Тайное становится явным

Взгляд Шарлотты останавливается на синем доме с остроконечной крышей и красными ставнями.

– Какой милый дом. Мне очень нравится стиль кейп-код.

– Ага. Вот и моей приемной маме тоже.

Она притормаживает джип и сворачивает на подъездную дорогу. Мансардные окна дома сияют мягким светом, так и маня внутрь.

– Хочешь, я поговорю с твоей мамой? – Шарлотта паркует машину. – Не хочу, чтобы она думала, что ты была одна на улице во время урагана.

– Ее дома нет.

– Но свет же горит…

– Все ушли к бабушке, – объясняю я и пожимаю плечами. – Мама ненавидит оставаться одна в такую погоду, а отец на работе.

– Может, мне ей позвонить?

– Я ей уже написала смс.

– Хорошо, я тогда просто подожду. Хочу убедиться, что ты спокойно доберешься до дома.

Я издаю стон.

– Вам совсем необязательно так беспокоиться!

– Все в порядке, – улыбается она. – Было приятно познакомиться, Элли.

– Большое спасибо за помощь, миссис…

– Ой, нет, даже не пытайся называть меня миссис!

– Хорошо. Спасибо, Шарлотта, – произношу я и тут вдруг вспоминаю, что на мне все еще чужая одежда. – Нужно отдать вам носки и плащ.

– Оставь себе.

– Нет. Что вы, нет.

– Да ладно тебе, у меня этих носков просто куча, да и плащей предостаточно. И у Ноя тоже, он даже не заметит, что футболка пропала. Ничего страшного.

Я выскальзываю из машины и осторожно закрываю за собой дверь, чтобы случайно ею не хлопнуть. Дождь утих и теперь просто моросит сверху, пока я трусцой бегу к боковому входу у гаража. У двери сломана ручка, и, как ни старайся, ее вечно нельзя закрыть до конца.

Шарлотта выглядит милой. Очень милой и немного нервной.

В точности как человек, который что-то скрывает.

Может быть, мой отец хоть раз в жизни сказал правду. И если он прав, то, может, мне стоит перестать беспокоиться из-за его апелляции.

Я с трудом сглатываю.

Потому что если он прав, если Шарлотта действительно виновна, то беспокоиться мне сейчас следует о себе.

Глава 6

Шарлотта

Следующим утром я прибираюсь в гостиной – стираю пыль с оконных рам и протираю безворсовой тряпкой стеклянную поверхность журнального столика. В этот момент я и натыкаюсь на незнакомую скомканную футболку под диваном. На ней название какой-то музыкальной группы – я о такой даже не слышала, современная поп-культура для меня вообще загадка. У меня свой собственный мирок, в котором я живу, так, кажется, говорят. Быть самой по себе безопаснее.

Итак, я нашла женскую футболку, и она не моя. Я немедленно начинаю паниковать. Здесь была Лорен? Ной что, привел эту дрянь в мой дом? Руки у меня начинают трястись, и я сжимаю кулаки, готовая выкинуть эту гадость в мусорку. Ну или сжечь.

Вместо этого я кладу ее на диван. Затем в ярости срываю со стен все фотографии, запихиваю все фоторамки в коробку и забрасываю в гараж. С каждой минутой я злюсь только больше и больше. Как он вообще может продолжать так со мной поступать?! В знак протеста срываю с пальца обручальное кольцо и злобно запихиваю его в карман. Затем с размаху пинаю шину своего джипа. Тут двери гаража открываются и меня заливает светом фар въезжающего БМВ. Я стою, уперев руки в бока, пот стекает по моему лицу – время более чем неподходящее. Ной, сидящий за рулем, выглядит настолько же удивленным, как и я. Он ударяет по тормозам, и я отхожу в сторону, чтобы позволить ему припарковаться.

– Ной, – окликаю его я, как только он открывает дверь. Потом опускаю руки и продолжаю: – Не знала, что ты сегодня вернешься.

– Звучит так, будто ты мне не рада, – уверяет он и выбирается из машины, волоча за собой дипломат и чемодан. – Сюрприз!

– Действительно сюрприз. Но приятный.

– Что ты вообще делаешь в гараже? Ты же ненавидишь темноту. И почему у тебя вид такой, как будто ты меня сейчас зарежешь?

Он довольно точно подметил мое желание, но я решаю это просто проигнорировать.

– Да нет, ничего. Мусор выношу.

Мне не хватает духу даже посмотреть в сторону коробки, где сейчас лежат все наши фотографии. Ной целует меня.

– Очень рад тебя видеть.

Я так сильно пытаюсь выдавить улыбку, что лицо начинает болеть.

– Взаимно.

– Правда, я не могу с тобой остаться.

– Неужели?

– Совсем не могу, – вздыхает он и морщит лоб во вполне правдоподобном огорчении. – Мне нужно ехать в Джерси. Одному из наших партнеров нужно помочь с неудачной сделкой.

Я стараюсь ничем не выдать своих чувств – сочетания отчаянной потребности и одиночества. Ной ненавидит, когда я начинаю жаловаться на то, что он никак не может исправить. Ну и это его работа, он ее любит, точно так же, как я люблю свою работу – особенно когда студенты проникаются классикой и спорят об Остин или Дефо. Ной не устает об этом напоминать.

Поэтому я стараюсь говорить спокойным тоном, пока мы вместе возвращаемся в дом. Но затягивать тоже нельзя – иначе в итоге это выльется в многочасовой скандал с битьем посуды. Я должна выяснить, откуда взялась эта проклятая футболка.

Вещи Ной оставляет в прихожей. Я окликаю его в тот момент, когда он потягивается, разминая спину.

– У меня вопрос.

– Конечно, милая.

Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и сажусь на диван – прямо посередине. В то место, знаете, где подушки немного проваливаются, и которого большинство людей избегает. А мне нравится.

– Лорен случайно не заходила?

Обычно загорелая кожа Ноя приобретает красный оттенок.

– Шарлотта.

– Я вот что нашла, – сообщаю я и вручаю ему скомканную футболку. Он медленно разворачивает ее и внимательно осматривает.

– Это… футболка с логотипом «Джонас Бразерс».

Я внимательно изучаю его лицо, но не вижу ни намека на усмешку.

– «Джонас Бразерс», Чарли. Ты вообще знаешь, кто это?

– Без понятия, – жму я плечами. Он начинает хихикать, затем, не в силах сдержаться, разражается хохотом и обессиленно опускается на стул.

– Да ты меня разыграть пытаешься.

– Я не понимаю, что здесь смешногою – Теперь краснеть начинаю уже я.

– Чарли, «Джонас Бразерс» – это бой-бенд. По ним подростки фанатеют. Ну то есть, конечно, теперь они постарше, но Лорен бы такую футболку точно не купила.

Веселое выражение на лице Ноя сменяется на серьезное – даже, наверное, какое-то предупреждающее.

– Может, хватит уже постоянно ее вспоминать? Вести себя так, будто я притащил ее в наш дом? Ты же знаешь, у нас все кончено. Я сказал тебе это кучу раз. Все кончено. Навсегда. Совсем.

Я киваю. Это вообще все, что я сейчас могу делать – кивать. Ведь только что завелась из-за ерунды и начала обвинять Ноя, не основываясь вообще ни на чем.

– Может, ты звала кого-нибудь помочь прибраться? Или к нам кто-то заходил?

Ной знает, что я не люблю, когда в дом приходят чужие люди, но… Девочка под дождем. Элли. Видимо, у меня старческий маразм начинается, а мне всего тридцать пять.

– Я постараюсь побыстрее закрыть эту сделку, – обещает Ной и аккуратно убирает прядь волос с моего лица. – А потом мы поедем в отпуск. Куда-нибудь в тропики, где белый песок…

– И много-много пины колада, – заканчиваю я.

– Ты в порядке? – спрашивает он уже мягким голосом. – Я слышал, что вчера было торнадо. Попытался тебе позвонить, но, видимо, связь вырубило.

– У меня был гость.

– Таинственный владелец футболки? – сразу предполагает он и в шутку пихает меня кулаком в плечо.

– Я требую адвоката, – хихикаю я в ответ.

– Так кто это был?

– О, это был незнакомец, постучавшийся в дверь вместе с раскатами грома…

– Что, прямо посреди бури?

– Страшно, да?

– А то.

– Я открыла дверь – а там девочка-подросток. Вся вымокла насквозь. Ей нужно было где-то пересидеть грозу. Вообще она довольно милая. Я ее потом до дома подвезла.

– Чарли, это не очень-то безопасно.

– Да она безобидная. Просто ученица старших классов. Ты же знаешь, какие у нас бывают проблемы во время штормового предупреждения.

– Ну еще бы, – согласно начинает он, но вдруг его голос слегка сбивается. – Но я не могу защитить тебя, когда я далеко отсюда.

Я решаю не обращать на это внимания – смысла в этом нет. Ной редко бывает дома, и мне не хочется снова начинать ссору по этому поводу. Просто иногда мне кажется, что я страдаю из-за его отсутствия рядом со мной больше, чем радуюсь его возвращению.

– Она такая молодая невинная девушка… Я даже старой себя почувствовала. Сразу вспомнила, как мы с тобой впервые встретились.

– На первом году учебы в колледже. Ты еще спорила о стирке с моим соседом по комнате.

– Он вообще-то считал, что можно просто занять стиральную машинку и уйти по своим делам, даже не удосужившись кинуть вещи в сушилку! А мы почему-то должны его ждать.

– Я был на твоей стороне! Ну, пока ты не ввалилась в нашу комнату и не бросила на мою кровать кучу мокрого белья, потому что думала, что это его кровать.

Ной зарывается рукой в мои волосы.

– Я хотела преподать ему урок.

– У тебя получилось, – заверяет он и касается моих губ. – У тебя всегда хорошо получалось учить других людей… Правильному и неправильному.

Я и это его заявление решаю оставить без внимания. Глаза Ноя орехового цвета, с коричневыми крапинками – по моему мнению, это одна из его лучших черт. Я пристально всматриваюсь в эти глаза некоторое время, прежде чем задаю мучавший меня вопрос.

– Мне интересно… – начинаю я и осекаюсь, затем сжимаю кулаки и заставляю себя продолжить. – Ты жалеешь о том, что у нас случилось?

– Ты о чем?

– Что мы были недостаточно осторожны…

– Это был один раз. Больше месяца назад, – замечает Ной и как-то странно на меня смотрит. – Почему я вообще должен жалеть о том, что мы занимались любовью?

– Потому что мы не… Потому что мы не предохранялись.

– Я об этом не беспокоюсь, и ты не должна. Что будет, то будет. – В его кармане начинает жужжать телефон, и Ной бросает взгляд на наручные часы. – К сожалению, мне нужно быстро в душ и выезжать в аэропорт. Хочешь присоединяться?

– Конечно, – улыбаюсь я. Ной галантно подает мне руку, и мы отправляемся в душ.

Когда Ной уезжает, я принимаюсь за стирку. Не трогаю только простыни – они все еще пахнут Ноем, его уникальным запахом дорогого одеколона и пота. Футболку Элли я тоже кидаю в машинку, внутренне посмеиваясь над своими утренними переживаниями. Закончив с делами, поднимаюсь наверх.

На втором этаже у нас гостевая спальня, кабинет, ну и еще одна спальня. И последняя дверь слева, которая всегда закрыта, как и положено. Но я не уверена, заперта ли она.

Дверная ручка словно обжигает мне руку. Я проверяю, прочно ли закрыт замок, – да, прочно, как и замок на двери в подвал – и возвращаюсь в прачечную, чтобы сложить вещи в сушилку. Свежепостиранная футболка Элли пахнет весенней свежестью – так написано на бутылке ополаскивателя для ткани. Что ж, запах приятнее, чем застарелый аромат табачного дыма, которым футболка пахла до этого. Интересно, это Элли курит?

Потом я складываю одежду, все еще теплую после сушилки, и в мою голову закрадывается мысль. Может, грызть ногти – это далеко не худшая привычка Элли?

Пожалуй, мне стоило взять ее номер телефона. Это, конечно, было бы очень странно, но теперь у меня есть чужая футболка, которую я не могу вернуть. А я чувствую, что должна отдать ее назад: я помню, как в колледже у меня была футболка, купленная после концерта, которую я всегда надевала на экзамены. Моя счастливая футболка. То есть, на самом деле это была футболка Ноя, на ней еще был логотип Нирваны, но я бы весь кампус перевернула, если бы футболка пропала, когда на носу важный тест. Некоторое время я прикидываю, смогла бы я сейчас найти дорогу к дому Элли, и в конце концов решаю, что попытаться стоит. Но сначала нужно съездить за покупками.

– Ларчвуд-авеню, кажется, – бормочу я себе под нос, пока сворачиваю на дорогу. Тихо говорит радио.

Сейчас, при свете дня, я понимаю, что на этой улице далеко не один дом в стиле кейп-код, и все они выглядят абсолютно одинаково. Все, что я успела разглядеть под вчерашним дождем – это то, что у нужного мне дома были ярко-красные ставни и такая же красная дверь.

Чувство дежавю приходит, когда я уже съезжаю на подъездную дорожку. Вместе с этим возникает ощущение неловкости от моего внезапного вторжения. Но я все равно паркую джип и выключаю двигатель, а потом ступаю на вымощенную камнями тропинку. Двор выглядит симпатично: все очень ухоженное, газон тщательно подстрижен, а над всем этим великолепием нависает огромный вяз. Чуть вдали виднеется линия аккуратно высаженных кустов. Я, конечно, никакой не ботаник, но сама занимаюсь садом и знаю – это бересклет. Осенью его листья становятся кроваво-красными. Отлично оттеняет цвет дома. Правда, к лету бересклет снова станет зеленым.

У входа меня встречает коврик с приветственной надписью, на двери висит симпатичный венок, а прямо в его середине – дверной молоток. Я касаюсь его бронзовой поверхности, делаю последний глубокий вздох – и дыхание застревает в горле. Я действительно нервничаю. Плохо у меня выходит общаться с людьми.

Но я строго напоминаю себе, что сама решила прийти сюда. Сделать доброе дело, вернуть футболку Элли. Я должна чувствовать, что все делаю правильно.

Дверной молоток с громким стуком ударяется о дверь, и я машинально притопываю ногой. В доме кто-то немедленно начинает плакать, и это выбивает меня из колеи. Элли, конечно, говорила о младших братьях, но я не думала, что они настолько маленькие.

Дверь распахивается, из дома на меня смотрит изможденная женщина с ребенком на руках. Внешность у нее совсем не европейская, но Элли и сама говорила, что это приемная мать, а не родная.

На меня мрачно взирает маленькая пухленькая азиатка и ее крошечный ребенок. Точнее, два ребенка – еще один, постарше, выглядывает из-за ноги.

– Я же только что уложила его спать.

Ее веки устало подрагивают. Кажется, что с младенцем ей приходится нелегко.

– Простите за беспокойство, я…

– Что вы продаете? – прерывает меня женщина. Она раздраженно сдувает с лица прядку, выбившуюся из неряшливого хвоста. Выглядит она лет на тридцать пять, одета просто – джинсы, рубашка, босые ноги. Как две капли воды похожий на нее ребенок повис на ней, ухватившись за ногу.

– Нет, нет, я ничего не продаю. – Я вдруг начинаю чувствовать себя ужасно глупо, потому что держу в руках футболку, которую протягиваю ей, словно волхв, принесший дары. – Я просто хотела отдать футболку Элли.

– Элли?

– Ну да, Элли.

Я уже успела посмотреть на номер дома – 1812 – и внимательно изучила гараж. Это был точно тот дом, в который вчера вошла Элли.

– Простите, но кто такая Элли?

Я чувствую, что ничего не понимаю.

– Я вчера привозила сюда девочку… – объясняю я и потерянно смотрю через плечо на улицу. – Это же Ларчвуд, да?

– Да, это Ларчвуд-авеню.

– Девочка-подросток… Блондинка, зовут Элли. Она тут не живет?

– Я совершенно точно называла своих детей сама, и Элли среди них нет, – вздыхает женщина. – А можем мы решить, что Элли – это имя моей свекрови, и вы ее отсюда увезете?

Я даже не знаю, что мне на это сказать. Поэтому решаю переключить свое внимание на детей.

– У вас такие чудесные дети.

Я вообще очень люблю детей, особенно маленьких. У них такие крошечные ручки и ножки, маленькие пухленькие личики – просто воплощение невинности.

Женщина передо мной постепенно начинает терять терпение и, кажется, подумывает о том, чтобы просто захлопнуть дверь прямо перед моим носом. Она смотрит назад, в дом, всем своим видом показывая – она очень занята. А тут еще и старший ребенок начинает щипать ее за ногу.

– Ладно, ясно – Элли тут нет. Может быть, вы знаете какую-нибудь Элли на этой улице? Я могла ошибиться с адресом.

– Нет, – сразу отвечает женщина и морщится. – По крайней мере, я такого не помню. Мы тут уже семь лет живем, и я никогда не слышала ни о какой Элли.

– Но я видела, как она заходила внутрь… – начинаю возражать я и замолкаю под ее убийственным взглядом.

– Во время вчерашнего шторма? Мы все были дома, даже мой муж.

– Черт. Наверное, я вчера неправильно разобрала адрес…

– Ничего. Вчера была тяжелая ночь, еще и это торнадо. Я думала, нам вообще подвал затопит.

– Было так темно, – бормочу я, – наверное, я просто запуталась. И дом был очень похож.

– Попробуйте на соседней улице. Там есть парочка похожих. Может, на самом деле это был Ларчмонт, а не Ларчвуд.

Я благодарю ее за уделенное мне время, даже не пытаясь спорить, что улица совершенно точно была именно эта, да и дом тоже. Я видела, как Элли входила в эту самую дверь. Но в чем смысл спорить с вымотавшейся матерью о чужом подростке, которого тут даже нет? Элли здесь не живет, вот что важно.

Но почему она мне соврала? И если настоящие хозяева дома о ней не знают, то куда она вообще пошла?

Я забираюсь обратно в машину и снова аккуратно складываю футболку, прежде чем положить ее на заднее сиденье.

Может быть, Элли испугалась, что чужая женщина узнает, где она живет.

Да, конечно, так и было. Чувствую себя идиоткой. Пусть я и предложила ее подвезти, она вряд ли хотела, чтобы я заявилась к ней домой. Но если тут она не живет, то где ее искать?

В конечном итоге выходит, я застряла с чужой футболкой – футболкой с логотипом группы, о которой я даже никогда и не слышала.

Глава 7

Элли

Будильник разражается веселой музыкой в стиле кантри. Я кантри ненавижу, а потому это идеальный выбор мелодии: хочешь не хочешь, а встать придется – хотя бы чтобы вырубить будильник.

Сегодня это, правда, не срабатывает. Мои глаза закрываются сами собой, и я ожесточенно их тру. Потом потягиваюсь и скатываюсь на пол с комковатого матраса. Его мне приходится засовывать в шкаф, когда я ухожу в школу.

Это просто ужас, а не место. Впрочем, даже тут лучше, чем жить на улице, а я не дочь олигархов, так что выбирать не приходится.

Внимательно смотрю на часы и понимаю, что снова опаздываю. Видимо, я несколько раз подряд нажала на кнопку «поспать еще десять минут» – и в конце концов проспала. Что ж, еще одно замечание в мое личное дело. У меня выпускной год, и в школе почему-то совсем не рады, что я пропускаю первое занятие минимум раз в неделю. Особенно, когда появиться нужно всего на четырех, три из которых – полнейшая ерунда. Физкультура. Изобразительное искусство. Самоподготовка.

Я вздыхаю, представляя, как директор Митчум набросится на меня, стоит мне только появиться. Он и эта его склочная секретарша.

К счастью, Дианы уже нет дома, так что отчитывать она меня не будет. Обычно она проверяет мою успеваемость, но мне откровенно плевать. Скоро служба опеки не сможет больше за мной следить, а у нее кроме меня и так уже двое подопечных. Они мои младшие братья – одному десять, другому одиннадцать, и мне пришлось отдать им свою двухъярусную кровать, потому что Диане вдруг стукнуло в голову получать соцвыплаты за трех сирот сразу, а не за одну меня. Так что месяца два назад они объявились, и я переехала на диван, а скоро и вообще не смогу тут остаться. Я просто устала просыпаться от боли в спине, так что поспрашивала в округе, нет ли у кого ненужного матраса. Оказалось, о чудо, наш сосед как раз собирался вывозить свой на мусорку. Так у меня появилось хоть немного нормальное спальное место.

Главное – плотно застилать его простынями. Я вообще стараюсь не думать, чем на нем занимались прежние владельцы. Есть вещи, которым следует оставаться тайной.

У нас же у всех есть тайны, верно?

Диана самозабвенно предается трем порокам – пьянству, курению и азартным играм. В принципе, ей весьма успешно удается заниматься всем этим одновременно – и только в перерывах она иногда работает в магазине на кассе.

Вся квартира давно пропахла сигаретами и кошачьим лотком – при этом кошки давно не видно, а когда она еще была с нами, я понятия не имела, как ее звали. Скорее всего, никак.

Словом, из Дианы никудышная домохозяйка и еще более никудышный повар. Как мать, она тоже не выдерживает никакой критики. Но зато она хорошо притворяется, когда надо изобразить, что ты все это отлично умеешь.

Еды у нас никогда не бывает, так что я даже не пытаюсь ее искать. На прошлой неделе решила все же испытать судьбу, но после тщательных поисков на кухне обнаружились только упаковки из-под лапши, пара банок консервированного супа и дохлая крыса. Мальчикам я тогда разогрела суп, и на этом вся еда кончилась, а тем, чтобы прикупить новой, так никто и не озаботился.

Сейчас они в школе – уезжают каждое утро на автобусе. Диана-то в это время обычно на работе или в казино.

Я проверяю, не звонил ли мне кто-нибудь, пока я спала. Телефон у меня вообще появился только потому, что Диане так удобнее. Когда в казино начинается самая жара и она не хочет уходить, она звонит мне, чтобы я забрала детей из школы. Ну и еще, конечно, я забираю ее, когда она напивается и не может вести машину сама.

В общем, выгодно это в первую очередь ей, да и телефон у меня старый, но все же лучше, чем совсем ничего.

К счастью, Шарлотта дала мне в дорогу печенья и эти свои мятные корочки, так что я накидываю на плечи спасительный желтый плащ (тоже доставшийся мне от Шарлотты) и принимаюсь за завтрак, пока жду следующего автобуса. Она ведь сама мне отдала плащ, так? Так что я буду им пользоваться. В конце концов, он ведь действительно очень теплый и удобный. Сейчас мне это нужно. Да и вообще, учитывая, сколько проблем она нам доставила, плащ – это меньшее, что она может для меня сделать.

Наконец-то я все-таки добираюсь до школы. Теперь надо незаметно проскользнуть мимо кабинета директора. Школьный секретарь, миссис Марш, с успехом могла бы сделать карьеру тюремного надзирателя. Она пристально следит за тем, как я пробираюсь вперед по коридору – точь-в-точь ястреб, выслеживающий мышь. В какой-то момент тишину коридора разрывает гнусавый голос:

– Элизабет?

Вот же блин! Я порываюсь сбежать, но поздно – она меня заметила. Мне ничего не остается, кроме как развернуться и потащиться назад, к ней.

– Элизабет? – повторяет она и упирает руки в бока, прямо поверх своих огромных бедер. Диана бы назвала их «детородными».

– Да? – откликаюсь я, пытаясь прикинуться, что только-только вышла из класса и уже возвращаюсь назад.

– Ты опоздала, – оповещает Марш и стучит пальцем по наручным часам. – Второй урок начался полчаса назад!

– Я в туалет вышла. Вы же понимаете, – я поднимаю брови. – Проблемы по женской части.

– Мистер Робертс про тебя уже сообщил. Ты не пришла на первый урок. Это еще одно замечание в твое личное дело.

Я только глаза закатываю.

– Спасибо, что держите в курсе.

– Вечно ты свой норов показываешь.

– Миссис Марш, Диана постоянно встает слишком поздно, так что мне приходится ехать на автобусе. Что вы от меня-то хотите? Она у нас взрослая.

– В таком случае мне придется снова вызвать ее в школу.

– Ну и отлично.

– Иди со мной, – приказывает она тоном, с которым просто невозможно спорить. Так что я с неохотой отправляюсь за ней – совать голову в пасть льву. Она снимает трубку телефона и заносит палец над клавишами набора.

– Ее номер телефона?

– Вы что, ей сейчас звонить собрались?

– Естественно, – она бросает на меня мрачный взгляд поверх очков в крупной оправе. – Или она слишком занята, чтобы следить за тем, чтобы ты не прогуливала занятия в выпускном классе?

– Она на работе, – вздыхаю я. – Странно, что у вас ее номер телефона на быстром наборе не записан.

– Может быть, если ее разок оторвать от работы, она наконец-то найдет время решить вопросы с твоими прогулами, – говорит Марш, понижая голос, и я даже слышу в нем некий намек на человечность. – Элизабет, ты же такая умная. У тебя столько возможностей. Я хочу, чтобы ты чего-то добилась. В колледж поступила. Директор Митчум говорит, что ты даже не подала заявление на обучение.

– У меня нет денег.

– Ты можешь получить стипендию, – предлагает Марш, – взять образовательный кредит.

– Да кто мне даст стипендию? Я еле-еле на двойки не скатываюсь. А влезать в долги – нет, спасибо.

– Я же знаю, что ты можешь постараться все исправить.

– Ничего я уже не могу исправить. Я безнадежна.

– Тебе семнадцать, Элизабет. У тебя вся жизнь впереди.

Я слишком устала с ней спорить, а к горлу подкатывает тошнота. Меньше всего мне хочется, чтобы меня стошнило прямо перед кабинетом директора. Вся эта ситуация нервирует меня все сильнее и сильнее. У меня даже возникает странное, ирреальное ощущение, что на самом деле я стою где-то в стороне и наблюдаю за разворачивающимся разговором издали.

– А чем Джастин планирует заниматься после окончания школы?

Джастин Пенс – это мой парень. Насколько мне известно, у него, как и у меня, вообще нет никаких вменяемых планов. Если точнее, то я надеюсь найти работу и как-нибудь себе жить потихоньку, ничего необычного. А у него в голове грандиозные идеи – в частности, уехать на другой конец Америки и стать новым Тони Хоуком.