ГРУ на острие Победы. Военная разведка СССР 1938-1945

Мероприятия дезинформационного характера проводились на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях:

– в области внешней политики;

– в военно-стратегической сфере;

– в военной области;

– в экономической и других областях.

Применяя эти дезинформационные меры, германское руководство смогло:

– дезорганизовать деятельность правительств европейских государств, которые в первую очередь преследовали свои эгоистические цели, лишить их способности к организованному совместному сопротивлению фашистской Германии;

– разделить европейские государства на союзников Германии и ее противников, выявить состав возможных нейтральных государств;

– ввести в заблуждение советское руководство относительно сроков возможного нападения на СССР.

Бывший начальник Управления информации Главного разведывательного управления генерал-полковник Николай Червов, оценивая деятельность германского руководства в этот период, охарактеризовал его следующим образом: «Для достижения своих целей Гитлер ничем не гнушался. Он шел на подлость, коварство, ложь, обман, предательство, вероломство, нарушение норм международного права…»[101] Избранные приемы и методы дезинформации намечались заранее, хорошо продумывались, тщательно разрабатывались, согласовывались по времени, месту и способам распространения лживых сведений. Важнейшей дезинформацией гитлеровского руководства были сведения о подготовке операции «Морской лев», предусматривавшей вторжение немецких войск на Британские острова. Советская разведка этот ход разгадать не смогла [102].

Некоторые военные разведчики, в частности резидент военной разведки в Будапеште полковник Н. Г. Ляхтеров (Марс), тоже были введены германской разведкой в заблуждение. Так, 1 марта 1941 года Марс сообщал в Центр о том, что «выступление немцев против СССР в данный момент все считают немыслимым до разгрома Англии. Военные атташе Америки, Турции и Югославии подчеркивают, что германская армия в Румынии предназначена в первую очередь против английского вторжения на Балканы и как контрмера, если выступят Турция и СССР. После разгрома Англии немцы выступят против СССР».

Изучив это донесение Марса, начальник военной разведки Ф. И. Голиков распорядился «использовать его для доклада о германской армии».

13 марта 1941 года полковник Н. Г. Ляхтеров был приглашен в военное ведомство Венгрии, где ему было сообщено о том, что среди дипломатического корпуса в Будапеште распространяются ложные слухи о подготовке Германии, Венгрии и Румынии к нападению на СССР, о мобилизации в Венгрии и посылке большого количества войск на советско-венгерскую границу. Венгерский представитель заявил Ляхтерову, что эти слухи распространяются английской разведкой, и предложил советскому военному атташе лично убедиться в несостоятельности этих данных и совершить поездку в район Карпатской Украины.

Ляхтеров направил в Москву донесение, в котором подробно изложил содержание переговоров в отделе внешних сношений венгерского военного ведомства, сообщил, что «венгерская печать также сделала опровержение о мобилизации и концентрации войск» на советской границе, и уведомил начальника военной разведки о договоренности «с военным министерством о поездке на Карпатскую Украину с 17 по 20 марта».

В поездку Ляхтеров отправился вместе со своим помощником. «Проверю личным наблюдением эти слухи», – сообщил в Москву военный атташе.

Этому донесению Марса в Москве тоже было уделено особое внимание. Голиков распорядился направить донесение из Будапешта «по списку № 1 в четыре адреса». Это означало, что донесение Марса было направлено Сталину, Молотову, Тимошенко и Жукову.

В Москве все ждали от разведки добрых вестей. Никто с Германией воевать не хотел и не собирался, в Кремле и в Наркомате обороны понимали, что ни страна, ни армия еще не готовы к отражению агрессии столь мощного противника. Так дезинформация, облаченная в розовые одежды, пробилась сквозь «информационные фильтры» и превратилась в донесение, в котором желаемое принималось за действительное.

Германские специалисты по дезинформации были опытными манипуляторами и хорошими психологами.

Содержание сообщения резидента из Будапешта «перекочевало» без осмысления (иначе и не могло быть) в первый вывод доклада Голикова от 20 марта 1941 года. Этот доклад занимает особое место в истории деятельности советской военной разведки предвоенного периода. В докладе от 20 марта 1941 года Голиков последовательно изложил донесения резидентов военной разведки, поступившие в Центр в конце февраля – первой половине марта, и сделал выводы, которые, по существу, снимали все значение приведенных разведсведений. К такому заключению после войны пришел Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях».

Отрицательную оценку доклада Ф. И. Голикова дал и генерал-полковник А. Г. Павлов. «Соображения Голикова – это угодничество, дань культу “гениального вождя” и страха за свою судьбу», – отмечал генерал-полковник А. Г. Павлов в одной из своих работ.

Тем не менее доклад Ф. И. Голикова от 20 марта 1941 года – не последнее донесение начальника военной разведки руководству СССР. В апреле, мае и июне 1941 года Разведывательное управление неоднократно докладывало первым лицам советского государства новые сведения о нарастании военной угрозы со стороны фашистской Германии.

2 мая 1941 года, например, политическому руководству СССР и командованию Красной армии было доложено сообщение Р. Зорге из Токио: «Посол Германии в Японии заявил, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР, получить европейскую часть Советского Союза в качестве сырьевой базы и для контроля над всей Европой. Гитлер и его генералы уверены, что война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии»[103].

11 мая в Центр поступило очередное срочное донесение резидента военной разведки из Бухареста. Источник передал майору Г. Еремину сведения, полученные из ближайшего окружения Риббентропа: «Германия опасается войны на два фронта и поэтому ей надо покончить с Советским Союзом до выступления Америки против немцев. Военные операции начнутся против СССР в середине июня. Немецкие войска уже через три недели военных действий окажутся перед Москвой. Удар будет неожиданным. Германия должна быть обеспечена с востока и с таким прикрытием тыла могла бы так же победоносно закончить войну против англичан и американцев…»

Начавшиеся активные мероприятия по подготовке операции «Барбаросса» отмечались и в донесениях резидента военной разведки в Софии полковника Л. А. Середы (Зевс). 14 мая Зевс сообщал в Центр: «В первых числах мая в Солуне состоялась встреча Царя[104] с Браухичем, обсуждались вопросы: о поведении Болгарии в случае возникновения военного конфликта между Германией и СССР, о мероприятиях по укреплению Черноморского побережья и о помощи Финляндии. По первому вопросу подробности неизвестны. По второму вопросу мероприятия начнут проводиться в конце мая…»[105]

19 мая из Софии в Центр поступило важное сообщение от Косты, в котором говорилось: «…в настоящее время Германия сосредоточила в Польше 120 дивизий, а к концу июня на советской границе будет 200 дивизий. В начале июля намечаются серьезные военные действия против Украины»[106].

В этот же день в Центр поступило сообщение от резидента советской военной разведки в Швейцарии Шандора Радо (Дора), который докладывал: «По сообщению швейцарского военного атташе в Берлине от 5 мая, сведения о предполагаемом походе немцев на Украину происходят из самых достоверных немецких кругов и отвечают действительности…»[107]

Количество тревожных донесений, поступавших в Центр, продолжало нарастать. Сведения поступали и из европейских столиц, и из стран Дальнего Востока. В каждом из донесений резидентов военной разведки просматривались конкретные признаки подготовки Германии к войне против СССР. В Москве стало известно о том, что германские власти запретили движение пассажирских поездов в районах сосредоточения своих войск вдоль советской границы, создавали склады, формировали систему медицинской помощи раненым, отзывали своих специалистов из других стран, активизировали строительство сооружений военного предназначения, укрепляли систему противовоздушной обороны восточных районов Германии, проводили и другие мероприятия. Разрозненные, эти действия были незаметны, но сведения о них, собранные разведчиками и направленные в Центр, позволяли аналитикам Разведуправления увидеть большую часть тайного замысла – подготовка Германии к войне против СССР шла полным ходом.

Тревожным было сообщение источника военной разведки из Софии, который имел псевдоним Боевой. 27 мая он сообщал в Москву: «Германские войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через мост Фарибот у Русса, через мост у Никополя и на барже около Видина.

Войска идут к советской границе»[108].

В «Перечне…» есть несколько донесений, которые поступили в Центр от военного атташе во Франции генерал-майора артиллерии И. А. Суслопарова (Маро).

4 марта 1941 года Суслопаров доложил в Центр, что по данным, полученным им от крупного венгерского чиновника, «в этом году Германия выступит против СССР».

27 марта 1941 года Суслопаров вновь сообщил в Центр о том, что «создаваемая немцами группировка войск направлена главным образом против Украины, которая должна стать продовольственной и нефтяной базой Германии».

21 июня 1941 года генерал Суслопаров сообщил в Центр о том, что «по достоверным данным, нападение Германии на СССР назначено на 22 июня 1941 года»[109]. Это донесение резидента военной разведки во Франции было незамедлительно доложено руководству СССР. На бланке донесения сохранилась резолюция И. В. Сталина: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его»[110]. Наказывать резидента военной разведки не пришлось – 22 июня, как он и сообщал, Германия напала на Советский Союз.

В «Перечень…» включены только 57 донесений советских разведчиков о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Подобные сведения поступали от резидентов советской военной разведки из США, Японии, Великобритании и других государств. С 1 января по 21 июня 1941 года в Центр поступило 267 донесений, в которых была детально отражена подготовка Германии к нападению на СССР. По указанию генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова, 129 донесений, поступивших в этот период от резидентов военной разведки, были направлены политическому руководству СССР и командованию Красной армии.

Германские войска шли к советской границе. Об их избыточном сосредоточении вдоль западной границы СССР в апреле и мае 1941 года военные разведчики регулярно докладывали в Центр.

Глава 5

Бериевский фильтр

Добыть сведения о подготовке фашистской Германии к войне против СССР в первой половине 1941 года было чрезвычайно трудно. Специалисты, которые пытаются обвинить разведку в том, что ее сотрудники в 1941 году не смогли достать план операции «Барбаросса» или его копию, не принимают в расчет то обстоятельство, что действовавшие в высших эшелонах германских ведомств и специальных служб суровые меры безопасности блокировали любую утечку государственных секретов. Подготовка к войне против СССР была высшим государственным секретом

Гитлера и третьего рейха. Документы, относившиеся к стадиям планирования войны, составлялись в строго ограниченном количестве, доступ к ним имели только первые лица третьего рейха. Полной информацией о замысле войны, сроках ее начала, ближайших и последующих целях войны владел только один человек – Гитлер.

Тем не менее сотрудникам военной разведки, действовавшим в Германии и других европейских странах, удавалось собирать информацию, которая при внимательном изучении в Центре позволяла видеть то, что, на первый взгляд, увидеть и понять было невозможно. В том и состоит особое предназначение разведки – добывать совершенно секретные сведения, об утечке которых никто не подозревает. Бесспорно, особую ценность имеют документальные материалы разведывательного характера. Но и они могут быть дезинформационными.

Добытые разведкой сведения бесполезны, если ими не воспользуются те, для кого они добываются. В этом случае разведывательная деятельность теряет смысл.

Какая же судьба постигла донесения резидентов военной разведки в первой половине 1941 года? На этот вопрос полный ответ, с детальным анализом судьбы каждого донесения, дать невозможно. И. В. Сталин своих воспоминаний не написал. Не оставили потомкам своих мемуаров и К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, К. С. Тимошенко. Ближайший помощник И. В. Сталина и заведующий внешнеполитическим ведомством СССР В. М. Молотов в своих мемуарах не рассказал о механизме оценки и использования сведений, добывавшихся разведкой.

Тем не менее имеются отдельные свидетельства того, как в роковые для Советского Союза предвоенные месяцы в Кремле оценивали донесения разведки.

Данные, которые поступали в Центр от генерал-майора В. И. Тупикова и направлялись И. В. Сталину, В. М. Молотову, часто попадали на стол Л. П. Берии. 21 июня 1941 года в докладной И. В. Сталину нарком внутренних дел писал: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня “дезой” о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру»[111].

Подобными резолюциями Л. П. Берия сопровождал и некоторые доклады резидентов внешней разведки НКГБ.

В апреле – мае 1941 года, когда поток донесений агентов и резидентов советской разведки о нападении фашистской Германии на СССР был наиболее интенсивным, Берия, видимо, выполнял роль своеобразного «информационного фильтра», который оценивал все донесения, поступавшие в Кремль от разведывательных служб, и определял, что может быть доложено Сталину, а что нет. Менее чем за сутки до германского вторжения Л. П. Берия на одном из донесений внешней разведки НКГБ поставил такую резолюцию: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников Ястреба, Кармен, Верного за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить»[112].

Эта резолюция одного из влиятельнейших соратников Сталина примечательна с двух точек зрения.

Во-первых, судя по содержанию этой резолюции, Берия был твердо уверен, что советско-германские отношения развиваются, и всех, кто видел что-либо подозрительное в системе этих отношений, относил к врагам, которые хотели «поссорить нас с Германией». Таких специалистов Берия приказал «стирать в лагерную пыль».

Во-вторых, агентов, разведчиков и резидентов, осмеливавшихся направлять в Кремль донесения и доклады о нарастании угрозы нападения фашистской Германии на СССР, Берия приказал «строго предупредить». Таким образом, «бериевский фильтр» полностью или в значительной степени закрывал путь поступления к Сталину тревожных достоверных сведений о нарастании угрозы войны. Нельзя исключать, что в соответствии с указаниями Берии отдельных сотрудников «строго предупреждали» и требовали более тщательно подходить к отбору сведений, направлявшихся в Центр.

На чем базировалось убеждение Берии в том, что Германия не планирует, по крайней мере в ближайшей перспективе, вооруженного нападения на СССР? Вряд ли в основе убеждений Берии лежали только его собственные умозаключения. Столь твердая позиция могла быть сформирована только на основе более значимых и более убедительных аргументов. Такими аргументами могли быть советско-германский договор о ненападении, подписанный в 1939 году; докладные записки министра иностранных дел СССР В. М. Молотова о результатах его государственного визита в Берлин и переговоров с Гитлером, Герингом и Риббентропом, а также донесения особо доверенных лиц, которые работали в столице Германии и изнутри оценивали все, что там происходило.

Советско-германский договор мог бы служить основой для поддержания добрососедских отношений между двумя государствами. Однако к 1941 году германская сторона искусственно и целенаправленно сдерживала развитие отношений с СССР, сокращала объемы торгово-экономических сделок и задерживала поставки в СССР технического оборудования, которое могло бы в той или иной степени способствовать развитию советской оборонной промышленности. Не видеть этого в Кремле не могли. Более того, военные разведчики В. Тупиков и К. Леонтьев неоднократно докладывали в Центр о целенаправленных попытках руководителей германских делегаций добиться в ходе подготовки торговокредитных соглашений односторонних преимуществ, выгодных Германии. Подобные донесения Разведуправление неоднократно в 1940 – первой половине 1941 года направляло не только И. В. Сталину, В. М. Молотову, но и наркому внешней торговли А. И. Микояну. Эти же документы начальник военной разведки в обязательном порядке направлял и Л. П. Берии.

Результаты визита советской правительственной делегации во главе с В. М. Молотовым в Германию, который состоялся в середине ноября 1940 года, в Кремле были однозначно оценены как положительные. Военная разведка придерживалась другой точки зрения. 20 ноября 1940 года Сталин впервые пригласил к себе начальника военной разведки генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова. Во время доклада Голикова Сталину в кабинете вождя в Кремле присутствовал нарком иностранных дел В. М. Молотов, возвратившийся из Берлина. Служебные положения Молотова и Голикова в системе существовавшей в те годы в СССР государственной власти были несоизмеримы. Протокол беседы Сталина и Молотова с Голиковым не сохранился или не велся. Но после встречи в Кремле в отношении советского правительства к Германии до конца 1940 года и в первой половине 1941 года ничего не изменилось. Авторитет В. М. Молотова был значительно выше авторитета военной разведки, сведения для которой добывали десятки хорошо подготовленных в профессиональном отношении военных разведчиков.

В Берлине в первой половине 1941 года резидентом внешней разведки НКГБ был Амаяк Кобулов. Он был назначен на должность резидента по рекомендации и настоянию Берии. Ранее к разведке Кобулов не имел никакого отношения, образование он имел пять классов тбилисской торговой школы. Работая в Берлине, Кобулов направил в Москву наряду с ценной информацией, добытой профессиональными разведчиками, такими как А. М. Коротков, стратегическую дезинформацию. Эту дезинформацию ему лично передавал агент Лицеист, которого подставила Кобулову государственная тайная полиция Германии (гестапо).

В мае 1947 года майор германской военной разведки, бывший гестаповец Зигфрид Мюллер на допросе показал: «В августе 1940 года Кобулову был подставлен агент германской разведки латыш Берлинкс, который по нашему заданию длительное время снабжал его дезинформационными материалами»[113]. На вопрос, действительно ли им удалось обмануть Кобулова, Мюллер ответил: «Я твердо уверен, что Кобулов не подозревал об обмане. Об этом свидетельствует тот факт, что в беседах с Берлинксом он выбалтывал ему некоторые данные о политике советского правительства в германском вопросе… Сведения из бесед с Кобуловым… докладывались Гитлеру и Риббентропу»[114].

На встречах с Лицеистом Кобулов сообщал своему «агенту», что направляет его доклады лично Сталину и Молотову.

14 декабря 1940 года Кобулов на основании данных Берлинкса докладывал в Москву: «По сообщениям Лицеиста, внешняя политика Германии строится на следующих основных принципах… Единственный враг нашей страны (Германии. – В. Л.) – Англия… Свои задачи Германия видит в том, чтобы… избежать войны на два фронта. При этом важно обеспечить хорошие отношения немцев с Россией…»

В примечании к этому донесению сообщалось, что «данные о готовящемся десанте немцев в Англию Лицеист получил от старшего лейтенанта. Это косвенно подтверждается изменившимся характером налетов немецкой авиации на Лондон».

За «старшего лейтенанта», о котором в донесении упоминал Кобулов, выдавал себя Гитлер, руководивший работой Лицеиста. Через Лицеиста и Кобулова Гитлер убеждал Сталина, что Германия не нападет на СССР, и Сталин этой дезинформации, которую сообщал ему Берия, видимо, верил больше, чем донесениям проверенных резидентов и агентов военной разведки и разведки НКГБ.

В мае 1941 года Берия отозвал Кобулова из Берлина и назначил его наркомом внутренних дел Узбекистана. Информацию о том, что резидент А. Кобулов работал с германским агентом, Берия надолго запрятал в архив. В Ташкенте неудавшийся резидент внешней разведки дослужился до звания генерал-лейтенанта, но в 1952 году был арестован и через некоторое время приговорен к расстрелу.

Анализ практически всех донесений резидентов и агентов военной разведки первой половины 1941 года позволяет сделать вывод о том, что подавляющее большинство из них, несмотря на активные дезинформационные мероприятия германского руководства и специальных служб, добыли точные сведения о подготовке Гитлера к войне против СССР. Однако убедить руководство СССР и Генерального штаба в том, что угроза со стороны фашистской Германии реальна и война начнется летом 1941 года, военной разведке не удалось. Причины такого положения можно искать в завышенной уверенности советского руководства, которое считало, что Германия, подписавшая договор с Союзом ССР о ненападении, не нарушит принятые на себя обязательства. Гитлер и его специальные службы активно проводили операции по маскировке всех мероприятий по подготовке к войне.

Правильной оценке нараставшей угрозе СССР со стороны Германии мешал и «бериевский фильтр», через который разведывательные сведения поступали к И. В. Сталину.

Сталин и его окружение, несомненно, в марте – июне 1941 года уже видели красный свет в советско-германских отношениях, но, как оказалось, недостаточно полно и объективно оценивали эту опасность.

Глава 6

Маскировка, дезинформация, обман

В указаниях оперативного руководства ОКВ, которые получили название «О мероприятиях по дезинформации» и были утверждены 15 февраля 1941 года отмечалось: «Цель маскировки – скрыть от противника подготовку к операции “Барбаросса”. Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение…» Противником в феврале 1941 года в секретных документах верховного командования германской армии назывался Советский Союз.

Несмотря на строгие указания «О мероприятиях по дезинформации», военные разведчики генералы Тупиков и Суслопаров, полковники Скорняков, Еремин и Яковлев, разведчики Зорге, Радо, Штебе продолжали в первой половине 1941 года направлять в Центр сведения о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Некоторые из них Голиков направлял в Кремль, в Наркомат обороны и Генеральный штаб.

Резиденты били тревогу. Находясь далеко за пределами СССР, они «в зоне своей ответственности» видели то, что реально происходило в Берлине, Варшаве, Будапеште и Бухаресте, в Париже и в 100 километрах западнее советской границы.

28 февраля 1941 года Альта из Берлина сообщала в Центр о формировании трех групп армий под командованием Бока, Рундштедта и Лееба, а также о направлениях, по которым эти группировки готовятся нанести удар по Советскому Союзу. Сведения, которые поступили от Альты, были тревожными, они противоречили тому, что в Москве ожидали от советско-германских отношений, и поэтому были для советского руководства неожиданными и, видимо, неправдоподобными. Можно предположить, что именно поэтому ни в Генеральном штабе, ни в Кремле никто этому сообщению неизвестного разведчика из Берлина не поверил.

Сообщала ли Альта достоверные сведения? По этому вопросу до сих пор нет единого мнения. Поэтому обратимся к тексту директивы главного командования сухопутных войск Германии, утвержденной В. Кейтелем 31 января 1941 года. В этом совершенно секретном документе, отпечатанном в 20 экземплярах, указывалось: «Южнее Припятских болот группа армий “Юг” под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта, используя стремительный удар мощных танковых соединений из района Люблина, отрезает советские войска, находящиеся в Галиции и Западной Украине, от их коммуникаций на Днепре, захватывает, таким образом, свободу маневра для решения последующих задач во взаимодействии с войсками, действующими севернее, или же выполняет новые задачи на юге России.

Севернее Припятских болот наступает группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока. Введя в бой мощные танковые соединения, она осуществляет прорыв из района Варшавы и Сувалок в направлении Смоленска; поворачивает затем танковые войска на север и уничтожает совместно с группой армий «Север», наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, советские войска, находящиеся в Прибалтике…»[115]