Гагарина, 23

Гая Ракович

Гагарина, 23

Часть первая

Глава 1

Албасты́ сидела на скрученной коряге в тени раскидистого карагача. Маленькая с дублёной серой кожей, сущность казалась обломком толстой ветки причудливой формы.

Другие джинны считали соплеменницу уродливой, потому что не была́ ей дана красота и кровожадность сестёр, настоящих правильных албасты́ – высоких, мощных, с крупными клыками. Их большие груди мешками свисали до земли, а длинные пальцы заканчивались чёрными когтями. И горе тому, кто попадался на пути злобных фурий, – разорвут, сожрут в считаные минуты.

Эта же албасты́ была горбатой карлицей с впалой грудью и перекрученными, как ветки саксаула, руками. Волосы паклей свисали на глазки-бусинки, нос кривым огурцом почти лежал на щели беззубого рта. В общем, та ещё красавица. Добрые родственники звали её Мок, что означает гадость. Обидное, конечно, прозвище, но албасты́ не роптала и, неся его по жизни, даже испытывала некое мазохистское удовольствие.

Из-за своей физической немощи она не могла напада́ть на жертву, поэтому питалась страхом, злобой и прочими дурными эмоциями, в избытке исходящими от людей. По иронии судьбы именно нестандартность, за которую Мок презирали соплеменники, помогала ей оставаться незаметной: маленькая, она буквально растворялась в окружающей среде как хамелеон, а ещё умела наводить морок и превращаться при необходимости в серую тряпку. Передвигаясь быстро и бесшумно, албасты́ всегда носила с собой палку-посох, чьи магические свойства не раз выручали из беды. А вот остальным джиннам, таким же как она, сущностям нематериального мира, пришлось убраться подальше: высоко в горы; в бескрайние малолюдные казахские степи; зарыться глубоко под землю.

Не так давно Мок спустилась с гор, у подножия которых раскинулся посёлок Трикотажный. Он образовался, как можно догадаться из названия, вокруг прядильно-трикотажной фабрики. Посёлок был зелёным, уютным и обрастал хрущёвками, давая возможность людям иметь отдельное жильё с тёплым туалетом и ванной.

Мок нравилось это место: здесь она сыта́, летом можно ютиться на деревьях, зимой – в подвалах, а со временем, если повезёт, в чей-нибудь дом подселиться. В общем – жизнь удалась!

Глава 2

Наблюдая за спешащими по своим делам людьми, Мок заприметила девушку, которая каждое утро и вечер проходила мимо её летней резиденции – старого карагача. Кокон, видимый лишь джиннам, обволакивал фигуру молодухи. Сначала он был еле заметным, но постепенно уплотнялся, источая запах тоскливого страха, и так манил, так манил…

В день, когда кокон созрел, Мок решилась и, вытянув палку, покрутила ею над головой проходившей внизу девушки. От слегка подрагивающей субстанции отделилась струйка, зацепилась за кончик посоха и намоталась на него большим шаром сладкой ваты. На всё ушло несколько секунд. Страдалица, поглощённая своими мыслями, даже не замедлила шаг. Мок начала неспешно, растягивая удовольствие, заглатывать добычу. «М-м-м… Какой необычный привкус! А девица-то беременная!» – подумала албасты́ с непонятным ей возбуждением.

* * *

Елизавета Барановская приехала в Трикотажный по комсомольской путёвке. В школе Лиза была ленивой троечницей, в родной белорусской деревеньке одна перспектива – работа на свиноферме да замужество с пьющим Колькой-трактористом. Выбор женихов небогатый: в белорусских деревнях война выкосила почти всё мужское население, и двадцать лет мирной жизни проблему не решили.

Тётя Лизы, работавшая машинисткой в областном комитете ВЛКСМ, в один из приездов на выходные рассказала о разнарядке в Казахстан, на трикотажную фабрику, где не хватало молодых работниц. Во время войны посёлок, где находится предприятие, был в глубоком тылу. Парней там много, дают комнату в новом общежитии. В общем – это возможность племяннице найти своё женское счастье.

Лиза загорелась желанием быстрее уехать. Отец с матерью были против: лишняя пара рук в хозяйстве очень нужна, но тётка встала на сторону племянницы, и уже через несколько дней поезд увёз Лизу в светлое будущее.

На новом месте сперва всё складывалось удачно. Отучившись полгода в фабричном ПТУ, она начала работать. Было радостно и волнующе: весёлые подружки по молодёжной общаге, танцы, кино, комсомольский задор и святая вера в «прекрасное далёко» с лихвой компенсировали скромную одёжку, дешёвые духи, причёски, густо смазанные сахарной водой за неимением лака для волос. Все были одинаково бедными и счастливыми.

А потом в жизни Лизы появился Талгат – красавчик казахско-татарского розли́ва, чем-то похожий на знаменитого актёра Владимира Ко́ренева. На популярный фильм «Человек-амфибия» с Ко́реневым в главной роли Лиза с подружками ходила пять раз – «всесоюзный сердцеед» завораживающе смотрел с экрана. Как можно было не влюбиться в молодого инженера Талгата, приехавшего на практику, как?! Сначала он мило улыбался при встрече на территории фабрики, потом стал подсаживаться в столовой и провожать до общежития после работы, а дальше всё стандартно… Где и как ЭТО случилось – не столь существенно, важно то, что месячные однажды не пришли.

Дальнейшие события тоже не отличались оригинальностью: в ответ на «радостную новость» Лиза увидела его поджатые губы и кадык, ходящий вверх-вниз, вверх-вниз… Талгат внятно объяснил, что не может привести в семью врачей и журналистов прядильщицу, приехавшую из какой-то деревни. Дружба народов – это, конечно, хорошо, но желание его родителей свято. Они хотят видеть женой своего сына казашку или татарку, к тому же с высшим образованием. И ещё, что очень-очень важно, ради былой любви, – не нужно никому говорить, кто отец ребёнка. Как молодому коммунисту, за такое могут пришить аморалку, исключить из партии, и вся жизнь пойдёт наперекосяк. А от ребёнка лучше избавиться: аборты официально разрешены, они проводятся в плановом режиме. В жизни бывают затруднения, но у каждого из них впереди ещё много интересного, важного, и не надо лишать себя перспектив на будущее.

Гинеколог поставила Лизу перед фактом: если сделает аборт, детей больше не будет. Но как тут рожать? Люди скажут: «принесла в подоле», «родила под забором». Пересуды продолжатся и когда ребёнок пойдёт в садик, школу.

Дорога домой будет заказана навсегда. Сердце холодеет от одной мысли, что скажет и сделает батя, когда увидит внука или внучку. Мало того что нагулянный, так ещё азиат! Что же делать? Повеситься, утопиться, отравиться? Страшно умирать, но и жить не хочется. Тоска, словно льдинка, засела в сердце и колола, обдавая холодом изнутри изо дня в день, из недели в неделю. Срок увеличивался – живот рос.

* * *

Тогда-то Мок и приметила Лизу. Вот к кому нужно подселиться! Кокон на этой клуше будет всегда, а значит, регулярное питание гарантировано. Надо лишь дождаться благоприятного момента.

Глава 3

– Лизка, здесь такое дело, – в комнату влетела самая близкая подружка, Зойка, – в новом доме на Гагарина уже год, как всех заселили, но, оказывается, осталась одна резервная «двушка». Если без ордера зайти, то потом тебя с ребёнком никто выгнать не посмеет. Ты уже наша с Трикотажки, квартиры дают от фабрики, думаю, что пронесёт. Мне похожую историю рассказали: в другом городе мать с ребёнком самовольно заселились и теперь живут в квартире на законных основаниях. В нашей стране матерей-одиночек с детьми на улицу не выбрасывают, это вам не какая-то там Америка.

Разумеется, были сомнения, страх. Такая авантюра! Но перед Зойкиным напором разве устоишь? Сказано – сделано. Местный маргинал за бутылку «Столичной» поздним вечером тихо вскрыл замок и вре́зал новый. Так Лиза стала жительницей дома номер 23 на улице Гагарина.

Она всё-таки решила рожать и уже дохаживала последний месяц. Сильно мёрзла – стояли декабрьские холода, а пальто не застёгивалось. Из общаги в квартиру перенесли нехитрые пожитки – два чемодана и раскладушку – много не накопишь, живя в маленькой комнате с соседкой. Добросердечная комендантша выделила списанные стулья, стол и две тумбочки. В хозяйственном магазине Лиза купила самое необходимое на кухню, новые соседи поделились кое-какой утварью.

Талгату сделали перевод в столицу, заканчивать практику предстояло там. Бывший любовник даже не попрощался, а может, и хорошо, что не пришёл. Лиза уже смирилась со всем, что с нею произошло, осталась только тихая грусть. Теперь главная задача – наладить в меру возможностей быт и родить.

Мок с холодами перебралась в тёплый подвал. Она уже отчаялась снова увидеть свою избранницу, ту вкусную беременную в коконе. Другие с их жалкими страстишками, попавшие на пробу за это время, аппетита не вызывали. На пропитание хватало, но не было той неповторимой «вкуснятинки», порождаемой человеческим отчаянием. Албасты́ была натурой артистичной, с тонкой душевной организацией. Вот подавай ей нечто эдакое – и всё тут!

Однажды Лиза Барановская, еле передвигая отёкшие ноги, поднималась по лестнице в аптеку. Подвальчик Мок был как раз под ступенями – голодная сущность унюхала, учуяла огурцовым носом ТОТ САМЫЙ кокон! Еле сдерживаясь, дождалась, когда Лиза выйдет, прыгнула сзади на её плечи, слившись с меховым воротником.

Женщине вдруг стало тяжело дышать, ноги будто заковали в кандалы, и не было сил сдвинуться с места. Морок постепенно отступил. Лиза отдышалась и продолжила идти, переваливаясь у́точкой. Счастливая Мок, мечтательно полузакрыв глаза, поехала в своё новое, теперь уже постоянное жилище.

Вечером начались схватки. В новостройке телефонов ни у кого не было. Сосед побежал звонить в кинотеатр, находившийся во дворе дома. Повезло: скорая приехала быстро, роды прошли легко. Сынок оказался симпатягой с чёрным хохолком жёстких волос. Из роддома молодую маму с младенцем забирали подружка Зойка и её сестра с мужем – счастливые обладатели красного «Москвича-412», на котором привезли домой Лизу с новорождённым.

Девчонки в цеху сбросились на приданое малышу, пришли в гости, принесли вещи и игрушки, оставшиеся от своих подросших детей. Мужчины, работники цеха, соорудили из старой коляски временную кроватку.

Когда суматоха закончилась и гости ушли, малыш, которого решили назвать Тимуром, Тимкой, заснул. Уставшая Лиза как подкошенная свалилась на раскладушку и мгновенно провалилась в сон.

Крышка чемодана приоткрылась. Мок крадучись пробралась в кроватку и склонилась над младенцем.

Глава 4

Сущность смотрела на Тимку и думала: «А ведь если бы я жила с сёстрами, то этого младенчика отнесла на ужин старшей – самой злой и толстой. Возможно, за подношение какое-то время они бы не издевались надо мной. Но сестёр давно нет, а мне он не нужен: съесть не могу – нет зубов, кровь выпить… сколько в нём крови? Смешно. Кокона у ребёнка ещё долго не будет. А он милаха, – поправила завернувшийся уголок одеяльца, – хм, я так скоро превращусь в заботливую бабулю», – албасты́ тихо затряслась в саркастическом смехе.

Ржавые рессоры коляски заскрипели. Лиза резко вскочила, подбежала к сыну, облегчённо выдохнула: он спокойно спал тугоспелёнутой куколкой. Спросонья Лиза не задумалась о происхождении серой тряпки в ногах ребёнка – просто бросила её на стул и поправила чепчик малыша. За её спиной тряпка сползла на пол и залезла в щель приоткрытого чемодана.

Зойка постоянно забегала, приносила продукты. Хорошо, что грудное молоко не пропало, и малыш почти не капризничал, давал спать по ночам, но тревога не покидала Лизу – слишком всё ровно да гладко складывалось, так не бывает. Ей становилось страшно, что рано или поздно откроется афера с квартирой.

Когда Тимке исполнится два месяца, его придётся отдать в ясли и выйти на работу, иначе не прожить. Страшно за здоровье сына – вдруг заболеет под ленивым приглядом равнодушных нянечек? Зарплата маленькая, квартира почти пустая, на окнах даже штор нет, старая раскладушка уже прогнулась до пола. Тоска плетёт кокон, кормит Мок, которая каждую ночь подкрадывается к Лизе со своей палкой и наматывает, наматывает от больной души шар сахарной ваты. Вку-у-у-сно…

Однажды закончились спички. Пришлось постучаться к соседям, Бола́ту (он вызвал скорую, когда начались схватки) и Айгуль, но их не было дома. Дверь открыла старая, невысокая, очень худая женщина. Казалось, она еле держалась на ногах. Лиза поздоровалась, спросила: «Спички есть?» Соседка знаками показала, что не понимает по-русски. «Серенке́ бар?» – повторила вопрос по-казахски бывшая жительница Белоруссии, удивляясь знанию слов из чужого языка. Старуха кивнула и, держась за стены, поплелась на кухню.

Пока Лиза стояла у себя на пороге, дверь в квартиру соседей оставалась открытой. В это время Мок, одуревшая от переедания и безделья, дрейфовала под потолком, готовая в любой момент, если кто-нибудь посмотрит вверх, упасть серой тряпкой на пол. Приблизившись к двери, албасты́ замерла: в нос ударила мерзкая вонь Кара́ Мыста́н – Чёрной Ведьмы. Тлетворный запах шёл из открытой соседской квартиры. О-о-о, а вот и она собственной персоной! Протягивает коробок со спичками этой дуре Лизке. Нельзя ничего брать из рук Чёрной Ведьмы!

Мок металась по спальне, которая всё это время стояла пустой и закрытой, – Лиза с сыном жили в гостиной. Что делать? Кара Мыстан – хитрый и опасный противник. Между джиннами и ведьмами испокон веков идёт борьба за добычу – человека. Джинны – сущности из Нижнего мира, вход в который охраняет Дракон – отец зла, а ведьмы – это бывшие люди. В своём безудержном стремлении к власти, которую даёт колдовство, они продают души Дракону в обмен на тайные знания и невероятное долголетие. Надо быть настороже – Чёрная Ведьма плохо выглядит, похоже, у неё давно не было пищи, а значит, скоро выйдет на охоту. Кстати, питается Кара́ Мыста́н младенцами, и один такой пухленький мальчуган сейчас агукает в соседней комнате.

Глава 5

Соседи Лизы были родом из портового города Аральска. Бола́т, опытный механик, работал по специальности на рыболовецком судне, бороздившем ещё полноводное Аральское море. Айгуль родила сына и сидела с малышом дома. Впереди супругам виделись только радужные перспективы, пока не пришла телеграмма с ужасным известием. Вся семья Бола́та погибла в страшном пожаре, чудом осталась жива лишь дальняя родственница, проживавшая с ними. Ещё в детстве деда Бола́та она уже была пожилой женщиной, получалось, что ей почти двести лет. В это, конечно, не верили, объясняя такое предположение путаницей в воспоминаниях. Похоронив родных, Бола́т взял старуху к себе – у казахов не принято оставлять стариков в одиночестве, без семейного тепла и заботы.

В погожий летний день, когда Бола́т был в очередном плавании, его жена вышла на прогулку с ребёнком в сквер и позвала с собой бабушку. Дул приятный ветерок, шелестела листва. Айгуль, придерживая ручку коляски, сидела на скамейке рядом со старухой, та что-то неразборчиво забормотала. Айгуль прислушалась… Чёрная пелена упала на глаза, в ушах зазвенело, сознание отключилось.

Очнувшись, увидела, что наступил вечер. Старуха по-прежнему сидела рядом и будто дремала. С трудом поднявшись на затёкшие ноги, Айгуль протянула руки к ребёнку – коляска была пуста. На крик сбежались люди, кто-то позвонил в милицию.

Свидетелей происшествия и похитителей малыша найти не удалось. По версии следствия, ребёнка украли, предварительно что-то брызнув в лица женщинам и усыпив их. Это был стопроцентный висяк.

Айгуль впала в забытьё – ей постоянно кололи успокоительные. Бола́та срочно вызвали с работы. За эти страшные дни супруги постарели на несколько лет. Учитывая возраст старушки, милиционеры не тревожили её вопросами.

Удивительно, но после этой истории бабушка вдруг ожила. Она даже пыталась прибираться в квартире и что-то готовить. Бола́т не разрешал ей утруждаться и домашними делами занимался сам. Вслед за мрачными мыслями, поселившимися в его голове, выплыло воспоминание о давней семейной трагедии – новорождённый старший брат исчез из люльки, стоявшей у крыльца их сельского дома, построенного на окраине, за которой простиралась бескрайняя степь. Решили тогда, что это проделки волков или шакалов. Когда дед был ребёнком, такая же беда случилась. Уже толком не вспомнить, что рассказывали, но один из детей загадочно исчез. Выходит, какое-то проклятие висит над их родом?

Прошло два года. Жизнь после случившегося была похожа на бесконечный серый сон. Однажды друг Бола́та предложил супругам переехать ближе к столице, в посёлок Трикотажный, чтобы всё начать сначала. На фабрике механики всегда нужны, а для Айгуль с её техническим образованием найдётся место в бухгалтерии.

Супруги так и поступили, взяв с собой старуху. В Трикотажном устроились на работу, вне очереди получили квартиру – фабрике нужны квалифицированные специалисты. Загружая себя делами, старались приглушить тоску, скулящую в их душах.

Так в посёлке появилась Кара́ Мыста́н – Чёрная Ведьма.

Глава 6

Это случилось четыреста лет назад. Красивую, хрупкую девушку Нурбике везли в город Сыгна́к – в дар Хак-Назар-хану, повелителю казахов и киргизов. По дороге на обоз напали грабители и почти всех перебили. Нурбике, заваленной трупами, удалось спастись. Ночью она бежала куда глаза глядят. Луна и звёзды освещали необозримую и полную опасностей степь. Девушка уже почти лишилась сил, когда вдруг вышла к одинокой юрте, в которой жил колдун-отшельник.

Колдун женился на Нурбике и рассказал ей о даре долголетия и неуязвимости к смерти, которые можно получить у Дракона в обмен на собственную душу. Сам колдун когда-то заключил такую сделку и живёт уже больше ста лет.

Выучив обряд и заклинания, Нурбике с нетерпением дожидалась того дня, когда луна окажется в нужном для проведения ритуала месте небосклона. Когда время пришло, без колебаний продала душу Дракону.

Возвратившись домой, девица с удивлением узнала от мужа, что всё не так просто. Оказывается, раз в двадцать лет в определённый день надо съесть младенца. Если этого не сделать, то на следующее утро ждёт неминуемая смерть – тело превратится в кучку пепла. Почему же муж сразу не предупредил об этих условиях? Выяснилось, что тот просто не подумал, насколько это важно. Но впереди Нурбике – красивую, молодую, практически неуязвимую, обладающую силой чёрной магии, ждали двадцать лет безмятежной жизни. И все эти годы она подчиняла своей воле, убивала, грабила, запугивала.

Когда подошёл срок, то оказалось, что у неё с мужем-колдуном почти совпали дни поедания младенцев. Отшельник должен был выполнить ритуал на день раньше. Заказанного им за огромное вознаграждение ребёнка перехватила Нурбике – труп торговца детьми был завален камнями, а усыплённый малыш спрятан в укромном месте до заветного часа.

Всю ночь колдун и его коварная жена, обнявшись, сидели у юрты и с надеждой смотрели в ту сторону, откуда должен был появиться продавец. Когда взошло солнце, колдун осыпался пеплом. «Ну и хорошо, хоронить не придётся», – подумала молодая вдова, стряхнула остатки мужа с одежды и сладко потянулась.

Нурбике не знала, как едят младенцев. Спросить не у кого, но инстинкт сработал безошибочно. В нужное время, когда ребёнок оказался в её руках, колдунья почувствовала страшную боль в лице. Кости черепа с мерзким хрустом разъехались, нижняя челюсть опустилась до груди. Малыш даже вскрикнуть не успел.

Первые двести лет с питанием проблем не было: всегда находились нелюди, относившиеся к новорождённым как к обузе. Красота и молодость не покидали колдунью, а с ними в одной связке шли богатство, власть, любовь, навязанная магией очередному объекту вожделения.

А потом что-то изменилось. После десятого обновления Нурбике обнаружила, что начала стареть! Оставаясь сильной колдуньей, ничего не могла поделать с увяданием красоты. Пытаясь удержать молодость, стала поглощать младенцев чаще: сначала раз в десять, потом в пять лет, позже – каждые три года. Колдунья стала зваться Кара́ Мыста́н и лишь изредка вспоминала своё настоящее имя.

Окончательно превратившись в безобра́зную старуху, Чёрная Ведьма поняла, что надо срочно пристроиться к людям. Внушив главе одного семейного клана, что она любимая бабушка, колдунья на долгие годы получила тёплое, сытное место в любящей семье. Кара́ Мыста́н бережно передавали от поколения к поколению, а она пожирала их детей.

Ведьма давно устала от жизни, но всё равно цеплялась за неё, оттягивала конец всеми силами своей чёрной души. Она понимала, что в Нижнем мире ей наверняка уготована особая кара.

Глава 7

Судьба Елизаветы Барановской зависела от трёх человек, сидящих за большим столом в зале заседаний трикотажной фабрики.

– У меня на руках решение облисполкома о срочном предоставлении отдельной благоустроенной квартиры реабилитированной жертве сталинских репрессий Гольдман Анне Борисовне. Поскольку в резерве есть только одна квартира в новом доме на улице Гагарина, то ордер на эту жилплощадь был вчера вручён законной хозяйке! – начальственным тоном объявила председатель профкома, прикоснулась к хале на голове (целый час потратила на причёску), поправила брошь на пышной груди.

– Но ведь там живёт Барановская с грудным ребёнком! – возмутился секретарь жилищной комиссии, глядя на бюст председателя. «Если на такое богатство поставить стакан, то навряд ли он упадёт», – у секретаря заныло в паху.

Байское лицо начальника милиции передёрнулось от негодования:

– Незаконное проживание на чужой жилплощади – это правонарушение! Мы и так почти два месяца закрывали глаза на это безобразие. Она должна сказать спасибо трудовому коллективу – они целую петицию составили с просьбой выделить жильё этой взломщице. Пусть переселяется в семейное общежитие, записывается на очередь и ждёт благоустроенную квартиру как все!

Председатель тяжело вздохнула:

– Товарищи! Нам предстоит неприятный разговор, надо как-то потактичнее, помягче объяснить молодой матери, что придётся освободить жилплощадь, желательно сегодня съехать. Гольдман завтра должна вселиться. Говорить буду я, а вы, если возникнут затруднения, меня поддержите, – председатель профкома подняла со стула тяжёлый зад.

Троица спустилась со ступеней крыльца фабричного управления. Каждый чувствовал себя Вершителем Мира. Этому возбуждённому состоянию не мешала даже слякоть под ногами – аномальное потепление в феврале дошло до такой стадии, что на деревьях начали набухать почки. Члены комиссии шли по посёлку, важно кивая встречным и неотвратимо приближаясь к дому номер 23 на улице Гагарина.

Глава 8

В квартире было душно. От батарей центрального отопления шёл такой жар, что пришлось открыть настежь все форточки. Лиза, как заведённая, бегала между кухней и ванной комнатой: пелёнки с распашонками отмокали в тазу, в кастрюле кипел бульон, зажарка подгорала на сковороде, из крана лилась вода на немытую посуду в раковине.

Старенький радиоприёмник на пониженной громкости пел тенором Лемешева:

– Скажите, девушки, подружке вашей,

что я ночей не сплю, о ней мечтаю…

Начался концерт «В добрый час», мелодия романса сливалась с бульканьем, шкворчанием и плеском. Тимка спит, надо так много успеть!

Зло прислушалось – за стеной в кроватке лежит ребёнок, матери рядом нет. Чёрная Ведьма сидела в своей комнате и с вожделением смотрела на открытое окно – соседский балкон рядом, переползти на него, обернувшись сколопендрой со множеством маленьких подвижных ножек, залезть в открытую форточку – это так просто!

Мок, измученная духотой, дремала под потолком в пустой спальне. Вдруг чуткий слух уловил посторонние звуки в соседней комнате, где сладко посапывал малыш. Метнувшись к детской кроватке, албасты́ увидела мерзкую Кара́ Мыста́н, уже открывшую пасть над Тимкиной головой.

«Ииии-яяях!» – Мок молнией бросилась на ведьму. Сцепившись в клубок, они катались по полу. С беззубым ртом и тонкими руками албасты́ мало что могла, единственным орудием – палкой – старалась бить в ненавистное обезьянье лицо, но посох выпал из рук. Чёрная Ведьма взвилась к потолку тёмным сгустком, подлетела к форточке, мгновенно обратившись сколопендрой.

Тяжело дыша, Мок сплюнула от досады: «Гадина, застала меня врасплох! Я её караулю у входной двери, а она в форточку влезла!»

Сколопендра, извиваясь, быстро ползла к своему окну, но из-за сквозняка оно захлопнулось, и чудовище заметалось по серым панельным стенам.

На центральной улице две тётки с полными авоськами судачили о последних новостях, что называется, сцепились языками. Боковым зрением одна из сплетниц уловила странное движение на новом четырёхэтажном доме, стоя́щем напротив. Замерла на полуслове, присмотрелась – по стене зигзагами ползало нечто метровой длины. Существо металось по диагонали между окнами и юркнуло в одно из них. «Это всё из-за погоды, давление скачет», – подумала женщина и пошла прочь от собеседницы, так и не узнав имени любовника продавщицы из гастронома.