Бои в Прибалтике. 1919 год

Но и сами войска состояли из трех четко отличающихся друг от друга составляющих: 1-й гвардейской резервной дивизии, Железной дивизии и балтийского ландесвера. Однако все они в большей или меньшей степени нуждались во внутренней и внешней реорганизации. Их оснащение было неслыханно дурным, а средства связи почти полностью отсутствовали. Тяжелого вспомогательного вооружения было очень мало. Боеспособные авиационные соединения, которые при непростой ситуации с разведкой могли оказать ценную услугу, поначалу отсутствовали. Серьезнейший недостаток испытывали и в обученном личном составе.

Как на глазах германских революционеров проходила вербовка в добровольческие соединения и с какими трудностями при этом приходилось считаться, наглядно показывают дневниковые записи командира добровольческого эскадрона во 2-м гвардейском драгунском полку ротмистра Брауна фон Штумма:

«Так как из полка приходили лишь очень немногие добровольцы, а со стороны также приходили немногие, я приказал напечатать плакаты, на которых добровольцев в эскадрон 2-го гвардейского драгунского полка для защиты Восточной Пруссии приглашали явиться на Блюхер-штрассе, 27. Плакаты должны были расклеить во всех кварталах города уже завербовавшиеся солдаты. Как выяснилось позднее, эти «расклейщики» в действительности выполнили свою задачу лишь частично. Некоторые просто тут же выбросили плакаты и развлекались в городе.

И все же плакаты и объявления в газетах (даже в «Форвертс»59) имели такой успех, что ежедневно являлись толпы бывших солдат. Большая часть из них не внушала доверия, поэтому таких приходилось тут же отсылать. Но и среди оставшихся, уже завербованных, был большой процент непригодных. Либо мне приходилось как можно скорее отправлять их на все 4 стороны, либо же они радостно получали обмундирование и тут же растворялись, чтобы их больше никогда не увидели. Однажды дошло даже до того, что охрана склада ночью, прихватив подводу и обеих лучших лошадей из упряжки, ушла через дверь, выходящую прямо на улицу. На следующее утро мы остались с носом.

Нечто особенное представляли собой принимаемые обязательства; это был, так сказать, двусторонний договор между мною, как командиром, и добровольцами. Согласно ему, доброволец после определенного в договоре срока мог расторгнуть его и покинуть свою часть; далее он имел право на 14 дней отпуска через 3 месяца службы…

С другой стороны, он должен был в той или иной форме присягнуть. Но старой военной присяги уже не существовало. А вариант клятвы на верность народным уполномоченным60 я даже не рассматривал…

Поэтому личный состав приносил присягу мне, это было почти средневековым ритуалом, который можно было бы оправдать только сложившейся ситуацией. Однако сколь серьезно относились люди к своей «присяге на верность», данной моей персоне, показывают большое количество дезертиров и упомянутая выше кража лошадей.

Итак, в первые недели этих постоянных перемен, настолько сильно вредивших процессу обучения, так что я даже прекратил его, можно было брать с собой только тех, кто уже служил в кавалерии. Значительную часть надо было еще сначала научить верховой езде; для упражнений в езде с пикой не хватило времени, поэтому их и не брали. В пулеметном взводе были только старые пулеметчики. Их являлось так много, что я смог ставить стрелками унтер-офицеров, которые уже командовали на фронте взводами.

Так как при продолжающихся переменах было невозможно познакомиться с каждым человеком в отдельности, я предоставил взводам некоторую самостоятельность. Командиры были ответственны за обучение и внешний вид и людей, и лошадей.

Спустя примерно три недели обучения езде и упражнений во дворе казармы эскадрон почти ежедневно выезжал на учения на Темпельхофском поле. Эскадронные учения довоенного образца имели целью лишь укрепление дисциплины. Муштра верхом воспринималась куда менее остро, нежели при пехотных упражнениях. В конце февраля установилась прекраснейшая весенняя погода, так что учения драгун радовали и в этом отношении.

Особое удовлетворение доставляли случаи, когда на Темпельхофское поле нас сопровождал полковой оркестр с литаврами. Эскадрон в стальных шлемах, с полковым оркестром во главе тогда всякий раз производил сильное впечатление на берлинскую публику, которая уже привыкла видеть на улицах исключительно недисциплинированную солдатню. По тогдашним временам было почти что неслыханно, если днем отдельные взводы с карабинами на плечах, в сомкнутом строю, во главе с офицером шли маршем на стрельбы в Хазенхайде61.

* * *

Моя же голова была забита тем, что в отношении обмундирования и оснащения следовало выступить на фронте так же, как это было в 1914 г. После долгих блужданий туда-сюда удалось полностью обмундировать и оснастить весь эскадрон. Даже седла, чепраки и сбруя были совсем новые. Пулеметы вместе с повозками я приказал доставить с оружейной фабрики в Шпандау. Оба еще не бывали на поле боя, чтобы точно их пристрелять.

Что же касается личного состава, с начала марта я обучал его, чтобы в конце концов держать под контролем. В последние дни дезертирств уже не было. Все были готовы служить и исполняли свои обязанности без малейших затруднений. Для тогдашних времен и при таком смешанном составе это было что-то необыкновенное!

Сколь взбаламучен был личный состав, видно хотя бы из того, что у меня было двое солдат, которые еще незадолго до прихода ко мне, будучи спартакистами, штурмовали редакцию «Форвертс»62. С ними обоими у меня не было никаких проблем. С тех пор, как у нас на крагах были знаки различия, имевшиеся только у моего эскадрона, возник и своего рода здоровый дух товарищества. Солдаты были горды тем, что они – добровольцы, то есть нечто особенное».

И если все же этот эскадрон и возник в продолжение и при поддержке воинских частей еще мирного времени со старым материалом и прочным костяком из офицеров и унтер-офицеров, другие фрайкоры были зачастую обязаны своим существованием исключительно решимости и энергичным действиям отдельного, более или менее молодцеватого командира. Как это выглядело, могут продемонстрировать следующие строки из книги одного такого командира фрайкора, бывшего во главе роты Люнебурга, ставшей одним из первых подкреплений для Железной дивизии:

«…Уже не было более офицера и солдата, а только бойцы, хотя среди них были и офицеры. Связь между ними заключалась лишь в командире, в вере в него. Редко когда к подобным солдатским вожакам предъявлялись столь высокие нравственные и человеческие требования, как во фрайкоре. Ведь он должен был не только вести в бой, решительно и четко руководить, он обязан был заботиться о довольствии, обмундировании, амуниции, жалованье, иногда ночью вместе со своим денщиком выезжая верхом по большевистской территории к своему далекому отряду, чтобы иметь возможность уже на следующий день точно в срок выдать добровольцам заработанные ими деньги. Каждый солдат в отдельности никогда не обязан был задавать вопрос, где командир достал необходимое. Добровольцы в этом оказывались словно доверчивые дети перед заботливым отцом.

Все эти доверившиеся относились к командиру фрайкора с почти неистовой преданностью. Ведь после болота Ноябрьского бунта им вновь даны были опора и цель, возможность человеческого существования на новом, прикрывающем восточную границу поле боя. Этот доведенный до крайности принцип вождя представлял собой опасность. Если командир погибал, фрайкор оказывался поражен в самое сердце. Другому человеку в верности добровольцы уже не поклялись бы. Новый командир должен был бы сражаться буквально за каждую душу. Лучше всего подошел бы офицер, который с самого начала был во фрайкоре. Чужак так и остался бы чужаком, так как он не участвовал в формировании части с самого начала, не проникся его духом.

И это не было военной недисциплинированностью, как иногда утверждают. Эта своеобразная, основанная на доверии, позиция командира возникла потому, что во фрайкоре не было призывников, он был в миниатюре первым проявлением подъема национального духа, народной армией в самом чистом виде этого слова».

И сколь идеалистически было задумано это предприятие, столь велики были его трудности, возникавшие из-за такого отношения к командованию. Такой беззаветной зависимостью от командира и объяснялись те необыкновенные контрасты в свершениях одних и тех же частей, а также неизбежные порой уступки пожеланиям и особенностям подчиненных, о которых в армии старого образца с ее дисциплиной не могло быть и речи.

Дальше всего процесс восстановления частей из всех соединений корпуса продвинулся в 1-й гвардейской резервной дивизии. Под руководством ее последнего за годы войны командира генерал-майора Тиде в ней собрались почти исключительно испытанные в боях солдаты старых гвардейских полков. Сам командир дивизии являлся прошедшим многие сражения фронтовиком, который еще в 1915 г. за высоту Лоретто63 получил Pour le Merite и теперь еще оказывал своим личным примером огромное влияние на солдат. В лице капитана фон Рабенау дивизия получила опытного офицера Генерального штаба. Кроме входивших в ее состав по старому боевому расписанию частей64 теперь в нее влился ряд добровольческих формирований из бывших гвардейских и кавалерийских полков: батальон Шаурота из 1-го гвардейского, гвардейских стрелков и полка Елизаветы65, батальон Мальцана из 5-го гвардейского полка и других воинских частей из Шпандау, эскадроны из 1-го гвардейского уланского, гвардейских кирасир, 7-го кирасирского и 16-го уланского полков. Офицерский корпус во всех соединениях был многочисленным и состоял в большинстве своем из испытанных фронтовиков. К последним относился, прежде всего, и командир пехоты, полковник барон фон Шрёттер, который, будучи типичным старопрусским служакой, особенно не выделяясь, своим твердым, цельным и резким характером воздействовал на своих солдат. Имелись и дельные и надежные унтер-офицеры. Необходимое обмундирование, оснащение и вооружение воинские части сумели раздобыть обычным тогда способом угроз солдатским советам, их собраниям и т.д. Мелкие препятствия вербовке со стороны некоторых инстанций, а солдатские советы даже полагали себя обязанными их устраивать, как, например, в Восточной Пруссии, были преодолены. Когда командир дивизии на смотру провел перед командующим корпусом находившиеся в Либаве части своей дивизии, в основном отряд Шаурота, они произвели блестящее впечатление. Один свидетель этого первого послереволюционного парада в Прибалтике из балтийских немцев писал:

«С того часа, когда в один солнечный февральский день со звоном и при образцовой дисциплине в разрушенную Либаву вступила 1-я гвардейская резервная дивизия, балтийские немцы поняли, что они могут вновь рассчитывать на помощь германских солдат».

Конечно, солдатский совет при этом ужасался мысли, что может «вновь возникнуть армия образца 1914 года». Таким образом, последствия революции сказывались и в этой дивизии66. Недостатка в отдельных проявлениях бунта ни в коем случае не наблюдалось. Нижние чины штаба дивизии постоянно стремились к возвращению домой. В Прекульне однажды дошло даже до открытого сопротивления, когда с обеих стороны было применено огнестрельное оружие.

О внутреннем и внешнем положении дивизии капитан фон Рабенау сообщал:

«После того как первые крупные силы 1-й гвардейской резервной дивизии были введены в бой под Виндавой, самая главная из опасностей, казалось, миновала. Противник уже не мог беспрепятственно продолжать наступление на Либаву и Восточную Пруссию. Однако и войска оставались в нестерпимом положении. Правое крыло было фактически оголено. Выгрузка русских частей под Шавлями указывала на намерение противника наступать. После этого мы действительно сумели упредить вражескую атаку всего на несколько дней. Размещение войск было самое жалкое, но самым невыносимым было снабжение частей. Например, передача приказов и доставка довольствия на правый фланг шли частично кружным путем через Мемель, делали огромный крюк, при этом, естественно, используя и гражданские ведомства. С имевшимися немногочисленными и недоформированными обозами многого добиться не удавалось. На тамошних дорогах – узких, в колдобинах или обледенелых – грузовики использовать было нельзя. Кроме того, бензин в основном разворовали. Своевременно вернуть похищенное было не так просто. Таким образом, пока что следовало полагаться на контроль над железнодорожной веткой Муравьево – Шавли. Сомнения по поводу такой, возможной лишь с помощью атаки операции оставались довольно весомыми».

Общая численность дивизии в начале марта составила около 5 тысяч человек в 7 батальонах, 3 эскадронах, 4 полевых батареях, одной саперной роте и в авиаотряде.

С еще большими трудностями должна была бороться «Железная дивизия». Приданные ей из Либавы части оказывались более или менее негодными. Они были испорчены влиянием портового города. Приток добровольцев с Родины постепенно набирал ход, однако было неизбежно, что среди недавно завербованных, в особенности посланных из официальных пунктов вербовки, как и прежде будут элементы, предполагавшие отнюдь не сражаться, а явно «добыть себе добро». Новая шинель, пара сапог и поездка в Прибалтику и назад, не считая высокой оплаты, было самым меньшим из того, что можно было получить при вербовке. Тогда все еще бывшие в обыкновении краткосрочные договоры о службе облегчали такой способ действий. И повторение его раз за разом, если начать умело им пользоваться, было вовсе не исключено. Постоянная смена личного состава затрудняла обучение и дисциплинирование частей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Они посвящены боям в Берлине, Силезии, различных регионах Германии и Австрии и сопротивлению антантовским войскам в Руре.

2

См., напр.: Война во время мира. Военизированные конфликты после Первой мировой войны 1917–1923 / Сб. статей под ред. Р. Герварта и Д. Хорна. М., 2014.

3

Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока / Пер. с нем. и науч. ред. Л.В. Ланника. М., 2014. С. 3–6.

4

См., подр.: Граудин К., Стороженко Г. В огне интервенции. Рига, 1958; Латышские стрелки в борьбе за Советскую власть в 1917–1920 годах. Воспоминания и документы / под ред. Я. Крастыня. Рига, 1962; Дризул А., Крастынь Я. Революционные латышские стрелки (1917–1920). Рига, 1980. Весьма ценные, хотя и тенденциозно подобранные документы опубликованы советскими историками в: Социалистическая советская республика Латвии в 1919 г. и иностранная интервенция. Документы и материалы / под ред. Я.П. Крастыня: в 2 т. Рига, 1959–1960.

5

Причем до последней возможности. См., напр.: Строд Г.П. Фальсификация истории Латвии в современной реакционной западногерманской и латышской эмигрантской историографии // История СССР. 1962. № 4. С. 185–200; Шаджюс Г. История Литвы 1918–1940 в буржуазной историографии // История СССР. 1972. № 5. С. 201–221; Революция и народы России: полемика с западными историками / Сб. стат. под ред. И.И. Минца. М., 1989.

6

Гольц фон дер Р. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике / Пер. с нем. и науч. ред. Л.В. Ланника. СПб., 2015.

7

См., напр.: Schmidt-Pauli E. von. Geschichte der Freikorps 1918–1924. Stuttgart, 1936; Oertzen F.W. von. Die deutschen Freikorps 1918–1923. München, 1936 и др. Следующее поколение базовых работ о фрайкорах появилось лишь в конце 1960-х – 70-х гг., а то и позже, напр.: Schulze H. Freikorps und Republik. Boppard/R., 1969; Guth E. Der Loyalitätskonflikt des deutschen Ofifzierkorps in der Revolution 1918–1920. Frankfurt/M., 1983.

8

В данном случае это досадное для авторов обстоятельство устранено, а потому 2-й и 3-й тома наконец объединены под одной обложкой. Прим. ред.

9

Употреблено фактически шпенглеровское выражение «закатных земель». Прим. ред.

10

В немецком языке тех десятилетий стремились избегать термина «цивилизация», неизменно пользуясь его «истинно немецким» аналогом – «культурой» в отличие от предыдущего варианта, введенного в оборот французами. Там, где это было возможно, сохранен исходный текст, пусть и несколько непривычный для русскоязычного читателя. Прим. ред.

11

Имеется в виду правительство Веймарской республики, пришедшее в феврале 1919 г. на смену такому революционному органу, как Совет народных уполномоченных, а его правые и антисоциалистические круги вообще не считали легитимным. Прим. ред.

12

Эта задача в полной мере не решена до сих пор ни в отечественной историографии, ни в германской, несмотря на значительное количество выпущенных ценных трудов. Кроме того, описание политической стороны описываемых процессов так же не дает полной картины происходящего, а потому события 1919 г. на развалинах Российской империи еще ждут комплексного анализа и освещения. Прим. ред.

13

См.: Вывод войск. С. 154 и далее.

14

То есть Главнокомандование на Востоке, образованное еще 1 ноября 1914 г. Прим. ред.

15

Им до января 1919 г. был Леопольд Баварский, однако фактически во главе Обер Оста стоял его начальник штаба генерал-майор Макс Гофман. Прим. ред.

16

То есть одного из двух военных округов в Восточной Пруссии, с центром в Кёнигсберге. Прим. ред.

17

См. Вывод войск. С. 155.

18

«За заслуги» (фр.). Высший прусский военный орден, в Великой войне – самая престижная в Германии офицерская награда. Прим. ред.

19

В дальнейшем в соответствии с использовавшимся тогда термином будет употребляться название «Верховное командование «Север»».

20

Имеется в виду Г. фон Сект, будущий создатель рейхсвера и фактический его руководитель в 1920–26 гг. Он не успел изложить свою версию событий 1919 г., оставив лишь наброски, потом опубликованные и доработанные Ф. фон Рабенау, но они вышли из печати уже после публикации данного труда, а потому не могли быть для него использованы, см.: Rabenau F.v., Seeckt H.v. Aus seinem Leben. Leipzig, 1940. S. 111–158. Прим. ред.

21

См., подр.: Гольц фон дер Р. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. СПб., 2015. Прим. ред.

22

См.: Вывод войск с Востока. С. 160. Прим. ред.

23

Так в русской, а вслед за ней и в германской армиях в конце XIX – начале XX вв. называли подбираемый из добровольцев отряд для партизанских и диверсионных действий в тылу противника. Прим. ред.

24

В действительности, особый отряд получал приказы от Железной дивизии. Он подчинялся ее командиру.

25

Весьма показательная характеристика позднее прославившихся своей жестокостью боев в Прибалтике, а также действий фрайкоров в целом. Прим. ред.

26

Термин для обозначения добровольных и нерегулярных частей, перенятый у русских.

27

См. Вывод войск. С. 159.

28

Имеются в виду добровольцы из Финляндии, прибывшие в Эстонию в декабре 1918 – январе 1919 гг. Прим. ред.

29

См. Вывод войск. С. 188.

30

Улманис (Ulmanis) Карлис (Карл Ульманис) (1877–1942), латвийский политический деятель. Из крестьянской семьи, в 1905–1906 гг. находился под арестом за антиправительственную агитацию. Несколько лет прожил в эмиграции, вернулся после амнистии в 1913 г. После Февральской революции был заместителем комиссара Временного правительства в Лифляндии, после оккупации ее немцами в феврале 1918 г. остался на родине, участвовал в движении за независимость Латвии. 18 ноября 1918 г. возглавил первое правительство Латвийской республики, всего занимал пост премьер-министра 4 раза. Сыграл неоднозначную роль в событиях войны за независимость Латвии, боролся против сохранения германского влияния в Прибалтике. В 1934–1940 гг. был фактическим диктатором Латвии, после ввода советских войск был арестован, умер в ссылке. Прим. ред.

31

Земитан (Земитанс, Zemitans) Йоргис (1873–1928), кадровый офицер Русской императорской армии. В феврале 1915 г. капитан Земитан, воюя в рядах 20-го армейского корпуса, попал в германский плен. В 1918 г. вернулся на родину, в декабре вступил в латвийскую армию, а в январе 1919 г. продолжил ее формирование на территории Эстонии. В марте 1919 г. был произведен в полковники, после переворота в Либаве остался в подчинении правительства Ульманиса, командуя Северным корпусом латвийской армии. С июля по октябрь 1919 г. был ответственным за оборону Риги, после поражения в октябре от войск Бермондта был снят с высших постов, с 1922 г. в отставке. Прим. ред.

32

С января 1919 г. бои против германских войск и ландесвера вела армия Советской Латвии, более половины которой составляли укомплектованные преимущественно латышами латышские стрелковые полки. В других частях красных помимо русских были представители самых разных национальностей, включая интернационалистов из подданных Центральных держав. Таким образом, бои в Латвии носили характер преимущественно гражданской войны, а не битвы за независимость от русских захватчиков. Это тем более верно, что значительную роль в отражении наступления красных сыграли русские белогвардейские части, в то время как составлявшие подавляющее большинство населения Лифляндии и Курляндии латыши поначалу были представлены в ландесвере непропорционально мало. Прим. ред.

33

Характерно, с какой настойчивостью авторы развивают мысль о реальной угрозе общеевропейского коммунистического мятежа, тем самым полностью оправдывая попытки Германии сохранить результаты своей экспансии в Прибалтике даже после поражения в Великой войне. Прим. ред.

34

Общее название антибольшевистских сил.

35

Названия тогдашних русских полков далеко не всегда позволяют судить об их составе. Зачастую полкам присваивались имена городов или местностей, которые им еще только предстояло завоевать. Латышские полки, особенно 1-й Латышской дивизии, тем не менее, следует полагать в целом национальными латышскими частями. Количество называемых полков может дать ложную картину. Зачастую они состояли лишь из штабов либо без солдат, либо с незначительным их количеством. Последнее замечание – весьма редкое у германских военных и похвальное стремление дать представление об истинном соотношении сил, а не только перечислять названия частей противника. Советская версия настаивает на столь малом количестве войск красных в Латвии в начале 1919 г. (3, 5, максимум 7 тысяч), что победы ландесвера и германских частей оказываются следствием их подавляющего численного превосходства. 2-ю Латышскую дивизию весной 1919 г. красные формировали с большим трудом, в некоторых ее полках латышей было по 2–3% состава. См., напр.: Дризул А., Крастынь Я. Революционные латышские стрелки. С. 157, 164–165, 174; История латышских стрелков / Под ред. Я. Крастыня. Рига,1972. С. 382–384. Прим. ред.

36

То есть части, считавшиеся «русскими». См., подр.: Зирин С.Г. Генерал-майор барон фон Фердинанд фон Раден. СПб., 2015. Прим. ред.

37

Согласно иной версии, здесь речь идет о попытке оказать давление на правительство Ульманиса и побудить его к большей уступчивости по отношению к балтийским немцам, намерение, которое, кажется, при первом контакте майора Бишофа с высшим штабом балтийского ландесвера 19 января никакого упоминания не получило.

38

Несмотря на правила чтения немецких фамилий, в данном случае был намеренно использован исходный вариант прочтения фамилии майора Флетчера, имевшего британские корни. Как правило, перешедшие на службу в германские государства, особенно в Пруссию, выходцы из Британии, Франции и Италии и их потомки веками сохраняли не только исходное написание фамилий, но и их произношение, что особенно заметно по имевшим французских предков генералам и адмиралам германской армии – Франсуа, Сушон и т.д. На этом основании употребление варианта перевода Fletcher как «Флетхер», порой встречающееся в публицистике, представляется неоправданным. Прим. ред.