500 великих загадок истории

Согласно греческой мифологии, святилище оракула было воздвигнуто на том самом месте, где бог Аполлон умертвил дракона Пифона, никого не допускавшего к расселине, якобы дающей человеку дар пророчества. С тех пор главную жрицу храма стали называть по имени дракона Пифией, а за ней и всех последующих жриц стали именовать Пифиями. Перед изречением пророчества главная жрица совершала омовение и принимала паровую ванну, а затем опускалась в подземную камеру (адитон), стоящую прямо над трещиной. По свидетельству паломников, из нее поднимались потоки воздуха, возможно, увлекавшие за собой вулканические газы. Пифия садилась на треножник, в одной руке она держала ветку лавра (лавр – священное дерево Аполлона), а в другой – чашу с водой из протекающего здесь и бурлящего ручья. Под воздействием поднимающихся паров Пифия впадала в транс и начинала бессвязную речь. В обязанности других жриц входило превращение этой речи в более или менее осмысленный текст, который потом подвергался толкованию.

Удивительно, что довольно долго традиция объясняла феномен этого, казалось бы, чисто мифологического явления вполне научно: трещина в земной коре, пары, поднимающиеся через нее, и вода из подземного источника.

Микеланджело. Дельфийская сивилла. Роспись Сикстинской капеллы в Ватикане. Фрагмент. 1535–1541 гг.

Но в начале 1900-х гг. английский геолог Адольф Пол Оппе посетил Дельфы, где велись в то время археологические раскопки. Изучив ситуацию на месте и убедившись в отсутствии здесь каких-либо намеков на трещины под храмом Аполлона или на истечение подземных газов, Оппе разразился большой статьей, в которой сделал три критических заявления по адресу Дельфийского оракула. Первое: никаких расселин или газовых выделений под храмом Аполлона в Дельфах не было и нет! Второе: если бы газы и появились там, они не могли бы вызывать у Пифий состояние, подобное трансу. И третье: рассказ Плутарха о Пифии, впавшей в безумие и вскоре скончавшейся от него, противоречит традиционному описанию процедуры пророчества и потому должен быть отвергнут.

В 1996 г. геологи Джелли де Боэр и Джон Хейл тщательно обследовали фундамент храма Аполлона и выявили в нем несколько существенных аномалий. Во-первых, адитон, где размещалась Пифия для пророчеств, оказался на 2–4 м ниже уровня окружающей местности. Во-вторых, храм имел некую асимметричность – во внутренней колоннаде была широкая трещина, как бы обозначившая место исчезнувшего строительного элемента. В-третьих, рядом с углублением для адитона обнаружен дренажный канал для слива воды из источника. Таким образом, у исследователей появились основания утверждать, что храм Аполлона был предназначен не для прибежища бога, а для изоляции водного источника от окружающего пространства.

В 1996 г. археологи отец и сын Майкл и Рейнольдс Хиггинсы высказали предположение, что «дурманящим» газом в Дельфийском оракуле мог быть углекислый газ. К этому умозаключению их подтолкнуло обнаружение этого газа в другом храме Аполлона (в Гиераполисе в Малой Азии), хотя он не был местом пророчеств.

В результате проведенных исследований начинает вырисовываться общая картина процессов, происходящих под Дельфийским оракулом. Здесь, среди скальных пород мелового периода, встречаются слои битуминизи-рованного известняка. Их движение вдоль разломов сопровождается трением, разогревающим известняк до такой степени, что из него начинают испаряться нефтехимические включения. После этого он выносится наверх бурлящим источником, увлекающим за собой и различные газы. Но какие именно? Для ответа на этот вопрос исследователи взяли на анализ газовые пробы из водного источника Дельфийского оракула и сравнили их с пробами из слоев известкового туфа. В слоях туфа удалось выделить метан, этан и позже – этилен. Поскольку этилен имеет сладковатый запах, химики вспомнили сообщение Плутарха о «сладком аромате» пневмы. Двадцатипроцентный раствор этилена может ввести человека в бессознательное состояние, а уменьшенные концентрации могут вызвать состояние транса. Токсиколог Спиллер подчеркивал удивительное совпадение ощущений от вдыхания этилена с ощущениями от вдыхания пневмы, как они описаны в различных исторических источниках…

Исчезновение амазонок

Предания греческой старины, донесенные до нас Гомером и Геродотом, повествуют о племени амазонок – дев-воительниц, некогда живших на берегах Черного моря, «в дебрях Скифии далекой». В их царстве не было места мужчинам. Смелые и безжалостные, они сражались у стен Трои против греков. Была ли то досужая сказка? Или грекам довелось встретиться с племенем, жившим по законам матриархата?

Триста дев в поисках главного героя

День весны. Берег моря. Позади лежит полмира, покоренного им, героем. Он устал. Разве он не добился всего, о чем мечталось? К нему приближается слуга: «Прибыла какая-то знатная дама». Кивок головы, жест победителя: «Пусть войдет!»

Битва греков с амазонками. Рельеф Мавсолея в Галикарнасе

Героем был Александр Македонский. Завоевав половину известного ему тогда мира, он стоял лагерем на южном берегу Каспийского моря. Чужестранку звали Фале-стрис. Она была царицей, «правившей всеми живущими между Кавказом и рекой Фазис», но весь облик ее так не подобал ее сану, что удивлял любого: короткая юбка, завязанная над коленями узлом; в руках – легонький щит в виде полумесяца; «левая половина груди обнажена». Она была царицей амазонок – племени, жившего на берегах Черного моря. Она желала зачать от героя дочь, ибо той надлежало родиться лучших, царских кровей.

Две недели длилось празднество, куда были допущены триста амазонок и лучшие македонские воины. Было же в те дни все, что допускает помышление: и пьянство, и танцы, и любовь, коей предавались в темноте, едва найдя друг друга. Затем Фалестрис отправилась в свое царство, а Александр – в Парфию.

Известный биограф македонского царя Арриан (90/95—175 гг.) так оценивает сказание о встрече Александра с амазонками: «Обо всем этом нет ни слова… ни у одного писателя, рассказу которого о таком исключительном событии можно было бы поверить. Я же не думаю, чтобы племя амазонок сохранилось до времени, предшествующего Александру».

Очевидно, то была и впрямь фантазия пресыщенного жителя Рима, любителя «хлеба и зрелищ». Настоящие амазонки, если они и жили, то на много столетий раньше. Их царицы погибли в сражениях. Их потомки скрылись в отдаленных уголках Азии и Северной Африки. Остались лишь предания и мифы, путевые записки и военные хроники, а еще памятники, монеты и даже названия городов.

Без страха и ячменя

Не только греки и римляне говорили об амазонках. Рассказы о сражениях с племенами воинственных женщин известны, например, из древнекитайской и египетской истории (сохранился, в частности, папирус эпохи Рамсеса II). Однако никто не говорил об этом чаще греков, да и само название – амазонки – придумано ими.

В первый раз они упоминаются в «Илиаде» – поэме, написанной в VIII в. Название их племени могло переводиться как «безгрудые» (a-mazos), поскольку, по преданию, амазонки сызмальства выжигали правую грудь, чтобы «было удобнее натягивать лук и бросать копье» (Курций Руф). Возможно и более прозаичное объяснение. Слово «амазонки» мы вправе возвести к греческому a-maza, то есть «живущие без ячменя». Значит, амазонки – это кочевницы, не знавшие земледелия. Скифы же судили воительниц по их делам и звали «людоубийцами».

Случайно ли греки вновь и вновь вспоминали амазонок? По преданию, во 2-м тыс. до н. э. племена эти жили в Малой Азии. Их царство простиралось от Черного до Средиземного морей, а его центром были окрестность реки Фермодонт и город Фемискира в Малой Азии.

Согласно Геродоту, амазонки отделились от скифов – кочевого племени, происходящего из Северного Ирана.

Предание гласит, что амазонки пять раз подступались к Афинам, грозя перебить ее жителей. В последнем безжалостном бою греки и чужестранные девы сошлись именно во время Троянской войны. Амазонки были окончательно разбиты. Уцелевшие кочевницы скрылись среди отрогов и ущелий Северного Кавказа.

В одном из мифов любимый греческий герой Геракл отправляется добыть пояс Ипполиты (по другой версии, Антиопы), дочери бога войны Ареса и царицы племени амазонок. Этот волшебный пояс сделал Ипполиту неуязвимой для любого оружия, ведь его подарил сам Apec.

Геракл готовился к худшему, но вышло иначе. Ипполита радушно приняла гостя и подарила чаемое: «Пояс ему пестроцветный сама Ипполита вручила» (Аполлоний Родосский). Но разгневанные амазонки решили расправиться с Гераклом. Тому пришлось укрыться на корабле вместе с войнолюбивой Ипполитой, и лишь приплыв в Афины, беглецы почувствовали себя в безопасности.

Однако месть амазонок не заставила себя ждать. Они появились под стенами Афин, где правил в то время Тесей. Битва выдалась столь кровавой, что память о ней пережила многие столетия. Еще Плутарх (ок. 46—125 гг.), посещая Афины, видел там памятники, напоминающие о войне с амазонками. По его словам, победа над ними праздновалась здесь каждый год, и пышностью своей этот праздник затмевал даже победу над персами. Видел он также массовое захоронение амазонок. Именно признание историка и философа Плутарха считается сегодня доказательством, что сражения греков с амазонками в самом деле исторический факт, а не выдумка поэтов.

«Эмансипация» амазонок

Когда-то во всем Средиземноморье, как и в других районах планеты, власть в племени принадлежала женщинам, но постепенно с изменениями в обществе – с развитием плужного земледелия и скотоводства – все большую роль стали играть мужчины. В удел женщинам осталось домашнее хозяйство – они занимались им наравне с рабами.

Так, в Афинах около 600 г. до н. э. женщины потеряли право вмешиваться в политическую жизнь полиса. Им было отказано даже в праве посещать театральные представления и спортивные зрелища. Тем сильнее смущали афинян слухи о том, что где-то в Азии лежит царство женщин.

Интересно, что, говоря об амазонках, античные авторы неизменно подчеркивают их беспримерную отвагу и военную доблесть. В Римской империи высшей похвалой для воина считалось сказать ему, что он «сражался, как амазонка».

Девы-воительницы были достойны сих восторгов. Их хладнокровие вошло в легенду: преследуемые врагами, они без промаха поражали их из лука, полуобернувшись в седле. Особенно же ловко они умели обращаться с двойным топором. Это острое, как бритва, оружие, а также легонький щит в форме полумесяца стали неизменными атрибутами амазонок на любых изображениях.

Еще удивительнее был образ жизни воинственных дам.

Раз в год, по весне, когда все цветет и жаждет плодиться, общий морок, как сетью, спутывал амазонок, увлекая их в грех. Они отправлялись на охоту за мужчинами. Наловив себе пригожих, пышущих здоровьем самцов, – чаще всего это были мужчины соседних племен, – они два месяца пировали и предавались любви.

Через девять месяцев после этой весенней оргии на свет появлялись дети. Если это были мальчики, их в лучшем случае отсылали к отцам, а в худшем – увечили или убивали. Дочери же были желанными детьми, их вспаивали молоком кобылицы.

Война мужчины и женщины

Гомер довольно сухо отзывается об амазонках. В сказании об аргонавтах они изображены в виде отвратительных фурий. Однако в сообщениях позднейших авторов их образ становится все привлекательнее. Война с амазонками, очевидно, не только война «крови и почвы» – с чужим народом и за чужую землю, – но прежде всего «война полов». Лучший пример тому история самой знаменитой амазонки – Пентесилеи. В новейшей европейской литературе она становится героиней одноименной пьесы Генриха Клейста.

Для сценического воплощения Клейст избрал редкий вариант мифа, малоизвестный даже грекам. В нем Пентесилея убивает своего противника – Ахилла. Основной вариант мифа твердит иное.

Ее история разыгралась на фоне Троянской войны и стала кульминацией мифа об амазонках. Их племя вновь воспламеняет жажда мстить за Антиопу-Ипполиту. Ведомые своей царицей, «богоподобной» Пентесилеей, они грядут «с брегов Фермодонта», «прекрасные, блистательные и жаждущие битвы». «Зверям подобно, пожираемым свирепой злобой», они бросаются в сражение, истребляя ненавистных мужчин. Их пример увлекает жительниц Трои: с трудом защитникам Ил иона удается удержать своих жен и сестер, готовых ринуться в битву и обагрить свои руки мужской кровью.

Но вот все вдруг меняется: на поле брани вступает Ахилл, долго чуравшийся битвы. Ахилл смертельно ранил Пентесилею, сорвал с ее головы золотой шлем, и сам был уязвлен в сердце стрелой Амура. Он полюбил прекрасную царицу, умиравшую перед ним. Отныне до самой смерти его будет мучить отчаяние, ведь он своей рукой убил деву, о которой мог лишь мечтать.

Пентесилея, говорит Диодор, была последней черноморской амазонкой, отличавшейся доблестью. После ее героической смерти амазонки скрылись в горах Кавказа и, по словам Геродота, смешались с народом скифов.

Девы-воительницы стали воистину легендарными существами. Их образы лишь расцвечивали подвиги древних героев, будоражили фантазию, а заодно и пресекали любые прекословия женщин. Как выразился ритор Исократ (436–338 гг. до н. э.): «Сколь ни храбры были амазонки, но были побеждены мужчинами и лишились всего».

Могилы, разделившие явь и ложь

История амазонок напоминает чистый миф, но ведь и история Троянской войны – парадного выступления армии амазонок – долгое время казалась красивой сказкой. Лишь в последние сто с небольшим лет стало понятно, что у гомеровской «Илиады» есть реальная подоплека. То же касается мифа об амазонках.

В незапамятные времена матриархата нравы амазонок никого бы не удивили. Однако в мире, где всем давно верховодили воинственные мужчины, амазонки воплощали далекое прошлое. Была ли возможна встреча двух разных миров – древнего и нового?

Но ведь еще в XX в. в дебрях отдаленных тропических лесов можно было встретить людей, живущих в каменном веке. Почему бы греки-ахейцы времен Микен и Троянской войны в одном из военных походов не могли повстречать племя, живущее по законам матриархата? Эта встреча поразила бы их не меньше, чем нашествие одноглазых циклопов. Сражение с ними могло на много столетий запечатлеться в народной памяти.

…В 1928 г. советские ученые сделали сенсационное открытие во время раскопок в местечке Земо-Ахвала на побережье Черного моря, то есть в области расселения амазонок. Они раскопали доисторическое захоронение, в котором был погребен «князь» в полных доспехах и во всеоружии, здесь же лежал и двойной топор. Однако детальное изучение скелета показало, что это… останки женщины. Кто была она? Царица амазонок?

В 1971 г. вновь, на этот раз в Украине, было найдено захоронение женщины, погребенной с царскими почестями. Рядом с ней лежал скелет девочки, столь же роскошно украшенный. Вместе с ними в могилу положили оружие и золотые сокровища, а также двух мужчин, умерших, как выяснили ученые, «неестественной смертью». Убитыми в честь нее рабами?

В 1993–1997 гг., во время раскопок близ местечка Покровка в Казахстане, были найдены могилы неких «воительниц». Быть может, права легенда, гласившая, что после Троянской войны уцелевшие амазонки скрылись среди гор Кавказа? Оттуда за несколько столетий они могли перекочевать в казахские степи.

До сих пор никто не мог однозначно связать все эти находки, сделанные в Причерноморье и близ Каспийского моря, с легендой о племени воинственных женщин, живших по законам матриархата. Кроме того, пока не проводились систематические раскопки в Турции, в устье реки Фермодонт, где, по легенде, лежало царство амазонок.

На подступах к минойской культуре

Когда в XIX в. в Акротири на острове Санторини открыли древние развалины, в науке еще даже не было такого понятия, как минойская культура. Были только смутные догадки о существовании какой-то средиземноморской культуры, основанные на найденных в Египте привозных керамических изделиях неизвестного происхождения. Вероятно, по этой причине между открытием Акротири в середине XIX в. и началом раскопок в 1964 г. прошло почти 100 лет.

В античные времена самый южный из островов Киклады, живописно разбросанных в Средиземном море между Грецией и островом Крит, назывался Стронгиле (Круглый), или Фера, венецианцы именовали его Сантарен – остров Святой Ирины, а в произношении современных греков Фера превратилась в Фира – так называется современный городок на Санторини. В период расцвета поселения Акротири вулканический остров Фера еще имел форму усеченного конуса и поднимался над уровнем моря на высоту 1800 м. Почва на острове была очень плодородной, а удобная гавань создавала идеальные условия для его заселения в бронзовом веке.

Купцы из Акротири, возможно, тоже вели торговлю в Малой Азии и имели там широкие деловые связи. Богатство города убедительно доказывает, что торговля шла хорошо.

Постройки Акротири отличались расточительной пышностью. На раскопках можно увидеть руины, от которых сохранились два нижних этажа. Поразительно хорошая сохранность зданий сравнима только с Помпеями, городом, засыпанным вулканическим пеплом.

Весь город пересечен узкими мощеными улицами, под гладкими камнями мостовых скрыта канализация.

Фреска с кораблями из «Дома адмирала» в Акротири

Дома построены из местного камня, которого на острове очень много. В качестве связующего состава местные строители использовали глину, смешанную с соломой. Несущую конструкцию дополнительно закрепляли деревянными балками. Во всех домах были умывальники, туалетные комнаты, канализация. Дома простых людей построены из мелких камней, слепленных глиной, а просторные хоромы зажиточных горожан сложены из ровных, гладко обтесанных каменных блоков. Три жилых квартала сходятся к треугольной площади.

Археологов особенно интересуют красочные минойские фрески, в том числе изящные тонкие миниатюры. Эти миниатюрные фрески считаются важным историческим источником, ведь никаких летописей или других произведений письменности минойская культура не оставила.

В Акротири есть что сохранять: о богатстве этого города историки не спорят – это очевидно. О происхождении этого богатства существуют разные догадки. На первое место выдвигается предположение, что Акротири был торговым городом. Но начать торговлю на голом месте и с пустыми руками было бы невозможно. Основу своего благосостояния жители Акротири заложили, вероятно, возделыванием полей, разведением домашнего скота, рыболовством. Торговать они начали позднее, но именно торговля принесла городу настоящее процветание.

Судя по сценкам, изображенным на фресках, рыбная ловля была очень важным повседневным занятием жителей Акротири. Находки подтверждают, что они занимались также земледелием и разводили скот. Основной зерновой культурой был ячмень, во всяком случае в кладовых в нижнем этаже многих домов археологи нашли следы значительных запасов ячменного зерна и муки из ячменя.

Развитие ремесел тоже оставило свой вклад в полуразрушенном Акротири. Археологи откопали тысячи керамических изделий и осколков, множество различных инструментов и орудий. Изготовление таких предметов, как найденные среди развалин мельничные жернова, ступки, молоты, каменные чаши, несомненно, требовало специальных навыков. Это значит, что среди жителей города были люди, которые занимались исключительно ремеслом.

Большое количество высоких, роскошно украшенных зданий наводит на мысль о существовании в Акротири объединения крупных торговцев, вроде первой купеческой гильдии. У богатых купцов дело было поставлено на широкую ногу. Их корабли бороздили просторы Средиземного моря и доставляли товары в отдельные гавани. У них было достаточно средств для строительства роскошных домов, где жили их многочисленные семейства и устраивались пышные празднества.

Греческий историк Спиридон Маринатос, работавший на острове Фира в 1967 г., условно назвал большое здание в западной части Акротири Домом адмирала. Он считал, что жители Акротири были главным образом торговцами и мореплавателями. В доказательство своей точки зрения Маринатос приводил содержание фресок в Доме адмирала, представляющих корабли и лодки. Но на этих фресках нарисованы не только купеческие суда, но и морское сражение! Эта картина опрокидывает представление о минойской культуре как об исключительно мирной, не знавшей войн и завоеваний. Может быть, минойцы пиратствовали на море и грабили прибрежные города? Не это ли послужило источником небывалого богатства маленького городка на затерянном в море вулканическом острове? Это только одна из гипотез, и она тоже имеет право на существование.

По всей вероятности, грабежи были только незначительным эпизодом в истории Акротири. Возможно, на острове Фера осели переселенцы с Крита и с самого начала использовали новое поселение как перевалочный пункт на торговых путях. Местные жители научились морскому делу от моряков с Крита и тоже занялись торговлей.

В бассейне Средиземного моря землетрясения бывали довольно часто.

Извержение вулкана не уничтожило Акротири полностью, возможно, жители даже успели спастись. Но они больше никогда не вернулись в свой город, и он остался заброшенным и забытым на 3,5 тыс. Стихийное бедствие нанесло непоправимый удар минойской культуре, которая так и не оправилась от столь сильного землетрясения.

Дворец царицы на клоаке

«Забудьте Лиз Тейлор и все киновыдумки, мы тут нашли нечто подлинное!» Глаза Франка Годдио, французского археолога, занимающегося подводными исследованиями, лучатся восторгом. Стоит взглянуть на него и поверишь, что он только что встретил саму Клеопатру. Нет, нет, во время своих многочисленных погружений под воду он осмотрел лишь дворец легендарной царицы, точнее говоря, фундамент древнего дворца, сохранившийся на территории нынешней Восточной гавани Александрии.

Годдио и еще 16 водолазов провели под водой в общей сложности 3500 ч, разведывая затонувшую гавань, в которую заходили галеры, а также исследуя погрузившиеся под воду кварталы античной Александрии. И вот на 5—7-метровой глубине они нашли не только дворец, в котором жила возлюбленная Цезаря. Нет, археологи уверены, что обнаружили еще и Тимонейон, дворец и святилище ее супруга Марка Антония, а также остатки храма Посейдона.

Может быть, еще важнее, чем эти эффектные открытия (которые археологи, честно говоря, уже предвкушали), другая работа, проделанная учеными: впервые в практике подводных исследований так широко и на такой большой территории использовались магнитные зонды. С их помощью исследователи во главе с Годдио изготовили точный план местности. Он заменит прежние гипотетические карты и позволит легко локализовать и найти затонувшие строения.

Клеопатра (предполагаемый портрет)

Гибель великого города… Возможно, причиной всему было опустошительное землетрясение, случившееся в 335 г. Вслед за ним на город обрушилась громадная волна. В результате той геологической катастрофы побережье Северной Африки опустилось в этом районе примерно на метр. В царские жилища хлынуло море. Это печальное событие, как ни странно, и сохранило для будущих археологов древние памятники. Другие кварталы птолемеевской Александрии были расположены высоко над морем и пережили бедствие. Зато теперь они погребены под более поздними строениями. До сих пор ученые пытаются (и пока безуспешно) отыскать здесь могилу Александра Великого.

В гавани же остатки древней Александрии так и сохранились нетронутыми. «Фантастика!» – восхищается Годдио. «Спустя две тысячи лет мы находим совершенно исправные плотины, видим улицы, одетые в гранит и известняк. Как искусно обработаны колонны и статуи! Точь-в-точь, как писал Страбон».

Водолазов, искавших древний дворец, навели на след широкие аллеи, окаймленные колоннами из красного гранита; колонны тянулись вдоль аллей почти 300 м. После тщательного изучения исторических источников археологи пришли к выводу, что именно в этом месте находился дворец Клеопатры.

Что же станет с торсами, капителями, амфорами, гранитными глыбами, таящимися в пучине? Пока неизвестно. Представители египетского ведомства памятников древности подумывают о том, что драгоценные находки лучше оставить там, где они лежат, – на дне. Там можно создать подводный музей.

«Оргии» императора Тиберия

Порой наветы живут веками. Пример тому – легенда о Тиберии, пасынке и преемнике Августа. Не было недостатка в попытках исправить превратное мнение, сложившееся об этом выдающемся полководце и государственном деятеле, – науке это во многом удалось, – но миллионы людей продолжают верить в россказни об извращенном развратнике.