Бездна

– Идём очень тихо, – приказал Теодор. – Никаких разговоров, ни малейшего шума. Это вопрос выживания, поймите.

– Очень тихо, – повторил Зверь и до хруста сжал огромный кулак.

Намёк оказался весьма доходчивым.

На этот раз руководитель не прятал загадочную книгу, а продолжал держать её в руках. Осторожно ступая по щербатым ступеням, он начал спуск по древней лестнице. Ноги он ставил так, чтобы ни малейший кусочек камня не попал под подошву ботинок. Очевидно, в требуемой тишине существовала определённая необходимость. После ледяной пещеры, с её глазастыми тварюками, едва не сделавшими нам бо-бо, я постарался шагать, как маленькая мышка, которой вздумалось водить хоровод вокруг спящего кота.

Но высказанное пожелание дошло не до всех: Швед оглушительно чавкал жвачкой, шевеля при этом плоскими ушами. От этих усилий по его лысине пошли поперечные складки, отчего она приобрела определённое сходство с… Хрен в пальто, короче. Юра, изрядно сдавший за последнее время, понуро брёл вниз, загребая ногами и спотыкаясь на каждой ступеньке. Естественно, это вызывало целый водопад катящихся осколков. Сергей, напротив, был чересчур возбуждён и бормотал себе под нос некую скороговорку, посапывая от злости.

В такой достаточно громкой тишине мы спустились и ступили на странный подземный пляж. Теперь гигантские колонны, удерживающие свод, казались ещё больше, напоминая исполинские стволы доисторических деревьев, засохших в незапамятные времена. Я в полной мере ощутил бы подавляющую величину этих великанов, если бы не тёмные зевы колодцев, разбросанных по всему пространству пещеры. От них исходили флюиды такого безграничного зла, что ледяные мураши от ужаса спрятались на моей спине и ползали по ней, протыкая кожу острыми лапками. Как я заметил, Теодор постарался проложить наш маршрут как можно дальше от зловещих отверстий. Но расстояние не помешало мне заметить массивные металлические крышки, удерживаемые на месте широкими запорами, которые сохранились на некоторых колодцах. На большинстве же люки отсутствовали, и лишь кое-где взгляд натыкался на их посеревшие от пыли остатки. Именно около отверстых дыр зло становилось физически ощутимым.

Семенчук, сорокалетний мужчина с покатыми плечами и кривоногий, словно кавалерист, достал из кармана куртки небольшой приборчик и повёл им из стороны в сторону. Приспособление едва слышно щёлкнуло, и Семенчук поднёс его к глазам. Удивлённо хмыкнув, учёный покачал головой и спрятал прибор обратно.

Остановившись около щербатой поверхности колонны, Теодор посмотрел на блестящий кругляк, зажатый в ладони. Кажется, это был компас или его подобие. Сориентировавшись, руководитель махнул рукой в сторону одной из лестниц, и все направились туда, запрокидывая голову в попытках рассмотреть колонну на близком расстоянии. Странное дело, этот столб-переросток показался мне живым, хотя откуда у меня возникло это впечатление, я не понял. Видимо, не только я чувствовал подобное, потому что Жуковский догнал Теодора и принялся яростно шептать ему в ухо, указывая пальцем в сторону колонны. Емельянович отрицательно качнул головой, и старый учёный разочарованно отстал.

Оксана слегка сбавила темп и, оторвавшись от своей группы, пошла рядом со мной. Её рука как бы невзначай упала с лямок рюкзака и повисла вдоль тела. Я повторил этот нехитрый жест, и наши ладони соединились, переплетясь пальцами. Не знаю, какое чувство двигало девушкой. Да и во мне присутствовало нечто непонятное… Это было больше, чем обычное желание, но что? Времени получше узнать друг друга было слишком мало, а посторонних глаз вокруг – слишком много. Может, потом, после того, как мы выберемся из этой преисподней, чем бы она ни была. Пока же я мог только размышлять, как бы получше устроиться сегодняшним вечером, укрывшись от назойливого внимания. Странно, почему никто из крутых не попытался воспользоваться моментом вседозволенности?

Мысли о грядущем сексе были весьма грубо прерваны. Меня окатило такой волной ужаса, что мороз продрал по коже, а Оксана едва не запрыгнула на мои руки. Оказывается, именно в этот момент мы проходили мимо одного из колодцев, причём на очень малом расстоянии от проклятой дырки. Эта шахта выглядела самой старой из всех, и остатки разрушенной крышки, похоже, резали автогеном. Изнутри. На каменном пятачке вокруг колодца я заметил жирные чёрные пятна, отвратительные до тошноты. Хорошо, зловещее место быстро осталось за спиной, позволив вздохнуть полной грудью. Я погладил идущую рядом девушку по руке и поцеловал в ледяную щёку. Она порозовела и благодарно улыбнулась.

В этот момент мы достигли выхода из пещеры.

Почему-то мне казалось, что мы будем подниматься по лестнице к балкончику, подобному тому, с которого спустились. Выяснилось, у подножия лестницы имеется ещё один вход с массивной дверью, распахнутой настежь. Туда мы и направились.

И снова короткий коридорчик привёл всех к выходу в длинный, широкий тоннель, полого уходящий вниз. Стены его светились холодным голубым сиянием, а пол покрывали шестиугольные плиты, плотно прилегающие одна к другой. Именно здесь Зверь сбросил с плеч свой рюкзак и объявил привал.

Нисхождение

Оксана сразу опустилась на пол и, болезненно морщась, начала стаскивать сапог. Обычное дело, если бы я не надел свои давным-давно разношенные сапожищи, неизвестно, какие бы мозоли пришли в гости ко мне. Я сбросил осточертевший груз на пол и подошёл к страдалице, дабы облегчить её мучения лёгким массажем. Как в своё время говорил Марселас Вега, массаж ног – это не просто массаж.

В очередной раз моим планам было не суждено сбыться. Не успел я присесть, как рядом со мной оказался Зверь, грубо приволокший за руку ловеласа-неудачника. Сергей выглядел весьма и весьма обескураженно. Задний план сей картины весьма любопытно оживлялся Воблой, которая что-то втолковывала Теодору и при этом указывала рукой на… меня? Наш руководитель сделал отрицательный жест, и амазонка, пожав плечами, отошла. Взгляд, посланный ею, мне очень даже не понравился.

– Такие дела, братишки, – сказал Зверь, глухо покашливая, – имеется одно небольшое дельце, которое вам нужно обстряпать, перед тем как ваши задницы получат покой.

У меня время от времени появляется предчувствие надвигающейся опасности, которое выглядит как далёкий перезвон колокольчиков. Стоило гиганту произнести свою фразу, и в моих ушах взвыла настоящая сирена. Вроде никаких оснований для тревоги, но мне стало так плохо, словно я наелся тухлятины.

– И чё надо сделать? – Сергей выглядел недовольным, не больше.

– Вернётесь в тот зал, откуда мы пришли. – Казалось, Зверь с огромным трудом подбирает нужные слова. – Подойдёте к ближайшему колодцу и бросите в него по гранате. Естественно, они должны взорваться. Выждите полминуты после взрыва и бросите ещё по одной, у вас их как раз по две штуки.

– И зачем это? – забыв о предупреждении, спросил Серёга.

– Так надо, – мягко, чересчур мягко, ответил Зверь.

Я проглотил сухой ком песка, невесть как угодивший в моё горло, и, похрипывая, сказал:

– А почему бы не послать людей, которые лучше обращаются с гранатами? Взорвём ещё себя на фиг…

Великан внимательно всмотрелся в моё лицо, потом медленно перевёл взгляд на Воблу, стоявшую, скрестив руки, около стены. Лицо женщины выглядело почти таким же загадочным, как лик Джоконды.

– А за кой хрен вы бабки получаете? – Уже начав фразу, Зверь сообразил, когда и где раньше он произносил эти же слова, и недовольно поморщился, но продолжил: – Или вы хотели до финиша брести за чужими спинами? Поэтому валите немедленно!

Сергей больше не спорил. Поправив автомат на груди, он плюнул и побрёл к выходу в зал. Следом за ним, с трудом волоча непослушные ноги, поплёлся и я. Выходя, я бросил взгляд на Оксану, склонившуюся над натёртой ногой. У меня возникло чёткое ощущение, что я вижу девушку в последний раз.

– Ну, ты идёшь, – недовольно буркнул Сергей, поджидая меня. – Как баб трахать, так он первый, а как дело делать – почему не кто-то другой?

– Да не будь же ты идиотом! – едва не завопил я, догоняя его. – Ты не видишь, нас пытаются подставить!

– Подставить? – Он хмыкнул. – Всего-навсего кинуть парочку гранат в колодец.

– Ага, – нервно хихикнул я. – Помнишь того нарика, размолотого в брызги? Его всего-навсего послали ощупать крышку люка!

– Пошёл ты на… – буркнул Сергей. – Меня больше пугает автомат Зверя, чем твоя болтовня. А с таким козлом, как ты, я вообще не хочу разговаривать.

Судя по всему, для этого представителя хомо уведённая женщина являлась самым жутким оскорблением, которое он не простит мне до самой смерти. И самое неприятное, похоже, прощения осталось ждать совсем чуть-чуть. Понять бы только, откуда ожидать удара, попытавшись избежать его. Но возвратиться мы тоже не могли, тут Серёга был прав, этого Зверь не простит. Пока эти мысли испуганными хорьками метались по переплетениям извилин, мы выбрались в чёртову пещеру с её источающими зловоние ужаса колодцами.

Не раздумывая ни секунды, Сергей направился к тому, который вызвал у меня наибольший ужас, – именно он был самым близким к выходу. Чудилось, даже камни рядом с этой дырой хрустели под ногами как-то особенно, порождая своим треском судороги всех мышц одновременно. Пальцы мои намертво вцепились в рукоять автомата, и я перестал их ощущать. Одна из чёрных клякс, на которые я обратил внимание, оказалась совсем близко, и меня едва не вывернуло наизнанку от внезапного приступа тошноты. Почему-то мне показалось, будто тёмное пятно напоминает силуэт человека, раздавленного катком.

Сергей подошёл к барьеру, ограждающему колодец, и поглядел вниз. Наклонившись, он долго всматривался во мрак шахты, а потом приложил ладонь ко рту и громко закричал:

– Эге-гей!

Не было даже самого слабого эха – вопль заглох так, словно был послан в огромную пуховую подушку. Крикун оказался несколько обескуражен, но тем не менее деловито вытащил из кармана гранату и повертел ребристое яйцо в ладонях.

– Блин, – пробормотал он с видом знатока, – хоть бы себя не взорвать. Ну, какого ты там телишься? Давай по-быстрому захреначим эту срань и отвалим отсюда. Почему-то у меня нервишки пошаливают от этой долбаной дыры.

Нервишки у него, видите ли, пошаливают! Я с трудом доволок чугунные ноги до ограды колодца и, сглотнув комок, тоже заглянул в тёмный зев провала. Воображение разыгралось при этом не на шутку: я совершенно отчётливо видел, как мрак внизу шевельнулся и посмотрел на меня. Уж не знаю, чем эта чёртова темнота может смотреть, но она смотрела, это точно!

– Кидаем? – нарочито бодро спросил Сергей, взвешивая на ладони гранату.

Говорить я не мог, не в силах разлепить намертво сцепившиеся зубы, поэтому молча достал лимонку и, отогнув предохранитель, выдернул кольцо. Серёга проделал те же манипуляции, и обе близняшки нырнули во мрак колодца, мгновенно растворившись в угольной черноте. Мой напарник тут же достал вторую гранату, а меня словно парализовало – я не мог пошевелить даже мизинцем.

Казалось, прошли тысячи лет, и взрывы давно должны были прозвучать, но секунды продолжали тянуться бесконечным караваном, ступая по натянутым нервам. Наконец откуда-то из самой преисподней донёсся глухой гул двойного взрыва, и слабый отблеск мелькнул на невероятной глубине. Тотчас же громко лязгнуло за нашей спиной, и я обернулся, догадываясь, предчувствуя, зная то, что увидел мгновением позже. Дверь, через которую мы вернулись в пещеру, была закрыта, отрезав нам путь к отступлению. Какое бы дерьмо нас ни ожидало, мы оказались с ним один на один.

– Какого хрена?! – завопил Сергей. – На фиг они дверь закрыли?!

До него ещё не дошло.

Я заглянул в колодец и понял: мрак больше не смотрит на нас. Он стремительно поднимается вверх.

Боюсь, нервы мои сдали окончательно: пронзительно взвизгнув, я понёсся прочь от кошмарной дыры. Ужас во мгновение ока загнал меня на полуразрушенную лестницу, которая поднималась к площадке, нависающей над запертой дверью. Лишь оказавшись на самом верху, около изуродованного металлического люка, оставившего щель между отогнутой крышкой и осыпающейся стеной, я сумел кое-как взять себя в руки.

Сергей продолжал стоять около колодца, и даже на этом расстоянии я сумел разглядеть выражение крайнего удивления на его лице. Смотрел он в мою сторону.

– Эй! – крикнул он, и в его голосе прорезался истерический смешок. – Ты чё, рехнулся?!

Похоже, он собирался продолжать в том же духе, но следующая фраза застряла в его глотке, прорвавшись громким продолжительным сипом. Из колодца выплеснулась чёрная волна маслянистой жидкости, похожей на овеществлённую тьму. Сергей выронил глухо звякнувшую гранату и попятился от набегающей чёрной гадости. Жидкость продолжала лениво фонтанировать из дыры, распространяясь во все стороны, но я заметил вещь, испугавшую меня до колик в животе: тёмный язык отделился от общей массы, устремившись следом за пятящимся человеком. Скорость этого отдельного потока была намного больше и возрастала с каждой секундой, поэтому очень скоро он должен был коснуться Серёгиных ног.

Не знаю, какова была природа зловещей фигни, но, увидев её, я понял одно: именно этого я и должен был бояться. Если раньше зло, скрытое на дне колодца, испускало лишь приглушённые волны ужаса, то теперь они свободно разливались в воздухе, лишая всяких сил.

– Помогите! – прохрипел Серёга, неотрывно глядя на жидкость, выползающую из колодца.

В эту самую секунду чёрный язык настиг его, окружив со всех сторон. Ничего не произошло. Когтистая лапа не ухватила человека за ноги, острые клыки не вцепились в его горло… Сергей медленно, словно засыпая, поднял автомат и заслонился им, будто яркий свет ударил ему в лицо. Чёрная дрянь хлынула ему под ноги, и парень провалился вниз, словно под ним открылся не замеченный ранее люк. По жидкости пошли едва заметные круги и сразу исчезли. Человек пропал, словно его и не было.

Было огромное желание завопить изо всех сил, но мышцы горла оказались сведены истерической судорогой, и я смог выдавить из себя только пронзительный писк. Визжа, точно сломанный пылесос, я попятился к искорёженному люку, глядя на чёрную дрянь, скользящую к ступеням, ведущим на мой балкончик. Не было никаких сомнений, что жидкость (если это была жидкость!), проглотившая Сергея, устремилась за мной. Причём скорость этой фигни ещё намного выросла, и теперь она могла обставить бегущего человека.

Мысль об оставшихся мне считаных секундах жизни заставила штурмовать узкую щель между люком и стеной. Забросив внутрь автомат, я начал протискиваться, цепляясь за выступы стены и кромку люка. Куртка трещала по швам, ногти ломались, вынуждая шипеть от боли, а голова получила несколько хороших шишек, но цель оказалась достигнута – мало-помалу я продвигался вперёд. Пятки буквально горели от предчувствия касания тёмной гадости, и это ещё больше придавало сил, превращая меня в самого энергичного червяка в мире.

Узкий проход наконец выпустил меня, и я вылетел, точно пробка из бутылки, шлёпнувшись на собственный автомат. Времени осмотреться не было, и единственное, что я понял: меня занесло в крохотную пещеру, стены которой состояли из высоких кристаллов коричневого цвета. В противоположной стене на двухметровой высоте находилось большое, широкое отверстие… Зарычав от отчаяния, я швырнул туда автомат и начал подпрыгивать, пытаясь уцепиться за скользкие края. С третьего или четвёртого раза мне это удалось, но, как только я начал подтягиваться, пальцы соскользнули, и земля с радостью встретила меня. За спиной тихо булькнуло, и почти без разбега я запрыгнул в дыру.

Здесь я на мгновение задержался, оглянувшись. В коричневый зал медленно втекала чёрная струя, тихо шелестящая в своём зловещем движении. Вопреки всяким физическим законам жидкость карабкалась вверх по отвесной стене, продолжая преследовать меня. Издав идиотский смешок, я пополз по крысиной норе, в которой находился. Узкий лаз вёл прямо, слегка уходя вниз. При каждой попытке увеличить скорость ползка куртка цеплялась за какой-нибудь камень, и я бился лбом о стену.

Наклон лаза вдруг увеличился, а поверхность камня стала отполированной до блеска, будто эту нору тщательно шлифовали. В связи с этим метод передвижения был откорректирован: я потерял равновесие и на огромной скорости заскользил по наклонной. Теперь я, наоборот, стремился затормозить, упираясь в стены руками, но помогало это мало. А кончились эти попытки так и вовсе хреново: зацепившись ногой за какой-то выступ, я перевернулся на спину и уже без задержек устремился вниз следом за улетевшим оружием. Единственный плюс в этой ситуации – теперь я мог наблюдать за тем, как лаз в нескольких десятках метров позади наполняется бурлящим мраком.

А потом вокруг меня появилось открытое пространство, наполненное золотистым блеском. Очень много открытого пространства и свиста в ушах. Не успел я сообразить, что это означает вообще и для меня в частности, как земля в который раз за эти два дня жёстко приняла моё очень бренное тело в свои крепкие объятия, окончательно выбив из него слабый дух. Свет в голове мигнул и погас, а я отправился в царство сумеречных сновидений, где нет ни страха, ни боли.

К сожалению, подобное счастливое состояние длится весьма недолго. Яркий свет разодрал мои веки, и боль моментально заполнила каждую мою клеточку. Соображал я с огромным трудом. Какое-то твёрдое дерьмо сильно давило мне на хребет. А надо мной из круглого отверстия в жёлтом потолке нависала огромная чёрная капля. Непонятное образование пульсировало в такт ударам крови, блуждающей в недрах моей несчастной головы. Почему-то я решил, будто лежу под водопроводным краном, и начал распахивать рот, намереваясь вдоволь напиться воды.

И тут шестерёнки мозга встали на место, а меня словно молнией шибануло. Чёрная дрянь, пожравшая Серёгу, наконец догнала меня и теперь тяжело выкатывалась из жёлоба, по которому я прибыл сюда, собираясь проглотить. Надо было куда-то бежать, спасаться, но силы окончательно покинули моё избитое тело, оставив беспомощно дожидаться наступления смерти, пульсирующей всё ниже и ниже. Я уже мог видеть своё искажённое отражение в тёмной поверхности кошмарной капли, которое нетерпеливо гримасничало в ожидании того момента, когда мы сольёмся воедино.

Подобного ужаса я ещё никогда не испытывал. Хотелось завопить, взмахнуть руками или хотя бы опорожнить мочевой пузырь, но ничего из перечисленного сделать не получалось. Под огромным чёрным пузырём лежала пустая оболочка, наполненная бездной нескончаемого ужаса.

Моему внутреннему воплю кто-то ответил! Может, наступающая смерть принесла с собой галлюцинации, но я слышал человеческие возгласы, крики о помощи и безумное верещание свихнувшегося от ужаса человека. Всё, это определённо конец. Пытаясь не видеть, как вязкая мерзость коснётся лица, я закрыл глаза. В голову пришла абсолютно идиотская мысль, что заначенные деньги надо было отдать жене, потому что сейчас они пропадут вместе со мной. А я хотел приобрести на них так много! Во-первых… Кстати, а почему я ещё до сих пор не умер?

Я открыл глаза и увидел множество очень хороших вещей. Жёлтый потолок, чёрную дыру в нём, пологие стены, опускающиеся к чашеобразному полу, и россыпь прозрачных кристаллов у полузасыпанного лаза в стене. Самое приятное: тёмной дряни, гнавшейся за мной, не было! Мне всё-таки удалось спастись!!!

Я открыл рот и закричал. Казалось, даже стены ответили моему воплю, дребезжа, словно надтреснутый стакан. А потом я понял одно: мне необходимо срочно встать, или дальше придётся путешествовать с мокрыми и вонючими штанами. Не знаю как, но мне удалось подняться, и, едва не вырвав молнию на штанах, я пустил такую струю, которой можно было прошибить стену.

– Бла-бла, – бормотал я, не совсем понимая собственной мысли. – Слава богу, чёрт побери!

Только приведя себя в относительный порядок, я вновь ощутил, насколько болит моё несчастное тело, и, покряхтывая, опустился на пол. На автомат я смотрел с чётко осознаваемой ненавистью: именно он и давил мне на спину, когда я валялся на полу.

Пещера, в которую я угодил, оказалась небольшим тёплым помещением, наполненным ярким жёлтым сиянием, исходящим от стен и потолка. Из солнечных стен, будто чьи-то глаза, выглядывали полупрозрачные синие камни, россыпь которых я заметил чуть раньше. Попади я сюда в другом настроении, потратил бы уйму времени на изучение красивого интерьерчика. Сейчас же я просто лежал, осчастливленный единственной мыслью, что моя жизнь продолжается. Ничего не хотелось, никуда я не стремился, достаточно было лежать на полу, слыша собственное дыхание в абсолютной тишине.

Так я лежал до тех пор, пока в опустевшей голове не появились мысли посложнее.

Я подумал: а как же буду отсюда выбираться? Дороги я не знал, во всяком случае какой-нибудь другой, способной вывести наружу. Тот путь, который привёл меня в эту пещеру, определённо не располагал к повторной прогулке. Чёрная гадость, жрущая людей без остатка, фароглазые тварюки в ледяном зале, когтистое чудовище в зелёном коридоре и на закуску каменные клыки, сожравшие нарика. Я ничего не пропустил, никто не обиделся?

Выход у меня оставался один. И в прямом, и в переносном смысле: двигаться через отверстие в жёлтой стене. Причём чем быстрее я начну свой одиночный поход, тем лучше. Провизии не было, дорога ожидалась неблизкая, следовательно, если я буду тянуть время, то обреку себя на длительную голодовку.

Как же мне не хотелось вставать! Ныло тело, истерзанное экстремальным спуском, и очень хотелось спать. Но я заставил себя подползти к автомату, а после проделать четвероногую ходку к полузасыпанной норе, откуда веяло тёплым воздухом и запахом чего-то сухого и противного. Матюгнувшись и задав необходимый настрой для плодотворной работы, я начал разгребать гладкие голубоватые булыжники, оставлявшие на коже ощущение чего-то слизистого. Механически отгребая камни, я с ненавистью думал о Фёдоре, который так круто киданул меня с этой якобы работёнкой. У меня не было ни капли сомнения – родственничек заранее знал об уготованной мне судьбе. Твою мать! Вот тебе и возвращение через неделю! Не пришло бы даже гроба, дабы моя благоверная демонстративно порыдала на нём. Интересно, какую хрень наплёл бы Федька на вопрос, куда же я всё-таки исчез?

Рука провалилась, и камни дождём посыпались вниз, постукивая о твёрдую поверхность. Лаз получился широкий, и я без труда мог протиснуться в него. Однако, наученный горьким опытом, я сначала выставил перед собой автомат, надеясь, что многочисленные падения не повредили механизму оружия. Выглядел он теперь не так круто, как в начале путешествия. Правда, за поясом продолжал давить в живот ещё и пистолет, о котором я периодически забывал.

Никто не рычал, не визжал и даже ни разу не булькнул, поэтому я осмелился продвинуться чуть дальше и посмотреть, куда занесли меня черти на этот раз. Выяснилось, что злокозненные создания привели меня в идеально круглый тоннель, напоминающий газовую трубу исполинских размеров. Пока я пытался определиться, как лучше спуститься, нога поскользнулась на синем кристалле, и я кубарем скатился вниз, успев, однако, проклянуть свою злосчастную судьбу. Парой секунд позже, потирая ушибленную (в который раз, никто не подсчитывал?) голову, я справедливо рассудил: если бы не мой рок, некому было бы возмущаться.

Поскольку вопрос о спуске сам собой разрешился, оставалось выбрать верное направление. Логичным казалось двигаться в ту сторону, где труба тоннеля начинала загибаться вверх. Поэтому, забросив автомат на плечо, я поплёлся по скользкому полу, рассуждая на всяческие интересные темы, которые почему-то смыкались на единственной – о еде. Естественно, стали вспоминаться всяческие деликатесы, которые я потреблял (или хотел потребить) в различные периоды своей жизни. Да разве одни деликатесы! С каким теплом я вспоминал последний несчастный завтрак, дезинтегрированный моим желудком.

Погрузившись в эти размышления, я не сразу заметил, как стены тоннеля начали изменять свой цвет, а температура чувствительно возросла. Только когда пот уже ручьями стекал по лицу, а рубашка промокла до последней нитки, я остановился поразмыслить над происходящим. К сожалению, битая-перебитая голова отвратительно компоновала факты, и в получившейся логической цепочке не хватало множества звеньев. Короче, я не понимал, что всё это означает. Поток тёплого воздуха, идущий мне навстречу, превратился в бешеный раскалённый ураган, обжигающий кожу. Тоннель тем не менее продолжал уходить вверх, и я, лелея слабую надежду на выход к поверхности, решил продолжить восхождение.

Ещё через десяток метров стало окончательно ясно: по этой дороге я никуда не доберусь. Воздух стал настолько горячим, что мгновенно сушил пот на лице, а кожа рисковала получить значительные ожоги. Откуда-то спереди доносился ровный гул, который вполне способно издавать мощное пламя, несущее этот жар. Воздух впереди дрожал и переливался, однако сквозь эту пелену я сумел увидеть лежащий на полу коридора продолговатый предмет, очертаниями весьма напоминающий человеческое тело. Любопытство вынудило сделать ещё несколько шагов, после чего стало ясно: двигаться вперёд – значит получить сильные ожоги. Изо всех сил напрягая слезящиеся глаза, я сумел разглядеть, что на полу действительно лежит человек в каком-то странном обмун дировании. Поразмыслив, я сообразил, где видел подобное одеяние. В фильмах о дореволюционной жизни. На оплавленной почве тоннеля навзничь лежал человек в форме офицера царской армии. Сохранился он просто великолепно, я даже мог разглядеть выражение боли, застывшее на его лице. Предположение, что кто-то забрался в эту дыру, дабы снять историческое кино, я отбросил как маловероятное. Стало быть, этот тип валялся здесь больше сотни лет. Потрясающе!