Завтра мы вернемся

На самом деле Первый на протяжении всей жизни старался хоть как-то выделиться на фоне сверстников перед теми, кто являлся в его уме объектом, что-то представляющим из себя в этом мире, ну и, конечно, перед девушками. Впервые Первый это понял в возрасте десяти лет, когда дети как раз начинают делиться на своеобразные касты, и, принадлежность к какой-либо из них могла сделать ребенка крутым в глазах остальных или же наоборот –  скучным заучкой или того хуже – маменькиным сынком, слабаком. Первый, конечно, не хотел попадать в группу занудных зубрил, поэтому быстро влился в более "крутой" коллектив – начинающих спортсменов. В то время модно было "висеть" на турниках и делать сложные акробатические трюки под удивленные восклики одноклассников и прохожих. Но суть истории совершенно не в этом, а в том, что маленький Первый не умел учиться на своих ошибках, но, будем честны, повзрослев, он так этому и не научился.

Спустя некоторое время, занимаясь на спортивной площадке с друзьями, начинающий выпендрежник на турнике заметил девочку, перед которой нужно было непременно выполнить самый сложный и зрелищный номер, на какой он только был способен. В итоге, после двух полных оборотов на сто восемьдесят градусов и практически удачного разворота в обратную сторону, руки героя разжимаются, будто силы в них и не было, и Первый падает в грязь лицом, в прямом смысле.

Девочка начала общаться с другим, который даже не собирался как-то показывать себя, а только понемногу занимался своим делом и очень громко смеялся над грязным лицом горе акробата.

27

– Чего такой задумчивый? – Спросил Второй, обратив внимание, что его спутник начинает медленно отставать и при этом совершенно не меняется в лице.

– Да так, задумался, – ответил Первый, отойдя от легкого оцепенения и оглянувшись по сторонам, – Энергию в мозге экономлю.

– И много ты наэкономил, постоянно запинаясь и отклоняясь от маршрута? – Второй прищурил глаза и стал похож на злого азиата из давно забытого фильма.

– Достаточно, чтобы вернуться в прошлое и провести там не самые веселые моменты своей жизни.

– От чего это? – Второй решил, что не стоит выводить собеседника из себя глупыми шутками или сведением всей ситуации ни к чему не стоящему событию.

– От чего? Тебе, правда, интересна только причина, почему я вспомнил это? – Первый явно немного обиделся.

– От чего это воспоминание плохое? – раздраженно расширил свой вопрос Второй, говоря таким тоном, будто разговаривает с ребенком.

– А, ты об этом, – Первый замолчал, подняв палец к губам, – Я всегда старался быть на виду у всех и каждый раз оказывался только объектом насмешек из-за моих попыток выглядеть таким, каким хотел быть.

"Да он еще совершенно ребенок" – подумал Второй – "Совершенно не представляю, зачем ему та девушка, учитывая еще его совершенно детское сознание".

– Это и стало причиной того, что ты сейчас идешь со мной через лес? – спросил Второй.

– Я очень сомневаюсь, – лицо Первого немного исказилось, – Я грешу на злой рок и невидимые силы.

28

– Злой рок? – Переспросил Второй и резко развернулся к отстающему собеседнику, надеясь на некоторое расширение познаний о Первом, с целью закрепления собственных мыслей о впадении парня в ребячество.

Движение снова остановилось, образовался незапланированный привал. Один из искателей стоял уже за линией той самой границы, а другой еще не заступил за ее пределы и совершенно не догадывался, что буквально через один шаг его жизнь обернется совершенно в другую сторону.

– А как это еще назвать? – Удивился парень – Делаешь – делаешь все как нужно, а будто сама Вселенная против того, чтобы ты достиг своих целей и желаний.

Первый медленно ковырял кору рядом стоящего дерева и то и дело проверял ноготь на указательном пальце на состояние его целостности. Его собеседник не решался заговорить, опасаясь спугнуть нотку искренности, которая вот – вот зарождалась в голове молодого парня. Второй даже немного проникся к чувствам этого человека, хотя сам и не понимал почему. Возможно, это работало точно также, как и при виде какого-нибудь милого животного – ощущение некоторой радости и умиления от симпатичной мордашки маленького существа, будь то кошка, щенок или маленькая шиншилла, появлялись в голове сами собой, неожиданным снегопадом посреди осеннего сплина. Парень даже задумался, что именно вызывает подобного рода эмоции, ведь человек существо сложное и тонко настроенное и вряд ли будет выпускать такое количество серотонина в мозг только из-за того, что в его поле зрения попала обыкновенная зевающая кошка. Отсюда и выходит мысль о глубоком человеческом желании либо ухаживать за любым слабым существом, либо же завладеть им и его красотой, чтобы посредством этого стать хоть не на голову, но на небольшую ступеньку выше соседа, у которого дома только тараканы, а они уже далеко не милые и приятные.

29

Первый, по-видимому, закончил с попытками уничтожения древесной брони и отошел от своих размышлений, он повернулся к собеседнику, нервно потирая палец, в который, кажется, умудрился запустить занозу. Было заметно, что его внутренние терзания скребут его изнутри, словно тысячи кошек, размером со среднестатистического тигра, каких видел Первый в зоопарке очень – очень давно, когда еще не было даже мыслей ненавидеть свою судьбу.

– Понимаешь, – искатель уткнулся взглядом в свои ноги, рассматривая побитые природой кроссовки, – я уже рад о камни разбиться, прыгнуть со скалы, хорошенько разбежавшись так сказать, лишь бы это хоть на мгновение помогло. Понимаешь?

Второй коротко кивнул.

– Я вот давно думаю, когда внезапно умираешь, что с тобой происходит?

– Думаю, просто исчезаешь, – Второй подзадумался, он никогда не размышлял на подобные темы, что довольно странно, учитывая главную трагедию его жизни. – Исчезаешь в пустоте, уходишь в ничто и зависаешь в бесконечной тишине, которая уже никогда и никуда не отступит. – Лицо парня изменилось в крайне задумчивую, неподвижную маску, а по спине пробежал холодок, дотронувшийся до самых далеких нервных окончаний и превративший их в замороженные ветки, готовые разбиться от легкого ветра.

– Неплохо ты подумал, – ответил Первый – но где ты себе представляешь это ничто, в которое ты пустоту поместил?

– Не знаю даже, думать надо, – ответил искатель.

– Вот тут то и оно, что нельзя ничего в ничто поместить, поэтому такая картина никогда не нарисуется, красок нет, да и холст ты не поставил.

– Хорошо, а какая тогда должна быть картина? – Спросил Второй.

– Я считаю, что человеческое сознание, в момент смерти тела, обретает некую константность и обретает бессмертие. Слышал когда-нибудь про ограниченную бесконечность?

– Конечно, слышал.

– Так вот, тут именно это и есть в чистом виде.

30

Первый от перевозбуждения начал хлопать по своим карманам, будто разыскивая записную книжку, в которую записывал свои философские мысли и иные переживания. Карманы оказались пусты, в них никогда и не было записных книжек, все мысли все время хранились в голове. Парень собрался с мыслями и медленно продолжил:

– Сознание остается в ограниченной бесконечности и проживает там свою жизнь с самого начала, раз за разом или попадает в тот самый Рай, сам знаешь из какой книги, в Вальгаллу, как хочешь. На самом же деле умирающее сознание, боясь стать тем самым ничем, создает себе мир, в котором может все, человек остается там в своих лучших мечтах, и все это плотно упаковано в самую последнюю секунду жизни. – Первый остановился, переводя дыхание, на его лбу выступил пот, который он тут же стер, еле поднявшейся рукой.

– Вроде бы все и складно, – Второй наклонился на сухой еловый ствол, – да только мораль нашего мира, привычная каждому с малолетства, теряет смысл.

– Это почему еще?

– А ты сам подумай. Чему нас эта мораль учит?

– Делай добро и потом воздастся, – искатель остановился на секунду, осознав, о чем пошла речь – делаешь зло – получишь боль и такое же зло.

– Молодец. Но теперь выходит, что ты независимо от своих действий получишь персональный рай, нужно только дождаться нужного момента, а до этого хоть храмы жги, хоть власть топором сгоняй. Считай как у буддистов: любые действия приводят к любым последствиям, только у нас последствие одно – бесконечное удовольствие.

Первый задумался над словами парня, ответить было совершенно нечем.

31

– Поработай над своей теорией, – заключил Второй – пора уже идти, мы ведь уже на границе – и искатель указал на тонкую линию мха под своими ногами.

– Вот тебе и на. Искал – искал и в итоге не заметил под самым носом, – расстроился Первый и быстрым шагом перешел еле заметный ряд из светлого растения.

– Будет тебе еще, прекращай вести себя как обидчивый ребенок – искатель был раздражен, он не очень любил мужчин, которые не были достаточно серьезны что ли, когда они от какой-нибудь мелкой оплошности в жизни сразу теряли лицо, расстраивались и чуть ли не начинали плакать, но это в отдельных случаях. Мужчина всегда должен быть сдержанным и не падать на землю от легкой жизненной подножки.

– Сколько еще до места? – Удивительно серьезным тоном спросил Первый, загадочно смотря вперед, он широким шагом шагал, засунув руки в карманы. Уже донельзя грязные штаны превратились в нечто твердое неопределенного цвета, как засохшая разномастная глина на проселочной дороге.

Оставалось совершенно немного до таинства лесного ритуала. Двое медленно пробирались через редеющий лес. Птицы перестали так часто бегать по веткам над головами; звук от шагов словно совершенно пропал, как будто парни шли вдоль Стикса по черному безмолвному песку, ноги утопали в мягком покрытии, шаг был тяжелым и от того весь путь казался созерцательной прогулкой, правда место было не самым подходящим, хоть побережье черной реки, хоть холодный осенний лес неизвестно где. А может, в этих местах и не было какой-то весомой разницы, оба находились в практически неизвестной дали, единственным существом в этих местностях был неизвестно откуда взявшийся человек, проводивший особый ритуал.

Где-то не очень далеко, на площадке вокруг костра начал раскручиваться ветер, поднимая вверх по спирали маленькие крупицы земли.

32

Лес звенел непонятными звуками, напоминающими тонкую чувственную мелодию китайских инструментов. Где-то далеко, над шпилями сосен, в облаках, висел маленький китаец, достигший в своем горном храме дзена. Монах не один десяток лет искал в глубинах своего сознания ту самую дверь, что ведет к бесконечному блаженству, чем, собственно, были заняты еще сотни последователей этого самого человека.

В один прекрасный день дверь открылась, но совершенно не в ту сторону, в какую предполагали учения, появился ни то белый, ни то голубой свет, манивший к себе монаха. Только вот была маленькая загвоздка: дверь вела не в вечное удовольствие, она находилась чуть правее от искомого прохода, как в нормальных домах расположена дверь в чулан или гардеробную. Теперь, спустя тридцать лет упорнейших медитаций, отказов от еды и воды, тело смогло отсоединиться от сознания, отправив его шевелить макушки деревьев и играть странные песни над лесной глухоманью. Ему оставалось теперь разобраться в одном простом или вовсе непростом вопросе: он теперь есть или нет? Учитывая факт осознания монаха о его собственном местонахождении, и полном понятии отделения его Я от тела, он пытался осознать – теперь душа летает над северными лесами или же все это плод искаженного и измученного лишениями мозга. Многие говорили, что душа – это нечто неосязаемое, находящееся в неизвестном месте и весит практически двадцать два грамма, как говорил Дункан Макдугалл много лет назад. Но с другой стороны, где это самое место? Как его найти? Никто не знает. Но многие знают, что сознание – сильнейший инструмент, способный создать абсолютно все, что угодно, даже само себя, например, во сне. Выходит, что и монах может быть не монахом, и вообще находиться не здесь, а в любом другом месте, если место и сознание вообще существуют.

Где-то под Москвой от очередного скандала соседей с этажа повыше проснулся изрядно выпивший элемент, одним перекатом свалившийся с кровати и резко схватившийся за голову. Ему сложно было осознать слишком правдоподобный для залитого алкоголем ума сон. Сложно представить себе самого себя, парящего над морем из макушек деревьев и играющего на старой китайской нотке мелодию для двух, заблудившихся в лесу, человек.

Часть четвертая

33

Площадка для костра была еще раз очищена от налетевшего мусора, непонятно откуда взявшегося, учитывая полное отсутствие ветра. Листья, словно миниатюрные самолеты, отрываясь без разгона, как аппараты с вертикальным взлетом, медленно слетали вниз с самых высоких веток. Маленькие невидимые пилоты видели яркую, но чрезвычайно короткую жизнь летчика – камикадзе, успевшего насладиться головокружительными видами колоссальных размеров деревьев, серым небом и совершенно тихим пространством, не занятого чем-то материальным. Через секунду самолет разбивался с ярким взрывом, сжигающим все на сантиметры вокруг. Жаль, что нет существа, способного увидеть операцию по уничтожению безобидных пилотов. Осколки самолетов небрежно сметались в сторону.

– Не успеешь все подготовить, как непременно это не пригодится, так еще и все придется снова подготавливать, – раздраженно говорил шаман, быстро размахивая метлой. Он терпеть не мог переделывать выполненную работу из-за малейшего отклонения ее результата от идеала, а идеал был нужен совершенно всегда.

Шаман сам не знал, почему так скрупулезно выполняет свою работу, ведь за полтора года он так и не встретил ни своего работодателя, ни желающих пройти ритуал. Только сегодня неведомая сила сообщила о приближении желающих что-то исправить. Их приближение пробудило желание сделать все в наилучшем виде, от внутренней тревоги нарушить таинство ритуала. Внутри, где-то далеко в подкорках сознания шамана, гуляла маленькая боязнь гнева магической силы, удерживающей его рядом с землянкой, боязнь наказания за случайное нарушение правил. Мужчина раз за разом представлял внезапное сужение границы до одной единственной точки и превращение его тела в абсолютное ничто.

– Интересно, тот, кто был здесь до меня, пропал из-за того, что не выполнил свою работу или просто по собственному желанию ушел в неизвестном направлении? А если ушел, то как? – думал отшельник.

34

Два искателя осторожно вступили на выкошенную поляну, избитые кроссовки мягко пошли по недавно скошенной траве, обивая мелкие хвоинки, цепляя их носком и подбрасывая вверх. Ветер сразу ударил в лицо, будто двое вышли на берег залива, даже запах был почему-то примерно тем же, хотя до моря было абсолютным образом далеко.

– Странно, – Первый начал принюхиваться и водить носом в разные стороны, – морем пахнет.

– Похоже на то, – Второй быстро засунул палец в рот и тут же поднял его над головой, его лицо изменилось.

– Что такое? – Первый подошел ближе и уставился на указывающий в небо палец.

– Как-то здесь неприятно, – парень опустил руку и стал рассматривать поляну, – ветер со всех сторон сразу дует.

Такое он встречал впервые, хоть и был в разных уголках планеты: на Гавайях, в Венеции и Австралии. Учитывая близость всех этих мест к воде, ветер всегда дул строго с одной стороны, мокрый палец явно давал понять это. Иногда направление воздушных потоков резко менялось, но не настолько быстро, что отпадало ощущение этой самой сменяемости. Ветер буквально дул со всех сторон сразу, воздух стягивался с округи, стараясь заполнить все пространство, вытесненное новоприбывшими.

– Меня вот сомнения немного гложут, – Первый переминался с ноги на ногу, было заметно, что волнение все сильнее одолевало им, искатель то и дело тер ладонь левой руки большим пальцем.

– Хочешь развернуться и ни с чем идти обратно? – парень хлопнул собеседника по плечу, отчего тот пошатнулся и чуть не потерял равновесие.

– Знаешь, поздно уже возвращаться, – Первый хлопнул в ладоши, но слишком сильно попал по недавно натертому месту, тихо шикнул и подул на красную кожу, – тем более, учитывая странность места прямо с "порога", то явно будет что-то еще, и я не хочу это пропустить, даже если мне не помогут.

35

Поляна оказалась довольно необычной формы – одна ее часть была овальной с грубой короткой травой, которая будто совершенно не росла, оставаясь практически идеальным газоном, другая же часть была идентична первой, но меньше размером и немного касалась своей соседки, образуя коридор среди многометровых сосен, стоящих, как охрана, рядом с запретной территорией. Два двадцатиметровых исполина касались нижними ветками друг друга на такой высоте, чтобы никто, даже при особом желании и достаточной сноровке, не мог бы до них допрыгнуть.

– Похоже, что нам вон туда, – Второй искатель указал пальцем на проход между деревьев, – нутром чую.

– Там поди еще и дождь идет и сверху, и снизу, – шутливо заметил Первый, – хочется подобное увидеть даже больше, чем встретиться с этим спасителем.

– Ты сюда развлекаться что ли пришел? – искатель хлопнул руками вдоль боков, – думаешь, это все длинная экспедиция? Поделаем фотографии, наберемся впечатлений? – парень перешел на повышенные тона и практически кричал, то и дело указывая рукой на проход между сосен, – сюда приходят не за впечатлениями, не для прогулки. Здесь ходят только заблудшие души.

– Да понял я, понял, – Первый опустил голову, кажется, он был немного напуган резкостью товарища.

–Ничего ты не понял, у тебя будто сознание само самоизменяется раз в пять минут. Ты как, – Второй задумался, – ты как этот, Билли Миллиган, только не личности меняешь, а размениваешься собственными желаниями.

– Не всегда же серьезным быть, – ответил Первый себе под нос и продолжил медленно идти в сторону второй поляны.

– Куда уж тут веселиться.

36

Кроны двух сосен проплыли над головами, как два огромных мохнатых облака, собирающихся объединиться в кучу, чтобы пролиться таким дождем, какого этот свет и не видывал. Жалко, рядом не было крыши, об которую ливень мог бы барабанить свою музыкальную партию. Двое медленно вышли на свою финишную прямую, и два сердца застучали успокоительный ритм. Воздух снова обрел силу, но двигался определенно с одной стороны – строго в лицо, а источником, судя по всему, был небольшой костер рядом с заросшей крышей, будто вкопанной в землю деревенской избы.

– С каждым шагом все чуднее и чуднее, – заметил Первый.

Второй ничего не ответил, только безразлично фыркнул и громче обычного шаркнул кроссовком по максимально короткой траве. Он думал только об одном – о скором решении его титанически неподъемной проблемы, если, конечно, все это сейчас было не зря,  и житель этого места на самом  деле обладает силой, о которой многие говорят.

Последний раз Второй чувствовал подобное лет шесть назад, примерно в это же время. Листья громко шуршали под ногами – никакие дворники не успевали их убрать, и теперь вся площадь была покрыта, словно засыпана песком из разбитой колбы, по форме напоминающую две запаянные воронки, соединенные своими носиками. Искатель уверенно шел вперед, расскидывая уже не свежие листья в стороны. Сегодня был необычный день, и скоро не только он узнал бы об этом. В кармане джинсовой куртки с каждым шагом потряхивалась золотая брошь в небольшой коробке, предназначающаяся той самой единственной. Повод был отличным – сегодня день рождения Анны и одновременно отличный повод начать отношения. Они были знакомы уже практически пол года и искатель чувствовал, что это тот самый человек, как в фильмах или книжных романах, с которым главный герой живет воедино душами. Ее он увидел сразу, она стояла рядом с фонтаном в ярко оранжевом платье и кожаной куртке, черной, как смоль.

Осталось совершенно немного: тихо подойти сзади, замереть на секунду, закрыть ее глаза своими руками и практически в ухо сказать:

– Привет, – его голос нежно прозвучал на фоне шелеста, гоняемых ветрами листьев.

37

Девушка повернулась, махнув копной собранных в хвост каштановых волос, и, сбросив с лица ладони, закрывающие глаза.

– Почему девушка должна дожидаться прихода парня? – надула она губки и уперла маленькие кулачки с яркими, в цвет платья ногтями.

– Сама знаешь, – искатель приобнял Анну за талию и подтянул ее к себе, – сейчас ужасные пробки, словно дороги завалили эти вездесущие листья, и коммунальщики с сотнями единиц техники не могут с этим разобраться.

Кажется, такое объяснение показалось ей довольно убедительным, потому что оно было отчасти правдивым, но процентов на двадцать. Остальные восемьдесят парень подбирал кроссовки к своему джинсовому наряду. Выбор пал на давно изношенные, но все еще очень любимые белые кроссовки.

– Хорошо, я рада тебя видеть – Анна ответила на объятия и крепко прижалась к груди искателя.

В этот момент все фибры души парня ощетинились, будто шерсть кота, увидевшего собаку. Кажется, у девушки произошло точно так же, и две души вошли в резонанс в крохотной точке Вселенной, остановив ее в этом месте, в этой секунде, растягивая ее на миллион лет вперед.

– Откуда такая срочность? Что-то случилось? Я даже одеться по-хорошему не успела, – Анна выглядела обеспокоенной, и весь облик обиженной девушки исчез, будто его и не было, казалось, что все возмущение его опозданием было чистой формальностью, независимо от важности встреч.

– Не нужно было переживать, – успокаивающим тоном ответил Второй, гладя длинные волосы, – всего лишь появилось срочное дело, которое больше не может ждать.

– Что же это такое? – Анна отстранилась и посмотрела своими блестящими глазами прямо в душу парня.

– Давно пора было это сказать, – искатель засунул руку в нагрудный карман и нащупал маленькую коробку, – давай навсегда останемся вместе?

38

Лицо Анны в этот же миг изменилось, оно стало ни то радостным, ни то удивленным, сложно было сказать, каким больше. Ее кулачки сжались настолько, что кожа на пальцах побелела, казалось, вот-вот и маникюр придется переделывать заново.

– Ты правда этого хочешь? – задыхаясь от радости спросила девушка.

– Я никогда не был так уверен в своих желаниях, – тут же ответил искатель и вытащил золотую брошку с маленьким зеленым камнем посередине, – под ним виднелся рисунок: добро – в плохом, плохое – в хорошем, переплетенные в грациозном танце. Кажется, такие рисунки были на дверях храмов тибетских монахов, Второй видел их по телевизору, во время передачи о странах Азии.

– Да! Я согласна, – Анна набросилась на шею парня и обняла его со всей силы, почувствовав, как щелкнул один из позвонков.

Девушка приняла подарок и всегда носила его с собой, либо на одежде, либо в сумочке, если брошка не подходила к ее наряду.

– Эй, ты чего остановился? – Первый выглядел озадаченным и, наклонив голову, смотрел прямо в глаза товарища.

– Да-да, просто задумался снова, – Второй потряс головой, выгоняя отвлекающие его мысли, но лицо Анны никак не хотело выходить из его головы. Сначала это было личико радости с первого дня их отношений, но оно медленно сменилось на бледное и холодное.

– Выглядишь ты не очень, – искатель похлопал парня по плечу, – соберись, нам немного осталось.

– Говоришь, будто мы отсюда уже не уйдем.

– Кто знает эти места, – Первый обвел взглядом коричневые стволы, – мало ли, выбежит медведь и разорвет нас.

– Идиот, – Второй уже собирался пойти вперед, чтобы больше не вести диалогов.

– Да я же шучу, что вот ты такой серьезный?

– Прости, мне давно уже не до шуток, разучился веселиться, – искатель медленно побрел вперед.

– Ну вот, снова мое проклятье в деле, – расстроенно ответил Первый.

39

Сознание Второго было напряжено до предела, парень практически чувствовал его шебаршение, как маленькие лапки, подобно тараканьим, скребли череп изнутри. Время от времени звук затихал, все раскладывалось по своим полкам, но через пару шагов все начиналось с самого начала, и никуда от этого не деться.

– Не убежишь от собственных мыслей, – подумал Второй, протирая лицо рукой так, что кожа натянулась, создав не самую симпатичную гримасу.

Искатель обернулся, его товарищ шел, чуть отставая от него, настолько, что было неслышно слов, кажется, он напевал себе под нос какую-то песню. Мелкие травинки то и дело разлетались от шагов Первого. Сложно себе представить мысли какой-либо конкретной травинки, что день за днем тянулась на этой поляне к солнцу, но у нее все не получалось вытянуться. От страшного разочарования голова пойдет кругом, подумать только, единственная цель в жизни не достижима, и тут, под громкий марш разочарований, тебя сшибает с насиженного места грязный кроссовок.

– А я нашел другую, пусть не люблю, но целую, – пел Первый, стараясь развлечь себя на последних шагах к исполнению собственного желания. Ему нравилась эта старая, но до боли знакомая песня, она волшебным образом брала самые тонкие нити души в свои невидимые руки и управляла ими как хотела.