Двадцать пятая Руна. Хроники Паэтты. Книга VI

Лишь позднее, когда у него наладятся более-менее близкие отношения с его наставником, мастером Звоном, Сан по прозвищу Кол узнает, что тем самым могущественным мастером, а по совместительству приятелем старого Бина Танисти, был сам Командор. И это, разумеется, произведёт на него должное впечатление.

Кстати, мастер Звон оказался на удивление милым и лёгким в общении человеком. Он любил побалагурить, был не чужд различным удовольствиям вроде хорошей еды и отличного вина, да и вообще напоминал скорее старшого артели грузчиков, нежели высокопоставленного члена зловещей Гильдии Теней (мастер Звон принадлежал уже к третьему кругу и для Кола это казалось в то время недосягаемой высотой). Со временем они неплохо сдружились, что вообще-то не было редкостью в Гильдии.

К немалому удивлению Кола, мастер Звон велел ему продолжать работу на складах. Вообще-то юноше казалось, что теперь он попадёт в какой-то совершенно иной таинственный мир, изнанку великого города, где он навсегда порвёт связь с прежней жизнью. Он полагал, что отныне всё его время будет посвящено учёбе, овладеванию какими-то секретными навыками, которые со временем сделают из него великого мастера Теней.

Однако же, по крайней мере на первых порах, ничего существенно для него не поменялось. Мастер Звон заранее указывал, когда и куда его подопечный должен являться, но встречи эти происходили не чаще двух-трёх раз в неделю. Всё остальное время ученик Кол жил своей обычной жизнью, охотно откликаясь на Сана.

Надо сказать, что это обстоятельство было весьма кстати для незадачливого конокрада, ведь ему ещё предстояло выплатить мастеру Танисти целый дор7, взятый в долг (хвала богам, старый добряк и не заикнулся о процентах!). У Сана были и кое-какие свои сбережения, благо мастер Танисти был отличным работодателем, а он сам – хорошим работником, но, даже с учётом той ничтожной суммы, вырученной с продажи двух костлявых коняг, их едва хватило бы на покупку только одной из лошадей, да на простенькое седло.

Разумеется, в будущем Сан надеялся здорово разбогатеть на заказах от Гильдии, но пока был вынужден вкалывать вдвойне, чтобы хоть как-то расплатиться с мастером Танисти за его доброту и щедрость.

Естественно, он никому не сообщал о том, что с ним произошло, однако же мастер Танисти, похоже, обо всём догадывался. А может быть он и точно знал, ведь у него был свой осведомитель в Гильдии!

В общем, так Сан Дорлин и превратился со временем в мастера Кола. Ему потребовалось всего несколько месяцев, чтобы мастер Звон произвёл его из учеников в подмастерья, и хотя теперь уже молодой человек знал, кому именно он обязан своей протекцией, но был уверен, что этот карьерный взлёт произошёл не по указке Командора, а по причине его личных талантов.

Мастер Звон принадлежал к Цеху охотников за головами, и Кол видел своё будущее именно в этом направлении. У него были все основания полагать, что из него получится отличный охотник, и, как нам уже известно, это не было пустым самомнением. Прошло около десяти лет, и мастер Кол получил задание, которое круто изменило всю его жизнь.

Глава 3. Попутчики

Сборы были краткими – вещей у Кола было немного, и все они были аккуратно разложены как раз на подобный случай. Он был охотником за головами, а это значило, что всегда нужно быть готовым к тому, чтобы сорваться с места на неопределённый срок. И, тем не менее, он на всякий раз ещё раз открыл и закрыл все ящички стола и шкафчики – вдруг где-то завалялась монета-другая. Много раз уже побывав на заданиях, Кол знал, что деньги никогда не бывают лишними.

Впрочем, на сей раз всё выглядело куда как неопределённее. Мастер даже точно не знал – пользуются ли деньгами эти северные варвары, а если пользуются, то какими. И что он сможет там купить – пару волчьих шкур или, быть может, связку сушёной рыбы?

Очередной тяжкий вздох вырвался из его груди, чего никогда не бывало с ним прежде. До сих пор он с лёгким сердцем отправлялся на любые задания, даже те, к которым наверняка возникли бы претензии у городской стражи и магистрата. Кол всегда гордился тем, что ему поручают сложные и порою щепетильные задания, но сейчас он охотно поменялся бы местами с распоследним учеником.

Кстати об учениках… Кол никак не мог решить, как ему поступить с подмастерьем по имени Кроха, чьим наставником он являлся уже больше года. С одной стороны, мастера частенько брали подопечных на задания, чтобы те набирались опыта пусть даже и на второстепенных ролях. Кроха – здоровенный малый, больше похожий на надевшего кафтан быка, при этом обладал невероятной пластикой движений, которую скорее ожидаешь встретить в танцовщице, а также недюжинным умом. Он, разумеется, мог бы оказаться полезным не раз и не два, но… Стоило ли втягивать парня в это дело?..

– Тебя явно хотят подставить! – прервал его тяжкие размышления брюзжащий голос. – Откажись, мой тебе совет! У тебя же на плечах голова, а не котелок с прокисшей кашей! Придумай что-нибудь!..

Кол с досадой поглядел на старика, скрючившегося в единственном в этой комнате кресле. Старик этот выглядел так, словно он не стирал свою одежду с тех самых пор, как её пошили лет сорок тому назад, а неопрятные клоки седых волос, облепившие лысину, казались паклей, надёрганной из мышиных гнёзд. В руках старик вертел старый потрескавшийся деревянный волчок, когда-то выброшенный, должно быть, каким-то малышом и подобранный этим странным субъектом по совершенно непонятной причине, тем более что Кол ни разу не видал, чтоб он его использовал по прямому назначению. И однако же старик никогда не выпускал его из рук надолго.

Впрочем, это была далеко не самая большая странность, связанная с этим незнакомцем, невесть откуда взявшемся в квартире мастера Теней. Дело в том, что старик этот… умер уже лет пятнадцать тому назад, и Кол знал это совершенно точно, ведь тот приходился ему родным отцом.

Да, это был Плинн Дорлин собственной персоной, и выглядел он на удивление живым и бодрым для человека, который вот уже полтора десятилетия должен был шагать по Белому Пути.

Вообще-то старый Плинн умер не таким уж стариком – ему исполнилось тогда всего-то сорок пять. Возраст, без сомнения, почтенный, и для какого-нибудь восточного прианурского захолустья он действительно был бы весьма порядочным, но по меркам Латиона в нём не было ничего необычного. Тому же мастеру Танисти было уже за шестьдесят, но выглядел он даже сейчас не в пример опрятней и цивильней.

Впрочем, Плинн действительно подопустился после смерти жены, так что в свои сорок пять выглядел самым настоящим стариком. Сану тогда было семнадцать, и он не видел в этом ничего необычного – для юности вообще свойственно полагать, что после тридцати лет жизнь заканчивается. Но теперь, когда мастеру Теней было уже тридцать два, он понимал, что выглядеть таким образом в сорок пять совершенно непростительно.

Однако же, читатель этих строк, должно быть, порядком запутался. Действительно, если Плинн на самом деле умер, то как он может быть здесь? Нужно отметить, что этот факт в своё время поразил и Сана. Причём «поразил» – это ещё мягко сказано.

Впервые он увидел отца примерно через пару месяцев после смерти последнего, и жутко перепугался. По счастью, молодое здоровое сердце справилось с шоком, но вот штаны парень, грешным делом, обмочил. А когда первый приступ ужаса прошёл, его накрыл ещё более леденящий страх – Сан подумал, что сошёл с ума.

Юноша, не зная, куда ещё ему податься, пытался отыскать ответы у арионнитского священника. Но тот, как и двое других святых отцов, опрошенных Саном позднее, убеждённо заверял в невозможности существования неупокоенных духов. Разумеется, сам Сан был не настолько глуп, чтобы доказывать обратное – он как раз ни словом, ни жестом не давал понять, что видит то, чего не может быть.

На самом деле, арионнитство (собственно, как и все прочие религии) действительно отрицало подобную возможность. По религиозным канонам дух умершего незамедлительно ступал на Белый Мост, соединяющий мир живых с миром мёртвых, и Мост этот можно было пройти лишь в одну сторону. Ничто, что умерло, не могло воскреснуть. Никто из тех, что ступил на Белый Мост, не мог вернуться обратно.

Впрочем, в народных легендах и городских страшилках встречалось немало историй о неупокоенных духах, которые по какой-то причине не могли взойти на Белый Мост, не говоря уж о том, чтобы преодолеть его. Причиной тому обычно называли незаконченные покойным дела, которые слишком крепко притягивают его к грешной земле. Однако же официальная церковь, как уже было сказано выше, не терпела подобных вольных трактовок своих основополагающих догм.

Так или иначе, но Сан теперь достаточно регулярно видел своего покойного отца, и это могло означать одно из двух – либо он незаметно для себя сошёл с ума от горя, либо же достопочтенные жрецы знали об окружающем мире куда меньше, чем хотели показать.

Что касается первого предположения, то, хотя внезапная смерть отца действительно глубоко потрясла парня, как и понимание того, что он остался круглым сиротой в свои семнадцать, но всё же горе было не настолько сокрушительным, чтобы повредить ему рассудок. Во всяком случае, никаких иных перемен, кроме способности видеть мёртвого отца, Сан в себе не замечал. И, что гораздо важнее, кажется, ничего подобного не замечали и другие люди.

Значит, оставалось признать, что эти видения имели под собой вполне реальную почву, и как-то научиться с этим жить.

Понадобилось довольно много времени, прежде чем он осмелился заговорить со стариком, который, надо отдать ему должное, сам не приближался к отпрыску, всегда поджидая его где-нибудь на улице поблизости от дома с блаженной и чуть ехидной улыбкой. Обычно он сидел на бочке, которые кое-где стояли у стен именно для подобных целей, невидимый никем, кроме собственного сына.

– Это действительно ты? – осторожно присев на соседнюю бочку, тихонько спросил Сан, стараясь не шевелить губами, как это делают чревовещатели. Ему вовсе не хотелось, чтобы случайные наблюдатели сочли его безумцем.

– А то кто же? – хохотнул Плинн, демонстративно почёсывая свою деревянную ногу, как он, бывало, любил делать, когда ещё был жив.

– Но ты же… – запнулся Сан.

– Я и сам так думал, – дурашливо пожал плечами старик. – Видно, что-то пошло не так…

– У тебя осталось какое-то неоконченное дело?

– Либо так, либо я – плод твоего воображения, – ухмыльнулся Плинн, обнажая не только гнилые зубы, но и дёсны. – А тогда, парень, у тебя серьёзные проблемы.

– И какое же это дело? – не то чтобы Сан так уж торопился поскорее избавиться от своего старика, но всё же понимал, что порядок вещей в Сфере лучше бы не нарушать.

Кроме того, во всех байках говорилось одно и то же – такие неупокоенные духи довольно быстро становятся злобными и мстительными, причиняя немало хлопот окружающим. И потому Сан полагал, что было бы неплохо поскорее разорвать ту связь, что, по-видимому, оставалась у старого Плинна с этим миром.

– Кабы знать… – легкомысленно пожал плечами призрак, видимо, не слишком-то тяготясь своим двусмысленным положением.

– А ты… видел Белый Мост?.. – помолчав немного, спросил вдруг Сан. Ему действительно всегда хотелось узнать – на что же он похож, а главное – что там, за ним.

– Не помню, – Плинн вдруг достал из-за пазухи старый обшарпанный детский волчок и принялся крутить его в руках, словно был очень взволнован. Правда, лицо его сохраняло при этом полнейшую безмятежность.

– Что это за игрушка? – Сан не знал, о чём разговаривать с призраками отцов, и потому этот странный предмет необычайно его заинтересовал.

– Сам не видишь? – усмехнулся Плинн. – Волчок.

– Откуда он у тебя? Никогда раньше не видел, чтобы ты крутил волчок. Может, это и есть твоё неоконченное дело?

– Ты хочешь сказать, балда, что при жизни я не наигрался с волчком, и из-за этого не смог как следует помереть? – фыркнул старик, убирая игрушку обратно за пазуху. – Вот уж не думал, что ты такого невысокого мнения о своём старике! Поверь, если мне и не хватало бы чего-то по ту сторону Белого Моста, так это хорошей выпивки, но никак не этого!

Сан на это лишь пожал плечами – он явно не был специалистом в данной области и опыта в этом у него было всяко меньше, чем у отца. Тот, по крайней мере, не только прожил вдвое дольше него на этом свете, но успел уже не только помереть, но и частично воскреснуть.

Так он молчал какое-то время, разглядывая пыльные носки своих стоптанных, немного не по размеру ботинок, время от времени искоса поглядывая на сидевшего рядом отца, и всякий раз словно удивляясь, что он ещё здесь и никуда не исчез, как полагается обычным видениям. Даже если это лишь галлюцинация, он был рад ей.

– Я скучал по тебе, – буркнул Сан, всё также пялясь на свои ботинки.

Отец промолчал, и юноша вновь взглянул на него. Соседняя бочка была пуста…

И всё же, если это было помешательство, то оно принимало постоянный характер, поскольку Плинн довольно часто теперь навещал сына. Он всегда возникал внезапно и столь же внезапно исчезал. Он редко задерживался надолго, как правило, ограничиваясь несколькими фразами. Надо отметить, что теперь, будучи мёртвым, он стал куда менее словоохотлив, чем в бытность свою среди живых.

Как ни пытался Сан, он так и не мог понять – что же держит здесь отца. Являясь, он никогда не заговаривал о себе, никогда ни о чём не просил, не произносил таинственных и глубокомысленных фраз. Все его разговоры неизменно относились к сыну и носили совершенно сиюминутный характер. Иногда он давал советы, выполняя роль внутреннего голоса, иногда просто комментировал ту или иную ситуацию, в которой оказывался Сан.

И это всё явственнее подтверждало бы мысль о том, что Плинн является лишь плодом расстроенного воображения юноши, если бы не одно обстоятельство.

Мы уже упоминали о том восхищении, которое вызывали ловкие проделки Сана у мастера Танисти. Случай со складом Фогла, который стал поворотным в судьбе будущего мастера Кола, был не единственным. Ловкость юного проныры действительно впечатляла. Казалось, он умел становиться невидимым и мог проникнуть куда угодно.

Сан никогда не распространялся о подробностях своих приключений, и тому была вполне веская причина. Дело в том, что в таких случаях ему обычно помогал отец. Он предупреждал о возможных опасностях, производил разведку, выясняя, где находятся охранники, или какая из досок в стене слабо держится.

И этот факт убеждал парня в реальности призрачного существования Плинна, потому что тот никогда не ошибался. Никакая интуиция, никакие обострённые инстинкты и чувства не могли бы объяснить этого. Если старик – лишь плод воображения, тогда Сан уже сам по себе является чудом, равного которому в мире, пожалуй, ещё не бывало.

Парень однажды осторожно начал разговор об этом с мастером Танисти, но тот лишь сочувственно пошутил в ответ, и Сан больше не возвращался к этой теме. Плинна не видел никто кроме него, а это значило, что никто ему и не поверит. Сан просил отца рассказать нечто такое, что могло быть известно лишь ему и мастеру Танисти, чтобы попытаться убедить последнего в реальности происходящего, но старик в ответ лишь легкомысленно пожимал плечами и сосредотачивал всё внимание на ставшем уже привычным волчке, который он почти всегда вертел в руках.

Увы, но такая замкнутость фантома в данном вопросе при том, что он был вполне словоохотлив во всём, что касалось самого Сана, было довольно тревожным знаком. Если не считать того, что Плинн мог заранее предупредить о человеке, находящемся за углом, или найти потерянную в комнате вещь, он, похоже, не знал ничего такого, чего ни знал бы Сан. А это означало, что парень действительно мог быть всего лишь сумасшедшим с уникальным даром провидчества…

Впрочем, жить ему это никак не мешало, и даже наоборот. Отец стал незаменимым помощником, когда Сан сделался мастером Теней. Он значительно упрощал работу Кола во время заданий, разведывая здания, в которые предстояло проникнуть, отыскивая нужных людей, вовремя предупреждая об опасности.

Мастер Звон не уставал поражаться своему ученику, которого то и дело называл Призраком за его способность проникать повсюду, не оставляя следов. Кол в ответ лишь тонко улыбался, представляя, как удивился бы его наставник, узнав правду.

Вот и сейчас, когда мастер Кол собирал пожитки в дальнюю дорогу, старый Плинн был поблизости, ворча себе под нос обо всём, что он думает по этому поводу. Впрочем, Сан думал примерно то же самое, хотя сварливое дребезжание порядком выводило его из себя.

Одно благодаря Плинну он решил точно – надо брать с собой Кроху, поскольку это надоедливое привидение реже досаждало сыну в присутствии посторонних. В Гильдии было обычным делом, когда ученик или подмастерье делили кров со своим наставником, но, хвала богам, в случае с Крохой всё было иначе. Он был достаточно обеспечен для того, чтобы снимать собственное жильё в трёх минутах ходьбы от квартиры Кола, так что всего-то и нужно было, чтобы отослать к нему мальчишку – сына домовладельца, который частенько оказывал подобные услуги за пару дорринов в месяц.

Кроха явился не позже, чем через четверть часа. Это было одно из многих его замечательных качеств – ему никогда не требовалось много времени на сборы. Другим, в буквальном смысле замечательным качеством был его исполинский рост. Макушка этого двадцатипятилетнего гиганта возвышалась над полом почти на шесть с половиной футов, так что в окрестностях не было, должно быть, ни одной притолоки, ещё не познакомившейся с нею достаточно близко.

Кроме внушительного роста Кроха обладал и внушающими уважение габаритами. Он очень гордился своими мускулами и обычно носил одежду, подчёркивающую рельефность рук и груди. При всём этом он не был неповоротливым увальнем. Кроха был похож на медведя, что водятся в коррэйских лесах – он мог долго казаться неуклюжим и медлительным, но горе тому, кто обманется этой кажущейся неказистостью.

Не был лишён подмастерье Кола и своеобразного юмора, о чём красноречиво свидетельствовало прозвище, что он избрал для себя. Но сам Кол знал, что Кроха весьма умён и даже образован. В отличие от Сана Дорлина, выросшего в Складском квартале на задворках склада мастера Танисти, Кроха, насколько было известно Колу, был родом из далеко не самой бедной купеческой семьи. Судя по всему, его отец ожидал, что отпрыск пойдёт по его стопам, и не жалел средств на воспитание и образование своего чада.

Надо отдать должное незадачливому папаше – его усилия не пропали втуне. И если Кроха не сделался преуспевающим купцом, то охотник за головами из него обещал выйти отменный. С такой начитанностью и такими манерами он легко мог сойти за своего в любом дворянском салоне, хотя при случае он столь же легко втёрся бы в доверие и к бывшим товарищам Кола по складу.

Если что и стояло на пути к блестящей карьере нашего Крохи, так это всё тот же его выдающийся внешний вид. Охотник за головами (равно как и вор, и наёмный убийца) должен обладать неприметной внешностью, и от этого зачастую может целиком зависеть исход дела. Трудно выслеживать жертву, держаться неподалёку от неё, когда сам выглядишь как небольшая гора.

Однако же, похоже, Кроху не пугали трудности, и это было ещё одно его замечательное качество, подкупавшее в нём мастера Кола. Больше года назад он избрал этого уникума себе в ученики, и ни разу с тех пор не пожалел об этом. Если уж и брать с собой кого-то в такое опасное и щекотливое дельце, то о лучшем компаньоне нельзя и мечтать!

– Через два часа мы отплываем на север, – как ни в чём не бывало сообщил Кол здоровяку.

Кажется, идея взять Кроху с собой была действительно здравой. По крайней мере, Кол, украдкой взглянув в кресло, обнаружил, что оно пустует. Несносный старый дух вновь исчез, на время оставив его в покое.

Надо отдать должное ученику – он и бровью не повёл, услыхав о предстоящем путешествии. И уж подавно он не стал ничего расспрашивать и выяснять. Этот малый слепо доверял своему наставнику и никогда не задавал лишних вопросов. Именно сейчас это было не совсем кстати, так как Колу хотелось выговориться. Одно дело написать письмо (да ещё и сжечь его после к тому же), и совсем другое – поговорить с реальным человеком, да к тому же другом.

Но это подождёт. Пускаться в долгие рассуждения Кол считал ниже собственного достоинства. Естественно, он обо всём расскажет Крохе – дорога предстоит долгая, и нужно будет как-то коротать время. Ну а пока довольно и того, что этот безмятежный бугай уже в полной готовности хоть сейчас следовать куда угодно за своим мастером.

– И с этого дня начинай отращивать бороду, – критически оценив внешний облик ученика, добавил Кол.

Действительно, хоть Кроха был несколько смугловат для северянина, но всё же можно было надеяться, что с отросшей бородой он при своих габаритах сойдёт за какого-нибудь северного вождя. Во всяком случае, проклятые варвары действительно частенько вырастали до поистине гигантских размеров, так что, быть может, впервые в своей жизни Кроха получал возможность использовать свои размеры как фактор маскировки.

Кол даже не потрудился выяснить мнение самого Крохи на сей счёт, также как тот не потрудился его озвучить. Оба понимали, что в этом нет никакого смысла. Мастер сказал, что подмастерью нужна борода. Значит, так тому и быть.

Меньше чем через час оба покинули квартиру мастера Кола. Один шёл налегке, задумчиво поигрывая пальцами на рукояти меча, висящего в ножнах. Второй тащил несколько небольших баулов, но, похоже, это не причиняло ему ни малейших неудобств. Они отправлялись в сторону Доков, где их уже ожидало судно, отплывающее в Шинтан.

Глава 4. Путь

Пожалуй, лишь мастер Теней сейчас мог совершенно спокойно и беспрепятственно путешествовать по Труону. Конечно, здесь попадались также и купцы, но их перемещение уже могло быть связано со всевозможными треволнениями. И уж подавно, простому обывателю вряд ли удалось бы без неприятностей добраться из Латиона в Шинтан.

Прошли те времена, когда Латион и Палатий стояли плечом к плечу в Западной войне. Сейчас между двумя соседями если и не было войны, то уж точно не было и мира. Во всяком случае, были обрублены многие связи, даже торговые. Латион готов был мириться лишь с поставкой тех товаров из низовий Труона, которые нельзя было доставить никак иначе. Как правило, речь шла о продовольствии из Пунта, ибо другого пути доставки не осталось.

Надо сказать, что причина разлада между соседними королевствами и причина, по которой исчезла сама возможность доставлять товары из Пунта посуху через Танийский перевал, были на самом деле одной и той же причиной, и имя ей было – Прианурье. Чтобы объяснить читателю, что это такое, потребуется вернуться примерно на три десятилетия назад.

Как известно, исчезновение Чёрной Башни не полностью исправило рельеф возмущения на Паэтте. Образовался феномен, которому учёные мужи Латионской академии дали вполне официальное наименование «вмятина». Эта вмятина не просто перераспределила потоки возмущения, она в определённом смысле изменила их, и даже самые искушённые теоретики не брались предсказать – вернётся ли однажды всё на круги своя.

Именно существованием вмятины можно объяснить то, что отродья Гурра больше двух лет после исчезновения Башни продолжали сопротивляться вполне закономерному желанию жителей Паэтты вышвырнуть их обратно на Эллор.

Но, как известно, была ещё одна древняя сила, воспрявшая благодаря внезапному появлению Чёрной Башни – Симмер. Потерпев неудачу с Соланой и её гоблинской армией8, он, похоже, и не думал отчаиваться (если вообще способна на отчаяние сущность, пребывавшая в мире с начала времён). Теперь, когда потоки возмущения на Паэтте больше походили на штормовое море, он явно становился всё сильнее, а это значило, что возрастало его влияние, распространяясь словно гниль от Симмерских болот.

Симмер не оставлял планов взять под контроль всю Паэтту, как Бараканд безраздельно правил Эллором. Но, так же как и Бараканду, демону-озеру требовался проводник его силы. Солана вырвалась из-под его опеки, а войско гоблинов сгинуло где-то на севере. Симмер сделал из этого выводы.

Ещё не отгремела война на западе, когда у подножия Анурских гор начала зарождаться новая сила. Симмер, чьё влияние ширилось и крепло, стал приманивать к себе искателей славы и авантюристов всех мастей. Он находил ключик к каждому мятущемуся сердцу, обещал то, что не в силах были пообещать другие правители мира.

Вскоре в окрестностях Симмерского озера возникла первая община последователей своенравного демона. Поначалу они больше походили на разбойничье братство, промышляя набегами на окрестные деревни, но вскоре стали превращаться в полноценное поселение, окружённое полями и загонами со скотом.

Проповедники бога-озера, как именовали поселенцы Симмера, разбрелись по прианурским просторам, неся благую весть всем, кто желал слушать. Близится конец этого мира – вещали они. Рушится барьер между Эллором и Паэттой, и вскоре неисчислимые полчища гомункулов заполонят всё от Загадочного океана до Великого. И есть лишь одна сила, способная укротить это зло.