О театре и не только

«Ну, вы извините, мне с Иннокентием Михайловичем поговорить надо», – сказал Жжёнов. «Конечно, конечно», – выпалил я, как будто что-то могу изменить в этой ситуации. «Свидимся», – сказал Смоктуновский и улыбнулся, как киношный Деточкин из «Берегись автомобиля», и мы расстались. «Свидимся». Я живу на неизвестной никому планете. Где, хотелось бы знать, свидимся? Но было приятно, после «шпыняния» дома.

Однако ж свиделись. Приехал как-то в Ленинград к дочке, а давний знакомый (с 1958 года) киноактер Игорь Класс предложил сходить на «Ленфильм». Авось кривая вытянет и возьмут куда-нибудь в массовку. Рванули. И Класса в актёрском отделе сразу направили в фильм на эпизод, а азиаты в кино не требуются. Это тебе не Америка, где негры, азиаты и другие цветные мелькают среди англо-саксонцев. Я пошёл болтаться по коридорам, ищу буфет, а навстречу Смоктуновский! «Здравствуйте, Иннокентий Михайлович!», – заорал я как в тайге. Смоктуновский на всякий случай улыбается, секунды две в замешательстве, а потом тихо так: «Невский? Из Калмыкии? Помню, помню». И подал руку. «Снимаетесь?», – спросил мэтр. «Да, азиатские лица тут не нужны», – огорошил я мэтра. Чувствую, мэтр взволновался: «Пойдемте в уединенное место. А то тут вопросы, расспросы киношников… После «Идиота», «Гамлета» пригласили на кинопробу. Какие-то глупости… Но так заведено в кино. Осторожничают! Да…, вот так. Я много работал на периферии, Махачкала, Сталинград, Красноярск, Норильск. Был в плену в Польше, удрал. А если бы узнали, что я был в плену, замуровали бы. И из осторожности перебрался из Красноярского театра в Норильский. Сам себя упёк, но свобода дороже. А с вашим народом поступили неправильно, это всё он…», – и Смоктуновский замолчал. Через паузу: «Элиста возле Волгограда, да?». Я кивнул. «Хорошо, что Сталинград переименовали! Я там работал». Опять пауза. Я не мешал мэтру. «Кугультинов в Норильске как-то сказал о себе: «Я – антисоветчик, и поэтому здесь. Сталина обвинял».

К тому времени я уже знал (бесплатные осведомители сработали), что Смоктуновский в числе 25 деятелей науки, литературы и искусства СССР подписал открытое письмо к Леониду Брежневу против реабилитации Сталина. Главная мысль в нём была такая: даже частичное или косвенное оправдание преступлений «вождя советских трудящихся» недопустимо. Это могло бы стать бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма. Текст того письма мне, к сожалению, не был знаком. О нём я узнал гораздо позже, когда появились первые ростки гласности. Например, о том, что Сталин полностью виновен в том, что наша страна оказалась не готовой к войне с Германией, и о чём было прямо сказано в письме 25. А ещё о том, что «кровавый диктатор» лично ответственен не только за гибель бесчисленных невинных людей, в том числе и калмыков, но и за истребление лучших умов СССР.

Мне вдруг захотелось расспросить Смоктуновского именно об этом. О том, почему он подписал письмо против реабилитации культа личности Сталина. Чем он руководствовался? Жжёнов – понятное дело. Отсидел ни за что 7 лет в лагерях, как и его брат. Но ведь Смоктуновский таким репрессиям не подвергся. Если не считать, конечно, запрета проживать в 39 советских городах, как находившийся во время войны в плену. На войне, кстати, он удостоился двух медалей «За отвагу». Считанное количество фронтовиков могли этим похвастаться. Но пока я набирался духа спросить, подскочила ассистентка: «Иннокентий Михайлович, я вас обыскалась, а вы в этом закутке. Давайте быстро на грим и кинопробу». Ему это не понравилось. «Опять экзамен! Осторожничают! Я что вам? С улицы!». Повернувшись ко мне: «Я со своей взъерошенностью испортил вам настроение!». «Да что вы…», – начал я. А он повернулся к ассистентке: «Ведите!». И удалился. Он, корифей театра и кино, был в гневе, что вынужден проходить пробы.

Через какое-то время я снова попал в столицу. И сразу на премьеру во МХАТ. На улице толпа. У администратора тоже очередь. И вдруг от него выходят Олег Ефремов, Смоктуновский и «Раба любви» Елена Соловей. У меня в зобу дыханье спёрло. Опять Смоктуновский! Он уже жил в Москве и трудился во МХАТе. Я двинул за ними. Первые двое вскоре разошлись по своим делам, а Иннокентий Михайлович тормознулся на выходе на Камергерскую улицу. А я, тут как тут. Поздоровался, а он, посмотрев на меня, с улыбкой Деточкина выдал уже знакомое: «Невский? «Ленфильм»? Из Калмыкии?». Я кивал головой на радостях. Надо же, столько лет минуло, а он ещё помнит! Мэтр: «Ну как успехи?». А я со своей избитой фразой: «Можно бы лучше». «Хорошо сказали «можно лучше». Смоктуновский посмотрел на часы и предложил пройти к служебному входу. Да хоть на край света! А он у вахтера: «Машина приехала?» Вахтер: «Евстигнеева везет, Иннокентий Михайлович». «Меня в Малом театре привозили и отвозили и здесь порядок». Дал мне пищу для разговора.

«Я в какой-то приезд смотрел в Малом театре вас в роли царя Федора Ивановича. Потрясающе, гениально!». Ну вот опять повторился глупо, как на Невском. «Вы знаете в «Царе Федоре», «Идиоте» и «Гамлете» вы создали добрых личностей, персонажей». Смоктуновский задумался «Правда? Вот и критики, и друзья отмечали это. А теперь вы говорите. Да вы же режиссер?! Правильно я говорю? А у меня с режиссером Борисом Равенских были конфликты в «Царе». Я и с кинорежиссером Г.Козинцевым делал смуту по поводу трактовки «Гамлета», но он режиссер. А в «Идиоте» Георгий Товстоногов говорил: «Да, он Мышкин, но Лев! Лев Николаевич Мышкин!».

А я ему мёд на душу. Пусть знают, что и калмыки не хухры-мухры и что-то кумекают: «А как вы играли в «Идиоте»! Как вы жили на сцене! Вроде так и не так! Отличное от народных артистов В.Полицеймако, Н.Ольхиной, Т.Дорониной». «Спасибо, спасибо за оценку. Вы только им это не говорите». «Да они не знают о моем существовании!» – выпалил я. «Ну мало ли что. Ведь меня же теперь знаете, и прямо мне говорите. Вы не обязаны следить за моим творчеством, а вот поди! И вот Вы мой сторонник!». Мэтр расплылся в улыбке. «Вы, наверное, добрый человек. Быть добрым и порядочным – выгодно. Запомните это. А что говорят про меня, про мое творчество у вас?». «Да все в захлебе от ваших ролей и в калмыцком театре и весь народ!», – шебечу я на весь театр. А Смоктуновский в улыбке: «Ну, спасибо, спасибо. Утешили». Какие утешения великому артисту? Я добавил ещё: «А какой у Вас в фильме человечный, добрый Чайковский. Когда Чайковский сочиняет музыку у вас в кадре аж желваки на лице и подбородок трясется. Вы где-то это подсмотрели или сами придумали?». Смоктуновский: «Однако, вы дока! Профессионал! И это запомнили? Я это увидел, когда Шостакович играл нам свою музыку к «Гамлету». Гениальный человек! А вот про судьбу вашего народа я знал раньше. В Сталинграде местные жители говорили. Да, вспомнил, я был у вас в Калмыцкой студии в Ленинграде. Роза Сирота привела меня к ребятам. Вы были?». Я тогда учился на режиссёрском факультете. Никто мне не говорил. «А вот как…?». Не дал закончить Е.Евстигнеев, который вышел из машины.

Мэтр: – «Мой новый приятель! Сторонник моего творчества!». Евстигнеев сделал одолжение, посмотрел в мою сторону. Я: «Здравствуйте!». А Евстигнеев Смоктуновскому: «Я на премьеру. Бывай». И зашел в служебный вход. Со Смоктуновским расстались просто, как и встретились. Сам не верю, но было. Я тогда был любопытным. Это сейчас стараюсь избегать лишних знакомств. То «дай сигарету», то «болею, выручай». Обстоятельства «И случай, бог изобретатель» помогли мне иметь такие общения с «богом» и «рабом» сцены. Если бы я просил аудиенции со Смоктуновским, уверен, отказал бы. Многие журналисты охотились годами за ним, безуспешно. Не гордыня, нет. Кризис у него был со временем. Более ста ролей в кино, театре, записи на радио, фирма «Мелодия», на студии научно-популярных фильмов, встречи со зрителями.

Наша встреча на Невском произошла на заре его популярности. Он проверял её на толпе. Вполне по-человечески. Там, на Невском он мог отказать мне шествовать с ним. Его поразило, наверное, что азиат говорит о нем, да не просто говорит, а хорошо. А в искусстве за всю историю СССР и России только один азиат поставил спектакль в МХАТе у Дорониной – якут Андрей Борисов «Прощание с матерой». И всё. Евреи, кавказцы допускаются к сцене, конечно, иностранцы. На азиата – негласные санкции. Еще этих не хватало!

Встреча на «Ленфильме» во МХАТе аналогично как на Невском, обстоятельства. Почему я рванул к нему на Невском? После «Идиота» в Ленинграде не все однозначно принимали его игру. И я ему первый, наверное, азиат сказал добрые слова о его работе. Мэтр не нуждался в моих костылях. Но такой был зов души у меня в тот момент. И не жалею об этом. А дальше уже производное от первой встречи.

Смоктуновский, это я понял, умел быть счастливым. У него был свой штрих-код, он был не стандартный. Он видел жизнь четче других. У него было боковое, внутреннее зрение. Природа обрекла на безграничность таланта. «Меня много в самом себе», – сказал он однажды. У него не было барабанных, псевдопатриотических, твердокаменных слов. «Мне нужен режиссер. Иногда меня заносит», – это также его слова. Открыто говорил свои минусы. Не корчил из себя мэтра. Уходил в иронию, когда отмечал что-то негативное. Но всегда присутствовала улыбка Деточкина и ласковая детскость. Его обвиняли в странности на сцене и в жизни. Но он был совершенно адекватным. Он мог сделать шутливое замечание крупному грузному актёру Вячеславу Невинному: «Ты все худеешь?». От обратного. Был по-своему «оригинальным», но не странным, не наивным. Он в жизни был Деточкиным. Кстати, после фильма «Берегись автомобиля» у мэтра украли машину, разбили. Вот такая ирония жизни.

После него осталась книга. Как он писал! Стиль, слог, слова не штампованные. Талант! Любил Пушкина. Часто говорил и думал о смерти. О бессмертии он сделал вывод: «Бессмертие. Если его нет в биологическом смысле, то оно существует в другом…». Смоктуновский умер в санатории им.Герцена, его не смогли спасти.

Но всю жизнь помню между листопадами дней, сказанное Смоктуновским доброе слово о нашем народе. И его изречение: «БЫТЬ ДОБРЫМ И ПОРЯДОЧНЫМ – ВЫГОДНО».

ИГОРЬ КВАША

С актером московского театра «Современник» Игорем Владимировичем Квашой меня познакомил актер театра «На Малой Бронной» Лев Константинович Дуров. С Дуровым знакомство произошло случайно опять же в Доме Актера. В старом здании, на улице Горького (Тверская). Все встречи и знакомства происходили в этом Доме в ресторане. Выходит из ресторана кавалькада актеров с театра «Малой Бронной», а впереди коренастенький Лев Дуров. Шел веселый, как вожак анархистов «Оптимистической трагедии». Разгорячённый, пиджак нараспашку, галстук набекрень. Подходит, протягивает руку и с ходу: «Привет! Ты что в командировке? Надолго? А я тут день рождения отмечаю с друзьями». Что-то еще спросил. Ответа не ждал. Что-то выпаливал, хлопал по плечу. Окружившие актёры думали, что я закадычный друг. Я с Дуровым знаком не был. Наверное, перепутал с кем-то из среднеазиатских актеров, а я воспользовался моментом. И сразу быка за рога:

– Лев Константинович, поздравляю! А как бы на «Отелло» попасть?

– Приходи завтра к служебному входу в театр. Без проблем – быстро проговорила знаменитость. Подошел Игорь Владимирович Кваша: – Лёва, поехали.

Дуров: – Знакомься, Игорек Кваша – и мы ударили с ним по рукам. – В общем, заходи, поболтаем, чайку попьем. Извини, едем хмель догонять, – и рванулся.

Так произошла «историческая встреча» для меня и произошло это никем не замеченным. Мираж, мистика. Спектакль я посмотрел. Лев Константинович играл Яго в постановке Анатолия Эфроса. Дуров провел меня через служебный вход, а актеры Николай Волков (Отелло), Ольга Яковлева (Дездемона), Мартынюк и другие смотрят на меня, а в глазах вопрос – опять этот Дуров привел какого-то «Кола Бельды». После спектакля покурили во дворе театра. Вот здесь живет мой друг пианист Святослав Рихтер, лауреат Ленинской премии, а там – художник театра, – заполняет паузу во время курева Дуров. Это как я в Элисте: вот тут живет мой друг Бадма-бухарик, а там хвостопад Васька Крюк.

В общем, познакомил Л. Дуров меня с И. Квашой при интересных обстоятельствах. Я звонил из телефонной будки возле театра. Стали стучать в будку. Я продолжаю разговаривать с Нюжгировой Л. со студии Горького о «государственных делах». А тут всё стучат в телефонную будку. Я решаю важные вопросы о стране, а мне мешают. Развернулся, а тут два народных артиста Дуров с Квашой. Я, конечно, узнал обоих. Стал извиняться, прогибаться, заикаться. Кваша зашел уже в будку звонить, а мы со Львом Константиновичем разговорились. Кваша вышел из телефонной будки. Дуров распрощался с Квашой, чмокнул его. Мне подал руку. -Заходи. Не теряйся! – прострочил на прощание и исчез в недрах здания.

Кваша вежливо так спросил: – Ты не торопишься? Проводи меня. – Конечно! – обрадовался я. Такая возможность побалакать с таким актёром. Поймали такси и помчались. Спросил, чем занимаюсь, откуда я. Сказал. Стал рассказывать про Кугультинова. – Мы приглашали Давида Никитича дважды в театр «Современник». До этого у нас всегда приходили Е.Евтушенко, А.Вознесенский, Б.Окуджава, не афишируя заходил А.Сахаров, Л.Гинзбург, мать Васи Аксенова. Мы же знали, кого приглашать.

А водитель такси все направлял зеркало в машине на Квашу. А Кваша все про Кугультинова дифирамбы пел. – Матерый человек! Мудрый! А какая память! Все время стихи наизусть говорил. Помнишь заставка была в передаче «Очевидное, невероятное» стихи Пушкина «О, сколько нам открытий чудных …», там же четверостишье было. А он махнул полностью. И сказал, что одну строчку не зачитывали, а это очень важно. Потом я посмотрел в сборнике и убедился, что Кугультинов был прав. Помнишь там …Разрешите курить? – спросил Кваша у таксиста. Хозяин машины, конечно, разрешил и мы запыхтели.

– Второй раз Кугультинов пришел с Константином Симоновым. После спектакля нас пригласила Галя Волчек в кабинет. Я, Табаков, Толмачева, Казаков и другие. А у Галки пусто. Так часа два на сухую говорили. Кофе дули. Они наперебой рассказывали про писателей. Давид Никитич тогда был, по-моему, депутат в Верховном Совете. Он рассказывал про ваше выселение, как сидел в Норильске. Матерый мужик! Умница! Симонов уступал ему в разговоре. Пусть выговорится, мол. Мне это понравилось, что Симонов так поступил. Мудрый мужик ваш Кугультинов!

Попросил таксиста остановиться. Я полез в карман за деньгами, а Кваша рукой сдержал меня: – Ты гость! Тебе обратно ехать. – Он расплатился. Вышли. – Я зайду к Женьке, догонять хмель. Рад был познакомиться, заходи к нам, к служебному входу. – Я подумал, как у нас актеры. К кому-то надо зайти хмель догнать. А он пошел к Жене Евстигнееву.

Иногда надо быть нахальным и смелым, как наши предки. Рванули по обстоятельствам из Джунгарии в непонятную, неизвестную даль. Результат, правда, не очень фартовый, а могли бы и получше место найти. Были фартовые земли, как Долбан, но и те отняли.

Решил зацементировать знакомство с Квашой. Рванул в театр «Современник» к служебному входу, вызвал Игоря Владимировича. Он вышел: – «Ааа, извини. Пошли».

Зашли с Квашой в закулисье театра. Ба… да все знаменитости! А не кому руку подать. Это тебе не 3-й микрорайон в Элисте. Только вышел из дома. А тут тебе «таможня» из 3 человек. Андреич, болеем, 12 рублей не хватает. Не знаменитости, но все свои. И так десятилетиями. Спектакль посмотрел.

Опять в столице был уже в 90-е годы. Там своя «таможня» из тогдашних милиционеров. Регистрацию требует. В той столице надо 100 рублей отстегнуть, а в нашей столице 10 рублей. Ну, это столичные издержки. А в театр нужно пойти. Потусоваться. Пошел на просмотр для пап, мам и актеров других театров в «Маяковку». Просмотр спектакля «Свои люди – сочтемся» Островского. Гундарева, Ильин, Лазарев были заняты. Смотрю, в антракте в фойе стоят Игорь Кваша. Эммануил Виторган (однокашник по институту), Армен Джигарханян и актриса из театра Ермолова. Забыв про этику, субординацию, дипломатию рванул к народным, как будто я из их обоймы.

– Здравствуйте! (всем) Здравствуй, Эма! – это я Виторгану. А он: «Сними очки». Снял. Он узнал меня, улыбнулся, хлопнул по плечу и поздоровался. «Мы один институт кончали», – объяснил Виторган народным. А я воодушевленный, что Виторган меня признал, пошел на абордаж и Кваше говорю: «Здравствуйте, Игорь Владимирович! Вы меня помните?». Кваша: «Ну, конечно, помню. «Ты сейчас где работаешь?» – спросил Виторган. «В Элисте, в Калмыкии», – ответил я. «Да, да… ты же мне говорил. Когда в Сочах встретились». Тут Джигарханян встрял: «Был у вас. «Джангар» начитал на радио. В Яшалте был. Хорошо посидели. Славный народ!».

У меня стали крылья расти, да еще лучи чужой славы грели. Так случайно оказался в обойме знаменитых актеров. После спектакля на входе жду Виторгана, однокашника. Вышел Кваша. Один. Я к нему. А что мне терять? Сыгнорирует – не беда! Не впервой отказы принимать. Подошел и нахально так: «Разрешите вас проводить?».

– Да вот раздумываю, куда стопы направить. Вечернего спектакля у меня нет. Хотел в ресторан «Дом Актера» заехать. Далековато. А может, зайдем в «Домжур»? Тут рядом, – прикуривая сказал народный. Я оказался на седьмом небе, но опустился на землю и промолвил: «С удовольствием!».

Пошли. В «Доме журналистов» народный сказал швейцару: «Он со мной». Во как! Кваша тоже «реклама, касса, публика!» как говорил персонаж актера Филиппова из фильма «Укротительница тигров». В ресторане все здороваются с народным, а я озираюсь по залу, как будто я тутошний завсегдатай. В Элисте, в ресторане со мной тоже некоторые здороваются. Ничего, думаю, и здесь не пропаду рядом с таким мэтром. И вдруг подходит писатель Анатолий Алексеевич Безуглов. Он вёл тогда на центральном телевидении передачу «Человек и закон». Мы были с ним знакомы раньше. Бывал у него дома. Бражничали. Он подарил мне свою книгу «Змееловы» и подписал ее так: «Моему земляку Борису Шагаеву в память о встрече на Крымском побережье. 9/VIII-1971 год Ялта, Ан. Безуглов». Познакомил его с Квашой, как будто это мой старый приятель. Безуглов пригласил нас за свой столик. Безуглов рассказал Кваше, что родом из Сальска и всё про калмыков знает. И про жуткую историю выселения, и про встречу с Б.Б. Городовиковым. «Мне дали задачу сделать на центральном телевидении передачу про браконьерство икры, но после встречи с 1-м секретарём Городовиковым не стал делать передачу, – сказал Безуглов.

Кваша в свою очередь рассказал о двух встречах в разное время с поэтом Кугультиновым в театре «Современник».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.