, но почему редактор вообще пропускает такое?
– Технически здесь нет ничего оппозиционного. Статья рассказывает о человеке, демонстрирующем антиправительственные взгляды и предсказывающем скорую гражданскую войну. Автор критикует его позицию, доказывает несостоятельность теорий.
– Но ведь понятно, что те, кто не обратил бы внимания на это, теперь ознакомились с его взглядами!
Даррит развел руки в стороны:
– Я же сказал, «технически». Госпожа Дольвейн – умная женщина.
Омарейл сделала глоток уже остывшего кофе и скривилась.
– Неужели она оказывает на моих родителей настолько сильное влияние, что… что они просто поддаются ей?
– Не стоит недооценивать силу эксплета. Вы не используете свой дар в полной мере и потому, что не имеете практики, и потому, что это противоречит вашей натуре.
Даррит вздохнул, наклонился чуть вперед, сложив руки в замок перед собой. Его темно-синий сюртук резко контрастировал с белоснежной скатертью.
– Вы пренебрегаете некоторыми правилами, но все же понятие честности и справедливости вам не чуждо. Госпожа Дольвейн – другое дело. Она будет играть до конца. И будет играть грязно. Мир Ленар – это только первый шаг.
Сердито зарычав, принцесса сжала чайную ложечку в длинных пальцах.
– Меня это так злит, – сказала она.
Даррит чуть обернулся.
– Постарайтесь держать это при себе, – негромко произнес он.
Глубоко вздохнув, Омарейл заперла свои чувства на замок. Она научилась неплохо контролировать эмоции. Никто рядом не швырнул бокал в стену, не топнул ногой и даже не начал разговор на повышенных тонах. Даррит одобрительно кивнул.
– Я ни разу не видела ее фотографий, – сказала вдруг Омарейл. – Какая она? Я видела ее только дважды, и то мельком.
Норт откинулся на спинку стула, задумчиво потерев подбородок.
– Я бы сказал, что она красива, – отозвался он. – Властная манера держаться. Привлекает к себе внимание. Должен признаться, я привык воспринимать ее как часть Дворца. Его и Ее Величество, Бериот Дольвейн, Совалия Дольвейн. Ни один Патер никогда не был столь заметной фигурой, как она.
Омарейл испытывала злость из-за собственной беспомощности. Ведь она всегда недолюбливала Сову! Всегда подозревала ее в двуличности и коварстве. Но теперь, узнав, что не ошибалась, была вынуждена думать, как доказать, что женщина – лгунья. Положение наследной принцессы было так шатко, Сова же могла пользоваться всеми преимуществами своей власти.
– Скорее бы мы справились с Дженной и отправились в следующий город, – решительно заявила она. – Видит Солнце, Норт, я сделаю все, чтобы каждый Патер отдал за меня свой голос. И тогда я навсегда выкину Совалию Дольвейн из Орделиона, из Астрара и, возможно, из королевства вообще.
– Мне нравится ваш боевой настрой, Мира, – произнес Даррит, чуть улыбнувшись.
Омарейл снова понадобилось новое платье. По счастью, рядом с отелем был неплохой магазин повседневных нарядов, где легко отыскалось неброское и удобное.
– Это вам нужно выглядеть шикарно, а не мне, – шутливо сказала она Дарриту на его комментарий о сдержанности фасона.
Она прикрыла двери ванной, из которой только что вышла, и задумчиво произнесла:
– Это так странно, делать все самой. Ванну для меня обычно готовили слуги. Они добавляли туда разные масла и травы, расставляли на столике свечи, травяной чай, какие-нибудь сладости… А иногда даже оставляли какую-нибудь книгу, которая, по их мнению, могла мне понравиться…
Омарейл прошла к креслу, что стояло рядом с зеркалом, и села в него.
– Они так заботились обо мне, а я даже не знаю, как их звали. Я даже не знаю, сколько их было!
Даррит скосил на нее глаза:
– Давайте решать проблемы по порядку. Отстраним от управления страной Совалию Дольвейн, а уж потом узнаем имена вашей прислуги.
Ужин у Джана Дженны начался с закуски в виде копченого угря с ложечкой осетровой икры и ненавязчивой беседы о погоде.
Затем подали основное блюдо – тушеную треску в белом соусе с цветной капустой, – и Омарейл спросила:
– А как вы относитесь к статьям об этом сумасшедшем? Который кричит о гражданской войне.
Она произнесла это буднично, как бы невзначай, словно вот только что вспомнила об этой теме и решила начать ни к чему не обязывающий светский разговор.
Дженна высказал недоумение, и тогда его гости пояснили, о чем шла речь. Мужчина сжал челюсть, несколько секунд глядя перед собой. Омарейл чувствовала его возмущение, негодование, и почти видела, как он сделал мысленную пометку «узнать, кто виноват, и жестоко покарать».
– Сегодня я еще не читал газет, – ответил наконец он, справившись с эмоциями. – Обычно, если там есть что-то важное, секретарь или Зарати сообщают об этом… Зарати любит прилетать ко мне с новостями первым, надеясь, что я еще не в курсе, – усмехнулся Дженна, и в следующую секунду с ними снова был благодушный весельчак.
Подали десерт. Вишневый пудинг с вымоченными в шампанском ягодами был сопровожден замечанием Даррита о том, что время, проведенное в Агре, он счел весьма увлекательным и продуктивным.
– Продуктивным? – попался на крючок Дженна.
Даррит чуть улыбнулся, взглянул на хозяина дома лисьим взглядом и сказал:
– Скажем так, некоторые дома крайне любезно распахивали свои черные двери. А некоторые господа весьма охотно прощались с наличными.
Дженна застыл, внимательно глядя на собеседника. Омарейл решила подыграть своему компаньону, поэтому, взмахнув ресницами, произнесла: