Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа

Рассказ о ссоре с женой

(окончание)

VIII, 366—367

Проснувшись, я долго сидел,                  всю жизнь, явь и сны, кляня.И вдруг, как огнём обожгло, —                  жена ждёт с уловом меня!Схватив, стал я сеть бросать.                  Трудился в поту целый день,Но ничего не поймал!                  (Не в счёт ведь рогатый пень).Меж тем закончился день,                  и я поплёлся домой.Жёг-угнетал меня                  ужас перед женой.Добыча ко мне не пришла                  стечением тайных судеб.Мне не за что было купить                  даже насущный хлеб.Смущённый делами дня,                  по рынку я шёл, и вдругЗнакомый торговец кричит:                  «Чем ты расстроен, Маруф?»О всех событиях дня                  я рассказал ему —Про рыбу, ужасный сон                  и про свою Фатиму.Он засмеялся в ответ:                  «С тобой не будет беды!Я в долг дам лепёшку тебе                  и дам на ужин еды.Только, Маруф, у меня                  пчелиный кончился мёд.Но есть тростниковый. На вкус                  он за пчелиный сойдёт!»И дал тот торговец сыр,                  мёд и лепёшку мне,И, подбодрив, он сказал:                  «Ступай к своей жене.Ты будешь мне должен, Маруф,                  пятнадцать полушек за всё.А эту полушку возьми,                  на баню истратишь её.И будет отсрочка тебе                  день, два или несколько дней —Я знаю, удачи редки                  в работе нелёгкой твоей».И я как мог горячо                  торговца благодарил.С залеченным сердцем я шёл                  и повторял-говорил:«Слава Тебе, Господь!                  Великодушен Ты,Коль наделяешь нас,                  бывает, и сверх мечты!»И вот я пришёл домой,                  а на пороге – жена.«Принёс ты лепёшку мне?»                  Подав, я сказал ей: «На!»Фатима лепёшку взяла,                  тут же сунула в ротИ закричала тотчас:                  «Но здесь тростниковый мёд!Я же сказала тебе:                  пчелиного мёда хочу!Ну, ты дождёшься, Маруф,                  за всё я тебе отплачу!»Чувствую, сердце в огне,                  но я спокойно сказал:«Эту лепёшку мне                  в долг мой товарищ дал!»Тут как взгневится она!                  «Глупейший из подлецов!»И вдруг, лепёшку схватив,                  швырнула мне прямо в лицо.И продолжала, крича:                  «Иди другую добудь!»Затем, взбесившись совсем,                  схватила меня за грудь.И я ощутил на себе                  всю тяжесть её кулаков.Она раскровила мне                  губы о твердь зубов.И у меня изо рта                  кровь по груди потекла.Тут понял я: в доме моём                  кончились жизни дела.В сильный гнев я пришёл,                  сжалась в кулак рука…Я, кажется, стукнул жену…                  по голове… слегка.Затем я покинул дом.                  Бежать мне хотелось прочь!Я вышел за город, хотя                  уже наступала ночь.Пусть ночь! Я домой не вернусь,                  мосты к нему сожжены.Отныне, увы! у меня                  ни дома нет, ни жены.А сердце теснилось в груди,                  и слёзы текли из-под век.Господь! – я взывал, – есть ли где                  несчастней меня человек?В развалинах старых домов,                  вздремнув, переждал я тьму,А утром дальше пошёл,                  с тех пор я не видел Фатьму.С тех пор моим домом был                  полей и пустынь простор.И стал я большим знатоком                  слов ветра и говора гор.Ходил я, бродил по земле,                  и разных видел людей,Я много узнал про жизнь                  бродяг, купцов и царей.И если рассказы мои                  собрать, записать и сшить,Они назиданиями                  людям могли бы служить.

Рассказ о жене Ифрита

I, 111—115

Неприкаян в даль-дороге человек —Не устроен его отдых и ночлег.Солнце село, сумрак всё окутал вмиг.Запинаясь, я шагаю напрямик.Вдруг прозвякнуло-пропело под пятой.Стоп! Кольцо! Быть может клад здесь золотой?Вот и дверь, что открывается кольцом.Наконец мне счастье послано Творцом!Я, напрягшись из последних сил разок,Опускную дверь отбросил на песок.Вижу – лестница. Всхвалив, призвав Творца,Я спускаюсь, и куда же? – в зал дворца!В светлом зале – что за диво-сторона!Восседала чудо-женщина – луна!С томным взглядом, роковая ночь в очах,С белым ликом, что без солнца весь в лучах!Рост высокий, крепкогруда и нежна,Благородный облик – чистая луна!Лик светил в ночи мерцающих кудрей,А уста цвели над мрамором грудей.Соразмерность, стройность, втянутый живот.Для смотрящих – храм страданий и забот!Бёдра как холмы, как ветка ивы стан.Всё в ней есть, что добавляет в сердце ран!Я до скованности речи и лицаПотрясён был вдохновением Творца!«Бог хранит тебя! – она мне говорит. —Ты кто будешь? человек или ифрит?»«Человек я, человек! – воскликнул я, —Но печальна и судьба, и жизнь моя!Может, звёзды привели меня сюда,Чтоб прошла моя тоска, моя беда?»И о всех в связи со мной делах ТворцаРассказал ей от начала до конца.Мой рассказ был горький яд, а не бальзам,Потому привёл он женщину к слезам.А затем она, печалясь и скорбя,С плачем вот что рассказала про себя:«Я росла, и вот уж время под венец.Свадьбу пышную справляет царь-отец.И жених уже спешит ко мне, горит…Вдруг схватил меня внук дьявола, ифрит!Я летела с ним по небу под луной,И очнулась в этом месте под землёй.Он принёс мне всё, что нужно, мой злодей,Но мне скучно жить с вещами без людей!И с тех пор я всё грущу о белом дне.Жить с ифритом под землёй – ох, тяжко мне!Но мой муж лишь раз приходит в десять дней.Правда, он, Маруф, по прихоти моейПоявиться может здесь в момент любой,Стоит мне слегка дотронуться рукойДо вот этих непонятных знаков-строк,Что унизывают ниши уголок.До его прихода есть ещё три дня.Не хотел бы ты остаться у меня?»«Хорошо! – ответил я, – прекрасный час!(Видно, грёзы оправдаются как раз!)»После стольких дней злосчастья и потерьЯ прошёл с ней через сводчатую дверьВ дом восторгов-пыток – в баню-красоту,Путешественника дерзкую мечту!Вот я снял с себя одежды, наконец!(И она была, в чём создал нас Творец.)Пар так жарил, как в день Страшного суда,И ласкала тело нежная вода…Мук блаженства, благ мучений – через крайВ этом доме, где смешались ад и рай!После бани я уселся на скамью,Милой женщине вручив судьбу свою.Принесла она мне сахарной воды,Подала на блюдах всяческой еды.Суетясь, она, веселье обретя,Щебетала и смеялась, как дитя.А потом сказала: «Ляг теперь, поспи,Успокойся духом, тело укрепи».Я прилёг, и тут же сон меня сморил.Забываясь, я судьбу благодарил.А проснулся я и слышу над собойРечь негромкую с слезами и мольбой:«Грудь моя от скучной жизни стеснена.Под землёй я двадцать лет уже одна.Сушь в груди моей никто не окропил,И никто вина из рук моих не пил.Как противна мне подземная страна!Милый юноша, не хочешь ли вина?»Я лежал и думал: Может это рай?И сказал одно лишь слово: «Подавай!»За беседой, сладким яством и виномОтдыхали мы в том мире неземном.А потом я с ней темь ночи коротал —Никогда я о подобном не мечтал!Просыпались мы и, чувствуя любовь,Прибавляли радость к радости мы вновь.От вина и от любви, двух сладких дел,Дух воспрянул мой, а разум улетел.Расхрабрившись, я кричал: «Вставай! Пошли!Я тебя на землю враз! из-под земли!»А красавица смеялась, говоря:«Будь доволен! Не болтай ты много зря!Я твоя ведь девять дней из десяти,Мы один лишь день ифриту отдадим!».«Что? Ифрит?» – Я вдруг от ревности сдурел.Покорённый опьяненьем, загудел:«Где та ниша? Не найду её никак!Пусть придёт ифрит! Ну где же этот знак!Пусть придёт! Он злой и сильный? Наплевать!Я привык ифритов злобных убивать!»Тут красавицу объял великий страх.Закричав: «Тебя тотчас он втопчет в прах!» —Продолжала: – «За меня ты порадей!Ведь убьёт меня наверно мой злодей!Умоляю, заклинаю – воздержись!Ты загубишь этим жестом мою жизнь!»Но я был в хмельном угаре сам не свойИ ударил в нишу пьяною ногой…      Потемнело вдруг, загремело.      Загремело вдруг, заблистало…Я мгновенно понял всё и – отрезвел.Я от страха как безумный заревел:«Где тут выход?!» – и издал протяжный вой,Больно стукнувшись о стену головой.Но меня вперёд и вверх гнал жуткий страх,И не помню, как я выбрался впотьмах.Долго, долго в беге страх меня трепал.Наконец, я обессилел и упал…Да, стал думать я, нет доли хуже, злей.Я бы мог расстаться с жизнью, дуралей!Надо ж было строки те задеть ногой!Можно было б отдохнуть денёк-другой.Я опять ни при стенах, ни при деньгах,В общем, снова я остался в дураках!Да, с ифритом мне опять не повезло.Я добра от них не вижу, только зло!Не пустись я наутёк во весь опор,Наш бы с ним не затянулся разговор!Впрочем, это наш Господь (Он всё творит!)Сделал так, что не догнал меня ифрит.

Рассказ о сорока невольницах

I, 87,148—153

Я сидел развалившись,

но болтливость мне навредила!

Под солнцем шагал я, мой путь был далёк.Устал я как дьявол, но шёл, а не слёг.Я жаждал, глотая слюну, а не сок,Алкал, ощущая во рту лишь песок.И вдруг впереди – о мой Бог, мой Творец! —Я вижу светящийся чудо-дворец!Огнём нетерпенья сжигая свой страх,В прекрасный дворец я вбежал впопыхах.И там – будто в сказке приснился мне сон! —Толпою красавиц я был окружён,Каких до сих пор не рождал человек,Смотрящий на них не насытится ввек!         Они сказали: «Здесь приют         Тем, кто из наших уст попьют.         Прими букетом сладких струй         Наш многократный поцелуй!         Отныне ты наш господин,         Владыка наш, судья над нами,         А мы – невольницы твои,         Прислужницы твоих желаний.         Сошлись мы, дочери царей,         Сюда, чтоб утешать людей».         Они покрыли пол коврами,         Ковры – природными дарами,         Кругом расставили цветы,         Закуски, сладости, плоды         (Айву, гранаты, апельсины),         Вина высокие кувшины.         Одни под лютню стали петь,         Другие сели пить и есть.         И между нами заходили         И чаша-хмель, и блюда-сладость,         И в сердце бедном породили         Покой и мир, любовь и радость.         Заботы все забыл я вдруг,         Я с каждой девой был сам-друг!         Затем искали мы утех.         И вот уж крики, шутки, смех.         Взыграло в нас хмельное зелье,         Мы впали в бурное веселье:         Возня и беготня под хохот,         Свалившейся посуды грохот.         Поддавшись будто бы испугу,         Кидались в лоно мы друг другу.         При том я в нежности их тел         Удостовериться хотел.         Они ж кокетливо ворчали,         На шутку шуткой отвечали:         Одна прижмётся шаловливо,         Другая оттолкнёт игриво,         Та вдруг ударит-взгреет грубо,         Та пожалеет нежно-любо,         Одна до боли ущипнёт,          Другая чашу поднесёт.         К ночи́ – веселье через край         В смеси с любовным мёдом-ядом.         Они сказали: «Выбирай,         Которой спать с тобою рядом».         Я взял светлейшую лицом.         Она была, черна глазами,         Для страсти создана Творцом         С слегка раскрытыми устами.         Огонь и блеск на розах лика!         Смущала ум, ошеломляла!         Верней, чем стебель базилика,          Она красою покоряла.         Я пережил с ней ночь-мечту.         Я эту ночь за сто зачту.         Взволнованный вином и новью,         Любил язычества любовью…         А поутру они меня         Помыли в бане, приодели.         Потом мы вкусно пили, ели…         И вот прошло уж время дня.         И взял одну из них я вновь.         Она была газель глазами,         Ягнёнок нежными боками.         Всё было в ней, что пенит кровь.         И только перси огорчали:         Они хоть мёд и источали,         Но так над грудью возвышались,         Что обниматься нам мешали.         Дни, ночи шли в свой ряд-черёд,         Числом составив целый год.         И вот в отъезд на сорок дней         Собрались дочери царей.         Целуя их по сорок раз,         От них я выслушал наказ:         «Живи, не гневая Творца,         Во многих комнатах дворца.         Не жить красавцу в тесноте ведь!         Так что открой хоть тридцать девять,         В них отдыхай, наш дорогой,         Но избегай сороковой!         Беда придёт к тебе, поверь,         Коль ты откроешь эту дверь».         Объятый непонятным страхом,         Я рьяно клялся предков прахом         Не открывать ту дверь дворца,         Терпеть и не терять лица.Без дня сорок дней я провёл во дворце.Пил, ел, отдыхал, округляясь в лице.А в комнатах тех настоящий был рай!Еда и напитки – бери-выбирай!Гулял я, вдыхал ароматы цветов,Наевшись, дремал под напевы дроздов.5Но занят был ум у меня, дурака,Последнею комнатой из сорока.И вот – как о том я жалею теперь! —Открыта, открыта запретная дверь!Я с замершим сердцем шагнул за порог…И – сказке осталось двенадцать лишь строк:Конь вороной там стоял под седлом,Фыркал, бил в пол с нетерпеньем и злом.Раз конь осёдлан и взнуздан стоит,В стремя нога заступить норовит!Не задержалась раздумьем нога,Разом в седло я, за повод рука!Гром вдруг ударил, свет заблестел.Кажется, конь не бежал, а летел!Только вдруг стал он, упёршись в песок,Я же на землю слетел, как мешок!Встал, огляделся… О Боже-Творец! —Место, откуда я видел дворец!

Рассказ о старухе

V, 5—7

1Я предгорьем пустынным шагал.Вдруг исчезла, пропала дорога.Но, пройдя нервным шагом немного,Я палатку увидел средь скал.У палатки сидела старухаИ собаку ласкала рукой.Но была та собака не злой:Лишь вниманием дрогнуло ухо.2Я сказал: «Славен Тот, кто Един!»И старуха привет возвратила.А на просьбу поесть возразила:«Бог накормит нас, наш Господин.Ты не очень дорогой натружен?Ну, тогда в той долине сумейИзловить палкой нескольких змей,Я сготовлю из них сытный ужин».3Я вскричал: «О старуха! Не смейПредлагать мне отпробовать жало!»Но старуха по-своему решала:«Я тебе отловлю пару змей».То легко было ловкой старухе.Я от ужаса мелко дрожал.Угощения ж не избежал —Что не станешь глотать с голодухи!4А когда аппетит мой ослаб,Я спросил у старухи водицы.«В том ручье очень можно напиться,Если выгнать лягушек и жаб».И я пил ту вонючую водуИз того ли ручья-не-ручья.В страшной жажде, но чувствовал я:Худшей гадости не пил я сроду.5И сказал той старухе худой:«Я дивлюсь на тебя, о старуха!Как ты можешь питать своё брюхоГадкой пищей и тухлой водой?»«Хорошо, каковы ж ваши страны?»«В наших странах довольно еды,Много чистой и вкусной воды,Мясо жирное: куры, бараны,6Чудо-фрукты: гранаты, бананы.Можно всякую редкую снедьВ наших странах чудесных иметь(Если златом набиты карманы).Хоть житьё лишь купцам и вельможам,Все за деньги привязаны к ним.Мы всегда, когда есть захотим,Увеличить привязанность можем.7В наших странах есть множество благ».Тут старуха сказала: «Довольно!Ты хвались предо мной, да не больно!Жалко мне вас, бедняг-бедолаг.Ну скажи, – горячилась старуха, —Какова тонких кушаний сласть,Если вас раздавить может власть,Не оставив о вас даже слуха?8Ведь бывает такое у вас:Вас ограбив, султанская свораСудит вас же, как злостного вора?Если ж вы согрешите хоть раз,Вас и ваших родных избивает,Сочиняя подложный приказ.Ведь бывает такое у вас?»И промолвил я: «Это бывает!»9А она: «Ведь не зря говорят:Коль на свете живёшь безопасно,Блюда горькие – это лекарство.Блюда ж сласть – проникающий яд,Если жгут притеснителя плети.А без страха живёшь и – здоров,Представляешь весь мир как свой кров!Есть ли благостней что-то на свете?10Это благо бывает тогда,Когда правит султан справедливый,От большого ума горделивый.И к тому ж должен он обладатьСовершенством в делах управленья,Ибо в нынешние временаВ людях злости лихой семена,Чёрной зависти и вожделенья.11Вами правит, я знаю, султан,Не внушающий людям почтенья, —Слаб в костях и делах управленья,В зле-разврате погрязший чурбан.С вас теперь ваши местные властиМогут шкуру иль голову снять.Разрешил он всем всех притеснять,И умножились злые напасти.12Истомились и дух ваш и плоть.Нет! Уж лучше терпеть от султана,Чем от правящих низкого сана,То всё так! Лучше ж знает Господь».Отдохнув за беседою странной,Я решился продолжить свой путь,Потому что расправилась грудь(Хоть тошнило от пищи поганой).13Шёл и думал: старуха права,Да, всё так. Но, мой Бог, почему жеМудрым посох отшельника нужен,Чтобы лес поглощал их слова?Их бы всех на престол нашей власти.Больше было б там мудрых людей.Не ужился б средь них лиходей,Нас не мучили б злые напасти…

Рассказ о кладе АШ-Шамардаля

IV, 475, VI, 7—27

1Я долго жил как нищий, как бродяга.Ко мне не приближалось счастье-благо.Не мог я ни купить и ни продать.Мне часто приходилось голодать,Ведь я не мог, несчастный бедолага,Ни попрошайничать, ни воровать.2Нигде не нанимали голодранца,И рыбой лишь я мог кой-как питаться.С обрывком сети я ходил туда,Где голубеет, плещется вода.И там я должен был во всю стараться,Чтоб хоть раз в день ко мне пришла еда.3Однажды я полдня провёл, рыбача,Но с рыбой получилась неудача:Бросал, бросал я сеть за разом раз,Но та хоть раз бы с рыбой поднялась!И думал я, от горя чуть не плача,Неужто рыба здесь перевелась!?4Что делать мне? Я сеть забросил снова,Промолвив Богу ласковое слово.И вдруг подъехал к речке человек,То ль мавр, то ль африканец, то ли грек.В пыли он был и выглядел сурово,И мула был нелёгок топот-бег.5Пока я разбирал его породу,Он с мула слез и в речку прыгнул сходу.И рьяно (от меня невдалеке)Стал плавать, фыркать и кряхтеть в реке.И вдруг надолго скрылся он под воду.А я был без халата, налегке.6Я быстро подбежал к нему поближе,Затем, нырнув, поплыл всё глубже, ниже.И вижу: корчась, тонет человек,Вот-вот простится с жизнью он навек.Я хвать его! (Он, благо, был не стрижен)А он уж не смежал застывших век.7Я на песке продлил борьбу с бедою —Тряс, мял, и труд не кончился тщетою:Вздохнув, издал бедняга слабый стон,И вот уж стал шептать невнятно он:«О, как ты очутился под водою?А что со мной?.. Быть может, это сон?»8Я отвечал ему: «Я здесь рыбачилИ видел, как, нырнув, тонуть ты начал».Он продолжал: «Хоть я пловцам под стать,Но видно мне ныряльщиком не стать.А вижу, для тебя легка задачаИз глубины жемчужину достать!9Когда б не ты, мне гнить и мокнуть в тине.Ты спас меня – и ты мне брат отныне.И я тебе поверю тайну, брат.Так вот, зовут меня Абд-ас-Самад.Отец мой, о своём заботясь сыне,Дал книгу мне, не книгу – сущий клад!10Там дивные от древних сказы-вести.О кладах повествуют сказы эти.А в книге той все сведенья верны,И нам не рассчитать её ценыИ золотом нельзя уравновесить:Пути там к кладам определены.11А самый интересный клад на светеАш-Шамардаль, припрятав, засекретил.Тот маг-мудрец три вещи обожал:Круг небосвода, перстень и кинжал.С секретом, непростые вещи эти.Он с ними славу мудрого стяжал.12У тех вещей могучая природа.Видны все земли в круге небосвода.А перстень возвышает званье-сан,С ним над тобой не властен и султан!Кинжал – от бед разбойничьего рода,С ним вам не страшен даже великан!13Путь к кладу – ад. Жизнь с ним подобна раю!Пойдём со мной к таинственному краю!Чтоб клад тот взять, я думаю, ты гож.Те вещи – мне! Ты – золото возьмёшь!»Я отвечал: «Добро! Не возражаю!Зачем мне круг какой-то, перстень, нож!»14Уселись мы вдвоём на спину мула,И вот дорога в горы повернула.И оказалось, взял Абд-ас-СамадВ дорогу разговоры и цыплят.Душа моя в дороге отдохнула,И я готов был понырять за клад.15Как следовало из его рассказа,Абд-ас-Самад был родом из Микнаса.Он был богат, имел большой дворец.Разгадкам тайн учил его отец.Он не терпел ни рабства, ни приказаИ не хотел царям служить, гордец!16Вблизи тех мест кружил нас гуль проклятый.Но, наконец, порядочно измяты,Мы у реки поставили шатёр.Затем пред ним уселись на ковёрИ целый день, волнением объяты,Рассматривали склоны ближних гор.17Я кратко рассказал Абд-ас-СамадуПро жизнь свою, как другу или брату.Затем мне объяснил Абд-ас-Самад,Как брать согласно книге тайный клад.И – то казалось мне что нет труда тут,То я, страшась, и злату был не рад!18Сказал он мне: «Ты видишь эти горы?Пещеры в них цепочками как норы.А в самой дальней – клад тот золотой.Но вход в пещеры только под водой.Глубины вод – надёжные запоры:Поля надежд взять клад цвели тщетой.19Плыть под водой к пещерам – путь немалый.Но знаю я, ты водолаз бывалый.Тебя ведь не страшат глубины вод.Нырнув поглубже, ты увидишь грот.Плыви в него – там ход, ведущий в скалы,И выведет в пещеры этот ход.20Но, вынырнув, ты сделаешь полдела.В дальнейшем – дух крепи и действуй смело:Там призраки пришельцев в гротах ждут,Появятся, окружат, нападут.Но знай, они без духа и без тела,Наскочут, нападут и – пропадут!»21Не обсуждая призраков природу,Я лёг поспать, а утром прыгнул в воду.Я грот нашёл, затем подземный ход,И вот уже в пещеры поворот.Вдруг там (чего не видывал я сроду!)Мне призрак в тьме кромешной скалит рот!22Я, глядя на неяркое свеченье,Остолбенел, но только на мгновенье.Затем шагнул, и вдруг навстречу мнеС копьём тяжёлым всадник на коне!Но я прошёл вперёд, борясь с волненьем,И всадник засветился на стене!23А в следующей сумрачной пещереНавстречу мне, оскалив пасти, – звери.А на полу – скелеты, кости, прах!Но я иду вперёд, припрятав страх.И вдруг – всё то, чему забыл и веритьЯ в этих заколдованных горах:24В пещере полутёмной, сыроватойБлестело в кучу сваленное злато.А рядом свёрток маленький лежал.В себе он, оказалось, содержалПредметы снов и грёз Абд-ас-Самада:Круг небосвода, перстень и кинжал!25Я взял на радость друга те предметы.(Минуют пусть его напасти-беды!)Себе, чтоб не сердить судьбину-рок,Я злата взял на жизни краткий срок.И выплыл я. И мы вели беседыПро честь, богатство, бедность, и порок.26Мой друг, как человек особой меты,Смотреть стал в круг-трубу на все предметы.«Теперь узнаю я, – сказал он мне, —Что есть внутри нас, и что есть во вне.Хочу растолковать я все приметыИ явной жизни, и картин во сне!»27А я сказал: «Мне б сердцем внять жизнь эту,Не ровня я учёному аскету.Я обойти желаю белый свет,Чтобы узнать, есть счастье или нет.Хочу я, меж людей бродя по свету,Найти на это правильный ответ!»28Скрываясь от разбойничьего глаза,Мы вскоре оказались у Микнаса.Меня к себе позвал Абд-ас-Самад:«Живи здесь, то мне будет не в наклад!»Ко мне же мысль пристала как зараза,Всё думал я, куда девать свой клад?29И золота увесистая грудаСо мною сотворила просто чудо:Купцом я стал! Я принял важный сан!Готовлю я товар для дальних стран!Купив товаров, мула и верблюда,Составил я с купцами караван.30Мы двигались два дня. И – порт уж скоро.Но вдруг на караван напала свораПеререзающих дороги и пути.И каждый захотел себя спасти.В стремленьи к жизни мул мне был опора,И – ноги удалось мне унести!

Рассказ о Зейн-аль-Мавасиф

VII, 289—297

Бродил я раз по одному из городовИ вышел к дому из купеческих домов.Там пела женщина, и слов-стенаний звукиИз сердца будто шли, вобрав влюблённых муки:       Дует ветер благовонный       С мест, где след её мгновенный.       Этот ветер, этот воздух       Для больного исцеленье.      Не спеши ты, ветер, мимо,      Между нами покружи.      Разузнай все тайны милой,      Буду ль счастлив я, скажи?Я заглянул за ворота из сталь-листовИ сад увидел из прекраснейших садов,А в глубине его, ещё доступной глазу,Заметил полог – злата блеск по чернь-атласу.За этим пологом, где кто-то пел-страдал,Я вскоре нескольких невольниц увидал.А между ними – то Создателя песнь песней! —Стояла девушка всех девушек прелестней.Подобна пламенно светящейся луне,То сказка в сказке, сон мечты, мечта во сне!Глаза черны, блестят нарочитой угрозой,Уста влекут к себе чудесной нежной розой,Рот, раскрывая с лёгкой дрожью губ коралл,Жемчужным блеском убивал, пронзал, карал!Она мне в душу блеском чар запала сразу,А соразмерностью похитила мой разум.Я не заметил, как приблизился я к ней.(Господь решает, как нам быть, ему видней!)Мне стало жарко вдруг, все члены тела скисли,А сердце билось в грудь, отняв весь смысл у мысли.С трудом я вымолвил, промямлив: «Мир… Привет…»Но не расслышал, что сказали мне в ответ.Она же, стройная, покачиваясь, всталаИ, удивлённая, негромко пророптала:«О человек, где взял ты смелость к нам войти?Чужому к девушкам заказаны пути!Оставь мой сад (ах, эти глупые мужчины!),Ты можешь девушку ославить без причины».«О госпожа, – ответил твёрдо я, как мог, —Из дальних стран я шёл, устал я от дорог,Вдруг сад увидел, полный зелени дыханья,Вознёю птиц, плодов, цветов благоуханья.И я подумал, отдохнуть бы здесь часок!»«Ну что ж, – та девушка в ответ, – часок не срок».А голос пел-звучал, и стал я словно пьяный.Очей краса, и нежность уст, и стройность станаМеня смутили. От таких нежданных делВдруг сердце сгинуло, а разум улетел.Не находил я связи мыслей со словами,И, чтоб прийти в себя, я занял ум стихами.      Блестит луна красою украшений      Среди холмов, цветов и дуновений,      Сиянье льёт сквозь тень густых ветвей,      Напевы льёт-поёт ей соловей.      И страсть в душе скрывается, томится,      Хмельно-смущённая красой луны-девицы.Хозяйка сада всё смотрела мимо, вдаль —Стихи ей, кажется, усилили печаль.Она сказала, будто я читал неплохо,И взгляд её во мне оставил сотни вздохов.Её ж дальнейшей речью не был я польщён:«Надежду брось на близость с той, в кого влюблён!Желанья страсти пресеки, то миг забвенный!Не думай так, что будешь в мыслях неизменный.Я настрадалась от любовных дел лихих,Влюблённым всем беду несёт взор глаз моих!»Не поняв всё, решил я действовать упорно,Держаться твёрдо, терпеливо и покорно.Как мне сказал один знакомый сердцеед:«Нет ничего, кроме терпенья, против бед».Она к тому же не гнала меня из сада,Напротив, мне она была как будто рада.Меж тем день кончился, уже всходила ночь.Она сказала: «Хочешь есть?» Я был не прочь.Стол появился очень скоро перед намиУже уставленный бараниной, птенцами(Птенцами куриц, куропаток, голубей).Когда поели и насытились мы с ней,Нам принесли кувшин с водой для омовенья.Меж тем уж ночь несла тревоги и томленья.И нежно девушка сказала: «О Маруф,Ты укрепил немного, видимо, свой дух.Люблю за шахматной игрой я отдохнуть.Скажи, ты смыслишь в той игре хоть что-нибудь?»«Да, я в ней сведущ», – я ответил. И тотчасСтол специальный слуги вынесли для нас.На нём стояли уж фигуры перед боемНа золотящимся разметкой ярком поле.Жемчуг и яхонт крыли ту и эту рать.И вот их цвет меня уж просят выбирать.А я ответил: «О владычица красавиц!Возьми ты красный цвет. Как ты, красой он славен.А я возьму, коль ты не против, белый цвет».«Согласна я. Но ход за мной!» – она в ответ.И вот рука её летит к фигурам поля,Передвигаемым всегда в начале боя.Взглянув на нежность белых пальцев той руки,Заметил я: они как будто из муки,Муки, замешенной для праздничного теста,И, чтоб потрогать их, я встал невольно с места.Она ж воскликнула: «Терпи и стойким будь!»Но как терпеть, когда от вздохов сохнет грудь?Бог создал девушку, изяществом раскрасив,И имя ласковое дал – Зейн-аль-Мавасиф.Я отвечал ей так, под тяжкий вздох ли стон:«Коль кто б терпел, тому я был бы удивлён!»Вот так играли мы. Я гибнул в страстной думе.И вдруг послышалось: «Очнись, Маруф, шах умер!»Ей было ясно, почему я сел на мель,Ведь мне мешает с ней играть любовный хмель.И говорит она: «Я буду, мой влюблённый,Теперь играть лишь на заклад определённый».А я в ответ: «Тебе лишь стоит намекать,Твоим желаниям я буду потакать».Она же молвила: «Дадим друг другу слово,Что каждый может получить заклад другого».А я ответил: «О красавица, я радХоть что отдать. Скажи скорее про заклад!»Она сказала мне: «Послушай со вниманьемИ после этого играй с большим стараньем:      За каждый раз, как сдашь ты белых рать,      С тебя я семь динаров буду брать.      А если вдруг меня ты обыграешь,      Тогда ни отдаёшь, ни получаешь!»И вот мы стали с ней по правилам играть,Друг друга пешками по центру обгонять.В мои красавица нацелилась ферзями,Свои же связывала в линии с ладьямиИ выставляла далеко вперёд коней.Я ж наблюдал не за игрой, а всё за ней!Волненье локонов следить уж было счастьем,А это белое как свет её запястье!..Вдруг слышу я: «Маруф! Подставил ты коня!И походил, но неудачно, за меня!»Да, видно вновь я сердцем был неосторожен,Меня красавица смутила блеском кожи.Придя в себя, проговорил я: «О Творец!Ты подчинил наш ум желаниям сердец!»Моя ж соперница ко мне – без пониманья,Не отвлекает от игры своё вниманье,И, чтоб моё вниманье к шахматам привлечь,Она придумала сказать такую речь:«Маруф, играть без интереса мы не рады.Ну хорошо, я изменю к игре заклады:      Теперь, когда меня ты обыграешь,      Получишь тут же всё, что пожелаешь.      Но каждый раз, как сдашь ты белых рать,      С тебя я буду сто динаров брать!»«Такой заклад мне предложить давно пора!То для мужчины подходящая игра!Согласен! – крикнул я, – С любовью и охотой!»Но, как назло, игра не шла той ночью что-то.Не мог никак я повнимательней играть,И продолжал я ей сдавать за ратью рать.Пока искал, ловил я сладостные взгляды,Она войска мои громила из засады.Не удалось, увы! мне выиграть хоть раз.И – деньги вышли, и – вот утра ранний час.«Деньгам конец», – признался я к исходу ночи.Она ответила, раскрыв устало очи:«Маруф, раскаяньем кончаться не должно,Чему вперёд добро-согласие дано.Но если ты расстроен горестно свершённым,Возьми все деньги, и не будь за то смущённым,Ведь не сочту тебя я должным предо мной,Ты можешь, взяв, уйти дорогою любой».«Нет, нет! – воскликнул я. – Когда б ты захотела,Я б ещё душу тебе отдал вместе с телом!Но ты мне дай надежду встречи впереди!»«Иди, Маруф, своей дорогой уходи.А что надежды? Жизнь – лишь труд или скитанья.Любовь – лишь грёзы и мечты или страданья.Со мной любви тебе не знать, как не крути.Ты отдохнуть пришёл, и – доброго пути!»И я покинул сад, неся страданий бремя,Кляня и шахматы, и проигрыш, и время.Эх, если б белых мне хоть раз, лишь раз спасти!О мой Господь, мне этот вечер возврати!Теперь (познал я козни, зло фортуны-дуры!)Смотреть я буду лишь на доску и фигуры!Пускай красотка густо мечет стрелы глаз —Я ей победно объявлю «шах-мат» как раз.А от запястий блеска я рукой закроюсь,Пусть обнажает их! пусть, хоть по самый пояс!И нужно было мне так слюни распустить!Ведь время есть играть, и время есть любить.Но какова она! Похитила мой разум!И плохо то, что завладела мною сразу.Не остерёгся я, не рассчитал вперёдИ вот пропал как муха, что увязла в мёд.Взамен чудес любви, восторга и гореньяЯ получил, увы! лишь бремя разоренья.