Анютины глазки

В конце этапа я сняла очки, которые впились резинками в глаза, и почувствовала, как лицо начало гореть. Я растерла его ладошками и попыталась умыться водой из бассейна, но стало только хуже: дошел резкий запах хлорки. Я добежала до шкафчика в раздевалке и вывалила из чемодана вещи, суетливо ощупывая содержимое, чтобы достать таблетки. Накопила слюну и проглотила пилюлю. После того, как отек немного спал, решила собрать все вещи обратно и переодеться, но разглядела лишь изрезанные ткани, отчего покраснела пуще прежнего. Я была готова порвать всех, но после голосового сигнала поторопилась на экзаменационный этап, который проводили в головном здании.

Высушив полотенцем волосы и завязав на голове тюрбан, я пальцами напялила кроссовки и с хлюпаньем отправилась на испытание, не забыв при этом взять чемодан. Отыскала нужный кабинет и кое-как отворила дверь, поскольку замок не хотел поддаваться. Наконец, передо мной нарисовалась дюжина глаз мужчин и женщин.

– Здравствуйте, извините, а здесь проходит экзамен? – я шмыгнула носом от слизи и постаралась ответить на каждый возможный взгляд, но мой упал на большое количество мониторов и другой электроники; кто-то снял наушники, а кто-то разлил стакан с кофе – все остальные будто в рот воды набрали. Одна из женщин решила подать голос, но получилось нечто вроде хрипа и кашля:

– Это крыло персонала, вам в правое крыло.

– Поняла, спасибо.

Я медленно закрыла дверь и проверила табличку. На ней под номером «три» была надпись: «только для персонала», которую я, конечно же, не увидела из-за размытого зрения. Теперь я была кротом. То же самое разглядывала и на других дверях, пока плелась по коридору странного здания, утирая ладонью с лица ненужную жидкость и почесывая внутреннюю сторону предплечья. Я прошла через шлюз и попала на развилку, где изначально нужно было повернуть направо. На самом перекрестке чуть не врезалась в темно-синюю фигуру. Мужчина был полным и высоким, с тяжелыми веками, закрывающими половину глаз, и глубокой залысиной, в духе среднестатистического сотрудника дорожно-патрульной службы, и не излучал ничего плохого, как, впрочем, и хорошего. Его второй подбородок начал движение:

– Придержи коней, модная девочка, – он оглядел меня с головы до пят и с отдышкой выдал, на его взгляд, смешную историю. – Слушай, жила-была девушка по имени Анна. Красивая, нежная, глаза ее впитывали солнце и блестели золотом и бла-бла-бла, в стиле приторной ванили. Короче, любила она себя очень, но полюбила одного парня больше и пожелала быть с ним и в болезни, и во здравии. Так случилось, что столкнулась Аннушка с проблемой – кожа местами фиолетовой стала. Муж ее холил и лелеял, все зеркала убрал, чтоб не расстраивалась любимая, но не выдержал тоски-несчастья и на сторону пошел. Вышла Анна в лес погулять, чтобы не видел ее стыд никто, и встретила пару. Узнала она избранника своего и пуще прежнего посинела, дождь пошел, глаза мокрыми стали. Заглянув в лужу, свое отражение увидала, а потом в дом помчалась, рассудок растеряв, и выколола глаза свои, дабы не видеть больше никогда. «Что ж ты наделала, Аня?» – расплакался мужик. «За красоту меня любил!» – «Да, я любил тебя за красоту очей твоих, потому что в них я рассмотрел прекрасное. А сейчас я вижу пустоту, которая начала расти, болезнью порожденная! Так забери же сердце ты в знак истинной любви и усмири тоску свою и в горе утопи!» В общем, был пацан, и не стало пацана. Баба пошла, закопала глаза свои в саду вместе с бывшим, и выросли на месте том цветы небывалой красоты, потому что поливала она их водой из дыр. Ну, из тех, где глаза раньше были. Солнце наполнило растения яркостью, и стали светиться они и днем, и ночью, и песни петь заунывные. В итоге убежала баба в лес, и там нашли ее останки, конец сказке. Это я к чему? Ах, да. Так вот, если бы я себя не любил, то выколол бы себе глаза, когда впервые тебя увидал.

Выдавила из себя смех.

– Детка, я бы на твоем месте не обнажал зубы. Все это весьма прискорбно. Да я об экзамене, который начался минут семь назад, а ты со мной флиртуешь.

– Я не…

– Ш-ш-ш. Идешь прямо, и третий кабинет по левой стороне. Желаю удачи. Себе, чтоб не видеть более этого кошмара.

Он похрюкал, подмигнул и тяжелой походкой закосолапил в левое крыло здания, насвистывая что-то знакомое. Я проводила мужчину взглядом, пожала плечами и достигла, наконец, пункта назначения. Конечно, вы уже представили картину: почти стерильный кабинет, где сухие и переодетые подростки нарушают тишину шуршанием бумаг, и тут врывается мокрое чучело в купальнике с полотенцем на голове. Многообещающе.

– Вы так долго не могли определиться с выбором одежды и решили притащить гардероб с собой? Или есть другое объяснение вашему внешнему виду и опозданию?

Я смогла разглядеть ее лицо, значит, отек почти спал. Это была неприятной наружности женщина с секущимися темными волосами до плеч, с небольшими крысиными глазками и писклявым голосом. Задавала вопросы четко, делая театральные паузы после каждого слова, и опиралась о стол. Под тяжестью он со скрипом сдвинулся с места, но хватка оказалась сильной и моментально вернула его обратно.

– Меня зовут Джина. Джина Флотт. Мою одежду порезали на части. Опоздала, потому что забрела не в то крыло, и меня остановил мужчина в форме, чтобы рассказать сказку.

Кто-то хихикнул, но я с гордым видом не шевельнула головой и не удостоила взглядом окружающих меня гиен. Широкая скула на лице мадам двинулась.

– Не желаю более слышать оправдания, садитесь за первый стол, берите бумагу, чернила, далее объясняю. Вы все большой палец опускаете в краску, а затем поверх нужного на ваш взгляд варианта наносите свой отпечаток. Исправлять ответы нельзя, время ограничено. В вашем распоряжении полчаса на двадцать заданий. Три, два, один, начинаем.

Я улавливала еле слышный шепот то с одной стороны, то с другой, то с третьей, но какой-то человек четко и ясно выдавил из себя фразу: «Какой идиот писал вопросы?» – прямо во время неожиданной секундной тишины, по закону подлости.

– Я, – жестко среагировала надзирательница и скрестила руки на груди, пожирая взглядом какого-то неудачника сквозь поток тел. Рикошетом досталось и мне.

После тридцати минут мозгового штурма в громкоговорители объявили о построении в холле. Начали вещать так резко, что кто-то дернул рукой и опрокинул на пол чернила, а я подпрыгнула на стуле и просквернословила, благо, про себя.

– Сдать листы с ответами и положить их на стол, время закончилось. Не забудьте подписать. В семнадцать ноль-ноль начнется объявление результатов испытаний, после чего ваши кураторы раздадут форму и проводят вас в апартаменты, где вы сможете отдохнуть до восемнадцати ноль-ноль, а затем отправиться на ужин. Благодарю, свободны!

На выходе я подождала брата, но он шел в компании парней и даже не заметил меня, бурно обсуждая вопросы. Я услышала только отрывок из их разговора: «Да, бро, надеюсь, что тебе ничего не сделают за то, что ты назвал ее идиотом». Братец не успел приехать, а уже нарвался на неприятности, кто бы сомневался в его способностях. Если бы об этом узнали родители… И где он оставил вещи?

– О, привет, мы с тобой не успели познакомиться! Как нога? Что сказала медсестра?

Девочка шла с теми стервами, и все они остановились, надменно сложив руки на груди или на бедрах, ехидно улыбаясь. Я прочитала на ее лице жалость и стыд.

– Спасибо, все нормально, растяжение просто. Я Вики. Прости, надо идти. Увидимся! – и смущенно убрала прядь волос за ухо, не удостоив меня и взглядом.

Вики легко покинула мое общество, оставив после себя шлейф разочарования вместе с дорогим парфюмом от виляющего хвостика. Я же одиноко поплелась следом в компании старого чемодана, от которого несло дешевым злорадством.

4. Распределение

Что за мода на искусственные эмоции? Кто диктует эту моду и почему люди, как стадо безмозглых баранов, ей следуют и хотят, чтоб ими управляли и решали за них их судьбу? Может так проще? Когда ты не заморачиваешься тем, что делать, потому что другие уже нашли ответы, и ты просто течешь по течению готовых идей, мыслей, совсем не думая, как поступил бы ты сам. Но это сложно. Если все хотят быть недоступными звездами, то зачем заморачиваться и хотеть стать чем-то большим, когда есть готовая модель поведения, с которой просто можно скопировать детали и жить легко. Вот и ответ. Большинство выбирает легкий путь, и лишь немногим дано создавать нечто для этих самых баранов, то есть стать таким человеком, на которого захочет равняться большинство. Но выбирая тяжелую дорогу всегда рискуешь нарваться на непонимание, на унижение и давление со стороны общества, поскольку ты идешь против системы и думаешь своей головой, вместо того, чтобы не думать совсем. Нет. Уж лучше я буду изгоем, чем стану равняться на интеллектуальных и моральных пустышек. Накипело.

Ждали минут двадцать: кто-то ходил туда-сюда, а кто-то просто завис и рассматривал потолок. Стоял галдеж, потому что все вокруг знакомились и делились впечатлениями, – жалкое зрелище. Наконец, сердце ушло в пятки, а в животе залетали бабочки. В центр вышли две знакомые фигуры – Леди Селена и офицер. Другие лица включили проекторы на стене и подсветку.

– Добрый вечер, курсанты! – начала громко, поставленным голосом вещать женщина, немного перебарщивая с дыханием в микрофон, который находился чуть ниже шеи на вороте блузы. – Меня зовут координатор Селин, или Селена. Вы находитесь в главном штабе лагеря «Анютины глазки» и через несколько минут станете частью нашей команды. Прошу поприветствовать кураторов, – она сделала плавный жест рукой, – Кэтрин! – Девушка была в белом хлопчатобумажном костюме и белой кепке, с убранными светлыми волосами и серебристыми стрелками до ушей. – Куратор клана «Кролики».

– Какого клана? – послышались смех и недовольные высказывания.

– Нам что, пять лет? – пришли улюлюканья с другой стороны.

– Вздернуть воротники и заткнуться! – залаял командующий.

Ребята вокруг начали делать какие-то неуверенные движения около шеи и плеч.

– Командующий Бард, я не уверена, что они смогут сейчас это сделать, поскольку пока воротников у них нет. Поэтому будет достаточно, если они поаплодируют и молча пройдут распределение. Итак, продолжаем знакомство! Прошу любить и не жаловаться, куратор клана «Киты» – Борис! – Он встал рядом с Кэтрин, и когда прожектор осветил его синюю форму, я, встав на цыпочки, узнала сказочника, который попался мне на пути.

Я хотела поделиться этим с кем-нибудь, но поняла, что знакомых рядом нет. Разве что один – Барри. Он стоял так же позади, облокотившись о столб. Я думала подойти к нему, но не решилась. У него был отталкивающий вид, и смотрел он куда-то сквозь толпу, думая о своем.

– Мун – куратор «журавлей»! – У нее был восточный тип лица и розовые волосы, которые сливались с кепкой и ресницами. Почему-то мне захотелось попасть к ней в клан. – Фокс! С соответствующим отряду названием: «Лисы»! – Мужчина в оранжевом был, на вид, бесстыжим. Встал по другую сторону от предыдущих кураторов, подмигивал девочкам в первом ряду, демонстрировал накачанные группы мышц и жевал жвачку, пока ему в плечо не заехал кулаком смуглый симпатичный куратор в черном костюме. – Ройс! Ждет «волков» в свою стаю. И, наконец, последний, но не по рейтингу! Адам из клана «Коршуны» в коричневой форме. Поприветствуем всех еще раз! Благодарю, благодарю, а сейчас внимание на проекцию.

Распределение проходило в алфавитном порядке. На стене появлялись фотографии кандидатов и информация о результатах испытаний с общей суммой баллов. Далее высвечивалась печать, которая помечала клан на изображении. Стали слышны недовольные возгласы с желанием поменять клан. Кураторы смеялись и переговаривались, обсуждая своих новых подчиненных, или цокали, когда получали не того, кого хотели бы, в команду. Откуда они взяли наши фото? Очевидно, на протяжении всех этапов нас снимала скрытая камера. Хочу заметить, фотографии получились крутые, и я бы даже попросила одну, чтоб обновить аватарку.

Я вспомнила о скринфоне и достала его из глубин чемодана. Было много пропущенных сообщений от родителей: еще когда мы только прибыли, и я забыла им позвонить по приезде.

– О, я к рыженькому! – запищала впереди стоящая мадмуазель из компании Вики.

Я покачала головой, подняла брови и с тяжелым выдохом начала набирать сообщение: «Мама, папа, все хорошо, мы приехали и прошли испытания, скоро будем есть и отдыхать. Друзей нашли». Ну как мы… Мой брат нашел, а мне пока не довелось. Этого я не написала и нажала на «отправить». Моментально пришел ответ, что выполнить команду не удалось из-за отсутствия связи. Я попыталась ее найти, вытягивала вверх руку, махала устройством в разные стороны, но все тщетно: убрала скринфон на место и стала грызть кожу на пальцах.

– «Кролики»? Вы серьезно?

– У тебя хотя бы цвет одежды нормальный, а я терпеть не могу коричневый!

Я прочитала на экране «Виктория Джонс – журавль» и улыбнулась. Быть может, мы подружимся, если будем в одном клане. Почему-то я была уверена, что попаду в «розовую» команду.

– Ну все, кисы, я пошла, удачи вам!

– И тебе, Вики, не споткнись! – и они все вместе посмеялись. Так было весело, что аж блевать хотелось.

Потом ушли рыжая девочка с веснушками в команду лисичек и Джон в команду «китов». Настало мое время. Когда моя физиономия появилась на экране, то девки заулюлюкали, начали острым маникюром тыкать в нее и потешаться. Появилась печать – «Журавли», а затем слайд переключился. Я обрадовалась и поспешила сквозь толпу к людям в розовом, где, скромно улыбаясь, стояла Вики, а потом случайно подняла взгляд и прочитала: «Джина Флотт – «Волки»». Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать, потому что поверх одной печати появилась новая. И я медленно направилась к Ройсу, который вызывающе на меня смотрел.

Фокс шепнул ему на ухо одно слово «баба», которое я смогла прочитать по губам. Затем встретилась взглядом с Борисом, который выставил большой палец вверх, и братом, который уже стоял рядом с куратором «китов» и с отвисшей челюстью держал новую темно-синюю форму. Леди Селин и Бард бросили кроткий взор и отвернулись, продолжая наблюдать за экраном.

– Держи, блонди, твоя форма.

– Меня зовут Джина.

– Неважно, – улыбнулся или оскалился Ройс, – мы все тут равны, и ты тоже можешь просто называть меня «Мистер Ройс», «Ваше Величество», «Ваше Превосходительство», «просто лучший» или «большой мальчик».

– А ты давно измерялся? – бросил с ухмылкой Фокс.

– Да знаешь, тут просто есть с кем сравнивать, – и он начал наиграно смотреть по сторонам, а затем повернулся к рыжему и добавил: – С тобой, например.

Девушки прыснули, а Ройс, удовлетворенный результатом, обратился ко мне шепотом:

– Каждый должен знать свое место.

Вскоре нашу компанию пополнили два парня – Брайан и Барри. Да, тот самый Барри, а-ля Белоснежка. Я машинально улыбнулась, но на его лице читалось только безразличие, и уголки моих губ вернулись в прежнее положение.

– Ну что, Ройс, вот мой букет, завидно? – и Фокс приобнял всю свою команду рыженьких.

Наш куратор посмотрел на засмущавшихся девушек и обнажил белоснежные зубы, которые в контрасте с его телом ослепляли.

– Жаль, что флорист не очень, – и продолжал с вызовом улыбаться.

Фокс выругался и пошевелил указательным пальцем, на котором сверкали золотой перстень и рыжий маникюр.

– Я не пойму, вы друзья или враги?

– Когда как, блонди, когда как…

Обстановку разрядила координатор Селин, которая отправила нас по казармам. Дороги в номера освещались светодиодными лентами разных цветов, в зависимости от клана. Наш оказался по соседству с рыжими и горел почему-то фиолетовым.

– А почему нас трое? Каким образом прошло распределение? По каким критериям? – начал заваливать вопросами Брайан. При свете его волосы отливали горьким шоколадом. Вообще он напоминал тирамису и даже пах свежемолотым кофе. Не люблю этот запах.

Мы зашли в казарму и увидели четыре кровати с атласным черным бельем. Акценты в интерьере были сделаны на аксессуары золотистого цвета, повсюду царила геометрия.

– Занимайте любые койки. Отвечаю на ваши вопросы. Все готовы? У нас есть пятнадцать минут, поэтому давайте побыстрее, а то есть хочется. Итак, добро пожаловать в лагерь «Анютины глазки», вы будете светиться от счастья! – робовойсом[3] начал Ройс. – Так нужно было сказать. Вас трое, впервые в этом отряде девушка, поэтому давайте поаплодируем. Да я пошутил, тут ничего особенного. В общем, вас всех оценивали по разным параметрам, ключевыми из которых стали здоровье, физическая, интеллектуальная, психическая подготовка, где вы набрали наивысшие баллы, – можете собой гордиться.

– Я знала, что лучше брата.

– Если бы был параметр скромности, то ты бы ушла в минус, блонди. Итак, если коротко, то:

«Кролики» – нас много, мы общительны;Мы слабые и потому по жизни осмотрительны.Можем бегать хорошо, прыгать, прятаться, играть;Но инстинкту сохранения будем время отдавать.«Киты» довольны, социальны,Их любят все не специально.Если есть в друзьях «киты»,Будешь радостен и ты.Живи моментом, не планируй,По течению плыви,Бери от жизни все и сразу,Но с планктоном не дружи.Если к «коршунам» попал,Считай, что в темноте пропал.Летаешь очень высоко, но до добра не достаешьИ друга лучшего продашь за место лучшее под солнцем.Если ты хорош собой,С рыжей шерсткой, молодой,То ждет тебя большая стаяГлаз, с которых просто таешь.Не заметишь ты подлиз,Добро пожаловать в клан «лис».«Журавлей» не так уж много,Грациозны, благородны,Лаконичны и храбры,Иногда эгоистичны,Слова как клювики – остры,Но больно уж они ранимы.Если ты не подойдешь ни к одному из этих кланов,Добро пожаловать к «волкам». Они – ребята то, что надо.В их жилах избранный контент лучшего других отрядов,И будут преданы они, от конца и до самого начала.Их кредо носа впереди: ты лучше голодай, чем что попало есть,И лучше будь один, чем вместе с кем попало[4].

Лучших не бывает много, поэтому вас трое из шестидесяти.

– А при чем здесь «Анютины глазки» и животные? – не унимался Брайан.

Ройс закатил свои лесные орехи за веко и начал вещать историю, которую повторял, будто сотню раз на дню. Мне кажется, что он даже во сне бубнит ее, не переставая.

– Давным-давно жила-была девушка по имени Аня. Пьяные приемные родители держали взаперти дочь и не выпускали на улицу, поскольку боялись, что кто-то увидит побои на ее прекрасном теле… Блонди, перебивать нехорошо, слушай до конца, вопросы потом. Птицы видели все в окно и не могли больше слышать душераздирающие крики девушки, поэтому захотели помочь: находили семена фиолетового цветка с золотой серединой, который, на их взгляд, напоминал девушку, и кидали их вдоль заброшенной дорожки от дома до самого города. Недопредки увидели странные цветы и побоялись, что они приведут незваных гостей, поэтому решили избавиться от них, однако те вылезали снова и снова. Затем поняли они, что все дело в птицах, и решили отстреливать их, заливая землю кровью. На запах дичи приходили хищники, и уже боялись пьяницы выходить из своего дома, били дочь пуще прежнего, думая, что она их проклятье. В конце концов, решили они избавиться от груза семейного – отправить в лес, в надежде, что разберутся с ней животные, но как только открыли дверь, налетела стая волков и расправилась вмиг со всеми обитателями здания. С тех пор сотни диких цветов анютины глазки растут на том месте, а животные не подпускают к нему никого, поливая слезами и убаюкивая поле воем каждую ночь. Есть разные легенды – кому какая нравится, тот ту и запоминает, понятненько? Есть про то, как бешеная лиса укусила девочку, когда та хотела ее накормить по доброте душевной. Есть про то, как спасала она кроликов от коршунов и потеряла глаза в схватке с хищными птицами; как прыгнула с утеса – сошла с ума, загипнотизированная китовым пением, потом ее ели рыбы всякие, а глаза не тронули, потому что излучали они свет странный и аромат зловонный, а потом вынесло их на берег, где в скором времени они зацвели. Есть про то, как она хотела подглядеть за жизнью животных, и те за любопытство ее наказали, оставив глазки и испражнившись на них. А есть романтичная история про любовь и болезнь, но она тоже плохо для Ани закончилась, потому что в лесу ее растерзали хищники.

– Это че, фетиш какой-то на глаза? – посмеялся Бра и оглядел нас.

– Это ж сказки, я слышала как раз последнюю историю от толстого дядечки в синей форме, не помню, как его зовут.

– В каждой сказке есть доля правды, а этого дядечку зовут Борис. Он в прошлом году жену потерял в автомобильной катастрофе.

– Ой, я не знала… Простите, пожалуйста.

– Да я-то что. Ему не ляпни ничего дурного. Несмотря на внешний вид, он тот еще романтик с хрупкой душой. Так, теперь быстро переодевайтесь, живенько, – он похлопал в ладоши, подгоняя нас, и заулыбался широченной улыбкой. – Блонди, к тебе это тоже относится. Что уставилась? Да, мы здесь все равны, так что давай. Парни могут, конечно, посмотреть в окно и понаблюдать за птичками, если захотят.

Брайан и Барри решили рассмотреть интерьер и темные цветы с золотой сердцевиной на подоконнике.

– Я, пожалуй, в туалете переоденусь.

– Как хочешь, блонди.

Я закрыла за собой дверь и начала с трудом снимать высушенный купальник с липкого тела. «Бабы…» – послышался разочарованный вздох за стеной. Я несколько раз чуть не упала на унитаз, но утопила в нем полотенце. Выругалась.

– Блонди, у тебя там все хорошо? Может, помощь нужна?

– Сама как-нибудь справлюсь.

– Злюка. Больно надо. Что я, собственно, там не видел?

– Извращенец.

– Меньше слов, больше дела, блонди, я голодный.

– Ну так идите и не ждите меня. Большая девочка, сама справлюсь.

– Ты давно себя видела?

– Да есть с кем сравнивать.

– А знаете что, ребят, предлагаю бросить эту агрессивную собаку тут и пойти удовлетворить свои животы. Кто за?

И тут я вышла.

– А ты быстрая, блонди, я думал, что это часа на два. Что надулась? Да ладно тебе, нам все равно еще дружить тринадцать дней. А потом делай, «шо хош». Кстати, весьма неплохо выглядишь. Да, братаны, вы тоже ничего. Но я, один фиг, лучше вас всех вместе взятых. Ах да, чуть не забыл. Эти браслеты для вас. На них ваш порядковый номер. Снимать нельзя, иначе не сможете открывать двери и шлюзы. После распределения их запрограммировали.

«0101011100110001» – теперь мигало число на золотистом фоне вокруг моего запястья.

5. Неожиданное завершение дня

Мы пришли в большой темный зал, освещающийся горизонтальными настенными лампами любимого цвета лагеря и отраженным светом в глазах ребят, которые уже уплетали второе блюдо. Все столы были уставлены тарелками с моим нелюбимым луковым супом, ненавистной гречкой и тушенкой. Пришлось выковырять пародию на мясо и пить несладкий чай с черным черствым хлебом. Вот тебе и приятный аппетит.

– Ты будешь это доедать? – послышался бархатистый низкий – до мурашек – голос. Я не поняла, откуда он исходит, но ответила, чуть не захлебнувшись чаем: «Нет, бери, если хочешь».

– Спасибо, – ответил сам Барри, а я все равно еле заметно улыбнулась, несмотря на то, что хотела скрыть небольшое счастье. Я как песик, который виляет хвостом, выражая таким образом свои добрые намерения, а потом гоняется за ним по кругу, чтобы догнать предателя и отомстить. Вот только у меня вместо хвоста уголки губ – такие же предатели.

У нас был небольшой столик, в отличие от других, и он шатался из стороны в сторону, когда парни били приборами по тарелке. Сидели в тесноте, да не в обиде. Я повернула голову, чтобы рассмотреть синюю, розовую, оранжевую, коричневую и белую формы, но выходило так, что мой конский хвост раз за разом влеплял пощечину жующему Брайану.

– Ну да, конечно, только твоих волос мне не хватало в этом аппетитном ужине. Ты теперь в соусе, дай вытру, – он взял салфетку и аккуратно провел ей по хвостику, в завершение щелкнув языком, – ну, так в любом случае лучше, чем было.

– Ты очень добр, – я заглянула в его темные глаза, напоминающие отцовские, и не увидела в них желание причинить вред, напротив. Под приглушенным неоновым светом они казались влажными, будто заплаканными, но я знала, что это оптический обман. Они светились от счастья, переливаясь глубоким цветом венге, переходящим в насыщенный фиолетовый, и выполняли челночный[5] бег от моих левого и правого глаз до самого носа и губ.

– Я знаю, – он кинул на стол использованную, скомканную салфетку и продолжил, улыбаясь, есть.

Вообще Брайан – удивительный персонаж. Мало того, что у него были очерченные скулы на прямоугольном лице и брутальная наружность, так он еще и высокий был и – зараза – удивительно привлекательный. Бриться начал, скорее всего, рано, потому что в свои семнадцать выглядел лет на двадцать пять. И ни я, ни кто-то еще не могли точно определить, когда он шутит, а когда говорит серьезные вещи, потому что к вечно веселому настроению прибавлялись приподнятые уголки губ и густые брови, которые ходили ходуном в любой непонятной ситуации. Театр по нему плачет.