Военморы. На воде, под водой, в небе и на земле

Виктор, больно ударившись об основание картушки компаса, тем не менее вскочил на ноги и опять бросился на левое крыло мостика. Командир, поняв, что произойдёт в следующую секунду, только и успел крикнуть вслед своему вахтенному помощнику: «Тимченко, отставить!!!». Но лейтенант уже перепрыгнул через леерное ограждение в бушующее море.

Тут же застопорили ход. Смогли развернуться, подставляя борт набегающим волнам и рискуя сделать оверкиль. Судьба дважды оказалась милостивой к небольшому океанографу. Не перевернулись. И через полчаса смогли выловить вахтенного сигнальщика – ему не дал утонуть спасательный жилет. Но на вахтенном помощнике командира судна, который должен находиться на ходовом мостике, не могло быть спасательного жилета…

Эту историю Игорю Анисимову рассказали сослуживцы Вити Тимченко. И после услышанного Игорь почему-то вспомнил Бориса Кушнаря…

Конечно, раньше было бы нелепо сравнивать Кушнаря и Тимченко. Но сейчас к Игорю пришло отчётливое понимание того, что сильный и бесстрашный Кушнарь за матросом не прыгнул бы. По какому-то странному парадоксу время родило сильных и смелых, но не способных помочь слабому, заслонить честного от подлеца. Люберы, ореховские, солнцевские и другие быки были уже тогда. Но зачем они, если за утопающим матросом прыгают «шмакодявки»?..

Анисимов часто вспоминает Витьку. Игоря мучает один и тот же вопрос: а смог бы он точно так же, без единой остановки мысли прыгнуть с ходового мостика в бурлящий смертельный котёл? Нет, не в отчаянии. И даже не спасая свою честь. А спасая неизвестного ему пацана, который сам, по своей вине оказался в этой пучине?!

Никто не знает и никогда не узнает, о чём думал Витя Тимченко в эти секунды. Надеялся он на своё спасение? И почему именно он? Ведь на мостике были и другие офицеры…

Все же Анисимову сейчас легче. Ведь у Витьки был выбор, который он мог сделать в свою пользу. А у Игоря такого выбора нет. Есть приказ, который по определению исключает любой выбор. Именно поэтому приказ – это спасительный вариант. Он не только исключает колебания, но и очень хорошо может спрятать и робость, и неуверенность в себе, и, если угодно, – даже трусость.

* * *

Когда вертолёт, оглушительно ревя двигателями и свистя винтами, оторвался от палубы «Адмирала Макарова» и стал набирать высоту уже над ослепительно белым полем припая, от корабельных переживаний Анисимова не осталось и следа. Конечно, он не мог представить всю экстремальность складывающейся ситуации так же отчётливо, как её представлял майор Лебедь, однако все чувства подавила жажда деятельности. И хотя радиокомпас пока ещё надёжно показывал курс на «Ленинградскую», Анисимов, зная, что вертолётчики не любят летать по приборам, а любят летать по ориентирам (если, конечно, видна земля), решил вести «карандашную» прокладку курса на своей штурманской карте до полярной станции и обратно независимо от устойчивости работы радиопривода.

К этому моменту об особенностях советской антарктической станции «Ленинградская» Игорь знал многое. Расположенная на северном побережье Земли Виктории, она была самой удалённой от «столицы» советских антарктический станций – «Молодёжной». Если, скажем, дизель-электроход «Капитан Марков», который сейчас работает в районе «Молодёжной» в море Космонавтов, срочно снимется и полным ходом пойдёт на выручку полярникам «Ленинградской», то к станции он подойдёт не раньше, чем через месяц – когда помощь может уже и не понадобиться. Поблизости никаких других судов нет. Значит, вся надежда на военморов «Адмирала Макарова».

Как только на «Адмирале Макарове» получили радиограмму-SOS начальника 28-й Советской антарктической экспедиции Корнилова, сразу же начался анализ погодных условий и ледовой обстановки в море Сомова, на берегу которого находится «Ленинградская». Как свидетельствовали и наши советские, и иностранные полярные исследователи, море, названное в честь руководителя 1-й Советской антарктической экспедиции М.М. Сомова, – один из самых суровых районов Южного океана. Почти круглый год оно покрыто дрейфующими льдами. Именно здесь формируется один из самых крупных в Антарктиде ледовый Балленский массив. На пути к берегу на несколько десятков километров постоянно держится мощный припайный лёд, который и формирует гигантские айсберги.

Изучению условий подхода к «Ленинградской» очень хорошо помогал опыт «Оби» и «Михаила Сомова». В 1972 году дизель-электроход «Обь», пробившись через ледовую перемычку моря Сомова, остановился у сплочённых дрейфующих льдов в 80 километрах от «Ленинградской». Поэтому разгрузку судна и смену полярной экспедиции провели вертолётом. А когда операция уже заканчивалась, привычный стоковый ветер, внезапно перешедший в ураган со скоростью более 50 метров в секунду, очень быстро сплотил льды на перемычке и вокруг «Оби», а ударивший апрельский мороз сковал их в сплошной массив. Так накануне антарктической зимы начался вынужденный дрейф, который продолжался почти четыре месяца. Тогда экипаж «Оби» спас значительный запас горючего и продовольствия, предназначавшийся для других антарктических станций. Повезло и с тем, что за всё время дрейфа не было критичного обжатия сплотившимся льдом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.