Дети

Вдруг терпение моё лопнуло. Я схватил тетрадь, небрежно оторвал кусок чистого листка и принялся писать мелким разборчивым почерком послание. Поспешно скомкав листок, я швырнул его в Ваньку и попал ему в ухо. Злобными глазами посмотрел он в мою сторону, и я тотчас кивнул ему, подтверждая, что эта записка от меня. Ванька аккуратно развернул листок и прочёл следующее: «Давай завтра прогуляем. Сил моих нет тут сидеть и тухнуть». Ванька перевернул листок, написал ответ, и, убедившись, что учитель не смотрит в его сторону, бросил мне скомканный лист. «А родителям мы что скажем?» – ожидаемым вопросом была заполнена обратная сторона листа.

Я и сам не успел подумать о том, что сказать родителям. В голову лезли какие-то нелепые предложения, часть из которых я всё же решил записать, но едва я схватился за ручку, как прозвенел звонок. Все тотчас засуетились, в классе поднялся шум – урок был окончен. На перемене я подошёл к Ваньке и вновь напомнил ему о своём желании пропустить уроки завтрашним днём.

– Я не знаю. Я бы и сам не прочь пойти гулять вместо этих бесполезных уроков. Но что мы скажем в своё оправдание в школе в понедельник? И что родителям скажем? – Ванька засомневался.

– А вот что. Завтра пятница. С утра сделаем вид, что идём в школу, и скажем им, что после школы отправимся в поход на выходные с Егором и его отцом, – предложил я.

Замечу, что Егор был нашим приятелем из пятого класса. Он и его отец часто устраивали пешие походы, к которым присоединялись многие друзья и знакомые Егора, в том числе мы с Ваней.

– Ты хочешь пойти в поход с Егором и его батей? – лицо Ваньки выражало явное недоумение.

– Да нет же! Мы лишь скажем так своим родителям, а сами пойдём в поход без взрослых на три дня. Они не станут проверять и звонить отцу Егора, они знают, что мы ходим с ними в поход каждый год, и поверят нам на слово.

– Ну не знаю. На три дня? А как мы объясним прогул в школе? А что, если родителям из школы позвонят? – Ваньку явно не убедил мой план.

– Не позвонят. В школе до понедельника нас точно не хватятся. А в понедельник скажем, что плохо чувствовали себя или что родителям помогали готовить землю к посеву. Они поверят и не станут проверять. Ну же, соглашайся!

– Ладно, чёрт с тобой! Один раз живём! Но если нам влетит, я больше в твоих авантюрах не стану участвовать!

– Да не влетит! Вот увидишь.

– А ты хочешь в пеший поход пойти в лес? Почему бы просто в субботу не пойти на два дня? Можно, кстати, реально Егора с батей позвать. И врать никому не придётся.

– Боже! Опять ты за своё! Сил у меня нет завтра шесть уроков сидеть, пока солнечные дни вот так проходят один за другим.

– А где палатку возьмём? У меня нет, есть только у Егора. Может, всё же его позовём?

– Нет, его звать не станем. Он-то уж точно струхнёт прогуливать. И палатку спрашивать у него не будем. Узнает про наш замысел – всё отцу расскажет. Тогда точно нас расколют.

– Что же тогда, – замялся Ванька, – а у тебя есть палатка?

– У нас дома тоже палатки нет. Вот что. Сегодня последним уроком физкультура. В каморке физрука есть палатка учебная. Вот её мы и одолжим до понедельника.

– Предлагаешь у физрука спросить?

– Мы ни у кого ничего не станем спрашивать.

– То есть как? – огромные покруглевшие глаза Ваньки выражали явное удивление и тревогу.

– А то ты не понимаешь?

– Украдём, что ли?

– Одолжим до понедельника.

– То, что ты называешь словом «одолжить», – самая настоящая кража. Ты хоть представляешь, как нам влететь за это может? Да и как ты собрался вынести палатку из спортзала? Там же куча народу будет.

Едва Ваня успел выразить свои опасения, как раздался звонок. Нужно было идти на урок.

– Придумаем что-нибудь, – сказал я, хлопнув его по плечу, и улыбнулся.

Мы пошли в класс. К счастью, наш разговор не был никем услышан благодаря тому, что мы стояли в углу коридора напротив пустого кабинета. Мы просидели ещё два бесконечных урока, прежде чем пошли обедать в столовую. Там я предложил Ваньке сесть чуть в стороне от всех, чтобы мы имели возможность продолжить наш строго секретный разговор.

Я начал:

– Вот что, Ваня. Сегодня у нас физкультура шестым уроком. В школе никого не останется кроме нас и десятого «А». Физрук после урока оставляет каморку открытой, чтобы мы могли убрать инвентарь, и уходит курить. Его не будет минут десять. Когда мы всё уберём и ребята пойдут переодеваться, мы вытащим палатку. Нет! Даже так. Нам не стоит нести её по коридору к выходу, тогда нас кто-нибудь может заметить. Сделаем так. Я выйду из зала в коридор и быстро проскочу в двадцать седьмой кабинет – он всегда открыт, там замок сломан. Сегодня там ни у кого нет уроков – кабинет будет пустой. Окна как раз выходят на задний двор. Ты пойдёшь туда, и я сброшу тебе палатку. С заднего двора мы сможем незаметно её унести, и я спрячу её у себя, пока родителей нет дома.

Я выдал Ваньке свой план, и с минуту мы молча продолжали поглощать долгожданный обед.

Покончив с котлетой, он посмотрел на меня и сказал:

– Можем рискнуть. Давай посвятим Валерку в наш план. Пусть он постоит на шухере в коридоре и прикроет тебя, когда ты будешь выносить палатку из спортзала.

Валерка был знатным бездельником и двоечником. Прогулы уроков были для него одним из любимых занятий. Крепкого телосложения, с грозным овальным лицом, любивший покурить на заднем дворе, он слыл неисправимым хулиганом. Статус хулигана он также подтверждал многочисленными шутками во время уроков, за что не раз отправлялся к директору.

Все, кто знал Валерку, а это весь наш класс, немало ребят из младших классов, а также несколько старшеклассников, с которыми он общался, относились к нему с уважением и даже с неким почтением. Учителя также относились к нему весьма снисходительно. Но не курением в тринадцать с половиной лет и не своим непоседливым поведением Валерка заслужил симпатию окружающих. Дело в том, что Валерка в своём возрасте обладал взглядами и принципами, присущими старшим людям. Он никогда не обижал слабых, напротив, он защищал тех, кто подвергался издевательским шуткам хулиганов, а тех, кто любил поколотить ребят послабее, открыто презирал. Валерка всегда мог постоять за себя, но никогда не вступал в конфликт без веских причин и не искал повода для драки. Он любил пошуметь и погалдеть на уроках, а на перемене мог пойти пострелять по окнам сосновыми шишками из рогатки, однако вёл себя наиприличнейшим образом на экскурсиях в музеях, новогодних вечерах, церемониях награждения преуспевающих учеников и на прочих культурных мероприятиях.

Валерка был крайне обходителен с противоположным полом и никогда не позволял девочкам таскать тяжёлые вещи или самостоятельно передвигать парты в кабинете. А крайне низкая успеваемость и практически абсолютная безучастность почти на всех уроках бесследно пропадала во время русского или литературы. Он был вовсе не равнодушен ко многим произведениям отечественных авторов и проявлял большую активность во время обсуждения героев и сюжета. По литературе он имел твёрдую пятёрку с третьего класса – с того самого момента, как увлёкся ею.

Что касается русского языка, то, как и по многим другим предметам, Валерка почти никогда не выполнял домашнего задания, за что успел получить уже не одну двойку. Но на уроках он внимательно слушал правила орфографии, что позволяло ему писать все диктанты и изложения ничуть не хуже наших отличников. Сам он так объяснял свою позицию: «Каждый обязан знать и любить родной язык. Ты можешь мечтать стать лётчиком или художником, водителем или писателем, врачом или бандитом, но ты не имеешь права быть неграмотным – это неуважение к себе, к своим корням, к своей Родине». И надо признать, он следовал своим принципам и старался быть грамотным, впитывая в себя всё, что объясняли на уроках русского языка.

Мы, как и все, уважали Валерку и состояли с ним в тесных дружеских отношениях. Идея приобщить его к нашей операции показалась мне весьма разумной.

– Хорошо, – сказал я, – переговорим с ним на следующей перемене.

Закончив обед, мы отправились на четвёртый урок. До физкультуры нам оставалось отсидеть ещё два. На следующей перемене мы нашли Валерку рисовавшим какие-то линии мелом на стене в коридоре. Мы подошли к нему.

– Валера, как насчёт небольшого похода? – сказал я ему.

– Привет, ребята. Что за поход?

– Хотим завтра с утра пойти. На три дня. Хочешь с нами?

– Завтра пятница – учебный день вроде как. Прогулять хотите?

– Да, – в разговор вмешался Ваня.

– Хотим. И палатку взять из школы хотим, – добавил я.

Валера улыбнулся. Было видно, что идея его завлекла. Затем он задумчиво посмотрел в окно и сказал:

– Палатку навряд ли разрешат взять.

– Можно самим взять, – пояснил я.

Валера улыбнулся ещё сильнее прежнего. Казалось, он ждал такого ответа, словно по лицам нашим догадался, что мы хотели украсть палатку, и, лишь чтобы подтвердить свою догадку, сказал, что нам не разрешат её взять.

На какой-то миг он устремил свою угловатую улыбку в окно, затем принял более строгий вид и повернулся к нам.

Не выказывая любопытства, он спросил:

– А как палатку брать собираетесь? План есть?

Я пояснил ему наш план, и тотчас прозвенел звонок на следующий урок. Это был последний урок перед физкультурой. Близился момент осуществления нашей, как мне казалось, блестящей затеи.

Отсидев географию, мы отправились в спортзал. Урок был посвящён баскетболу, и наш физрук, Александр Евгеньевич, открыл нам тот самый чулан, где хранились мячи и палатка. Я очень надеялся, что после урока у нас будет возможность взять ту самую палатку, и время от времени невольно поглядывал на открытую каморку. За игрой в баскетбол время пролетело быстро, и прозвенел звонок.

– Урок окончен. Заносите мячи назад, ребята! В понедельник будем готовиться к сдаче нормативов, – сказал нам Александр Евгеньевич, предварительно просвистев в свой свисток. Захватив из каморки пачку сигарет, он направился к выходу. У нас было около семи минут до его возвращения или, во всяком случае, не более десяти. Ванька поспешил в раздевалку, чтобы как можно быстрее переодеться и выйти на задний двор под окна двадцать седьмого кабинета. Мы же с Валеркой, напротив, старались идти не спеша, пропуская других вперёд, чтобы, дождавшись, когда все уйдут, незаметно вернуться в зал за палаткой. Все ребята в считанные минуты переоделись и ринулись из школы. Сначала мы подумали, что никого не осталось, но, как только мы вышли из раздевалки, услышали голоса девчонок, которые, по-видимому, остались в соседней комнате и о чём-то общались.

– Нет времени ждать, пока они уйдут. Давай быстро вынесем палатку, пока они там, – прошептал я Валерке.

С этими словами я пошёл назад в зал за палаткой, а он остался около раздевалки, чтобы контролировать коридор. Войдя в каморку, я обнаружил палатку на верхней полке стеллажа, что было нам на руку – скорее всего, до понедельника никто не заметит её отсутствия. Я взял стул, влез на него и достал палатку, свёрнутую в чехол, потом отодвинул стул на место и ринулся к выходу из зала. В тот самый момент дверь из женской раздевалки чуть приоткрылась. Казалось, кто-то хотел выйти оттуда. Вмиг Валерка подскочил к двери и захлопнул её, после чего намертво вцепился в ручку, чтобы никто не смог открыть дверь изнутри.

– Кто там? Выпустите нас! – послышался голос нашей одноклассницы Нины.

Я помчался с палаткой мимо раздевалки в коридор на этаже. К счастью, там никого не оказалось, и я проскочил в двадцать седьмой кабинет незамеченным. Я подбежал к окну и распахнул его. Внизу стоял Ванька, задумчиво озираясь по сторонам. Я свистнул ему и сбросил вниз палатку со второго этажа. Он проворно поймал её и аккуратно положил возле фундамента. Тотчас я рванул к Валерке и дал ему знак, чтобы он перестал держать дверь. Он отпустил дверную ручку, и мы оба бросились бежать, не зная, что сказать запертым девчонкам в своё оправдание.

Пока мы мчались по коридору, я обернулся и увидел, как за нами выскочили Нинка и ещё две наших одноклассницы: Лера и Вика.

– Идиоты! – раздался голос Нины, выражавший крайнюю степень раздражения.

Мы продолжали бежать, ничего не отвечая. Лицо моё было красное от смущения и тревоги, но вопреки всему я едва мог сдерживать смех. Как только мы прибежали на задний двор, я повалился на землю и захохотал. Всё произошедшее с нами за последние пятнадцать минут казалось мне необычайно весёлым. Валера и Ваня тоже смеялись, но продолжали стоять на ногах.

Отдышавшись, мы оглянулись по сторонам, чтобы убедиться, что на заднем дворе кроме нас никого нет. Двор действительно был пуст.

Я обратился к ребятам:

– Сегодня мы все должны сказать родителям, что завтра после школы идём в пеший поход до конца выходных с отцом Егора.

– Да, но с утра мы должны притвориться, что собираемся в школу, – добавил Ваня.

– Предлагаю каждому из нас выйти с утра с портфелем, как будто мы направляемся в школу. Вместо учебников положим в рюкзаки как можно больше еды, чтобы хватило на три дня, – выдвинул идею Валера.

Какой-то миг сопровождался молчанием, затем я добавил:

– Хорошо. Предлагаю встретиться завтра в восемь утра у старой церкви.

– А куда мы пойдём в поход? – спросил Ванька.

Тут я призадумался. Меня посетила мысль, что можно было бы отправиться не в обыкновенный поход, как мы это делали с Егором и его отцом несколько раз в год, а вместо этого совершить настоящее трёхдневное путешествие на велосипедах.

Я чуть приблизился к своим товарищам и, слегка наклонившись и положив руки им на плечи, заговорил тише обычного:

– Вот что, ребята. А что, если нам поехать куда-нибудь на велосипедах? Мы устанем три дня ходить по лесу, да и далеко ли мы уйдём? Много ли хороших маршрутов мы знаем окромя тех, которыми ходили с батей Егора? А на велосипедах сможем одолеть расстояние в три… Нет! В пять раз больше!

– Ну не знаю, – засомневался Ванька, – тут по лесу шибко-то и не разъездишься на велосипедах. Мне кажется, они будут нам лишним грузом.

– Вот-вот! – подхватил Валерка. – Что-то ты вычудил, Ефимка.

– А кто вам сказал, что нам придётся ездить всё время по лесным тропам? Бо́льшую часть пути мы вообще можем одолеть по шоссе, – пояснил я свою идею.

– По шоссе? С ума сошёл? Ты хоть раз ездил по шоссе? – вскричал Ванька.

– Ездил! – с нескрываемой гордостью ответил я.

– Да ну! – в глазах Ваньки можно было увидеть неисчерпаемое удивление.

– Не верим мы тебе! – с каким-то ощутимо горьким чувством презрения произнёс Валерка.

– Говорю же вам, дурни непутёвые! Буквально в прошлые выходные по Можайке ездил. Всего несколько часов проехал, а с два десятка километров одолел! – воскликнул я с чувством отчаяния от проявленного ко мне недоверия.

Ребята на какое-то время замолчали, потупив взгляд. Затем Валерка приподнял голову и пристально посмотрел на меня.

– И впрямь ездил? – спросил он тихим голосом.

– Да!

Он ещё слегка потупил взгляд, но потом вдруг окинул меня злобными глазами и язвительно спросил:

– А в какой, говоришь, день ездил?

– В субботу. Сказал же!

– Ага! Врёшь! Врёшь ты нам, Ефимка. Нагло врёшь. А зачем, понять не могу. Метель была в субботу и град. Не мог ты в такую погоду ездить!

– Да ездил я! Вот под метель и попал! Промок и назад повернул! А так бы до самого Можайска доехал! – меня переполняло чувство гнева, лицо моё покраснело.

Ребята вновь замолчали. Видимо, они не знали, что́ сказать, равно как и не могли понять, можно ли мне верить.

Тут я не выдержал:

– Да не вру я! Ну зачем мне вам врать? Ну и чёрт с вами! Хотите пешком идти? Пошли! Но вы первыми к обеду же устанете и вечером захотите вернуться. И зачем тогда всё это? Зачем палатку выкрали? Зачем я вообще тут стою и вас уговариваю?

Видя моё отчаяние, Валера слегка улыбнулся, сделал мягче взгляд и сказал мне:

– Ладно. Не кипятись ты так. Чего доброго, ещё кто услышит про палатку.

– Не услышит, – тихо ответил я, обратив угрюмый взгляд в сторону.

– Что, действительно с двадцать вёрст проехал? – спросил Валерка уже скорее с чувством любопытства, нежели подозрения.

– Было дело, – сухо ответил я.

Распознав в моём голосе обиду, Валерка хлопнул меня по плечу и добавил:

– Не серчай. Ты дело говоришь. Я и сам пару раз ездил по шоссе. Но не двадцать вёрст, а до придорожной кафешки в сторону Москвы. До неё и километра не будет.

Мы молчали.

– Ну что, Иван! Поедем с нашим другом по Можайскому шоссе куда глаза глядят? – добавил Валера, повернувшись к Ваньке.

– Ох и чудаки вы, ребята! За то я вас и люблю! – воскликнул Ванька. – Едем!

– Едем! – радостно ответил я.

– Завтра в восемь утра у старой церкви на вéликах. Ефим, с тебя палатка. Мы с Ванькой позаботимся о еде. Если что, с утра говорите родителям, что просто в школу хотите поехать на велосипеде. Я своему бате тоже так скажу, – заключил Валерка.

– На том и порешили. До завтра, пацаны! – воскликнул я и схватил палатку.

Мы разошлись по домам. Когда я пришёл, родителей ещё не было дома. Я спрятал палатку под кровать и пошёл во двор проверить состояние велосипеда. За ужином я сказал родителям, что после школы мы с ребятами поедем в поход вместе с папой Егора. Далее последовала стандартная процедура: я пообещал тепло одеться, не сидеть на сырой земле, быть аккуратным у костра, не пить пиво, если отец Егора будет предлагать. Родители дали одобрение.

Вечером я не мог долго заснуть. Весь день казался мне забавным и увлекательным, и только теперь я вдруг ощутил какое-то нарастающее чувство стыда за то, что мы взяли без спроса палатку, за то, что обманул родителей, за то, что завтра прогуляю школу, за то, в конце концов, что заперли девчонок в раздевалке и, вероятно, тем самым сильно их напугали. Я открыл окно, и тотчас меня обдало прохладой апрельской ночи. Я уснул.

Глава третья

НАСТЕНЬКИНЫ СЛЁЗЫ

На следующий день я проснулся в семь часов утра. За окном светило солнце; стоял ясный безветренный день, такой же, как был вчера, позавчера и несколькими днями ранее. На какой-то миг мне показалось, что такая погода будет держаться всегда, что уже не будет ни бурь, ни дождей, ни морозов. Так нелегко мне было поверить в эти явления, наблюдая столь безмятежное утро вот уже который день.

Опомнившись от этих нелепых мыслей, я засобирался к завтраку. Когда я спустился на кухню, отец и мать уже сидели за столом и ели кашу. Я присоединился к ним. Через несколько минут отец встал из-за стола и, пожелав нам с мамой хорошего дня, отправился в гараж, откуда уже выехал на машине и поехал на работу в город Руза.

– Мам, сегодня я в школу на велосипеде поеду, – сказал я.

– Ты ещё вернёшься домой перед походом? – спросила она.

– Нет, мы сразу направимся к дому Егора.

– И где же ты оставишь велосипед?

О таком вопросе я не подумал. Пульс мой участился, на миг мне показалось, что моё враньё сейчас вскроется и мама узнает о моих настоящих намерениях.

Я начал сочинять на ходу:

– Да знаешь, однокласснику обещал дать велосипед покататься. Он мне на выходных всё равно не нужен будет. С одноклассником мы договорились, что он мне в понедельник его в школу прикатит назад.

Про себя я подумал: «Уф, надеюсь, выкрутился». Мама ничего не отвечала – хороший знак. Значит, она мне поверила и у неё нет дополнительных вопросов.

После завтрака я возвратился в свою комнату за палаткой и выскочил с ней на улицу. Я быстро подбежал к велосипеду, привязал к багажнику палатку заранее подготовленным шнурком и помчал к церкви. К счастью, церковь и школа находились в одной стороне, поэтому я не мог вызвать никаких подозрений, если бы вдруг мать выглянула в окно и посмотрела, куда я поехал. Чем сильнее я удалялся от дома, тем спокойнее становилось мне, и тем больше я был уверен в том, что родители ничего не заподозрили.

Когда я подъехал к церкви, мои друзья уже ждали меня там.

– Куда двинем? – спросил Ваня.

– Предлагаю на запад, в сторону Можайска, – ответил я.

Мне страшно хотелось одолеть ту часть пути, которую я не смог одолеть в прошлые выходные. Кроме того, миновав Можайск, я планировал добраться до Бородинского поля, о котором я не раз слышал и которое мечтал увидеть собственными глазами.

– Ну что же, в таком случае езжай первым, – сказал мне Валерка.

Мы направились в сторону дороги. Шёл девятый час утра, но было уже довольно тепло. Казалось, я всё ещё ощущал некое чувство стыда и тревоги оттого, что мы взяли палатку без разрешения и сейчас ехали в неизвестном направлении вместо того, чтобы быть на уроке. Но чем мельче становилась наша деревня, когда я оглядывался назад, тем меньше думал я обо всём этом.

– Что ты всё время оглядываешься? – окликнул меня Валерка.

– Вас боюсь потерять!

– Не дрейфь. Не потеряешь!

Мы въехали на шоссе. Так же, как и неделю назад, оно предстало предо мной пленительной серой полоской, убегающей вдаль. Так же замелькали придорожные сосны, загрохотали редкие грузовики. Манящей далью засверкала чаща вдали на горизонте. Словно очарованный долгожданным раздольем, я закрутил педали ещё сильнее и помчал вперёд навстречу столь ласковому прохладному ветру, какой бывает лишь тёплым апрельским днём. Скоро ноги стали тяжелеть, сердце забилось быстрее, и я понял, что слишком сильно рванул вперёд – в таком темпе я рисковал выбиться из сил через каких-нибудь два-три километра. Я перестал крутить педали, чтобы отдышаться и снизить скорость. Обернувшись назад, я увидел своих друзей, изо всех сил пытающихся догнать меня. Казалось, они отстали метров на двести.

– Куда ты так умчал? – Ванька был явно недоволен.

– Да сам не знаю, что на меня нашло, – ответил я, – давай я лучше замыкающим поеду.

Я пропустил ребят вперёд и поехал за ними. Первым ехал Ванька. Теперь он задавал нам темп. Должен признать, что ему удалось найти золотую середину – мы продолжали ехать довольно быстро, но неспешно и совсем не уставали. Машин было достаточно много, и нам не часто удавалось ехать в один в ряд, чтобы перекинуться парой фраз. Бо́льшую часть пути мы молча следовали друг за другом. Сначала мы старались кричать друг другу, если хотели что-то сообщить, но тотчас выбивались из сил. Мы условились, что доедем до того самого поворота, которым я воспользовался в прошлый раз, чтобы отъехать перекусить.

Когда мы достигли поворота в лес, не прошло и часа с момента нашего отправления от церкви. Едва завидев нужную тропинку, я окликнул ребят, и мы повернули с дороги. Мы присели на тот же самый ствол упавшего дерева, которым мне приходилось пользоваться в прошлый раз. Ванька достал пироги с мясом, ловко завёрнутые в полотенце. Они были ещё тёплые. Мы съели каждый по пирогу, запив чаем, который я успел прихватить из дома. Мы были по-прежнему полны сил и, едва закончив трапезу, ринулись дальше. Скоро мы благополучно проехали ту самую автобусную остановку, на которой закончилось моё прошлое путешествие, и перед нами открылся новый, прежде не виданный мною участок дороги; моё внимание было захвачено ещё сильнее.

Мы достигли Можайска ещё задолго до полудня, а к моменту, когда солнце достигло своей наивысшей точки, успели плотно пообедать в одной из городских столовых, успешно сохранившейся ещё с советских времён и пережившей девяностые годы. В то славное время мы позволили себе плотно поесть на семьдесят современных рублей. Пообедав, мы отправились в городской сквер, чтобы перевести дух, а затем на всех парах рвануть к Бородинскому полю.

Так удивительно беззаботно и плавно прошла для нас первая половина дня. Но события, произошедшие с нами в старом сквере, на долгие годы запечатлелись в моей памяти и повлияли на всю дальнейшую жизнь.

Мы расположились в старенькой беседке посередине сквера за игрой в карточного дурака. Надо отдать должное Валерке за то, что он догадался взять с собой колоду карт – тридцать шесть промасленных картонок здорово скрасили нам послеобеденный досуг.

– Король бубей! Что ты на это скажешь? – Валерка ходил под меня.

– Экий ты чертяга! Зла на тебя нет! – мне пришлось расстаться с последним козырем.

Отбившись, я вытащил карту из колоды. Ей оказался козырной туз – это чрезвычайно воодушевило меня.

– Ну, Ванька, быть тебе дурачком сегодня! – я бросил на стол три девятки и был уверен, что Ванька не сможет отбиться.

На мгновение наступила тишина. Казалось, Ванька тщетно пытался выбрать три карты, чтобы отбиться. Вдруг он замер.

– Тссс. Слышите? – шёпотом произнёс он.

– Я слышу шаги. Это физрук узнал, что ты стырил палатку, и идёт тебя выпороть, Ваня, – так Валерка пытался пошутить и одновременно напугать Ваньку.

– Да нет же! Кажется, там кто-то плачет, – ответил Ванька и указал на широкий дуб метрах в пятидесяти от нас.