Холодные чувства. Вампирский роман

***

Последующие три дня прошли относительно спокойно. Никто из родственников, кого в какой-то мере могла интересовать моя судьба, не звонил и не появлялся с расспросами о неудачной поездке. Из чего я заключила, что мой братец не стал распространяться об этом происшествии или, что было бы лучше всего, забыл. Я занималась домашними делами также в надежде забыть этот случай. Иногда мне казалось, что это почти удалось, и всякий раз я тут же вспоминала своё оцепенение в мокрой траве и судорожное ожидание неизбежного в тёмном салоне машины. Эти воспоминания были неприятны. Из-за них или из-за повышенной нервозности по вечерам на меня накатывало какое-то беспокойство. В такие моменты я начинала прислушиваться к окружающим звукам, которые только усиливали мою тревогу. Я замечала, как машины останавливаются на нашей улице, и как часто начинает вечером скулить и подвывать соседская собака, тоскливо и испуганно, словно подрывая веру в свою охранную функцию.

Трудно сказать, почему возникало это беспокойство. Никаких разумных причин для этого не было. Происшествие без последствий ― значит, и никакого продолжения быть не должно. Но одно маленькое допущение, что последствия могли быть, и мне они не известны, запускало моё беспокойство, которое быстро перерастало в тревогу, отравлявшую моё размеренное существование.

Когда на третий вечер зашелестел по листьям дождь, я поняла, что моя тревога вот-вот сменится паническим страхом. Для этого, вот уж точно, причин не было. Но разве может разум обуздать разгулявшиеся нервишки?! Я чувствовала, что от малейшего неожиданного шороха я могу позорно бежать сломя голову в дом и закрыться там на все засовы.

Честно признавшись себе, что я достигла границы невроза и пора браться за себя по-серьезному, пока не пришлось браться другим, я пересмотрела свою тактику. Уединение было сейчас категорически противопоказано, поэтому надо было заменить его какой-никакой активностью. В лес пойти за грибами ― это слишком радикально. Такой способ провоцировать свои явные и скрытые страхи по плечу только крайне психически устойчивой натуре, у которой и страхов-то таких возникнуть не может. В моем случае годится сходить в один из местных магазинов ― уже развлечение.

Приняв такое решение, я быстро собралась, одев не так часто извлекаемые этим летом из гардероба легкое платье и балетки, и бодро зашагала к «Лукошку» ― одному из главных (а других здесь и нет) продуктовых магазинов Бон Темпс, расположенному рядом с пересекающим село шоссе.

Солнце светит, птички поют, небольшие тучки дают надежду на то, что дождик не прольется, ― все условия для бодрого расположения духа. Поход в магазин ― это весьма достойный повод совершить прогулку по местным понятиям. В деревне не принято бездельно шататься по окрестностям и созерцать природу, во всяком случае, это не поведение взрослых людей. Это подспудно осуждается: взрослый человек всегда должен быть чем-то занят, он либо трудится по дому, либо зарабатывает деньги, а ни первое, ни второе не связаны с праздным шатанием. Если же ты еще и женского пола и тебе больше пятнадцати лет, то твои прогулки в одиночестве получат вполне однозначное объяснение. Не ясно, почему в сознании местных возникла эта упрощенная схема, но нельзя было её совсем не принимать во внимание, если ты не хотела получить звание хитрой городской шлюхи. Твои запоздалые объяснения, что это ты гербарий собирала, или лечебные травы только добавят идиотизма или демонизма твоему портрету, который будет закреплен в массовом сознании на долгие годы. Да, надо быть изрядным конформистом, чтобы органично вписаться в деревенскую жизнь!

В «Лукошке» кроме меня было еще человека три покупателей. И столько же персонала. Этим отличаются сельские магазины ― наблюдать очередь случается здесь не чаще двух раз в месяц, когда идея придти в магазин в одно и то же время посещает сразу человек десять, и все они одновременно подъезжают на своих машинах к магазину. Покупателей, передвигающихся на своих двоих здесь в несколько раз меньше тех, кто прикатил сюда на автомобиле.

Привычные действия в стандартной обстановке сработали успокаивающе. Взяв хлеба и молока, я встала в кассу, попутно обдумывая, не удлинить ли мне свою прогулку и не зайти ли к родственнице, которая жила неподалёку от шоссе. Идея показалась мне дельной, я положила покупки в сумку и вышла на улицу, поглядывая на небо. Мне так показалось ещё за стеклянной дверью магазина, что оно из голубого вдруг стало невыразительно серым. Предчувствие меня не обмануло ― на улице опять шелестел дождь, мелкие капли упали на волосы и я, вздохнув, стала доставать предусмотрительно взятый зонтик.

– Не думаю, что дождь будет сильным, ― совсем рядом раздался голос, ― Ну, теперь я в любом случае Вас подвезу до дома.

Я резко обернулась, от неожиданности испуг пришел не сразу, а чуть позже, когда я встретилась со знакомыми глубоко посаженными глазами. Это был он ― непонятный и оттого пугающий человек, в машине которого я несколько дней назад пережила не самые лучшие минуты в своей жизни. Однако я не собиралась сдаваться так вот запросто.

– Мы с вами знакомы? ― спросила я, постаравшись, чтобы мой голос звучал так же ровно и холодно, как и голос моего знакомого незнакомца.

– Пока нет, ― усмехнулся он, ― Но мы обязательно познакомимся.

В такой ситуации, как я понимаю, есть два выхода: первый, ― быстро и недвусмысленно продемонстрировать, что человек зарвался и надо его осадить, ну а если он не проникнется этой идеей, тогда придется идти на обострение, может быть даже кричать и ругаться, привлекая к себе внимание окружающих. Второй ― продолжать гнуть свою линию: типа, я тут не причем, не знаю, о чём вы, и чего вам надо. Интуитивно я чувствовала, что поставить его на место у меня не хватит ресурса, да и привлечь к себе внимание было затруднительно ― из-за дождя улица была удручающе пуста. Только этот тип с машиной, которую я теперь заметила припаркованной за автобусной остановкой.

– Я вас не знаю, и, простите, меня не надо никуда подвозить, ― «гнула» я своё, ― Сейчас меня встретит муж…

– Неужели? ― усомнился мужчина, ― Думаю, что Вас никто не встретит. Кроме меня.

Он окончательно преградил мне дорогу, и теперь я могла рассмотреть всю его пугающую внешность: бледная кожа, впалые щеки, тёмные, почти чёрные волосы и такие же тёмные глубоко посаженные глаза. «Может, наркоман», ― мелькнула в голове опасливая мысль, ― «Ну. а я-то тут причём?» «А вдруг он убирает свидетеля!?» ― промелькнуло следом. Вот, наверное, что подспудно лежало за моим страхом, причину которого я до сего момента не могла четко сформулировать. Я перевела дыхание. Нельзя показать ему, что я догадалась о его намерениях, тогда он просто утащит меня в машину, и я не успею даже позвать на помощь. Я ломанулась обратно к двери магазина.

– Не стоит меня так бояться. Я хочу познакомиться с тобой, ― внезапно перешёл он на «ты», был всё такой же бесстрастный. ― Ты могла всё не правильно понять.

– Я действительно не понимаю, почему Вы думаете, что мы с вами встречались, ― продолжаю держаться избранной тактики. ― Я Вас первый раз вижу.

– При свете белого дня ― да, ― говорит он.

И тут я вижу, что мы уже почему-то находимся на изрядном расстоянии от двери магазина, хотя я никуда не перемещалась. А машина его, напротив, оказалась совсем рядом. Дождь продолжает идти. Какой-то безысходностью веет от деревьев, подернутых пеленой дождя, и от дороги, на которой проезжающие на большой скорости машины оставляют влажные следы.

– Вы увезёте меня? ― с ужасом спрашиваю я и чувствую, что оседаю на мокрый асфальт, потому что ноги мои подкашиваются от накатившего вновь непреодолимого страха.

– Нет, нет! ― в его голосе вдруг прорезывается какая-то эмоция, и я успеваю заметить, что это не торжество и не радость. ― Всё будет хорошо!

Он подхватывает мое оседающее тело и подводит, вернее, подтаскивает к машине, распахивает дверь, и я валюсь на знакомое заднее сидение. Он садится за руль, даже не глядя в зеркало на меня, чтобы узнать, как я там: лежу или нет, заводит машину и выезжает на дорогу. Мы едем совсем немного по Бон Темпс, потом сворачиваем и выезжаем прямо ― Ха-Ха! ― на кладбище!…

Глава 4. Друзья поневоле

Мы остановились все-таки не на самом кладбище, а чуть-чуть за ним, где на отшибе рядом с примыкающей к кладбищу улицей стояли два дома. Было видно, что в одном из них уже давно никто не живет, и сад вокруг него зарос высоченными крапивой и чернобыльником. Второй дом, насколько всем было известно, постоянно сдавался в наём самой разношерстной публике, которой было все равно, где жить, настолько все равно, что таких жильцов не смущал разбросанный на участке перед домом хлам и покосившиеся окна и двери.

Теперь, как я заметила, в некоторых окнах и вовсе не было стекол. Когда мы подъехали к дому, там послышалось движение, и какая-то фигура промелькнула в проёме выбитого окна. «Криминальный мир», ― невесело усмехнулась про себя я: «Вот повезло-то!» Как ни странно, но в этот момент на меня накатило какое-то спокойствие, или безразличие. Меня даже стала раздражать вся ситуация, и вероятность того, что я невольно буду посвящена в какую-то историю, которая мне до лампочки, но из-за которой, похоже, у меня вырисовываются очень крупные неприятности.

– Послушай, ― прошипела я с заднего сидения. ― Мне это всё не интересно. Я не знаю вас, а вам здесь не должно быть дела до меня. Выпусти меня отсюда! Я уйду и не вспомню никогда о нашей встрече!

– С тобой ничего не случится, ― заверил меня похититель. ― подожди немного. Я отвезу тебя.

Эти заверения только усилили мое раздражение. Но благоразумно подавив дальнейшие протесты, я опять затихла, теперь уже ровно села, поправила сбившуюся одежду и уставилась в окно. Мой водитель (он же похититель) вышел из машины и направился к дому. Тот, кто был внутри, уже встречал его на пороге. Это был мужчина на вид лет пятидесяти. Такой же мрачный, как дом. Разговор их я не услышала. Показалось, что даже они и не общались вовсе. Второй быстро посмотрел на машину и на секунду встретился взглядом со мной, отчего меня передёрнуло, и я непроизвольно поморщилась, но тут же спохватилась и приняла невозмутимый вид. Я, конечно, не обязана быть дружелюбной в таких обстоятельствах, но лучше остановиться на умеренной враждебности.

Совещание там, у дома, видимо, подошло к концу, потому что тот, второй куда-то исчез, а спутник мой уже подходил обратно к машине. Дождь продолжал идти, но ему, по-видимому, это нисколько не мешало. Он сел на водительское сидение и полуобернулся назад, так и не вытирая намокшие лоб и волосы, по которым стекала вода.

– Теперь ты знаешь, где живу я, ― сказал он, взглянув на меня.

– Осталось узнать, кто ты, ― отозвалась я. ― Где живу я ― это никого не касается.

– Я знаю, где ты живешь. Как и то, что ты здесь живешь одна, у тебя здесь нет друзей, и ты почти ни с кем не общаешься. Вот почему я думаю, что наша компания тебе придется по вкусу.

– Ваша ― это кого? Мигрантов-нелегалов? Или контрабандистов-похитителей? С чего вы взяли, что я испытываю тягу к криминальным компаниям? ― для придания большей уверенности своим словам я слегка пожала плечами.

Мой собеседник развеселился. То ли его обрадовала смена моего настроения, когда я из панического шока перешла в состояние саркастической беззаботности, то ли моя сообразительность насчет криминала пришлась ему по вкусу.

– Я так и думал, ― отметил он. ― Что ты быстро перестанешь меня бояться.

Он завел машину и начал выезжать от дома на дорогу.

– Я пока не очень понимаю, чего мне всё-таки бояться, кроме принудительного знакомства, ― заметила в ответ я.

– Это ты села в мою машину, я тебя насильно не сажал, ― возразил он.

– А что, предложение подвезти теперь приравнивается к близкому знакомству? ― не удержалась я. Надо было выяснить его намерения как можно более подробно.

– Не знаю, насколько оно будет близким, ― протянул с сомнением он. ― Но долгим ― это обязательно.

От таких ответов и от безапелляционного тона посасывало под ложечкой. Что за чёрт возьми?! Что это за тип такой? Что ему от меня надо?

– Опасаться ничего не надо. Я знаю о тебе теперь достаточно, чтобы понять: ты такой человек, который может быть нам полезен. Тебе ничего не придется специально делать, ― остановил он мое возражение. ― Вообще ничего не надо делать. Но раз ты видела меня хоть и случайно в определенных обстоятельствах, то тебе и правда повезло, что ты именно такая ― не общительная и одинокая. Я смогу быть с тобой в контакте, и ты можешь быть полезна. Если бы это было не так, то…, ― он замолчал.

Я молча переваривала его слова: всё-таки мои догадки про лишних свидетелей были близки к истине.

Тем временем мы уже ехали по улице к моему дому. Рядом с домом он, не уточняя, здесь ли я живу, остановился.

– Сейчас не нужно меня приглашать, ― заявил он. ― Я приду вечером, когда стемнеет, со стороны сада, поэтому, не надо пугаться нежданных гостей! Меня зовут Борис. До встречи, Марьяна!

Я что-то неразборчиво пробормотала и вылезла из машины. Упоминание о возможных неожиданных визитах мне совсем не понравилось.

– Надеюсь, ты передумаешь! ― с чувством сказала я.

– Лучше не стоит! ― в тон мне ответил он и, не разворачиваясь, уехал дальше по улице, которая вела в самый конец Бон Темпс.

«Зачем его понесло туда?» ― подумала я. А ладно, какая разница, в более глупую и невероятную историю я здесь еще не попадала!

***

Не нужно и говорить, что следующий день был таким же дождливым. Вспоминая вчерашние события, я невольно возвращалась к тем сведениям обо мне, которые были так оперативно собраны этим Борисом. Кто был его осведомителем? Как держать себя с ним при следующей встрече? В том, что она состоится, я была абсолютно уверена. Я даже не сомневалась, что вечером он появится со стороны сада, как и предупредил накануне. А что? Сам сказал, что явится. Плюс опять шёл дождь, и я уже начала усматривать прямую связь между дождливой погодой и его появлениями. Если для других людей дождь ― это почти всегда препятствие или досадное обстоятельство, то для него, видимо, самое то!

Мне хотелось как-то морально подготовиться к встрече, поэтому перед наступлениями сумерек я привела себя в порядок, расчесала волосы и не стала скреплять их заколкой, надела вместо спортивных штанов, подходящих для хозработ, длинные шёлковые штаны и футболку. Подумала, что к вечеру в моросящий дождь будет холодно сидеть во дворе, и надела тонкий черный свитер. В таком виде я переместилась во двор под навес рядом с летним домиком, где стояли небольшой старый диван, длинный стол, скамья и несколько стульев. Чтобы разнообразить свое ожидание я захватила смартфон, и хотя именно в этом месте, во дворе, сеть могла появляться и пропадать, когда ей вздумается. Какое-то время я просматривала почту и отснятые ранее фотографии. Это занятие отвлекало и от бесполезного гадания, что мне сказать, когда он придет, и о чём вообще с ним разговаривать. Спустя три четверти часа мне стало совсем зябко. Я не переношу влажность, да и на холод реагирую отрицательно. Сколько еще было здесь сидеть, дожидаясь визита? Идти домой и ждать стук в окно, от которого душа уйдет в пятки? Я повздыхала, некоторое время сидела, уставившись в дождливый сумрак сада, нехотя призналась самой себе, что разочарована, потом не выдержала и пошла в дом. Отчего-то стало понятно, что сегодня он не появится. Может быть, оттого, что его слишком усердно ждали? Кому из нас нужно это свидание?! Я улеглась спать, подспудно побаиваясь, что не усну от нервозного состояния. Однако, несмотря на волнение, уснула я быстро и спала без всяких снов.

***

Следующий день прошел в активных садово-огородных делах, поскольку он выдался солнечным и жарким. Нельзя было упускать и появившуюся возможность позагорать, поэтому делами я занималась в отчасти пляжном виде: полдня я проходила в верхе от купальника и шортах, и только к вечеру надела кофту с короткими рукавами, чтобы не обгорели плечи и спина. Еще лет пять назад я бы с удовольствием повалялась на солнце, мечтая о ровном загаре. Но теперь это перестало мне нравиться так сильно, да и неподвижное пребывание на солнце больше сорока минут могло закончиться длительной головной болью. Гораздо удобнее для меня теперь стало поджариваться на солнце в процессе деятельности: на грядках или во дворе. К вечеру я почувствовала, как от работы и солнца нагрелось тело и буквально требовало смыть с себя дневные зной и пот. После душа я подумала, что не лишним будет намазаться любимым маслом для тела с мятой и лаймом, чтобы усилить умиротворяющее воздействие прохладной воды. В этом умиротворении я заварила чай, бросив в заварку пару щепоток мелиссы и, решив, что мне жалко расставаться с таким приятным жарким днем, перемесилась вместе с чаем во двор под навес. Не могу сказать, что я действительно ждала сегодня гостей ― ведь было ещё очень светло, да и дождя не наблюдалось, скорее, мне хотелось чего-то необычного, поэтому, наверное, перед выходом во двор я быстро подкрасила губы своей любимой экстремально яркой помадой.

В какой-то мере этот жест говорил мне самой и окружающим, что я теперь всегда наготове и врасплох меня не застать.

Вечер было теплым. Июньское солнце только собиралось садиться, высвечивая окаймляющие огород деревья. Кто-то из соседей также проводил время рядом со своим домом – была слышна музыка. Я умиротворенно наслаждалась природой, рассеянно глядя на выцветающее вечернее небо. И в этот момент он появился, медленно, видимо, чтобы я успела осознать его появление, он вышел из сада и прошел во двор. С неопределенным, но явно не угрюмым выражением лица он подошел к навесу и поздоровался.

– Привет! Хочешь чаю? ― спросила я. ― Садись сюда, я принесу чашку.

– Спасибо, ― поблагодарил он. ― Я не пью чай. И всё остальное… Но ты можешь налить, мне будет приятно разделить твое чаепитие, ― он присел на скамью напротив меня.

Я поставила перед ним чашку с чаем, теперь я могла беспрепятственно рассмотреть его, но совсем откровенно разглядывать было неудобно, хотя он продолжал пристально смотреть на меня. Странные темные глаза его, которые я затруднялась определить по цвету, были глубоко посажены. Темные широкие брови нависали над ними и придавали лицу угрюмое выражение; губы тонкие (злой?), прямой нос, короткие темные волосы, белая, не тронутая загаром кожа. Не красавец, но и не урод; что-то притягательное, безусловно, было в нем, в его ровных и плавных движениях. А может, это пресловутая загадочность возбуждала к нему нездоровый интерес. Хотя если он и ведет скрытный образ жизни, отчего и приобрел такую загадочную бледность, держался он с достоинством, которое как-то плохо сочеталось с моими предположениями о его криминальных связях. Уголовники ― они другие. Интуитивно чувствую, что это что-то другое. А что “другое”?

– Почему ты живешь одна? ― задал он вопрос, принюхиваясь к чашке.

Попробуй на него ответь! Почему женщина после тридцати лет предпочитает жить одна ― на это может быть сотня причин, но для окружающих главным останется одно объяснение: она несчастная неудачница. Уверена, что все мои родственники были на сто процентов убеждены в этом.

Я поморщилась и сделала глоток чая:

– Потому что меня это устраивает. А почему ты здесь бродишь один? Или ты не один?

– Мужчине легко дается одиночество. А тебе здесь будет трудно одной. У людей принято заботиться друг о друге, ― уставился он на мои яркие губы.

– К чему такая забота о моей персоне? ― я усмехнулась.

– Ты молода, привлекательна и одинока, ― загадочный Борис пожал плечами. ― Поверь, это необычно, тем более для деревни.

– Поверь, но мне не удалось найти такого, чтобы мне захотелось, чтобы он заботился обо мне, ― постаралось я вкратце выразить свое кредо. ― Меня всегда интересовали другие вещи, а не поиск спутника жизни.

– Ты получила эти другие вещи?

– Нет. Не совсем… Что-то я получила, а что-то ушло. Это не карьера и не работа, поэтому мне трудно убедить тебя в том, что мне хорошо в моем положении. Я свободна, ― обобщила я.

– Ты свободна, но ни с кем не общаешься, ― возразил он.

– Как видишь, я настолько свободна, что общаюсь с тобой, ― парировала я. ― Как правило, общаются или для дела, или для удовольствия. В обычных случаях мне не интересно общаться с очень многими.

– А люди у вас весёлые, ― заметил Борис, кивая в сторону соседского двора, откуда раздавались громкие возгласы и музыка.

– А у вас они какие? Там, откуда ты? Ты сам откуда? ― перевела разговор я на его персону.

– Люди везде одинаковые. И там, откуда я, в том числе. Их не меняет ни время, ни место происхождения.

– Значит, и ты, такой как все! ― подвела итог я.

– Нет, ― мягко возразил он. ― Я другой.

– В смысле? Все люди одинаковые, сам сказал. А ты, что же, ― не люди? В смысле, не человек? ― усмехнулась я.

– Нет, я не человек.

– А кто же ты?!

– Я ― вампир.

Глава 5. «Возьми меня к реке, положи меня в воду…»

Вот так, мать вашу, июньским вечерком за чашкой чая можно услышать от собеседника: «Вы знаете, я ― вампир!» Первой глупой реакцией было: «А докажи!» Вовремя сообразив, что доказательство может оказаться крайне радикальным, я застыла между сомнениями в своей или его адекватности. Пауза затянулась.

Борис, до этого сидевший чуть склонившись над столом, выпрямился и насмешливо посмотрел на меня:

– Теперь опять боишься? Или не веришь?

– М-м-м, ― промычала я. ― Почему же, верю… почему бы не верить…, ― ещё одна продолжительная пауза. ― Зачем ты сказал мне это?

– Я думаю, ты бы сама скоро догадалась. Решил помочь тебе и избавить от догадок. Так ты быстрее привыкнешь к этому факту.

Он протянул через стол руку и коснулся моей руки: ― Не бойся! Видишь, различия, они есть. Например, в нашей температуре.

Рука была такая же холодная, как и тем памятным вечером. Коснувшись моей кожи, он слегка задержался и тут же убрал руку. Я перевела дыхание, слабо представляя себе, как реагировать на него дальше. Передо мной сидело вечное неуязвимое существо в облике мужчины и собиралось завязать со мной, по его выражению, «длительное знакомство»!

– Но если ты ..м-м.. вампир, разве ты можешь ходить при свете солнца? ― я кивнула на небо, в котором последние солнечные лучи уже гасли. Приближающие сумерки придали нашему разговору слегка мистический оттенок.

– Я не боюсь солнца. Оно может обнаружить меня, но не причинит мне никакого ощутимого вреда. Мне сложно причинить вред.

– Я это уже заметила.

– Да, должен был аккуратнее вести машину в тот вечер. Я забыл, что мои попутчики могут пострадать. Это проблема в общении с людьми ― вы такие уязвимые.

– Что случилось с тем, другим пассажиром? ― решилась спросить я.

Он не ответил, продолжая следить за мной взглядом.

– Вы его съели, что ли?

Борис усмехнулся:

– Не беспокойся о нем.

– Ага, понятно, закрытая тема. Надо бы договориться, на какие вампирские темы мы не разговариваем.

– Мы не будем пока обсуждать то, что тебя не касается. Если будет надо, ты узнаешь. Тебе ничего не угрожает.

– А твой друг? Он тоже вампир, к которому ты приезжал на кладбище?

– Да, но он тоже не тронет тебя.

– Почему вы живете в том доме? Разве вы не любите привлекать внимание? Но жильцы такого дома в любом случае будут вызывать любопытство и подозрения!

– Нам все равно, где жить, ― он пожал плечами. ― Большую часть времени мы проводим в доме рядом, он скрыт от глаз и малодоступен. (Действительно, продраться через заросли к нему было практически нереально, ―согласилась мысленно я). Но если бы мы жили только там, то пришлось бы стать полностью незаметными. Это может быть утомительным ― так тщательно скрываться от людей. Проще тогда вообще находиться в лесу. И это не проблема ― иногда так и происходит.

Я попыталась это себе представить. Но мысли перескакивали с одного на другое.

– Сколько тебе лет? ― решилась я на важный вопрос.

– Триста. И нет, я не отсюда. Здесь у меня дела на какое-то время.

– Какие дела? ― я переваривала информацию.

– Я не могу тебе рассказать. Это тебя не касается.

– Отлично, мне, действительно, лучше этого не знать, ― я встала из-за стола, ― Но сколько вас сейчас в Бон Темпс и поблизости, наверное, знать не вредно. У меня тут всё ж таки родственники!

– Немного. Савву ты видела. Он можно считать, из этих мест: жил здесь триста пятьдесят лет назад. Григориус и Драгана ― молодая пара, им по сто лет. Возможно, теперь есть кто-то еще…, ― в его голосе послышалось сомнение. ― Я не уверен, поскольку не контролирую их передвижения. Но теперь их может быть больше.

Стечение вампиров в окрестностях Бон Темпс?! Страшно представить, чем это грозило ни о чём не подозревающим жителям!