Белая собачка, или Карнавальная неделя

Первое время, пока Анджело находился в тюрьме, его навещали многочисленные родственники, знакомые и представители сочувствующих общественных организаций. Но заключенный по-прежнему не проявлял особого интереса к событиям внешнего мира. Отказался он и от предложенных адвокатом попыток добиваться досрочного освобождения, предпочтя отбыть весь срок сполна. Семья его бывшей подружки продолжала поддерживать его и в тюрьме, женщины передавали еду и сигареты, опекали его престарелых родителей, готовили для них какие-то особенные лекарства из трав, помогающие успокоить нервы и подлечить страдающее сердце. Но срок заключения был долгим, а время неумолимо забирает все самое дорогое. Общественность быстро успокоилась и переключилась на текущие события. Родители умерли, не дождавшись возвращения сына. Умерли адвокат и его жена. Выйдя на свободу, Анджело обнаружил себя в абсолютной изоляции и одиночестве. В тюрьме у него было достаточно времени поразмыслить над смыслом жизни, и он пришел к простому выводу, что жить нужно настоящим, а не прошлым. Не цепляться за воспоминания и утраченные иллюзии. Он искупил свою вину до конца и простил сам себя. Прошлое постепенно отпустило, жизнь продолжалась, хотя обещала уже совсем не так много как в юности. Он проработал несколько лет на судоремонтных верфях, потом вышел на пенсию. Завел себе новых друзей и пушистого серого кота. Лишь иногда события тех давних лет напоминали о себе отчетливыми, как наяву, снами.

Вот и сейчас Анджело сидел у окна в кресле-качалке, на коленях у него вальяжно развалился кот. Кармелла стояла рядом с креслом и молча гладила его по голове. «Может быть, остановимся на Тасманских островах?» – спросил ее Анджело. Жена так же молча кивнула.

* * *

Чарлин, в отличие от Джозетт, похмельем не страдала. Несмотря на позднее возвращение, проснулась в обычное время. Сегодня договорились выйти на работу попозже, поэтому образовавшиеся свободные часы нужно было успеть использовать с толком.

«Дорогой Роберт! Не могу не пожелать тебе доброго утра, хоть и опаздываю на работу. Так приятно получать твои письма. Когда я их читаю, представляю себе, чем ты сейчас занимаешься, о чем думаешь, улыбаешься или хмуришься. Иногда так хочется погладить твои непослушные волосы. Или сварить для тебя чашку крепкого кофе. У нас снова солнце. Сегодня вечером я иду в театр. Любишь ли ты театр? Или предпочитаешь футбол? Целую. Твоя Мартина».

Подумав, Чарлин стерла слово «непослушные». Письмо получилось не ахти какое, но после буйной ночи голова просто отказывалась работать. Для утреннего послания сойдет. А в течение дня она напряжется и сочинит что-нибудь поинтереснее. Она отправила письмо, а затем еще шесть, меняя в каждом из них только имена адресата: Патрик, Фред, Алекс, Грегори, Джеймс, Робин, и подписи: Мэри, Грейс, Джулия, Анджелина, Розалин, Симона. Главное сверяться со списком и не перепутать.

Зевнув, Чарлин посмотрела на часы и отправилась будить Джозетт. Реакция сестры была предсказуемой.

– Отвяжись, – простонала она из-под одеяла. Чарлин усмехнулась и дала сестре пятиминутную отсрочку.

Сварила кофе на двоих. Приготовила сэндвичи, хотя есть совсем не хотелось. Снова пошла в комнату к Джозетт. На следующей неделе сестра снова должна начать курс лечения у доктора Бартлетта. Прохождение таких курсов было ей предписано каждые шесть месяцев лет с семи, когда неконтролируемые вспышки агрессии стали настолько очевидными, что родители уже не могли их больше игнорировать. Трудно было сказать, приносят эти курсы пользу или нет. Шли годы, менялись доктора, методики, названия назначенных препаратов. Каждый из докторов уверял, что налицо определенный прогресс. В интеллектуальном плане Джозетт, пожалуй, даже превосходила Чарлин. Она легко справлялась со школьными заданиями, над которыми Чарлин билась по нескольку часов. Хорошо отвечала на всех уроках. Но обычно игнорировала общение с одноклассниками вне рамок учебного процесса. Подразумевалось, что обе они продолжат обучение, но этот момент откладывался, – Чарлин потому, что ей было лень учиться дальше, а Джозетт – потому что была по уши занята своими собственными делами. Она всегда помогала родителям и Чарлин в ответ на любые их просьбы, но редко проявляла инициативу. Каждый раз при беседе с сестрой у Чарлин появлялось странное чувство вины, как будто она отвлекает ее своими глупостями от серьезных размышлений и ответственных дел. Джозетт действительно всегда была занята. Полки ее ломились от книг по философии, культурологии, истории и даже механике. Она часами просиживала за компьютером, выискивая различную интересную ей информацию. Правда, делала она это довольно бессистемно. Нельзя было сказать, что она оторвана от мира. Она первой получила водительские права, первой оформляла необходимые документы, первой принимала решение о том, куда они с семьей поедут на выходные. Она же первой попросила родителей найти для них работу, – не потому, что хотела заработать денег, а чтобы приобрести опыт. Мальчики ее никогда особенно не интересовали, если только с ними нельзя было поговорить о теории безразмерности пространства. Ее друзьями были Мария – скрипачка, на несколько лет старше Джозетт, и Джастин – школьный гений, победитель различных конкурсов и надежда научных сообществ. Она нечасто улыбалась и, честно говоря, была грубовата. Как ни парадоксально, при обычном отсутствии у нее интереса к окружающим, она была довольно словоохотливой, временами даже болтливой. Просто разговаривала на темы, волнующие ее саму, и смотрела будто бы сквозь собеседника. Могла рассеянно расспросить Чарлин о ее делах и через час повторить вопросы, словно и не слышала ответов. Но зачастую ее суждения оказывались неожиданно проницательными, она вдруг одним словом выражала то, что другие люди чувствовали, но оформить вербально не могли. В компании с Чарлин и Марселиной Джозетт также становилась более открытой миру. Терпеливо сносила их легкомысленные выходки и даже принимала в них участие. Они давно приспособились друг к другу, и посторонние люди не замечали странностей в поведении Джозетт. До тех пор, пока на нее не накатывала депрессия или приступ ярости. В такие периоды ее жизнь останавливалась или превращалась в кипящий сосуд. Таким образом, при том, что сестры были близнецами, Чарлин всегда ощущала себя старшей и старалась заботиться о сестре как могла. И Джозетт без сомнений любила сестру так же сильно, пусть и по-своему.

На работу они предпочитали добираться на автобусе. Настроение нельзя было назвать самым радужным. Остальные члены коллектива чувствовали себя не лучше. Бернард без конца пил кофе, Лоренс постанывал, Маурицио вообще еще не появился. Даже Одетта позевывала на ходу. Один Шеф был бодр и весел. Насвистывая какую-то беспечную мелодию, мариновал овощи.

Однако народ в кафе стекался, и расслабляться не приходилось. Чарлин сновала туда-сюда с подносом, стараясь не напутать с заказами. Сосредоточиться было нелегко.

Опять появились голландцы. Она уже знала их имена – Аллерт и Коммер. «Как можно с утра пить пиво?» – думала Чарлин. Впрочем, с пивом они не перебарщивали. Молча сидели и поглядывали по сторонам. Завалилась целая группа английских школьников. Зал мгновенно наполнился гомоном и гамом. Дети долго выбирали десерты, толкались, смеялись, отсчитывали деньги. Вошедшему Анджело пришлось забиться в дальний угол. Он махнул Чарлин рукой, показывая, что подождет. Чарлин на всякий случай оттесняла сестру от не в меру расшалившихся мальчишек.

Наконец, дети насытились и ушли. Девушка собирала со столов креманки, когда дверь отворилась, и в зал впорхнула ОНА…

Лет сорока пяти, но старается молодиться. Была бы достаточно красивой, если бы не неумеренно накачанные губы, придающие лицу глуповатое выражение, и слишком яркий макияж. Длинные, выкрашенные в какой-то дикий рыжий цвет волосы, собранные в конский хвост. Обтягивающие розовые джинсы, на плече сумочка от Матто. Все вместе производило шокирующий эффект элегантности отдельно взятых элементов и нелепости их сочетания. Джозетт называла подобные экземпляры «престарелыми русалками».

Бернардетт, стоявшая спиной к двери, развернулась и издала невнятный хрюкающий звук.

– Найдется в этом заведении чашечка глинтвейна? – проворковала русалка хорошо поставленным и неожиданно приятным голосом, слегка картавя.

«Миллионеры вне очереди», – привычно подумала Чарлин. Бернардетт проводила гостью к столику у окна. Заказ подошла принять Джозетт. Абсолютно равнодушно глядя на красавицу, она отметила в блокноте пожелания клиентки и отправилась на кухню. «Ей бы еще жвачку пожевать для полноты картины», – улыбнулась Чарлин, продолжая украдкой наблюдать за дамой. Голландцы и Анджело не отрывали от нее очумелых глаз. Аллерт так даже рот приоткрыл. Русалка тем временем вынула из сумочки маленькое зеркальце, удовлетворенно посмотрела в него и победоносно огляделась по сторонам. Скользнув взглядом по Анджело и пожилой супружеской паре, сидевшей у стены, она кокетливо улыбнулась голландцам, сразу обоим, затем перевела взгляд на Бернарда, протиравшего бокалы за стойкой. При виде красавца-брюнета русалка на мгновение замерла, оценивая жертву, затем поднялась из-за столика и направилась прямо к нему. Босс несколько испуганно посмотрел на даму и картинно-радостно улыбнулся.

«Опс! – подумала Чарлин. – Отбиться будет нелегко».

– Как вы думаете, не помешает ли погода карнавалу? – промурлыкала русалка, призывно поводя глубоким декольте. Мужские взгляды пропадали в нем, как в черной дыре.

– Да, да, в прошлом году в это время шли дожди, – несколько невпопад ответил Бернард.

– Я давно хотела посмотреть на карнавал в Валлетте… или вы считаете, лучше отправиться на Гозо? – Декольте как-то само собой указало в сторону другого острова.

– Там тоже очень красиво. – При упоминании о Гозо Бернард несколько расслабился.

– Синьорина Фелисита, из Рима, – представилась русалка. – К сожалению, мои друзья не смогли составить мне компанию. Пришлось приехать одной. А я так не люблю скучать в одиночестве!

Лицо босса приняло слегка придурковатое выражение. Он схватил первую попавшуюся бутылку вина и зачем-то принялся ее открывать. Бернардетт, стоявшая рядом, явно получала от сцены огромное удовольствие и не спешила прийти на помощь. И тут в зал выплыл Шеф. Как всегда в подобных ситуациях, он моментально оценил обстановку.

– Синьора должна попробовать наши лучшие десерты! – пророкотал он.

– Синьорина Фелисита, – скромно потупив глаза, промурлыкала русалка, не поворачивая головы. Декольте явно не было готово оторваться от намеченного обреченца.

– Я приготовлю для вас отличнейший флан[5] с ананасами. Или вы предпочитаете забайоне[6]?

«Вот это достойный соперник», – усмехнулась Чарлин.

– А вы что посоветуете, синьор… кстати, вы так и не представились, – не унималась красотка.

Бернард собрался с силами и пробормотал что-то о том, что все творения нашего шеф-повара безукоризненны. Второй вопрос он предпочел не расслышать.

– Приехало мясо, кто примет? – высунул голову из кухни Лоренс.

Бернард и Бернардетт синхронно развернулись к двери, но Бернард, забыв о природной учтивости, протиснулся первым, чуть было не придавив Одетту.

Русалка наконец переключила внимание на Шефа, и они предались беседе.

Чарлин поспешила наверстать упущенное в наблюдениях время и принести готовые заказы. В перерыве она ухитрилась воспользоваться компьютером Маурицио и написать еще одно письмо. «Милый Курт! (свериться со списком). Все утро думала о тебе. И мне становилось теплее от этих мыслей…»

В кабинет заглянул Анджело.

– Маурицио не объявился?

Получив отрицательный ответ, он удалился. Кстати, и впрямь, где же наш бухгалтер? В его возрасте просто неприлично так мучиться похмельем.

Посетителей прибавлялось. Люди ожидали начала шествия. Одна из карнавальных колонн должна была пройти по этой улице. В воздухе витало оживление и приподнятое настроение, хотя небо за окном снова начало набухать влагой. Девочки еле успевали бегать из зала на кухню и обратно.

– Четыре «Хольстена», три «Маргариты».

– Две лазаньи, салат с тунцом, яблочный пай, две минеральные воды, апельсиновый сок.

– Два больших чизка, два сандвича с ветчиной.

– Грибной суп – три, багет ветчина-пармезан – два, салат с тунцом – один, две пасты с белым соусом.

– Лоренс, добавь сюда карри!

– Две «шоколадные смерти», два капучино.

– Голландцы просят повторить, большие чизки и багеты с курицей.

Наконец прибыл Маурицио. Рука забинтована и на перевязи. На удивленный взгляд Чарлин парень успел только махнуть здоровой рукой: потом расскажу. Схватил какие-то папки и побежал на улицу.

– Пепперони – две, вишневый рулет – один, «Перье» и два зеленых чая… как можно есть вишневый рулет и запивать его зеленым чаем?

– Все дело вкуса, у меня вообще: «шоколадная смерть» – одна, мороженое с орехами – два и два «Будвайзера».

– Джози, запри эту мерзкую скотину, сейчас прорвется на кухню!

– Звонили из «Тритона», просили приготовить коробку с закусками к четырем часам. Список у Берни.

Кухня тоже металась, вся в мыле. Забыли о болтовне и романтике. Краем глаза Чарлин заметила, что русалка все еще сидит за своим столиком. Девушка поставила поднос и пошла в туалетную комнату. Выйдя оттуда через минуту, она услышала за дверями кабинета обрывки разговора.

– Брось, Берни, ты много видел на Мальте бразильских странствующих пауков? – это Микки.

– Может быть, просто сбежал у какого-нибудь любителя…

– И пошел прокатиться в машине Бернардетт? – это уже Анджело. – Как он вообще туда забрался?

– Наверное, окно было приоткрыто. Интересно, пауки могут лазать по металлическим поверхностям?

– Маурицио говорит, в госпитале даже не поверили ему сначала, учитывая, конечно, его похмельное состояние. Думали, парень что-то путает. Рука распухла так, что кожа чуть не лопнула. Даже температура поднялась.

– Все равно не понимаю… глупая шутка? Кому могло в голову прийти такое?

– Может, ребятишки пошалили? И правда уж больно глупая выходка.

– Думаю, Бернардетт говорить не стоит, разволнуется, ни к чему это…

Дальше Чарлин слушать не стала, было некогда. Она направилась в кухню, схватила поднос, собрала на него готовый заказ и вошла в зал.

И тут за окном грянула музыка. И посетители, и работники кафе как по команде выглянули в окно, а многие высыпали на крыльцо, позабыв про недопитое пиво и недоеденное мороженое.

Ах, карнавал! Феерия красок, фантастические наряды, смешение стилей и образов, пародии и гротески, сумасшедшее биение сердец, безумный радостный хоровод, зазывные взгляды красоток, скрывающихся под причудливыми масками. Никогда не угадаешь наверняка, кто примерил на себя легкомысленный костюм лесного фавна – природный весельчак или серьезный и обстоятельный офисный клерк, всего на несколько часов отрешившийся от унылой канцелярии. Мы забываем о том, кто мы такие, в равенстве праздничной толпы. Жизнеутверждающее начало, попирающее слабость, старость и саму смерть. Бесшабашность и изобилие, которыми нужно напитаться на несколько недель Великого Поста…

Впереди колонны шли музыканты. Они были одеты в цветные сюртуки и смешные шапочки то ли с рожками, то ли с ушками. Духовые инструменты, украшенные гирляндами и цветами, звучали радостно и взволнованно. Забавно было наблюдать, как музыканты с сосредоточенным видом надувают щеки, стараясь извлечь из инструмента наиболее чистый звук. За музыкантами следовали клоуны. Рыжие парики сочетались с оранжевыми костюмами, клоуны били в барабаны и улыбались зрителям. За клоунами выступали девушки в розовых перьях. «Похлеще чем у Микки», – подумалось Чарлин. Все как одна красавицы, девушки оглядывались по сторонам гордо и высокомерно. В глазах рябило от переизбытка ярких красок. На ходулях приближались мрачные и зловещие вампиры. На выбеленных лицах черными провалами обозначались глаза, рты же были подчеркнуто красны. За ними строем маршировали римские легионеры в начищенных латах и блестящих шлемах, победоносно посматривающие на разгоряченную толпу. Музыканты издали завершающий аккорд и колонна приостановилась. Зрители бросились фотографироваться с персонажами, обмениваясь восторженными репликами и указывая на самые интересные костюмы. Участники шествия снисходительно давали себя рассмотреть, поворачиваясь то одним боком, то другим. Юноши-легионеры заигрывали с молоденькими девушками. Бернардетт с Марселиной вынесли на крыльцо подносы с прохладительными напитками для выступающих. Метрах в двадцати от кафе мужчина в спортивной кепке фотографировался, стоя в середине строя из десяти невероятных девушек-орлиц, каждой из которых он доходил примерно до плеча. Над головами девушек возвышались маски – головы птиц. Орлицы покачивали бедрами и хохотали, пытаясь выровнять линию. Мужчина захлебывался от восторга, а рядом уже собралась очередь желающих занять его место. Чарлин оглянулась на зрителей. Многие привели с собой наряженных детей. Тут были и пираты, и люди-пауки, и принцессы, и мушкетеры. Малыши, сидящие в колясках, были одеты зайчиками и собачками. Мимо прошла супружеская пара, держащая за руки такого маленького ребенка, что его было не разглядеть за извивающимся ребристым драконьим хвостом. Люди хлопали в ладоши, шутили и смеялись. Чарлин с удовольствием отметила, что даже суровое лицо Джозетт смягчилось, она улыбалась. «Нужно будет отпроситься посмотреть колонну ростовых кукол», – подумала Чарлин. Она испытывала совершенно детские ощущения счастья и восторга, когда наблюдала за шествием со стороны. В прошлом году она была в числе дефилирующих, наряженная львицей. Фотографии прошлого карнавала собрали рекордное число «лайков» в фейсбуке и твиттере. Внезапно грянула музыка, и колонна продолжила движение. Ковбои сменялись рыцарями, за рыцарями шли маленькие серьезные девочки, наряженные японками с красиво убранными волосами, затем снова девушки, теперь уже в желтых перьях, с огромными подковами за спинами. Каждый год разные группы участников делали все возможное и невозможное, чтобы перещеголять остальных. Подготовка к новому карнавалу обычно начиналась сразу после окончания предыдущего. Чарлин с беспокойством посмотрела на небо. Ей не хотелось, чтобы зрелище было испорчено дождем.

Наконец участники, замыкающие колонну, медленно прошествовали мимо «Последнего прию та». Большинство зрителей завороженно двинулись следом…

…Высокий седой мужчина в дорогом сером плаще отстал от толпы и стоял напротив кафе, глядя прямо на вход. Лицо его не выражало никаких эмоций. Из груди мужчины торчала коричневая рукоятка ножа. Чарлин улыбнулась, принимая это за очередную инсценировку. Мужчина покачнулся и упал на мостовую. Когда Чарлин наклонилась над ним, все еще неуверенно улыбаясь, он разжал побелевшие губы и прошептал:

– Белая собачка…

* * *

Когда боль стала совсем невыносимой, Маурицио прокрался на цыпочках в спальню родителей и разбудил отца. Синьор Аззопарди просыпался мгновенно. Вот и сейчас, не задавая лишних вопросов, стараясь не потревожить жену, он вышел в зал, осмотрел распухшую посиневшую руку сына и, подумав минутку, пошел одеваться. По дороге в госпиталь Маурицио рассказал о случившемся. Синьор Аззопарди имел много хлопот с младшим сыном. В отличие от старших брата и сестры, выросших как-то незаметно и живущих как все нормальные молодые люди их возраста, этот сын постоянно являлся причиной головной боли родителей, соседей, школьных учителей, а впоследствии и университетских преподавателей. Отец уже и не знал, гордиться ли успехами сына на выбранном им поприще – Маурицио окончил экономический факультет, нашел работу бухгалтера и теперь получал вторую специальность – химика, являясь гордостью факультета, победителем международных студенческих конкурсов, любимцем самых дотошных и придирчивых преподавателей, – или сожалеть о том, что с таким усердием старался привить мальчику любовь к знаниям, науке и экспериментированию.

На приеме в госпитале дежурила уже знакомая медсестра. Она тоже узнала постоянного посетителя приемного отделения и сердито поджала губы.

– Синьор Аззопарди, не ожидала увидеть вас так скоро. Не прошло и месяца после вашего последнего посещения. Наш юный джентльмен снова представляет угрозу для общества?

– Надеюсь, на сей раз это не так, – отец старался оставаться вежливым. – Хотя вынужден признаться, мы еще не провели расследование.

Маурицио закатил глаза к потолку.

– Полицию вызывать? – все еще грозно вопросила медсестра. Но увидев руку пациента, мгновенно переменила тон. – Подождите одну секунду, я, пожалуй, провожу вас к доктору! – Она собрала какие-то бумажки на столе, позвала другую дежурную сестру и они направились к лифту.

Доктором оказался легкомысленного вида молодой человек с вытянутым лошадиным лицом и длинными дредами за спиной, с ним они еще не встречались. Он раскачивался на стуле и весело глядел на лицо парня, явственно припечатанное вчерашней вечеринкой.

– Говорите, большой паук? – усмехаясь, нараспев проговорил он. – Алкоголь вчера принимали?

– Какое это имеет отношение к делу? – недовольно пробурчал Маурицио.

– Что и в каких дозах?

Маурицио прикинул, какой будет реакция медперсонала, если он перечислит все разновидности спиртных напитков, принятых накануне, и решил воздержаться от ответа.

Доктор с некоторым изумлением рассматривал руку пострадавшего. Она распухла до такой степени, что кожа, казалось, вот-вот лопнет с оглушительным треском. Пока медсестры брали кровь на анализ, делали укол и готовили компресс, Маурицио стойко хранил молчание. Его репутация в этом госпитале была изрядно подмочена. Он попадал сюда с завидной регулярностью с травмами, полученными в результате научных экспериментов.

Еще в четырнадцать лет Маурицио обнаружил особенный интерес к химии и физике, точнее, к тем их разделам, которые лежали в основе пиротехники и взрывного дела. Ему было интересно все, что связано с этой областью знаний: характер пульсации газового пузыря при подводных взрывах, распространение звуковых волн при взрывах в воздухе, новые механизированные способы заложения взрывчатых веществ и, конечно, их устройство. Разумеется, Маурицио вовсе не был потенциальным террористом. Его интересы ограничивались чисто научными теоретическими и практическими разработками. Неожиданно он нашел себе приятеля по интересам. Вильям учился в параллельном классе. Славная парочка проводила многие часы за поиском информации в Интернете, чтением учебников, какие только можно было добыть, и конечно, попытках применить свои знания на практике. Самым сложным было найти место для проведения экспериментов. Домашние апартаменты и школьные классы давно уже пережили стресс и были исключены из числа возможных опытных площадок после жестоких репрессивных мер, принятых родителями и школьной администрацией. Решено было работать на открытом воздухе. Мальта – маленькая страна с поистине неисчислимым количеством достопримечательностей. Даже если вы находитесь в незаселенном месте, на расстоянии пятисот мет ров обязательно найдется какая-нибудь интересная пещера, руины древних построек или колодец римских поселенцев. Даже поздним вечером, не успевали приятели заложить взрывчатое вещество в укрытой яме, как из-за соседней скалы обязательно появлялся припозднившийся турист с блаженной улыбкой на лице, а за ним хороводом следовало семейство: жена, целый выводок детей и собака. К тому же, после проведенного взрыва нужно было вовремя убраться восвояси, поскольку полиция приезжала быстро. Неудивительно, что травмы друзья получали регулярно. В полицейском участке их тоже принимали как родных. Отец горько шутил, что штрафы он платит так же аккуратно и регулярно как и налоги.

Вернувшись в кабинет доктора, Маурицио увидел следующую картину. К присутствовавшим прибавился неизвестно откуда взявшийся Микки. Он демонстрировал собравшимся останки большого паука, зажатого между двумя стеклами. Доктор, синьор Аззопарди и медсестра озадаченно и тревожно рассматривали насекомое, которое даже будучи мертвым продолжало внушать страх и отвращение.

– Очень странная история, – бормотал доктор, ставший теперь серьезным и сосредоточенным. – Пожалуй, стоит сделать дополнительные уколы, Мэри. Не могли бы вы оставить нам это для исследования?

– Конечно, для этого я сюда и приехал, – ответил Микки.

– Мы дадим вам освобождение от работы на три дня, но завтра лучше было бы явиться для повторного осмотра, – обратился доктор к Маурицио.

– Я лучше поеду на работу, в крайнем случае уйду пораньше, – заявил Маурицио. – Чувствую себя уже намного лучше.

Они заехали домой за Айри, и синьор Аззопарди вызвался отвезти их в Валлетту.

– Необходимо ужесточить административный контроль над любителями всяких экзотических тварей, – ворчал он по дороге. – Скоро по городам будут ползать гигантские крокодилы.