Это жизнь

Андрей Сиротенко

Это жизнь

Глава 1

– А ну, получай, очкарик!

Куриное яйцо пролетело рядом с его головой и только чудом не угодило в лицо. Увернуться он никак не успевал, да и не мог: с рождения был прикован к инвалидной коляске. Детский церебральный паралич. Диагноз. Приговор…

Он не мог вспомнить, когда точно уяснил и запомнил, что это означает. Каждый день он выполнял череду различных упражнений, направленных на преодоление недуга. Иногда ему казалось, что руки и ноги достаточно хорошо слушаются. Но через какое-то время снова наступал регресс. Тогда в голове прочно обосновывалась мысль о том, что упражнения вообще ни на что не влияют. Например, несложное действие на сжимание теннисного мяча (сейчас мяч находился в сумке, подвешенной к ручкам коляски) давало эффект того, что пальцы рук начинали слушаться. Но увы, через пару часов всё возвращалось к прежнему состоянию. Пальцы самопроизвольно скручивались в “дули”, что не доставляло приятных эмоций окружающим. Проклятая спастика!

Его организм как будто сам решал, когда и как себя вести. Это печалило, злило, но останавливаться он, тем не менее, не собирался. Он верил, что рано или поздно недуг отступит. Так говорил ему папа. Папа, которого нет с ним уже пять лет… Отец был самым близким для него человеком. Другом. Всем, кем только может быть один человек для другого. Он знал кучу интересных историй, умел шутить, и с ним никогда не хотелось опускать руки. Мама у него тоже была хорошей. Но она, пожалуй, чересчур нянчилась с врожденным недугом. Придавала ему много значения, сочувствовала. А ему хотелось быть сильным. Хотелось слышать то, что всё в его руках. Что когда-то…

– Антоша, ты чего замер-то?

Второе яйцо угодило ему в плечо. Трое школяров заулюлюкали и громко засмеялись. Он старался не обращать на них внимания, чем только ещё больше выводил из себя агрессивных подростков. Самый высокий из них, бывший, по всей видимости, предводителем, недовольно хмыкнул и сдвинулся с места, резво устремившись в сторону Антона. Двое соратников тут же последовали за ним. Уехать от них Антон не пытался. Всё равно догонят.

– Погреться вышел? А? Отвечай! – негодовал высокий подросток.

– А то что, Саня? – Антон сощурился и посмотрел в глаза наглецу. – Ударишь?

– Ладно, оставь его, пусть отмывается теперь, – стоявший по правую руку от Сани похлопал его по плечу и потянул на себя.

Высокий нервно сбросил с себя ладонь соратника и схватил за грудки Антона. Мальчик не отвёл глаза и даже не сощурился. Да и что он мог сделать?

– Смелость, что ли, нашёл в своих книжках? Меньше попадайся мне на глаза, калека! Заруби себе на носу, во сколько мы проходим. Иначе хуже будет.

Антон ничего не отвечал. Саня громко пыхтел, не отпуская рубашку мальчика.

– Опоздаем, – посмотрел на часы тот, что пытался увести несколькими секундами ранее разгорячённого парня.

Саня склонил голову набок, рассматривая что-то во внешнем виде Антона, сжал кулак и со всей силы ударил того по скуле. Очки мальчика слетели с ушей и упали недалеко от инвалидной коляски. Не удовлетворившись полученным эффектом, Саня ударил ещё раз. Антон молчал. Подобное избиение случалось не первый раз. Когда-то он пытался сопротивляться, чем только продлевал время издевательств школяров. Чуть позже он пришёл к тому, что лучше несколько секунд перетерпеть и ничего не отвечать, чем пытаться кричать или доказывать что-то своё.

– Ладно, пошли, – вытирая кулаком нос, произнёс Саня, и все трое резво побежали вдоль по улице по направлению к школе.

На этот раз его не выбросили из коляски, как делали несколько раз подряд до того. Правда, вставать всё равно пришлось, ведь очки сами себя не поднимут. Антон негнущимися пальцами вцепился в подлокотники, закусил до боли нижнюю губу и кое-как выбрался из старого потёртого сиденья. Коляска не отличалась новизной. Ей было уже шесть лет. Купить другую мама не могла. Она работала на износ, а денег всё равно не хватало. Львиная доля заработка уходила на дорогостоящие лекарства для сына, которые должны были устранить недуг. Должны были, но не устраняли. И эффекта практически никакого не давали. Он много читал ввиду своего образа жизни и год назад пришёл к выводу, что многие заболевания люди просто не хотят лечить. По разным причинам. Взять, например, рак или ВИЧ. Зачем придумывать вакцины, когда на лечение тратятся колоссальные деньги? Что будут делать врачи и прочие работники медицинской отрасли, если человечество научится бороться со всеми болезнями раз и навсегда? А его недуг… Он появляется намного реже того же рака. Довольно часто связан с вредными привычками, которыми злоупотребляют родители. Ну, и зачем придумывать что-то для ДЦП? Настряпаем несколько укольчиков или таблеток для расслабления мышц, а дальше упражнениями пробуй стать нормальным. Вот и все дела. Других вариантов предлагать не хотим и не будем.

Интересно, если не знать, что Антону тринадцать лет, сколько бы ему можно было дать по таким рассуждениям? Его сверстники не интересовались чтением. Да и размышлениями тоже. Их увлечения были более приземлёнными. Кто-то пробовал алкоголь, кто-то сигареты. Вот и хвастались наперебой. Ну, а кто-то дрался… Почему эти трое школяров избивали конкретно его, для себя он объяснить не мог. Антон никогда в жизни и мухи не обидел. Да и задираться не задирался. И шутки обидные не шутил. Почему? Потому что он инвалид? Не такой, как все? Так это же не проказа. Или не какая-то иная неприятная болезнь, которую можно было бы подцепить на улице. Он не выбирал, каким родиться. Так получилось. Более того, родители его никогда не имели вредных привычек. Тем необъяснимее для него был полученный с рождением недуг. Обидно только, что зрение Антона тоже пострадало. И с каждым годом его глаза видели всё хуже. Сам про себя он часто острил про толщину своих линз, придумывая различные прозвища и экстраполируя те размеры, до которых могли бы разрастись стёкла, живи он лет сто пятьдесят.

Нащупав на траве очки, он поднял их, протёр о свою рубашку и водрузил обратно на переносицу с небольшой горбинкой. Проморгавшись, Антон открыл голубые глаза и взглянул вверх. Солнце ласково светило, чрезмерно согревая всё вокруг. Облака были где-то очень далеко, никак не покушаясь на жёлтое пятно на небосклоне. Антон почесал светлые волосы, потрогал вмиг опухшую скулу и с трудом уселся обратно в своё инвалидное кресло. Уложив дубовыми пальцами непослушные ноги поудобнее, он закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Почему он вышел в это время, если знал, что три школяра непременно будут проходить мимо? Скажете, это глупо? Можно же переждать опасность. Можно. Но мальчик не считал нужным так поступать. Ему казалось, что он станет трусом, если будет прятаться от них и выжидать, когда они скроются за поворотом. А трусом он быть не хотел. Как и слабаком. С таким подходом от недуга никак не избавиться. Когда-нибудь он сможет нормально ходить, и тогда… Нет, он не будет припоминать Санькý и его компании ничего. Не будет даже пальцем их трогать. Ему будет всё равно на каких-то хамов. Победа над недугом – главная цель. Она не сделает его лучше других, не даст возможность поквитаться со всеми обидчиками. Победа даст ему нормальную жизнь. Зачем тратить её на старых обидчиков и на тех, кто не в состоянии понять устройство мира?

Вот только мама будет опять переживать. Ругать будет, что он конфликтует со школярами. Что отъезжает далеко от дома, нарываясь тем самым на неприятности. Как ей объяснить, что неприятности сами его находят? Для этого нужно просто выйти из дома. А не выходить он не может. Заранее прокрутив у себя в голове фразы, которые может сказать мама, и продумав ответы на них, он блаженно улыбнулся и запрокинул голову назад.

Просидев так ещё полчаса, Антон поехал к дому. Там на детской площадке он выполнил всю норму дневных упражнений. Удивительно, но сегодня на площадке совершенно не было людей. Обычно там появляются соседи с маленьким ребёнком, которых он хорошо знает и всегда здоровается, обмениваясь парочкой пустых вопросов. Заходят некоторые мамочки из близлежащих домов. На турнике болтаются мальчишки, которые прогуливают первые уроки. Обычно, но не сегодня. Конечно, он не сильно расстроился одиночеству, даже обрадовался, потому что не приходилось ловить на себе взгляды людей. Как правило, взгляды были жалостливыми. Многие искренне сочувствовали ему. Правда, ничего не говорили. Наверное, понимали, что сказать особо нечего. Поддержку выразить? А что она даст? Поговорить о том, о сём? Не всем взрослым интересно разговаривать с подростками, страдающими таким недугом.

Ещё через двадцать минут он закрыл дверь в свою квартиру, встал с инвалидного кресла и, держась за специальные поручни, имевшиеся на всех стенах, проследовал в ванную комнату. Поручни делал папа. А Антон ему помогал. Они вместе решали, где и как лучше приделать каждый поручень, чтобы при ходьбе было удобно придерживаться, опираться и перехватываться руками. Казалось, это было много лет назад. Целую вечность.

В ванной он умылся и помазал ссадину йодом. Сделать это было чертовски сложно, ведь пальцы то и дело норовили ткнуть ватной палочкой в глаз. Немного разозлившись, он просто нарисовал огромный овал на месте ушиба и на том закончил. Держась за поручни, он побрёл в свою комнату и уселся за письменный стол прямо около широкого окна без занавесок. Перед лампой лежала книга о космосе, которую он с удовольствием читал в последнее время. Ему нравилось всё неизведанное. Оно притягивало его и манило. Хотя, по словам мамы, манить его должны были математика и физика, которые необходимы для выпускных экзаменов, а не какие-то астероиды и кометы. Но школьные предметы давались ему удивительно легко. Стоило пару раз прочитать теорию и решить несколько задачек. Поэтому он уделял своё свободное время чему-то ещё, задаваясь вопросами, на которые ещё не нашли ответы. И самый главный вопрос, который его тревожил во время прочтения книги о космосе: что, если мы одни в этой большой вселенной? Что, если нет никаких других живых существ? Что, если бежать с планеты некуда? Сейчас у всех теплится надежда, учёные пытаются получить и разгадать загадочные сигналы из космоса, стараются построить корабли, которые дадут нам возможность полететь к найденным экзопланетам. Но если там пустота? Хорошо это или плохо? Что, если вся вселенная – ненастоящая? Если мы находимся всего лишь в чьей-то голове? Этот кто-то просто выдумал нас и забыл. А мы существуем по инерции. И когда эта инерция затухнет, то и мы затухнем, не оставив ровным счётом ничего после себя. Или же, напротив, этот кто-то до сих пор продолжает свою фантазию, придумывая нам новые напасти и приключения. Но рано или поздно мы надоедим ему, и тогда жизнь и всё вокруг просто замрёт, исчезнет и превратится в ничто.

Вот такие вопросы вертелись в голове Антона, когда он читал о каждой планете в Солнечной системе. Иногда он делал перерывы, снимая очки с толстыми линзами и делая гимнастику для уставших глаз. Но затем он непременно продолжал чтение, рассматривая картинки, возвращаясь к каким-то непонятным моментам и анализируя их. Попутно он корявым почерком при помощи разработанных знаков и фигур записывал определённые факты в зелёную клетчатую тетрадь. Обычные слова писать было бы слишком долго и трудно, учитывая его недуг, а вот эти значки – быстрее и проще. Антон считал, что рукописная память – самая лучшая. Именно поэтому он решал задачи по физике и математике, не останавливаясь на теории. То, что делается рукой, всегда остаётся где-то в подсознании. Так было и с книжкой про космос. Запомнить все факты и цифры о планетах трудно. И в случаях, когда не помогает память подсознания, есть тетрадь, в которой он очень хорошо разбирается. Тем более её удобно просматривать перед сном, хоть мама и ругается. В тетради собрано всё самое главное, без дополнительных ничего не значащих нюансов. Такому его научил папа. Папа… Многое о нём напоминает в квартире и в образе жизни Антона. Жаль, что в тот день его сердце остановилось. Само по себе. Ничто не предвещало беды. Папа занимался спортом. Папа старался не нервничать очень много, ведь когда-то его дедушка тоже умер от остановки сердца, перетрудившись на нервной работе без выходных. Но жизнь решила так, как решила.

Антон в очередной раз снял очки и крепко зажмурился. Щека гудела, отдавая болью в голову. Завтра должно быть получше. Надавив несколько раз на переносицу, Антон взглянул на часы. Мама должна была вот-вот вернуться с работы. Окинув взглядом комнату и убедившись в том, что кровать он застелил, вчерашний беспорядок в виде разбросанного железного конструктора убрал, мальчик глубоко вздохнул и по поручням отправился на кухню ставить чайник. Воды было достаточно, потому никаких дополнительных действий совершать не пришлось. Заодно Антон дошёл до холодильника и достал оттуда пол-литра йогурта с клубникой. Мама любила такой. Покупала в больших количествах. А сын никогда не забывал об этом и всегда старался, чтобы к возвращению мамы домой её ждал слегка потеплевший любимый йогурт.

За окном цвёл месяц май. Обычно погода в нём переменчивая. На девятое число может идти снег, а через пять дней ты уже будешь изнывать от жары. Примерно так было и в этом году. На календаре красовалось число тринадцать, а на градуснике звенело двадцать восемь выше нуля. Антон пошире открыл форточку и подставил лицо под слабое дуновение ветерка. Спасения оно не принесло. Доковыляв до раковины, он намочил полотенце и сел за стол, положив прохладную ткань себе на лоб. Тело начинало ощутимо болеть. Вероятно, из-за жары, ведь слишком сильно он сегодня не нагружал мышцы и суставы. Да и вообще никогда не выполнял упражнений сверх нормы, ведь не предугадаешь, как отреагирует организм на отклонение от графика, особенно в его случае. Так ему говорил доктор. Так ему всегда повторял папа.

Ключ загремел в замочной скважине ровно в пять вечера. Мама Вика пришла домой без опозданий. Она быстро переобулась и, не раздеваясь, прошла на кухню, где её ждал Антон. Первое, что бросилось в глаза мальчику, – зарево усталости в зелёных глазах. После того Антон обратил внимание на растрёпанную причёску.

– Что-то случилось? – осторожно спросил сын.

– Ты про причёску? – мама достала из сумочки зеркальце и как могла поправила растрёпанные пряди волос. – В метро одна женщина решила, что я специально наступила ей на ногу, когда поезд излишне сильно качнулся в сторону в одной из частей тоннеля. Вцепилась в меня без каких-либо разговоров, – мама рассказывала животрепещущую историю и улыбалась. Она вообще не умела злиться. Всё воспринимала спокойно и с улыбкой. Так проще в жизни со всем. – Хорошо, мужчина рядом стоял. Быстро оттащил её, пока твоя мама не лишилась всех волос. А то я даже не представляю, сколько будет стоить хороший парик.

Антон натянуто улыбнулся и бережно, с учётом своих плохо слушающихся пальцев, открыл маме йогурт. Она поблагодарила и жадно отхлебнула несколько глотков.

– Я не только про это. Ты какая-то чересчур уставшая, – прищурился Антон.

– Работы полно, – отмахнулась от него мама. – Да ещё много разных звонков. Я не Юлий Цезарь, чтобы делать кучу дел одновременно. Не умею и с твоими учителями общаться, и таблицы смотреть по финансовым отчётам. А ещё врач звонил…

Только сейчас Антон заметил пакет в руках мамы.

– А это что? – решил он удовлетворить свой интерес, отступая от основного диалога.

– Это? – мама зашелестела пакетом, доставая оттуда пластмассовую ёмкость с берёзовыми листьями и веточками внутри. – Майский жук. Ты же любишь их.

Майских жуков Антон действительно любил. Папа с детства ему привил уважительное отношение к насекомым на улице. «Все хотят жить», – всегда говорил он. Поэтому Антон непременно смотрел под колёса своей коляски, когда ездил по лесу. По возможности старался никого не давить. Ну, а майских жуков они часто забирали домой. Ненадолго, чтобы потом отпустить живыми. Антон не уставал удивляться тому, как устроена природа. Когда впервые он узнал, что майский жук живёт всего лишь пять-семь недель, он очень сильно удивился. Да, там есть стадия жизни под землёй, длящаяся около пяти лет. Но то не в обличье жука. А самка, откладывая яйца, и вовсе сразу умирает. Получается, жизнь Антона, пусть с недугом, с кучей обязательных упражнений и невкусных таблеток, куда красочнее и длиннее. Есть чему радоваться и не вешать нос.

Принесённый мамой жук был самкой. Это Антон легко определил по усикам. Она замерла на одной из веточек берёзы и не шевелилась. Брать в руки жука мальчик не стал. Он никогда этого не делал, боясь раздавить или причинить иной вред своими корявыми действиями. Обычно папа сажал жуков мальчику на ноги или на кисти. И Антон всегда наблюдал за тем, как они ползают, изучая одежду, а потом улетают.

– Посадить на плечо? – поинтересовалась мама, допивая йогурт.

– Не нужно, она не хочет сейчас ползать. Смотри, как напугана, – он поднял контейнер и показал маме своё наблюдение. Та кивнула головой и уселась на табуретку рядом с сыном.

– В такую жару, да ещё днём они не очень активны, – согласилась с Антоном мама, поглаживая его по волосам. – Просто захотелось показать тебе его. Тем более что мы с тобой ещё в этом году ни одного живого не нашли.

Это было чистой правдой. Тёплой погода стала недавно. Листья на деревьях только стали распускаться. А без них майские жуки не будут появляться.

– Её надо отпустить, – не сводя глаз с жука, пробормотал себе под нос Антон.

– Непременно. Сегодня хочешь это сделать? – мама дождалась согласия сына, выраженного в активном кивании головой, и взяла из его рук контейнер. – Я тогда в магазин сейчас пойду и посажу его на какую-нибудь берёзу.

– Будет здорово, – улыбнулся Антон и прижался к маме головой.

– Ох ты, господи, – только сейчас мама заметила ссадину на его скуле. – Где тебя так угораздило?

Она бросилась к небольшому шкафчику, висящему на стене. Открыла его и принялась рыться в куче лекарств. Быстро найдя нужную мазь, она подошла к сыну и обильно смазала ссадину. Мазь далеко убирать не стала, оставив на подоконнике.

– Так где травмировался? – она пристально взглянула ему в глаза.

– Неважно, сейчас уже всё равно ничего не изменить, – отвёл глаза в сторону Антон.

Мама всплеснула руками, борясь с желанием провести с сыном нравоучительную беседу, и устало уселась обратно на табуретку.

– Отругать бы тебя, да не буду. Как ты правильно сказал, всё равно назад ничего не вернуть. Да и догадываюсь я, откуда такая ссадина могла появиться.

– Давай лучше поговорим о тех, кто тебе звонил сегодня, – решил вернуться к изначальному разговору Антон.

– Твоя учительница по литературе звонила. Нахваливала последнее сочинение. Которое про войну. Где солдаты в крепости отбивались от немцев.

– Я помню его, – остановил маму Антон. Ему было приятно, что мама не забыла его сочинение. Ему вообще нравилось, что она всегда интересовалась его жизнью. Вникала во всё, что он делал. Пусть и не особо разбиралась во многом. Но желание выслушать, запомнить и помочь советом не могло не располагать к себе. Да и к девятому мая он написал не одно сочинение, а несколько. Долго выбирал, какое отправить на школьный конкурс, и остановился на том, которое сейчас вспоминала мама.

– В общем, Любовь Сергеевна просила передать, что ты большой молодец. Она подумывает отправить твоё сочинение на областной конкурс. Если выиграешь, поедешь уже в Москву. Это очень большое достижение.

– Да какое уж достижение, – покраснел Антон, закатывая глаза. – Про войну писать нетрудно. Она в душе у каждого наделала много ран. Рассказы прабабушки до сих пор приходят мне в ночных кошмарах. Не хотел бы повторения той войны.

– Это да, – с грустью вздохнула мама, потирая рукой левую бровь. – Но другие твои работы она тоже хвалила. Взять хотя бы рассказ о дожде.

– Мама, там тоже нет ничего сверхъестественного. Писать свои мысли и переживания должно быть просто любому человеку. Надо всего лишь иметь хороший словарный запас. И белый листок бумаги, который радостно впитает в себя поток различных букв и знаков препинания. Ну, и немного фантазии. Но это имеется почти у каждого подростка и ребёнка.

– Ты так легко рассуждаешь, – рассмеялась мама. – Тебе это просто, потому что ты всё это умеешь. Ты с детства учился фантазировать и излагать свои мысли. А другие этого не умеют. И сейчас им тяжело сесть за тот самый белый листок бумаги и наполнить его мыслями.

– Нужно всего лишь постараться, – продолжал стоять на своём Антон.

– Не все хотят стараться. Все хотят, чтобы вещи получались с первого раза и без какого-либо труда. Как только они сталкиваются с преградами, они отступают или переключаются на другое. И такое применимо к подавляющему числу людей. Да и взять тех, кто чего-то достиг в жизни. Они не должны останавливаться. Они должны каждый день шагать вперёд. Хоть на сантиметр, хоть на миллиметр, но вперёд. Потому тот самый конкурс, о котором говорит Любовь Сергеевна, станет хорошим трамплином для тебя.

– А если…

– Даже если не выиграешь, – поняла ход мыслей сына мама. – Это опыт. Ценнее опыта в нашей жизни мало что найдётся. Ты способный, ты обязательно сделаешь правильные выводы из любого результата.

– Да уж… – хмыкнул Антон. – Какие выводы можно сделать из проигранного конкурса сочинений? Жюри может просто понравиться что-то иное. Книга – это вкусовщина. Кому-то по душе одно произведение, кому-то – другое. Ты не всегда можешь на это повлиять.

– Вот видишь, – мама погладила сына тыльной стороной ладони по щеке. – Ты ещё не участвовал в конкурсе, а уже сделал кое-какие выводы. Значит, чтобы понравиться жюри, нужно просто сделать не одну попытку, а несколько.

– Как у тебя всё складно и легко получается, – Антон бросил ещё один взгляд на контейнер с майским жуком. Самка сидела без движений, но мальчику казалось, что она пристально наблюдает за ним с мамой.

– Потому что конкретно в этом конкурсе сочинений ничего и не нужно усложнять, – мама поправила замявшийся край платья и положила руку на плечо Антону. – Я, кстати, после её слов, пока ехала домой, посмотрела в интернете конкурсы по рассказам и произведениям. Ты даже не представляешь, сколько сейчас подобного там имеется! И устраивают конкурсы довольно известные издательские дома. Я буду обеими руками за, если ты станешь отправлять туда свои работы. И чем скорее начнёшь, тем лучше.

– Хорошо, скинь мне несколько ссылок на почту, я обязательно ознакомлюсь и попробую отправить то, что считаю самым интересным из написанного – сдался под напором мамы Антон.

– Идёт, это уже совершенно иной разговор, – обрадовалась мама. – Как раз тебе развлечение на летних каникулах.

Летние каникулы… Что-то очень сладкое для всех детей и подростков. Вот только не для него. В его образе жизни ничего не изменится. Он так же будет совершать кучу упражнений для борьбы с недугом, так же будет посещать репетиторов, ведь, как говорит мама, школьных знаний недостаточно. И конечно, он всё так же будет читать тонну книг. Что-то зададут в школе, что-то он найдёт сам. Летние каникулы для него – миф и выдумка. Но спорить он не стал. Тем более что идея, предложенная мамой, его заинтересовала. А вдруг?

– Кто ещё звонил? – напомнил маме Антон о незаконченности рассказа про сегодняшние бесконечные звонки во время рабочего дня.

– Твой лечащий врач, – мама открыла свою сумочку, покопалась в ней и достала небольшой прямоугольный листок, полностью исписанный мелкими буквами и цифрами. – Просил зайти на следующей неделе на приём. У него есть небольшая информация для меня и тебя, которая не терпит отлагательств.

– Но нам же только в конце лета к нему надо было, – воспротивился Антон.

– Я тоже ему об этом сказала, но он очень хочет посмотреть на твой прогресс. И предложить тебе какое-то новое инновационное лекарство. Если верить его словам, то благодаря этому изобретению от ДЦП полностью излечились несколько людей. Тестов, конечно, мало ещё провели, но всё же. Есть возможность попробовать.

– Прогресс не очень большой, – с грустью в голосе парировал Антон. – Иногда мне даже кажется, что он зависит от всего чего угодно, но не от упражнений, что я выполняю. Как, впрочем, и регресс. А ты веришь в малоизученные лекарства?

Антон заглянул в глаза матери, и та поспешно отвела их в сторону. Вряд ли она доверяла таким лекарствам. Но мама, в отличие от папы, чересчур поддавалась убеждениям других людей. Бесспорно, она хотела лучшего для своего сына, потому и готова была принять авантюру доктора. Но Антон очень скептически отнёсся к предложенному варианту.

– Если ты не захочешь, никто заставлять не будет, – торопливо выдавила из себя мама. – Но сходить всё же придётся. Я уже согласилась на приём. Да и от обычного осмотра ничего плохого не случится, – она развела в сторону руки, попутно убирая листок в сумочку.