Полная версия
Городской детектив. Часть 2. Штопая сердца
Внутри было малолюдно, пахло хорошим кофе, на витрине поблёскивали разнообразные и разноцветные сладости. Лисицына погрустила возле стенда с яркими пирожными, несколько секунд подумала и решила, что всё-таки у неё очень нервная работа, которая позволяет изредка побаловать себя мучным, сладким и калорийным десертом.
– Девушка, а можно мне латте и эклер с манго и маракуйей, – Анна достала карточку для оплаты и вдруг услышала мужской голос.
– Барышня, мне всё то же самое, и за эту девушку я заплачу.
Лисицына обернулась и улыбнулась, перед ней стоял её бывший преподаватель, Соболев Владимир Иванович.
– Рада встрече, – проговорила женщина. – И спасибо, что смогли уделить мне время.
– Что ты, Анечка, сейчас лето, и я только рад хоть ненадолго вырваться из душного кабинета. У нас, видимо, на краске сэкономили, и по коридорам после недавнего ремонта всё ещё плывут отголоски запахов. Голова прямо раскалывается.
– А вас что не пересилили? Как же можно в таких условиях?
– Анечка, я сам не захотел. Ты представляешь, сколько всего мне нужно переносить. Книги, записи, тетради, коллекция, – мужчина вздохнул, – учебные макеты. Да половина растеряется по дороге. Потерплю, принюхался уже, – он улыбнулся.
– Коллекция? – Лисицына вскинула брови.
– Пустое, Аня, – он махнул рукой, – чтобы отвлечься стал собирать интересные случаи из практик моих коллег. Делаю вырезки, пишу своё мнение. Может потом книгу издам.
– Владимир Иванович, я к вам по своему делу, – Лисицына дёрнула щекой.
После нападения она долгое время не могла вернуться к работе. И взяться за её психологическое восстановление предложил Соболев, который случайно узнал, что с ней произошло. Сначала Лисицына отказывалась, но после нескольких бесед согласилась, и так возникла некая дружба не только как учителя и ученицы, но и как врача с пациенткой. Лисицына прекрасно понимала, что для неё пережитый кошмар не прошёл бесследно, и Соболев стал крепкой опорой.
– Что, Анечка, опять кошмары? – спросил мужчина, подождав, пока девушка расставит высокие стаканы с кофе и тарелки с лимонно-жёлтыми пирожными и отойдёт.
– Нет. Здесь другое, – Лисицына помолчала, разболтала в молочном кофе сахар и, поковырявшись вилкой в пирожном, произнесла, – я не так давно ездила в «Полярную сову».
– Аня, – чуть не крикнул Соболев, – Аня, прости, но ты делаешь не совсем разумные поступки. Ты ещё не окрепла духом, чтобы встречаться с ним лицом к лицу.
– В том-то и дело, Владимир Иванович, что там не он, – она покачала головой.
– Как так?
– Я же говорила, что в какой-то момент я разглядела, что их было двое. Я, конечно, сомневалась, но сейчас чётко осознала, что в тюрьме его подельник. А он на свободе, – Лисицына помолчала. – И сейчас я понимаю, что с первого дня мы шли по ложному пути. Всё, что происходит, направлено не на Визгликова, – она подняла глаза на Соболева. – Всё это направлено на меня.
Владимир Иванович долго смотрел на женщину, потом покачал головой и проговорил:
– Аня, ты сейчас, скорее всего, ошибаешься. Есть такой синдром, – Соболев задумался, – не буду тебя перегружать терминами, но в твоём случае может быть размытие временны́х границ. То есть напряжённый график и драматизм происходящего, а также, что немаловажно, – он сделала паузу, чтобы Анна обратила на него всё своё внимание, – присутствие в отделе молодой сотрудницы, которая чем-то напоминает тебя, всё это могло сказаться на твоём восприятии. Ты должна хорошо подумать, а не заменяешь ли ты сейчас подменой.
– Нет, Владимир Иванович. Меня сегодня просто осенило. Я почти на сто процентов уверена, что он ещё на свободе.
– Аня, ты понимаешь, что в том случае ты была жертвой, – он пожал плечами. – Я, конечно, не профи в вашей юриспруденции, но мне кажется, что в этом случае ты не можешь руководить расследованием и участвовать в нём.
– В этом-то и дело, – Лисицына покачала головой, устало протёрла рукой лицо. – Я просто в тупике. Выйти из расследования я тоже не могу, это одно из условий.
– В смысле? – удивился Соболев.
– Ах да, – Аня вздохнула, – очень много подводных камней. Владимир Иванович, не могу сейчас всего рассказать, реально очень сложное дело. Я, собственно, даже не совсем понимаю, зачем я вам позвонила, видимо, просто нужно выговориться.
– А я тебе сразу сказал, рано отменять сеансы, – покачал головой Соболев. – А ты вон даже сотрудницу ко мне молодую отправила.
– Так ей учиться нужно. Она тоже уже хлебнула своего, – вздохнула Лисицына.
– Аня, может на препараты вернуться? – Владимир Иванович махнул продавщице, показывая, чтобы та приготовила ещё чашечку кофе.
– Не знаю. Я так хочу всё забыть, – Лисицына покачала головой.
– Аня, это событие в твоей жизни было, и ты никогда его не забудешь, ты можешь только поменять к нему отношение. И я бы рекомендовал вернуться на препараты. Давай подумаю, что тебе выписать, и на днях встретимся.
– Хорошо, Владимир Иванович. Но я просто уверена, что права.
– Значит, ты тогда спокойно разложишь всё по полочкам. Фармакология в твоём случае – это помощник. Не пойму, чего ты так пугаешься.
– Да голова всё время тяжёлая была, агрессия нарастала, – Аня дёрнула головой.
– Нет, это ты видела всего лишь тихие всплески отголосков твоего стресса. Без таблеток, Аня, всё было бы гораздо хуже.
Попрощавшись с Соболевым, Анна Михайловна сидела в кафе и смотрела, как за окном проходят люди. Впервые в жизни Лисицыной было тошно оттого, что она занимается тем, чем занимается. Даже после нападения, больницы и длительного периода восстановления Аня не жалела о сделанном выборе, а сегодня ей на душе было слякотно. После разговора с Соболевым в ней всё-таки проклюнулось сомнение, что она надумывает и просто снова гонится за тем, кто уже никогда до неё не доберётся, потому что жизнь его пройдёт и заглохнет в далёком холодном краю, в тюремной камере.
Но сейчас Лисицына подумала, что ей необходимо быть абсолютно уверенной в том, что он за решёткой. Иначе она никогда не обретёт покой. А это значит, что она проиграла, потому что навсегда останется с одними вопросами в темнице своей души.
***
Визгликов с Погореловым вышли из электрички, огляделись и, поспрашивав спешащих по домам местных жителей, пошли в сторону скрывающихся во тьме неровных поселковых улиц. Стас поминутно чертыхался, наступая в лужи, невидимые в тусклом свете редких фонарей.
– Такое впечатление, что здесь каменный век, – шипел мужчина. – Куда нам дальше?
Погорелов пожал плечами и, покрутив головой, произнёс:
– Она сказала, чтобы от станции дошли до дома с красной крышей и дальше вдоль коричневого железного забора.
Визгликов посмотрел на оперативника с нескрываемым презрением и выдавил из себя:
– Не буди во мне зверя. Ночью все кошки серы, где ты в этой темноте собрался крыши искать и по цвету их отличать? – всплеснул он руками, сделал шаг в сторону и постучал согнутым пальцем по ребристой поверхности забора, тянущегося вдоль грунтовки. На глухой металлический звук сразу отозвались лаем несколько собак, им ответили собратья в соседних домах, и через секунду хвостатые со всего посёлка дружно орали из-за выходки Визгликова. – Во как работают, – тихо сказал следователь, – не в пример нам. Серёжа, ну не тупи, позвони ты ей.
Через несколько минут Стас и Погорелов добрались до небольшого дворика, внутри которого горели окна дачного дома. Навстречу им со ступенек скатилась женщина и поспешила открыть калитку, кутаясь в шаль.
– Ну где вы так долго ходите, мне ж на работу завтра вставать? – проворчала она, скрипя замком.
– Ну, извините, – в тон ей ответил Визгликов.
– Да чего уж там, – махнула рукой женщина, не реагируя на сарказм, – проходите, я чайник вскипятила. Может, щец хотите? – она оглянулась на мужчин. – А то я второго дня как сварила, по привычке. А есть-то вроде как некому.
– Щи – это прекрасно, – покачал головой Визгликов, – но сначала давайте о деле поговорим.
Хозяйка распахнула дверь, изнутри дома поплыл уютный аромат щей, Визгликов покачал головой и проговорил:
– Я думаю, ваши великолепные щи никак не помешают разговору.
– Вот и хорошо, а то, как всегда, цельную кастрюлю сготовила, а куда девать теперь – не знаю. Когда мой-то вернётся? – она скорчила слезливую гримасу и приложила уголок шали к глазам. – Я ж не молодая уже, понимаю. И разные мы с ним совсем, – говорила она, показывая, где снять обувь, и вынимая тарелки из старенького буфета. – Ну, если б он вот просто не пришёл с работы, скажем, я б ещё подумала, что к другой ушёл. Ну, знаете, как мужики к бабам молодым уходят от нас таких вот потасканных жизнью? – она вопросительно посмотрела на Стаса.
– Нет, – честно ответил Визгликов, – не знаю.
– Вот и я говорю, – переливая половником наваристую гущу супа в маленький ковшик, сетовала женщина, – но ведь он меня в машине ждал. Я за хлебом вышла, а вернулась – его нет. Ну вот так бы к молодой, наверное, не ушёл? – она снова посмотрела на Стаса, потом достала из хлебницы буханку чёрного и стала резать большими кусками. – Или, думаете, ушёл бы?
– А давайте, для ясности ситуации, вы нам расскажете всё с самого начала, – благодарно принимая из рук женщины тарелку, сказал Стас.
– С какого начала? – недоумённо уставилась на него хозяйка.
– Во-первых, подробно ещё раз расскажите, что случилось, – Стас показал на щи и поднял большой палец. – Суп отменный.
Женщина налила себе в большую чашку чай, присела напротив и долго пересказывала во всех подробностях события того вечера, когда пропал её сожитель.
– Скажите, а вы официально женаты с Петром? – глянул на неё Погорелов.
– Ну что людей-то смешить, – она махнула на него рукой, – ты мне ещё предложи фату приспособить к голове. Нет, конечно. Ну и потом, не уверенная я была, что надолго всё. Вот здесь всегда жало, – она приложила ладонь к груди. – Он и моложе, и денежки у него водятся, и хорошо образованный. А тут я нарисовалась. – Лидия покачала головой. – Нет, не женились.
– Лидия, а скажите, вы в курсе, что у Петра есть склеп? – Стас глянул на женщину.
Лида несколько секунд смотрела на него, не сводя глаз, а потом проговорила:
– Чего у него есть?
– Склеп, – повторил Визгликов.
– Не, я слова-то с первого раза понимаю, не совсем дура. Но я как-то смысл не могу уловить, – Лида машинально собрала пустые тарелки, но осталась сидеть на месте, глядя на Стаса.
– Мы нашли документы, в которых говорится, что вашему сожителю принадлежит склеп на Северном кладбище.
– Господи, прости, – женщина размашисто перекрестилась, – а на кой ляд он ему сдался?
– Он его не вчера построил, – терпеливо объяснил Стас, – склеп очень старый, принадлежал его семье много веков.
– Лучше б у него дача была, вместо склепа, – вздохнула женщина. – Ничего об этом не знаю, он мне не говорил, – она покачала головой. – А вы его как искать-то будете?
– Петра? – на всякий случай уточнил Визгликов.
– Ну склеп, я полагаю, вы уже нашли, – недовольно заметила женщина, – и так понимаю, что если б не нужен вам Петя до зарезу был, фиг бы вы сюда приехали из Питера.
– Разубеждать вас не буду, но обнаружение Петра – сейчас приоритетное дело.
– Чаю хотите? – она глянула на часы. – А вы на электричке же приехали?
Погорелов согласно кивнул, помогая убраться со стола и принимая из рук женщины тарелку с печеньем.
– Так на последнюю в обратку уже опоздали, – она покачала головой.
– Ну ничего, сейчас товарищ Погорелов побеспокоит районных коллег и настойчиво попросит отвезти нас домой, – с нажимом сказал Визгликов, – а то мне не улыбается в такую даль кататься на такси, свидетелей опрашивать. Я столько не зарабатываю, – Визгликов подвинул к себе чашку с чаем. – А вы как с Петром познакомились?
– Да глупо, – она махнула рукой. – Стыдно сказать. Подруженция моя, сделала себе анкету на сайте, ну там, где знакомятся. Вроде как на доску объявлений себя повесила, мол, есть свободная, – женщина вдруг немного покраснела и запнулась на последнем слове, – ну короче, что свободная она.
– Ну я понял, – покивал Визгликов.
– Ну и Петя ей написал. Он искал женщину для прогулок, для походов в музеи и так далее. Она, моя-то невеста на выданье, приболемши была, когда он ей свиданку назначил. Ну я попёрлась. Мне, конечно, музеи и выставки до фени, но Зоя если прицепилась, то как лишай: фиг отцепишь. Я пошла, там с Петей и познакомились. Он, вроде как судьба, говорит, а я считаю – идиотизм, – она вдруг резко замолчала. – Слушай, а может и правда к молодой сбежал? – Лида задумчиво покивала головой.
– А вы в курсе, на каком сайте он размещал свою анкету?
– Не, я этим не балуюсь. И потом, зачем мне? Мужик у меня появился, а я верная, – женщина макнула печенье в банку с джемом. – Подруга знает, она до сих пор там висит.
– Значит, Лида, вы должны будете нам помочь, – сказал Стас, – в первую очередь спросите про сайт, ну а во вторую, нам нужно посмотреть на квартиру Петра. Не против?
– Нет, конечно, – она вздохнула. – Завтра пораньше в город рвану и открою квартиру. Пойдёт?
– Безусловно, – согласился Визгликов.
***
На следующее утро Латунин сидел на скамейке возле морга, в руках он мял уже казавшийся ему неуместным букетик, и всё время возвращался к одной и той же мысли. Так он провёл последние полчаса, но не решил самую сложную для себя задачу: как ему поступить с Надей. Отступить или добиваться. Когда он думал уйти с любовной дистанции, то под ногами разверзалась бездна отчаяния, и в лицо дул ледяной ветер тоски и одиночества. Когда решал, что будет во что бы то ни стало бороться до конца, то ему представлялось, как будет страдать Надя.
– Зажигалку дай, – к нему подсела Нинель Павловна.
– Здрасьте, – уронил Латунин и полез в карман.
– Мордасти, – передразнила его женщина.
– Ой, Нинель Павловна, вот реально не до шуток, —тяжело вздохнул оперативник.
– Не, в мирное время всегда до шуток. Особенно на такой сволочной работе, как у нас, а то можно повредиться и сдвинуть своё сознание, – женщина устало откинулась на спинку скамейки и проговорила. – Чувствую, я нашла себе развлечение.
По дорожке в их сторону проворно двигался жених Нади, он увидел Нинель Павловну и остановился возле неё.
– Здрасьте. Вы Надю видели?
– Мордасти. Видела, – глубоко затягиваясь сигаретным дымом, сказала женщина.
– А где она?
– Я её в принципе видела, – спокойно отреагировала женщина.
– Всё шутите? – поморщился мужчина.
– Я шучу редко. Работа у меня такая, что публика не особо расположена к юмору. А вы, молодой человек, потрудитесь вопросы ставить правильно, чтобы получать нужные ответы, – Нинель повернула голову к Латунину. – Кстати, я кое-что нашла. Пошли в кабинет, я подробно расскажу, – она встала и глянула на мнущегося рядом жениха. – Надя ещё на работе. Здесь не дом свиданий, так что всего доброго.
– Да она трубку не брала, я хотел сказать, что в командировку поехал и ключи от квартиры принёс. Передадите? – он вынул из кармана связку.
– Конечно. Я же за этим сюда вытащилась в разгар рабочего дня, – поджав губы, Нинель протянула руку за ключами.
Не попрощавшись, молодой человек развернулся и бодро поскакал в сторону своего автомобиля.
– Не, Рома, он тебе не соперник, – цыкнула Нинель, провожая взглядом нервно бегущего жениха Нади.
– Очень бы хотелось на это надеяться, – Латунин глянул на Нинель. – А Надю видеть всем нельзя или только ему?
– Работникам следственного комитета допуск в морг и общение с сотрудниками не запрещён, – смотря прямо перед собой, сказала Нинель. – Погоди, Рома, я чувствую, что я ещё хочу здесь посидеть на воздухе. Так что слушай. Мне пришли некоторые анализы тел из склепа, я пока не могу объяснить, как такое получилось, но у них у всех очень похожие результаты исследования почек.
– Интересное кино. А с чем это может быть связано?
– Рома, ты жопой слушаешь или ушами? – в сердцах воскликнула женщина. – Пока не знаю, точнее, я догадываюсь, но не уверена.
У Латунина зазвонил телефон, он быстро откликнулся, несколько секунд молча слушал собеседника, потом сунул трубку в карман и вручил Нинель Павловне цветы:
– Передайте Наде, пожалуйста, мне бежать нужно.
Заведующая моргом сидела на скамье в полном недоумении, в одной руке она держала ключи, а в другой – цветы и сигарету:
– Может мне ещё и жениться на ней вместо вас, ребята? – со вздохом спросила она вслух, провожая взглядом бегущего по дороге Латунина.
***
В утреннюю тишину кабинета ворвался Погорелов, помахал Визгликову и, опрокинув стакан воды, задыхаясь проговорил.
– Стас, где твой телефон? Там машину дэпсы срисовали. Ну, которая второй на семье числится.
– Телефон, – Визгликов полез в карман и удивлённо воззрился на экран, – сдох, по-моему. Заряжал с ночи. Короче, говори.
– Час назад был отклик по ориентировке. Поехали, – Погорелов развернулся в двери, – Стас, быстрее, Латунин уже внизу. Опера районные сторожат машину, она во дворе стоит.
– Так может она там припаркована давно.
– С хрена ли? Её вчера вечером оставили двое взрослых и ребёнок. Соседей аккуратно допросили.
– А у вас мозгов не хватило дежурному позвонить, а не за мной сюда переться? – крикнул Визгликов.
– Мы мимо ехали, – буркнул Погорелов, скатываясь с лестницы.
Визгликов выскочил наружу, краем глаза увидел удивлённое лицо идущей Лисицыной.
– Аня Михайловна, есть совпадение по машине. На связи. Звони операм, мой сдох.
Лисицына остановилась на пороге, проводила отъезжающую машину и покачала головой.
– Если утро начинается так бодро, то что же будет дальше?
– Доброе утро, – к Лисицыной подошла Глаша. – Что случилось?
– Какое оно, к ляду, доброе? – выдохнула Анна Михайловна. – Один балаган кругом. Пошли кофе попьём и нужно структурировать дела, – Лисицына открыла дверь. – Глаша, завтра к Соболеву съезди, пожалуйста, я с ним вчера вечером встречалась. Мне нужно, чтобы он дал тебе все свои материалы по моему давнему делу.
– Меня этот ваш Соболев пугает, – сказала Глафира, поднимаясь по лестнице за Анной Михайловной.
– Нам не всегда удаётся работать с теми, кто симпатичен, – резко ответила Лисицына.
Женщины молча вошли в кабинет. Глаша налила из бутылки воду в чайник, включила его и повернулась в Лисицыной.
– Я же не о том, Анна Михайловна, – отозвалась Глаша. – Я когда с Ильёй там сидела, – тихо добавила девушка, – я словно в вакууме была. А потом меня, как накрыло, что даже, когда закончится это дело, и мы найдём, – она вздохнула и задумалась, – этого больного человека, то я всё равно не уйду. Кому я теперь нужна со сломанной душой? – тихо обронила девушка.
– Знаешь, Глаша, – Лисицына задумчиво на неё посмотрела, – мне в такой ситуации очень помог Владимир Иванович. Он товарищ очень своеобразный, но умеет правильно выстроить вертикаль в твоей голове. Наша работа очень важна, но жизнь тоже должна оставаться, иначе от тебя ничего не останется.
***
Утренний Петербург летел за окнами автомобиля пока ещё пустыми улицами, блестел Малой Невкой, играющей мелкими волнами, утопал в зелёных островках парков. Вскоре дорога привела машину, в которой ехали Визгликов и оперативники, в спокойные оазисы спальных районов, где как раз сейчас зарождалась суета Северной столицы. Энергичные граждане мелькали по дворам, толпами шли к метро, вели детей в садик, а собак на прогулку. Именно сейчас здесь легко было затеряться среди снующих во все стороны людей. Визгликов вышел чуть раньше из машины и вошёл в нужный двор через арку, Погорелов обошёл дом с другой стороны, а Латунин припарковался за несколько метров от нужной машины, открыл окно, развалился на сиденье и сделал вид, что кого-то ждёт.
– Ну что у вас? – спросил Погорелов у одного из местных оперативников, который откликнулся на просьбу помочь и занял позицию, чтобы не пропустить Веселову и её подельников.
– К машине никто не подходил, – сказал молодой человек. – Свезло, потому что я сам собачник, вечером пошёл Дрея выводить и наткнулся на знакомых. Чё-то разговорились и тётки мне сказали, что они пошли в ту сторону за пустырь.
– А там что?
– Ну как везде, – пожал плечами оперативник, – дома стоят. Ну ещё промка есть.
– Понятно. Ладно, пока что здесь ждём, хотя они могут и не вернуться, – вздохнул Погорелов.
– Я своим ханурикам инфу закинул. Они, если кто чужой появится, сразу же мне сигналить начнут.
День медленно разгорался, дворы пустели, на площадках стали появляться мамаши с карапузами, но к автомобилю так никто и не пришёл. Визгликов, уставший слоняться без дела, подошёл к Латунину.
– Гиблое дело, не придут, скорее всего. Да и мы здесь уже глаза намозолили. Было б время, можно было бы хоть с кем-то из квартир договориться.
– Ну, давайте я ещё посижу, а вы по делам, – проговорил Латунин.
В этот момент к машине быстрым шагом подошёл Погорелов.
– Мужики, есть информация. Сейчас в промзоне на одной из автомобильных стоянок, замечено, что в гостях у охранника одна девушка и двое мужиков. Девочки нет, но она могла не выходить. Может, и не наши, но проверить нужно.
Глава 4
Ветер лениво катал пустую пластиковую банку по рваным ранам старого асфальта, перекидывал её через глубокие трещины в покрытии, потом терял интерес, отвлекался, чтобы сдуть песок к обочине грунтовки, проходившей рядом, а потом снова возвращался к своему занятию. Вскоре банка докатилась до мусорных контейнеров, стукнулась о ботинок притаившихся здесь оперативников и остановилась. Погорелов с Латуниным сидели возле разогретых на солнце и чадивших ядрёными ароматами помойных баков уже сорок минут. Нельзя сказать, что им здесь особенно нравилось, но вокруг не было другого сносного прикрытия, чтобы они могли безопасно наблюдать за происходящим в сторожке.
– Такое впечатление, что там вообще никого нет, – тихо проговорил Рома, отмахиваясь от особенно назойливой мухи.
– Собаковод-любитель обещал сейчас какого-то особо идейного алкаша найти, который раньше покорял сцены больших и малых театров. Он полицию и следственные органы сильно уважает, поэтому пойдёт типа проведать сторожа и глянет, что там внутри происходит, – отозвался Погорелов.
Латунин медленно перевёл на него взгляд и проговорил:
– Это тебе какое-то озарение свыше пришло или вы уже на уровне телепатии общаетесь. Я что-то не видел, чтобы ты даже телефон доставал.
– Нет, это мне опер из отдела сразу сказал. Просто у артиста как раз в это время перерыв на опохмел и найти его не всегда просто, поэтому ждём.
– А, – Латунин покивал головой. – А сразу-то чего не сказал? Я сижу башку ломаю, как нам туда пробраться.
– Ничего, брейншторм ещё никому не навредил, – вяло отмахнулся Сергей.
– Что? – нахмурился Латунин.
– Рома, ты, кроме Уголовного кодекса, ещё какие-нибудь книжки читал?
Тихий шум ленивой перебранки вдруг затих, потому что оперативники увидели, как по грунтовой дороге широким шагом по направлению к стоянке идёт огромный седовласый мужик. Его сальные, чёрно-серые кудри летали вслед за ветром, полы несвежего синего плаща трепыхались позади, он был обут в рваные сандалии и опирался на ободранную, слегка косую трость. Странный субъект проследовал мимо застывших Латунина и Погорелова, еле заметно кивнул им, показывая, что он в теме и, обойдя сетчатый забор, направился прямиком к сторожке. Поднявшись на ступень, он согнутым пальцем несколько раз стукнул о рифлёное железо двери, дождался, когда ему откроют, и распахнул объятия:
– Моё почтение, Николай Васильевич. Вот решил навестить старого друга и лично принести приглашение на банкет.
– Здорово, Натаниэль. Выйдем, у меня не прибрано, – сказал сторож и сделал шаг вперёд.
Актёр послушно спустился обратно и стал шумно расписывать прелести предстоящей вечеринки.
– Так что сам понимаешь, целый гараж в нашем распоряжении, – закончил он свою речь, – кстати, будут дамы. Танька с проходной и Лариска с продуктовой лавки.
– Не смогут, Натанчик, – скорчил горестную гримасу работник стоянки. – У меня это, – он потёр давно щетинистый подбородок, – ну, типа, гости.
– Наш щедрый стол открыт для всех. Их бери с собой.
– Не, – покачал головой собеседник. – Правда, я сегодня пас.
– Печальные речи, но не настаиваю. Ты знаешь, я за полную свободу, ибо только она и имеет смысл в этом ограниченном условностями мире! – громко сказал Натаниэль и откланявшись стал удаляться.
Сторож скрылся внутри, а добровольный помощник подошёл к мусорке и стал лениво ковырять тростью в одном из баков.
– Спасибо, что попытались, – тихо сказал Погорелов. – Я понимаю, что он вас не пустил, но, может, хоть что-то заметили.
– Юноша, – отозвался актёр, – чтобы что-то заметить, не обязательно куда-то входить. Дедуктивное умозаключение – есть самый короткий путь к искомой цели, – покачав головой, сказал мужчина. – Наш Николаша – мужчина, поверженный алкогольной болезнью, и посему у него должны быть архиважные причины отказаться от халявного пойла. Он бросил бы даже родную и больную мать на смертном одре, но не отказался бы от вечеринки. Значит, всё непросто, ему, скорее всего, угрожают путём отъёма его единственной и никчёмной жизни, которой он по какой-то причине дорожит, – Натаниэль заинтересованно остановился на каком-то объекте среди мусора и продолжил. – Кроме того, все свои и не свои денежные знаки он пропивает, поэтому у него в активе летнего варианта одежды имеется одна майка, одни портки, одни башмаки да драные тапки. А в его жилище сейчас дополнительно стоит ещё четыре пары обуви. Две из них женские. Николашей брезгует даже Наташка с овощной базы, а она – дама неразборчивая в связях. Так что женщины там не для приятного времяпрепровождения, а исключительно вынужденно, потому что его жилище больше напоминает нужник, нежели обитель человека. Так что, кроме него, там ещё четыре человека. Сейчас двое мужчин спят на полу, возле окна сидит молодая дама, а напротив девочка. Желаю удачи.