И малые звезды могут светить ярко

Учеников в классе было немного, и как всегда на переменах мальчишки измывались над девчонками и когда сын директора шахты разбил об мою голову деревянную ручку то я в ответ разбила ему нос. Больше всего испугалась учительница.

Еще мне запомнилась как эта сельская учительница, сказала, что грызть семечки прилюдно не прилично, мне этого хватило на всю жизнь. А вокруг женщины как будто соревновались кто больше соберет шелухи на губах, грызли повсеместно. С тех пор, даже если и приходилось где-то грызть, шелуху никогда не выбрасывала под ноги.

Еще в классе была переросток Баранова Тоня родителей не было она у кого-то нянчила детей. Она вставала среди урока и говорила:– «училка я срать пошла». Поначалу аж голова в плечи уходила, так шокировало все это У нас в семье не принято было давать прозвища и говорить всякие пошлости. Но делать ей замечание было бесполезно. Она жила в такой среде.

Потом пришла новенькая Нина Кайдаш с голубыми, с искринкой глазами и в голубом, в цветочек фланелевом платье, она мне казалась небожителем на фоне повседневной серости, но поселили их в землянке, как то не справедливо это казалось.

Благоустраивая дом мама обучила некоторых соседских, женщин делать занавески на окна из бинтов, ткани ведь не было. Козликом связывала полосы между собой, а низ дополняла кисточками бубончиками. Было очень красиво. Сама крючком вязала прошвы на наволочки и подзорники на кровати. Елочные игрушки сами клеили. Елок не было дома я веник наряжала. Однажды возвращаясь от шахты, куда носила обед отцу, я на кусте перекати поля увидела кусочек ярко розовой, шелковой ткани. Счастью не было предела, но мама сказала отнеси где взяла и только после клятвенного заверения что нашла его на кустике, она простила Я его потом разрезала на узкие полоски и украшала бантиками свой веник.

Рядом был казахский аул они одевались ярко этот лоскуток, видимо и занесло ветром от них на куст перекати поля. Позже я вычитала у Сант-Экзюпери, как маленький принц спросил у цветка: «а где же люди? и тот ответил, что у них нет корней их унесло ветром.»Прямо как перекати поле. Если кто меня обижал, я убегала за сарай в степь и из ковыля плела косички Целые поляны наплетала ковыль был, на сколько глаз хватало и при дуновении ветра степь как шелковая колыхалась. Изредка вдалеке за сараем проезжали какие-то телеги, и ехали куда-то за горизонт. мне так хотелось заглянуть, что там за дальними холмами. Один раз все таки рискнула и пошла. Прошла первую, вторую гряду и увидела небольшой поселок, а главное внизу протекала какая-то речушка и вдоль нее деревья и кустарники. Такой непривычный пейзаж для степного района, для меня это было небольшим открытием. Мне удалось даже сорвать несколько ягод.

К нам в поселок воду привозил водовоз. Изредка, кто-то из женщин помогал мне ведро поддерживать на весу. Наверно поэтому я ростом была ниже всех своих сестер. Не окрепший организм видимо нельзя так нагружать. Иногда приходилось доить корову, благо она смирной была.

Мама очень болела и не зная диагноз врачи посоветовали родить ребенка. Оказалось был камень в почках, умирали обе.

Сестра родилась и когда ее отхаживали били по попке до посинения. Я пешком 15 км приходила проведать маму, она даже старалась к моему приходу что-то мне сэкономить, нравились астраханские арбузы не большие с мелкими семечками и очень сладкие. Но как-то возвращаясь от нее я выпила сырое яйцо, а оказалось оно было испорчено. Так хотелось чем-нибудь заесть или запить, но к сожалению даже в овраге не нашла ни ягод ни воды. После этого года четыре в рот их не брала. Один раз мать уговорила, когда уже были свои куры. Понравилось, так был преодолен запрет и я начала пить сырые яйца.

Один раз в Соль-Илецке удалось искупаться в знаменитом соленом озере, утонуть в нем нельзя вода буквально выталкивает человека. Слышала, что сейчас там построен санаторий с лечебными ваннами.

Нам дали даже какой-то участок, посадили огурцы возили воду для полива на какой-то тарантайке, а старшая сестра ходила утром накрыть рассаду бумажными кулечками, а вечером снять их. Готовили большую лунку в диаметре 8О см и в нее по кругу высаживали восемь-десять семян. Очень удобно в засушливых районах, достаточно в центр налить ведро воды и всем кустам ее хватало.

Сестренку назвали Наташей, кроватки не было я ее укачивала положив подушку на вытянутые ноги и раскачивая из стороны в сторону. Вместо соски разжевывали печенье или хлеб в марлю и в рот вместо соски, сейчас бы многие мамаши и врачи в ужас пришли. Ничего, выживали

Запомнились снежные, снежные зимы. От порога до сарая тоннель прорывали, поэтому сено складывали за сараем, вплотную к стене делая выше пола окошко с задвижкой и крюком через отверстие набирали сено. Топили углем, но все равно заготавливали целые пирамиды из кизяка, для этого в деревянные формы набивали влажный навоз в смеси с соломой, иногда и с угольной пылью, готовили блоки, сушили и складывали в пирамиды. Перед каждым домом их было по несколько штук.

Умывались над ведром или тазиком. Отец приходил с шахты черный от пыли и говорил:– «дочка полей». Я поливала воду он фыркал, разбрызгивал все вокруг. Никакого быт. комбината не было, иногда приезжала какая-то душегубка и люди в очередь принимали душ и там прожаривали одежду от вшей.

Так как у нас школа была начальная то старшую сестру вначале отправили в Соль-Илецк к дяде Николаю Филипповичу, работавшему там начальником ОРСА а потом в Янги Юль к бабушке.

Один раз я попала с папой на 25 разъезд к его сестре. Муж ее работал на каком-то государственном складе, где хранились госзапасы. Длинное, длинное помещение со стеллажами и ящиками. Еще один раз с мамой посетили ее младшую сестру на станции Донгузской, она очень сильно болела, кажется раком. Мы жили не ахти, но там беднота была ужасная. Из двух ее сыновей Анатолий Яценко выучился и позже где-то в Сибири работал инженером на авиа-заводе, а второй Василий так и мотался по Средней Азии, спали с женой в печах на кирпичном заводе, и даже дочь родилась у них которую позже отдали на воспитание тете Марии, маминой сестре.

Иногда меня за пять км посылала мама к родственникам на Северную шахту, в основном за закваской для молока летом шла или бежала под монотонный гул проводов, зимой опасаясь волков, старалась не отставать от саней, на которых привозили продукты в магазин

Меня удивляло почему родители ни разу не съездили на свой хутор. Папа всегда говорил: «у нас был очень благочестивый народ, пьяниц не было, работали так, что с детских лет мозоли в руках не умещались.

Дети не всегда осознают бедственное положение. Мы учились, играли в коллективные игры лапту, третий лишний, садовников даже готовили концерты для взрослых танцевали под траля-ля, казачок, гапак, полечку и так далее. Много читали в библиотеку даже очередь была на некоторые книги.

Подруги были немки, поэтому наверно у меня была любовь к их языку, причем на всю жизнь.

25 й разъезд был виден с нашего поселка, по прямой по степи километров десять-пятнадцать. Были видны и проходящие через него поезда, оказывается мама наблюдая за ними плакала пока дым от них не скрывался за горизонтом, такая тоска была по Ташкенту. И все же через два года мы вернулись в Среднюю Азию

И снова Узбекистан

Ехали на самом дешевом веселом поезде трое суток. Духота, жарища, мужчины почти все по пояс раздетые, но одна дама интеллигентного вида за всю дорогу позволила себе расстегнуть верхнюю пуговицу на кофточке с глухим воротником. Я позже через много лет поняла, что культура она или есть или ее нет. Культурный человек очень терпеливый не позволяет себе слабости.

Родители переехали в 7-ю партию. Лето я проводила с ними. Жили поначалу в сарае или пристройке у кого-то, папа смастерил нары от стены до стены и мы спали все вместе. Обед готовили на улице на костре, варили в основном манную кашу, а какой хлеб пекли в местной пекарне, белый, ноздристый, я такого больше никогда не ела. Посуду приходилось мыть прямо в реке. Часто по реке плыли змеи-стрелки, но боялись мы больше не их и даже не скорпионов, а фаланг, говорили, что они высоко и далеко могли прыгать

На ночь под нашу кровать забиралась хозяйская собака, выгнать ее было невозможно, видимо это было ее родное место.

Семья объезчика жила не далеко на горе с необычным плато. Там было все сады, огороды пчелы всякие постройки. Они спускались в поселок за хлебом, а дети в школу. Мы очень боялись его не людимый, строгий. был даже в сай, что примыкал к их горе не ходили за алчой.

В нашем понимании это были помещики.

Школы в поселке еще не было и меня отправили в Янги-Юль в 5-й класс. Школа была приличной, там начинала учить английский язык он мне очень нравился. Один раз на физкультуре удалось прокатиться на лыжах с горки. Ощущала себя прямо-таки классным спортсменом. Учитель географии Фаттых Ильясович выводил нас за речку на холмы рассказывал историю города приучал видеть и понимать природу. Позже я в своей работе тоже практиковала такие походы с детьми.

Дружила с одной девочкой Кащеевой Людой как- то она пригласила меня домой, и угощала мармеладом он был в тарелке, как холодец оказывается мать работала на конфетной фабрике и приносила домой этот полуфабрикат. Мне казалось вот счастливица! Каждый день может есть мармелад.

Через нашу Нахаловку протекала река довольно мутная и широкая, но мы часто купались там, выскакивали когда с мясокомбината сбрасывали в нее всякие отходы. Река протекала через весь город и что в нее еще сбрасывали неизвестно. Знаю, что узбеки всегда почтительно, бережно относились к воде, уважая тех, кто мог оказаться ниже по течению.

7-я партия

Шестой класс я уже заканчивала в 7-й партии Запомнился одноклассник Никулин Слава. Здоровый, добродушный с определенным юмором. Его поговорки: «зурно как трахтур, пендикуляр, сентяп, тяп тяп май.» забавляли нас. На переменах выкручивал нам руки, но зато потом мне никто из ребят не мог их скрутить Играли в казаков разбойников бегая по горам без тропинок. Особенно приятно было спускаться по насыпи прыжками сбегая вниз. Знали где растет желтая и красная боярка, барбарис, алча, ежевика, дикая вишня, кисличка.

Из алчи мама готовила пастилу. Сворачивали ее потом в рулоны и по надобности отрывали от него куски.

Из Ташкента приезжали бездетные знакомые просили, чтоб им отдали Наташу, но мама сказала вместе как-нибудь переживем свою бедность.

Маму положили в больницу в Ташкент на операцию по удалению камня в почке. К тому времени мы жили в небольшом домике прямо у реки. Я с шестилетнем братом спала на родительской кровати и проснулись оттого, что под боком ощутили какой- то холод. Оказалось, что во время весеннего дождя часть стены, если можно было назвать просто срез горы, съехала с глиной, прямо на нас, на кровать. Остаток ночи переночевали у соседей утром пришел с работы отец. Все отмыли, просушили выкопали под кроватью ямку и периодически удаляли из нее воду. Пол был покрыт толью.

Я решила проведать маму, 15 км на самосвале с рудой до Ахан – Гарана, затем опять на попутной 60 км до Ташкента. Больницу нашла по принципу «язык до Киева доведет». Там же работала тетя Таня она все-таки выучилась на врача. Операцию делал старенький, старенький профессор и сказал, чтоб больше она не попадала к ним, а для этого надо пить хмельную воду, то есть заваривать хмель в графин и пить как только появится потребность и еще он сказал, что причиной нарушения обмена веществ в организме может быть какой- либо сильный стресс и тут мама вспомнила, что давно, когда они жили на конном дворе за ней гналась разъяренная корова, мама спряталась за стог сена. Корова яростно начала разносить этот стог, но в какой-то момент мама бросилась бежать в сторону своего двора, успела захлопнуть ворота и корова рогами с силой ударила их рогама. На время болезни мамы Наташу оставили у бабушки, она сильно заболела думали не выживет, но потом бабушка сказала будет жить, потому что с ней рядом ложилось кошка, К потенциальному покойнику кошка не подойдет. Мама с Наташей вскоре вернулись домой.

Старшая сестра к тому времени училась в Самарканде. В один из ее проездов я встречала ее на разъезде в Янги-Юле и передала подарок для Наташи, маленького кукленка в ванночке. Деньги нашла на дороге по пути в гости к тете в совхоз. Это уже намного позже я прочла, что восточные народы таким образом лечат больные ноги. Заговаривают мелочь и выбрасывают на перекресток дороги, так я почти всю жизнь мучилась с ногами и только в России, как то избавилась от болей. Правда несколько раз пришлось обращаться в Ростове в ЭНИО к биоэнергетикам. Они очень хорошо помогли. Все пытали кто такой Вася в моем окружении и только тогда я вспомнила своего двоюродного брата. Удивилась сильно, надо же столько лет прошло, но видимо мое негодование засело во мне глубоко на много лет. Наверно ничего не проходит для нас бесследно..

Мама очень хорошо шила и быстро. За ночь могла платье сшить, мне доверяла только швы обметывать. Боялась доверить машинку она ж кормила нас.

Под новый год она с соседкой сшила мне украинский костюм вышитую кофту, юбку в складку, атласный фартук фиолетового цвета, венок с множеством цветных лент. На празднике дочь учительницы после примерки отказалась его мне вернуть, а взамен на меня надела брюки и фуражку мальчиковую сказав, что мне это идет лучше. Дома узнали когда какая-то знакомая сказала:»какая гарная была дочь учительницы, какой венок, какой хфартучек». Мама посмотрела укоризненно и сказала: «знаешь дочка простота хуже воровства». Но прошло много лет когда я научилась себя немного защищать. и отличать добро от зла.

Развилка

Через год наш рудник закрылся. Отца оставили разбирать дома, мы с братом помогали. Брошенная собака решила защитить свой дом и укусила меня. Пришлось опять уехать в Янки-Юль на лечение. Каждый день я за три км ходила в больницу. Меня хватило только на пятнадцать уколов в живот вместо тридцати. Как только я получила письмо с новым адресом и тут же собралась в обратный путь. На поезде до Ташкента потом на Ангренском, родители предупредили, что он приходит ночью и надо успеть на машину идущую на Развилку. Машина была грузовая, крытая брезентом, меня как подростка посадили в кабину. Дорога была ужасной просто проложенная бульдозером по склону горы. Один раз чуть не улетели в обрыв потому что водитель слишком был увлечен сидящей рядом с ним девушкой. Приехали во втором часу ночи. Одна женщина предложила переночевать у них в палатке, а утром идти на поиски родителей показали в какой стороне этот первый рудник, в пяти км отсюда. Палатка была огромная, огромная на несколько семей. Спали все на полу. Утром. я пошла и о чудо! За первым же поворотом увидела отца, который шел в центр устраиваться на работу.

Жизнь началась на руднике на амональном складе. Деревянное строение, на сваях, в нем располагалось более двадцати семей. Каждая ограждала свое место какими-то простынями.

За водой вечером мужчины спускались в сай и заполняли всю тару. Стирать и полоскать спускались к реке. В бутылки с маслом опускали скорпионов и фаланг верили, что это лекарство от укусов. Тут же жили с нами и четыре студента, очень переживали когда один из них Шамиль упал в ствол шахты. Говорят очень кричал при падении. Когда они пили чай к ним подходила сестренка и говорила: «студенты вы не хотите меня угостить печеньем». Это вызывало дружный хохот. Вообще этот переезд стал для нас новой страницей в жизни. После склада мы перебрались в какую-то хатенку на берегу горной реки. Родители привезли маминого племянника Васю. Все спали в одной комнате. Как то ночью проснулась от того, что он рукой водил по моей ноге постепенно подбираясь под подол рубашки. Я изобразила что сплю и во сне скинула его руку. Он утром уехал наверно думал, что я пожалуюсь матери я конечно не рассказала, но отвращение осталось надолго.

Весной горные речушки становятся очень бурными и младшая сестренка потянулась за укатившимся мячом и чуть не утонула. Какая то женщина геолог успела ее вытащить из воды.

Позже нам дали комнату в двухэтажном доме, а затем приобрели домик в саю, за поселком. Идти до него было далековато, но рядом горная речушка и водопад, под ним водоем с чистой, чистой водой, где на дне были видны все камушки, он был очень маленький, а нам хотелось плавать и мы строили запруду на основной реке. Мама говорила, захотели бы вы так ворочать камни, если б вас заставляли, но мы работали с азартом и потом все лето купались и загорали на огромных валунах.

Потом ввиду того, что мать была больна нам дали финский домик на две семьи в самом центре поселка. Прямо через дорогу был кинотеатр. Не пропускали ни один фильм раньше перед фильмами показывали часто журналы и они переносили меня в мир роскоши, богатства, спортивных успехов. Два раза в неделю проводили вечера с танцами розыгрышами, шутками. Часто взрослые сидели в зале в качестве зрителей

Проводили под Новый год карнавалы для жителей. Соседка тетя Таня была искусной мастерицей и на карнавал сшила себе шубу из проросшей пшеницы. Выкраивала из марли и проращивала сквозь детали пшеницу, а когда она прорастала на несколько сантиметров она их сшивала. Возможно внизу была сделана основа из плотной ткани.

Вся шуба зеленая, колыхалась при движении как шелковая. Тетя Таня делала шикарные искусственные цветы из креповой цветной бумаги и парафина. Шуба с венком символизировали весну. Я такого костюма никогда и нигде больше не видела.

Мы как на работу ходили каждый день в горы с ведрами Собирали желтую боярку, алчу, барбарис, ежевику. Собирались зачастую компаниями и с песнями, вперед, однажды забрели в незнакомый сай, где были заросли дикого винограда. Увидели белку так увлеклись ее беготней по веткам, что не заметили как сгустились сумерки. Стали спешно спускаться в темноте, внизу у реки были палатки геологов. Они предложили переночевать у них. Четыре девочки остались, а я и еще две решили идти домой. Через некоторое время увидели как навстречу ехали на машине, с зажженными шахтерскими лампами, наши отцы. Директор выделил машину для поиска детей. Доехали до геологов забрали остальных.

Вроде трусиха, но часто ходила в горы одна. Дошла как – то до заброшенного рудника подойти близко побоялась заросших по окна домов, крапивой и другими кустами, жуть обуяла. Родители не боялись отпускали, а случись что, не знали бы даже где искать.

Отец с другими шахтерами где-то за перевалом рыли пробные шурфы. От Развилки к ним можно было попасть по ущелью саю, но с нашего рудника я шла через гору без тропинок, пробираясь сквозь заросли шиповника и кустов дикой вишни. Жили они в палатке, но на улице рядом стояла бочка, где они готовили какую- то бражкуиз фруктов и ягод. Наверно им весело жилось.

Один раз с подругой решили обследовать пещеру. Забрались в нее снизу, а выбираться назад было рискованно и страшно. Полезли наверх по ровной гладкой плите. Подруга очень боялась поэтому я ее направила. туда, где была маленькая расщелинка на стыке плит, а сама ниже по гладкой поверхности еще и подставляла ей под ногу свою ладонь. Натерпелись конечно страху, родители никогда не знали где мы бродим. Но мы воспитывались на наших книгах, что честь дороже денег и товарищу надо помогать, а не предавать его.

В школу возил автобус, которому мы дали прозвище «гроб с музыкой«, а когда его не было ходили к коттеджу директора и кричали:»Г—а-р-ш-и-н» и когда узнали что даже Би-би-си называли его хозяином такой-то горы у нас даже гордость была типа. Знай наших«. Как-то над нашим рудником летел самолет, вроде кукурузника и что-то сбросил тут же появились военные, так мы наперегонки с ними бежали в горы искать посылку. Потом арестовали одного немца работника шахты., наверно шпиона. а мы изверги относились с презрением к его жене.

Несколько лет учились в старой двухэтажной школе. Зимой мы приходили раньше нас запускали в фойе, обувь ставили на батареи, а сами бегали и играли до звонка.

Если приезжали во время. То нас встречал град снежков. Мальчишки выстраивались около входа, а девочки за оградой. и всех кто осмеливался проходить встречали градом снежков. Я самая маленькая смело шла навстречу судьбе под градом пролетавших снежков. Подходила к самому смелому и говорила: «теперь бей точно не промахнешься». Так завоевала неприкосновенность. Как команда звучало: «Римка идет». Даже на переменах не мучили меня как остальных, неинтересно было не визжала, не жаловалась преподавателям. Потом признавались, что уважали за это. Особенно доставалось Вальдман Нелли, уж больно сильно она реагировала на притязания ребят. Отец ее был судьей в городе не большого роста сутулый с чисто семитской наружностью. Мать видимо намного моложе и часто грозилась ему пестиком от ступки, так он не мог уснуть пока не спрячет его. Это все мы слышали от Нелли.

Центральный поселок разрастался и стал называться городом Янги- Абад, то есть. Новый город. Вначале было много безобразий со стороны молодежи, почти все пересидели по пятнадцать суток. Подметали улицы, благоустраивали. Через несколько лет он стал городом образцовой культуры. Ассортимент кафе мороженное и кулинарии удивлял даже москвичей. Мед городок укомплектовывали врачами с красными дипломами, шикарная музыкальная школа. В доме культуры часто проходили всякие культурные мероприятия, с танцами. конкурсами, играми. Часто приезжали столичные артисты, такие популярные как Штепсель и Тарапунька. Модны были острые политические куплеты.

Америка России дарила пароходВсе палубы гнилые, ужасный тихий ход.Римский папа грязной лапой лезет не в свои делаИ зачем такого папу только мама родилаТак и ходит эта пара от Петровского бульвараДо Кропоткинских ворот, а потом наоборотВсе походы в горы начинали с песниА ну ка, девушки, а ну красавицыПускай поет о нас странаИ звонкой песнею пускай прославятсяСреди героев наши имена.

8-й класс я заканчивала уже в новой школе. Старая не вмещала всех, да и удобств не было никаких. Туалет был на улице на горе выше школы.

Не помню как я узнала, что одна учительница говорила, что ей очень нравится эта кудрявая девочка с забавными косичками. Я так удивилась, потому что не привыкшая была к комплиментам. Оказывается это так необходимо детям Уже намного позже у меня была одна ученица в способностях которой по бисеру, приходилось очень сомневаться. Как то принесла домашнее задание сомнительного качества, я еще не успела оценить ее как она сказала, что дома ее очень хвалили называли умницей, что у нее золотые руки. Я как то провела группу по выставке, но до конца не смогла показать все и спросила кто из учеников вместо меня сможет быть гидом и вдруг – она. Я удивилась, но решила пусть попробует и каково было мое удивление, когда она точно скопировала меня и чувствовала себя героиней.

Вот так могут еврейские семьи воспитывать чувство собственного достоинство с детства. А я только помню о себе: «вот у других дети!». Так на всю жизнь и откладывается комплекс человека второго сорта.

Отец никогда ни в чем не упрекал, мог на ночь просушить нашу обувь не считал зазорным полоскать тряпку половую, приговаривая: «вот шайтаны», ремонтировал нашу обувь, приговаривая при этом. чтоб все было культурным и красивым. Меня всегда поил айраном, разводя кислое молоко водой из под крана. Видимо это была отличная закалка для желудка.

Любил смотреть футбол, но смотрел его как старик Хоттабыч, громко комментируя: «о надо ж как вдарил, а вон тот только бегает и ничего не делает это о судье он так говорил. На вопрос, что это за команда, а кто их знает. Буквально замирал, когда сами поэты, монотонно, читали свои стихи. Иногда брал в руки книгу, но засыпал не дочитав страницу. Мало того иногда я обнаруживала, что он держал ее вверх ногами. Когда чем то восторгался говорил: «вот молодцы, оторвали куцему хвост!». Это у него была высшая степень похвалы.

Людей с рудников стали переселять в новый поселок. Дукент отцу дали квартиру в финском двухэтажном домена четыре семьи. Его построили после того, как на одном родственном предприятии погибло сорок жителей под завалами, во время весеннего селя, схода грязевой лавы. Дукент располагался в нескольких километрах, на выезде из городка Янги- Абад в предгорьях, в нескольких километрах от Ангрена. Отличный поселок, больница дворец культуры, школа, библиотека, магазины регулярное сообщение с центром и Ангреном. Городок полузакрытого типа с шикарным обеспечением. Вдоль тротуаров вырастили фруктовые деревья. Наш гость из Москвы прямо ртом срывал вишню. Им, племяннице, Кульчицкой Оле с мужем очень нравилось приезжать к нам

Наконец мать осуществила свою мечту вырастила под окном сирень и цветы. Посадила луковицу черного голландского тюльпана, правда он продержался всего одну ночь, соседка татарка Файка, выкопала видимо для своей сестры. Сирень мама срезала ставила в ведра и раздавала ученикам для выпускного вечера, делала это для того, чтобы не ломали кусты. Очень любила георгины, они у нее были размером с детскую головку.