Рождение нации

– Да как-то не приходилось видеть, хоть и слышал, что там открылась какая-то сенсационная неожиданность с этими фамилиями. Но я, конечно, и раньше слышал, что Россия на Ивановых держится, ну а если опять же вспомнить народную поговорку, то еще на Петровых и Сидоровых, – казалось об очевидном говорил Михаил.

– Ох уж эти поговорки и общепринятое мнение, то же самое что и с Киевской Русью и потертым русским. Также с этими Ивановыми, Петровыми, Сидоровыми,– скептически улыбнулся профессор.– Да-да и с фамилиями на поверку все оказалось не так, как привыкли думать. Сенсация, о которой вы упомянули это то, что Иванов не самая распространенная русская фамилия, а Петров не вторая в списке, и тем более Сидоров не третья.

– Вот так новость!– искренне изумился Михаил.– А тогда какая же… самая распространенная?

– Кстати, вы приобрели книгу Балановских «Русский этнос на русской равнине», которую я вам неоднократно рекомендовал?– неожиданно профессор совсем, вроде бы, отошел от темы.

– В инете я зашел на сайт магазина Библио-глобус и выяснил, что там она стоит свыше пятисот рублей, в других магазинах еще дороже. Я лучше ее в нашей университетской библиотеке возьму,– несколько смущенно Михаил признал, что данная книга ему не по-карману.

– Она вышла тиражом всего пять тысяч экземпляров, а в нашей библиотеке сподобились приобрести всего два экземпляра, за ними уже очередь, ведь книга уникальная, хоть и не бесспорная. Для таких людей как мы с вами ее просто необходимо иметь в качестве настольной. Не жалейте эти пятьсот рублей и купите пока она еще есть в свободной продаже… Так вот, в той книге наряду с массой прочих уникальных результатов исследований, опубликованы результаты выборок частоты русских фамилий и оказалось, что самая распространенная русская фамилия вовсе не Иванов, а Смирнов! Причем Смирновых намного больше чем Ивановых. Понимаете, что это означает? Россия держится и всегда держалась в основном на Смирновых.

– Вот так новость, действительно, сенсация, так сенсация,– изумился Михаил

– Ясно, что эта фамилия пошла от слова смирный. То есть Смирновы это люди, чьи предки были смирными, не бунтарями. Хорошо это или плохо, что среди нашего народа так много смирных людей? На этот вопрос можно ответить по-разному, но в то же время это ответ на вопрос почему русские, не сгинув, перетерпели, и монголо-татарское иго, и крепостничество, и большевизм, надеюсь, перетерпят и современные социальные катаклизмы, такие как чиновничий беспредел, бытовой, уголовный и экономический натиск южных сверхпассионарный наций и все прочее. Перетерпят и не сгинут. Все перетерпят Смирновы, к тому же мы все-таки учимся жить, хоть и тяжело, медленно, но учимся. Сейчас нас уже не взорвать, как взорвали в семнадцатом году прошлого века. Тогда потомки варяжских князей и дружинников, выходцев из Орды, Литвы и Западной Европы, ставшие русскими аристократами своими вековыми издевательствами над массами русского простонародья спровоцировали в конце-концов накопление к себе такой ненависти, что не выдержали даже Смирновы. Ну, а всевозможные политические авантюристы, опять же в основном нерусского происхождения, этот процесс умело возглавили. Думаю, такого исторического примера и его последствий достаточно, чтобы более не взрываться. А вот на том же Кавказе, как взрывались, так и будут взрываться. У кавказских народов пассионарность запредельная, а вот терпеливости совсем нет. Потому у таких народов и будущего нет,– твердо сделал вывод профессор.

– А вы знаете, насчет кавказцев… самые дальновидные и умные из них это, кажется, понимают. Я от кого-то слышал высказывания Абдулатипова, довольно известного политического деятеля, дагестанца. Он прямо заявил, что сейчас идет формирование новой славяно-кавказской нации. Кстати, есть и конкретные примеры. Ярким представителем такой вот славяно-кавказской нации является некто Эдуард Багиров. Вы не читали его нашумевшую книгу «Гастарбайтер»?

Профессор отрицательно покачал головой и пожал плечами, а Михаил увлеченно продолжил:

– Сам Багиров по матери русский, а по отцу азербайджанец. Я в инете читал эту книгу. Книга дрянь, но весьма любопытная. Буквально каждая строка этого чтива пронизана ненавистью ко всему истинно русскому. Он фактически утверждает, что все русские женщины только и думают как бы лечь под джигита и все такое. Ненавидя Россию и русский народ, он в то же время чуть не до слезных соплей признается в любви к Москве и к Лужкову. Такой это хороший город, и такой здесь мудрый мэр, и он только в нем хочет и будет жить. И как бы между строк читается мысль, если все осевшие в Москве кавказцы и полукавказцы объединятся, русским настанет полный кирдык. И тут же хвалится кавказским благородством, де потому не объединяются и не выступают они единым фронтом, потому что нас жалеют, не хотят ставить на колени, хоть мы того и заслуживаем. Дескать, русские люди в массе своей настолько убоги, но вбили себе в головы, что являются великой нацией, так пусть и дальше этой мыслью тешатся. А на самом деле в России давно уже рулят не они, а евреи, кавказцы и полукровки с обязательным присутствием вышеозначенной крови, как тот же Лужков,– словно фонтан выплескивал мысли Михаил.

– Так-так… Неужто и вы Миша верите в эти кем-то запущенные байки, что Лужков полуеврей?– снисходительным тоном спросил профессор.

– Как же не верить, если все только и говорят, что его настоящая фамилия Кац. А разве не так?… Было бы не так, он бы наверняка эти слухи опроверг, нашел и наказал бы распространителей, а раз молчит… – Михаил осекся, увидев, что профессор смотрит на него с сожалением.

– Миша не надо безоглядно доверять всевозможным провокаторам. А таковых всегда пруд-пруди. Вам не кажется, странным, что почти каждого мало-мальски талантливого, или чрезмерного энергичного, как в случае с Лужковым, человека, сразу объявляют евреем. И народ в эту чушь верит. Лужков это фамилия отца Лужкова, он из тверской губернии родом, я это точно знаю, потому что с Лужковым мне приходилось пересекаться, когда он, конечно, еще не был мэром. Почему не реагирует на эти провокационные слухи? Точно не могу сказать, но догадку имею. Вы знаете Миша, наш мэр действительно невероятно работоспособный и энергичный, но он, несмотря на наличие у него высшего образования, в культурном плане довольно примитивный человек. По этой причине тот же Церетели сумел влезть к нему в доверие. Потому же он и не препятствует распространению слухов о своем якобы еврействе?

– Ничего не понимаю, зачем ему эти слухи, они же подрывают его авторитет?– не понял доводов профессора Михаил.

– Тут все дело в матери Лужкова, так я думаю. Дело в том, что она у него марийка. А если Лужков начнет компанию против клеветников, то непременно придется ему рассказать о своей полной родословной, чего он, по моему мнению, боится. Он боится прослыть марийцем больше, чем прослыть евреем. Понимаете?– пояснил профессор.

– Нет, не понимаю,– недоуменно развел руками Михаил.

– Ну как вам… Я же говорю, что Лужков в культурном плане недалекий человек, и стесняется своей марийской матери, ему кажется прослыть, умным, деловым евреем более почетно, чем не понятно каким марийцем. Здесь тоже имеет место рецидив не знания нами наших корней, истоков, что марийцы в большей степени достойны быть хозяевами этой земли, чем те же евреи, что они прямые потомки племени меря, одной из составных частей современного русского народа.

– И все равно, не понимаю я этого… дурость какая-то. Впрочем, не о том я хотел. Ладно, бог с ним с Лужковым, хочет быть евреем пусть будет, я вот что хотел, я про высказывания Абдулатипова. Вам не кажется, глядя на то как активно кавказцы пытаются подъезжать к русским девчонкам и женщинам, что это вроде того как в раннем средневековье те же вятичи силой ассимилировали голядь, мещеряков и других финно-угров?– сделал предположение Михаил.

Профессор с усмешкой выслушал Михаила и отрицательно покачал головой:

– Нет, не кажется. Не думаю что у этого, так сказать, проекта есть перспектива. Тогда когда зарождался русский народ славяне, во-первых, численно превосходили ассимилируемые финно-угорские народы, что наглядно отразилось в процентном соотношении ген современного русского человека. И главное, славяне в культурном отношении и экономическом развитии тогда намного опережали финно-угров. Все вместе и обусловило, по всей видимости, не только силовой, но и мирный характер ассимиляции. Потому здесь вернее употребить более точное выражение, не ассимиляция, а слияние двух различных этносов в единый народ. В первую очередь кривичи и новгородские словене являлись наиболее развитыми в культурном отношении, ибо имели связь с Византией и Западной Европой. Они несли более передовую культуру труда и быта, потому они не отвергались большинством финно-угорского населения, несмотря на языковые различия. А что нам несут те же кавказцы?– профессор вопросительно смотрел на Михаила.

– В культурном плане, конечно, ничего, но что касается этой их характерной пассионарности… Вам не кажется, что как раз её-то нам сейчас очень недостает?– предположил Михаил.

– Да их напор впечатляющ, но кроме пассионарности, этого сумасшедшего желания всех здесь под себя подмять, овладеть недвижимостью, продовольственными рынками, женщинами наконец… Кроме этого скорректированного под современность, но по сути средневекового напора, они не имеют не только никаких культурных, но даже экономических преимуществ. А то, что они добились некоторых успехов в постсоветское время именно в низовой экономической сфере, так это в основном за счет криминально-родственной экспансии. Рано или поздно этот «ресурс» они исчерпают. Не сомневаюсь, Смирновы и это перетерпят, не смешиваясь с людьми по сути враждебной ментальности. Слишком уж их у нас не любят. Уверен, надолго кавказцев не хватит, их пассионарность непременно пойдет на спад. Те же, что здесь смогут зацепиться и жениться на русских, они не ассимилируют, а ассимилируются, обрусеют. А те, кто не захотят ассимилироваться, либо будут изгнаны, либо уничтожены. Не забывайте, что в нас имеется не только финно-угорская терпеливость, но и славянская пассионарность, и ее вполне хватит, чтобы на дикий напор ответить соответственно жестко, как на бытовом, так и на государственном уровне…

Профессор тяжело вздохнул, взглянул на часы, и обреченно махнув рукой продолжил:

– Куда большую опасность, нежели кавказская экспансия представляет низкая рождаемость. Если не решим демографическую проблему, нас кто угодно голыми руками возьмет со всеми нашими атомными бомбами, ракетами и многовековой культурой. Но думаю такого не должно произойти, опять же из-за нашего уникального генотипа. Потому я очень рад Миша, что вы стали отцом. Также надеюсь, что ваше поколение не последует примеру нашего, которому советская пропаганда так заморочила головы, что мы в молодости думали черти о чем, только не о продлении рода. Очень надеюсь, что вы и ваша супруга на этом не остановитесь и продолжите производить на свет новых потомков кривичей-вятичей-мещеряков…– явно размечтался профессор, не замечая, что уже собеседник смотрит на него со снисходительной усмешкой.

– Подождите Алексей Никитич, насчет потомков это ладно, давайте вернемся к нашему вопросу. Ведь все может сложиться и не столь оптимистично. Римская Империя рухнула под ударами малокультурных, но пассионарных варваров. Они пришли, ассимилировали римское население, а потом переняли их культуру, а язык современных французов, испанцев и итальянцев сложился в результате этой ассимиляции, на основе латыни, языка древних римлян. Разве у нас также не может получиться? Только в роли варваров выступят те же кавказцы и сформируют новый народ, как утверждает Абдулатипов. Только отцом этого народа станут пассионарные смуглые кавказские джигиты, а матерью терпеливые белотелые русские женщины, которых они берут, когда силой, когда другими способами,– высказал обоснованное опасение Михаил.

– Исключено,– безапелляционно заявил профессор.– Вспомните, когда варвары со всех сторон наступали на Рим, их численность в совокупности значительно превышала число римлян. А кавказцев, если их даже посчитать всех вместе и северных и закавказцев, во много раз меньше чем русских. Так что повторюсь, не Кавказа нам надо боятся, а вымирания, и эта проблема страшнее Кавказа и всех других в сотни, в тысячи раз…

***

Если бы Михаилу еще полгода назад сказали, что его жизнь за столь короткий срок изменится настолько, он бы просто не поверил. На работе и в университете вроде бы все осталось как прежде, но теперь открылся, так сказать, «третий фронт», домашний, где были жена и маленький ребенок. Конечно, и для Вики все было внове и пока интересно. В их однокомнатной квартире нередко появлялась мать Михаила – приезжала помочь с малышом. Изредка наведывалась и Людмила Петровна. От ее «всевидящего ока» Михаилу и без того доставалась. Когда их дороги пересекались в школе, она не говоря ни слова вслух, тем не менее, взглядом посылала четко читаемые смс: «Ну, зачем ты нищеброд совратил мою девочку!? Ведь ей теперь с тобой мучиться, копейки считать придется!» Впрочем, словосочетание нищеброд от тещи Михаил ни разу так и не услышал. Вика находилась в декретном отпуске по уходу за ребенком. Это занятие не отнимало у нее всех сил, потому, когда Михаил в будние дни после работы и учебы к полуночи возвращался домой, она его встречала, в отличие от него, не очень уставшей. Он наскоро ужинал на их малюсенькой кухне, спрашивал как провел день сынишка, и видя, что она стоит перед ним в халате одетом на голое тело, сразу забывал об усталости.

И хоть вроде бы все у них обстояло хорошо и даже денег с учетом помощи родителей, в общем, хватало, учиться стало намного тяжелее – катастрофически не хватало времени. Будучи холостым, Михаил в своей каморке мог выкраивать время для самоподготовки даже во время работы и ночью, но теперь… Теперь он ночевал дома и возможности для самостоятельных занятий резко сократились. Тем не менее, он терпеливо продолжал «грызть» науку и пока ему удавалось не допускать «хвостов». Очень мешало то, что не всегда удавалось выспаться ночью. Нет, Вика здесь была не при чем, после нее он засыпал как убитый, если давал заснуть сын, частенько устраивавший по ночам «концерты». Вика, видя как муж устает, исхудал, вновь подняла вопрос об академическом отпуске, чтобы дождаться пока сынишка немного подрастет и станет спокойнее спать. В ответ Михаил обнародовал намеченный им план их дальнейшей жизни:

– Знаешь Викуль, мне никак нельзя прерывать учебу, ни одного года терять нельзя. Я тебе говорил о моем профессоре?… Так вот он хочет, чтобы я безо всякой задержки институт закончил и в аспирантуру поступил, а потом стал преподавателем в ВУЗе и параллельно занимался научной работой. Я долго думал над этим предложением и скорее делал вид, чем действительно был с ним согласен…– Михаил замолчал.

– Ты что не собираешься следовать его совету? Но Миша, он же наверняка тебе помог бы, и с аспирантурой, и потом на преподавательской работе. Мне кажется, твой профессор дело советует. Мама часто говорит, что сейчас не только деньги большое значение имеют, но и социальный статус. Думаю, преподаватель ВУЗа, это и есть тот самый хороший социальный статус,– не могла понять, почему муж колеблется Вика.

Они сидели на кухне и разговаривали вполголоса, чтобы не разбудить спящего в комнате сынишку.

– Так то оно, конечно, так… Но ты представляешь, что такое аспирантура. Туда есть смысл поступать, если ты ВУЗ закончил в двадцать два года, а я-то в лучшем случае закончу его в двадцать семь. В этом возрасте уйти с работы и существовать на нищую аспирантскую зарплату, которая меньше того, что я имею рабочим по зданию. И потом, даже если я сумею стать преподом, сначала ведь хорошо платить не будут, пока там зарекомендуешь себя,– Михаил рисовал возможное будущее довольно мрачно.

– Как-нибудь перебьемся,– не совсем уверенно отреагировала Вика.

– Это в советское время после защиты кандидатской, как правило, и место и оклад хороший давали, так мне профессор говорил. Сейчас ничего этого не будет. Вон, докторов сколько, не говоря уж о кандидатах, бесхозными ходят, за учебными часами гоняются по всей Москве, по частным ВУЗам бегают, то там, то там крохи сшибают. А если чисто на науку сесть, это вообще зубы на полку положить можно. Нет Викуль, так не пойдет,– покачал головой Михаил.

– А что же тогда ты собираешься делать, разве есть выбор? Ведь ты же хочешь стать ученым,– так и не могла сообразить, куда клонит муж Вика.

– Ученым хочу… но нищим не хочу. Хоть и специфическая у тебя мать, а кое в чем она права, в корень смотрит. Сейчас иной раз даже умные русские мужики становятся бедными потому, что не хотят проявить даже малейшей инициативы для изменения неудачно складывающейся жизненной ситуации. Все думают, что как-нибудь само рассосется, несет и пусть несет, куда-нибудь вынесет. А ведь выбор всегда есть. Есть и у меня, этот другой путь, отличный от стандартного, что предлагает профессор. Сейчас я в общих чертах его тебе обрисую… Я уже второй год в школе работаю, конечно, должность у меня если и не последняя то предпоследняя, технички разве что после меня. Но я за это время узнал, что такое школа изнутри и знаю, что по чем. Понимаешь, о чем я?– Михаил вопросительно смотрел на жену.

– Так ты, что после универа хочешь не в аспирантуру, а в школу простым учителем устроится?– вопрос прозвучал как недоуменно, так и с долей негодования.

– Не после института, а прямо с начала следующего учебного года. Я ведь этим летом третий курс заканчиваю, и у меня будет официальное незаконченное высшее. Я договорюсь с нашей директрисой, чтобы она меня на какие-нибудь часы взяла. Историю она, конечно, мне сразу не даст, Обществознание тоже вряд ли, да и наши исторички-истерички мне ни одного часа не уступят. Но они все как черт от ладана отбиваются от МХК и всевозможных факультативов по гуманитарным предметам, вот я и пойду на эти часы. Часов там конечно немного, но для начала сойдет,– Михаил говорил все более увлеченно.

– Миша мне кажется, ты не совсем понимаешь, во что ввязываешься. Я на примере мамы знаю, насколько это нервный и неблагодарный труд, скорее даже не труд, а мука,– принялась отговаривать мужа Вика.– Как только ты станешь полноправным учителем, тебе сразу же навесят классное руководство, а это страшная нервотрепка. И потом, у тебя же университет, а не пединститут, это тоже может сказаться, и главное, я боюсь, что если ты влезешь в эту школьную трясину, то уже вряд ли сможешь заниматься своей наукой.

– Викуль ты права и неправа одновременно…– Михаил замолчал, ибо из комнаты раздался плачь проснувшегося сына.

Вика поднялась с табуретки и спешно пошла в комнату… Вернулась минут через пять-шесть, заменив пеленки и вновь убаюкав сынишку.

– Так вот Викуль, я в перспективе не собираюсь оставаться рядовым учителем. Если увижу, что у меня не получается сразу уйду. Но почему-то мне кажется, что у меня должно, должно получиться,– Михаил в свою очередь встал и, шаркая тапочками, заходил по ограниченному кухонному пространству, два шага до стены – два назад.– Сама подумай, большинство учителей женщины, причем многие предпенсионного и даже пенсионного возраста. А я мужик, и еще пока молодой. Я наводил справки, мужиков среди учителей в школах совсем немного, молодых тем более и они все на виду и те, которые проявляют даже малейшую инициативу, растут как грибы после дождя.

– Ты уверен, что учителем пробудешь недолго, и тебя начнут двигать на повышение?– в вопросе Вики слышалось явное сомнение.

– Вот именно. Помнишь, сама говорила, как Людмила Петровна возмущалась, что мужики-педагоги, с которыми она когда-то работала, очень быстро становятся либо директорами школ, либо шишками в департаментах образования, научно-методических центрах и так далее? Причем именно мужиков часто двигают даже без блата, просто потому, что он мужик, и ту же школу крепче сможет в руках удержать, нежели женщина. А вот для женщине-учительнице пробиться по служебной лестнице, хотя бы без малейшего блата, почти нереально.

– Да это так,– задумалась Вика.– А ты уверен, что у тебя получится хотя бы на первых порах… ну с детьми работать? Мама говорила, что иной раз как раз мужики даже одного года не выдерживают.

– Хвастать не стану, но когда я еще охранником работал, получалось у меня, старшеклассников я и сейчас, случается, на место ставлю. Это конечно будущее покажет, но в случае успеха материально мы с тобой жить будем намного лучше, чем если бы я стал аспирантом. В нашей школе учителем заработать тридцать-сорок тысяч вполне реально. А если поднапрячься и часов побольше ухватить то и все пятьдесят. А если завучем стать, то и шестьдесят-семьдесят вполне возможно. Ну, а директор… сама знаешь, какие это деньжищи, и официальная зарплата, и кроме нее,– Михаил многозначительно замолчал.

– Значит, ты всерьез вознамерился стать директором школы?– вновь выразила вопросительное неудовлетворение Вика.– Похоже, ты не понимаешь какая это ответственность.

– Викуль, не зайдя в воду плавать не научишься. Я много общаюсь с нашей директрисой… Ну, хитрая, мимо своего кармана не пронесет, с бухгалтершей дела крутит, а так во всем весьма посредственная бабенка, и как педагог, и как администратор. Она же математик, а все в один голос говорят, что ей как специалисту до Людмилы Петровны как пешком до Парижа. Тем не менее, она директор, а твоя мать рядовой учитель. И денег со своими посредственными способностями она гребет, я думаю, тысяч по стопятьдесят в месяц. Вот и думай, как этой обычной бабенке удалось, так в жизни устроится?– Михаил говорил уже с некоторым негодованием.

– Да знаю я все это,– отмахнулась Вика.– Мама примерно так же о директрисе всегда говорит. Но говорит и то, что она не только себе берет, она и учителям заработать дает.

– Конечно дает, они же за нее всю черновую работу тащат, учителя и завучи. Она ведь даже ответственной по школе дежурить не ходит, хоть ей это и положено. Да, ты права, она далеко не самая худшая. Я слышал, есть директора, которые только себе гребут, а учителей на голодном пайке держат, а наша нет,– решил быть объективным Михаил.

– Значит, ты все-таки всерьез решил в школьные директора пробиваться?– вновь не то спросила, не то констатировала факт Вика.– А как же научная работа?

– Да очень просто. За то время, что я буду в универе доучиваться, я на МХК и прочих подхватах окончательно в школе закреплюсь, а как закончу уже на законных основаниях стану штатным учителем истории и обществознания и, так сказать, без отрыва от производства напишу кандидатскую, имея не аспирантские гроши, а хорошую зарплату. В аспирантуре, кстати, можно и заочно учиться. Если карьера не пойдет – уйду из школы, а если пойдет, думаю, годам к сорока точно стану директором, а то и раньше. Мне почему-то кажется, что я справлюсь. Это ведь настоящее живое дело и нищими мы с тобой уже точно не будем. Да и Саша… может еще дети пойдут… в, общем, он или они не должны начинать с нуля, с нищебродства, как говорит твоя мать.

– Миш, а ты не из-за мамы моей все это затеваешь?– с усмешкой спросила Вика.

– Да ни в коем случае, простой расчет. Этот путь куда более перспективен, чем просто стать научным червем. У меня тогда за плечами кроме классического университетского образования будет и педагогический опыт. А имея такую базу куда проще написать стоящий, доступный для понимания, прежде всего детей школьного возраста, новый учебник по истории Древней России…

Разговор супругов вновь прервал проснувшийся сын. Едва его успокоили, запиликал телефон, и Вика с полчаса разговаривала с матерью. В результате разговора ее настроение резко ухудшилось. На вопрос мужа: что случилось, она поведала:

– Мама беспокоится, что этот хач ли азер ли, до сих пор не оставляет попыток возобновить встречи с Лизкой. Ну, что за хам. Ведь ему ясно дали понять, что мы не хотим с ним иметь ничего общего. И вроде бы отстал, с полгода слышно не было, и Лизка о нем думать забыла. Нет, опять нарисовался. Сегодня ей звонил, свидание назначил. Мать, конечно, Лизку не пускает, а та… Ох, боюсь затащит куда-нибудь да изнасилует, или напоит и все одно свое дело сделает, а потом явится с цветами, шампанским и скажет, что как честный человек готов жениться. Я слышала, они часто практикуют такой метод, чтобы родителям некуда деться было. Ну, что за народ, приехали в чужую страну и так себя ведут!– негодовала Вика уже совсем не думая о том, о чем они до того говорили с мужем.

– Если внести культурно-временную корректировку ведут они примерно как вятичи в свое время,– задумчиво проговорил Михаил.

– Что… какие вятичи?– не поняла Вика

– Ну, помнишь, я тебе как-то рассказывал, что больше тысячи лет назад в этом же самом месте имела место схожая экспансия. Ну, что тут жило смирное племя мещера, которых с запада и юга теснили славянские племена кривичей и вятичей. Кривичи были покультурнее, а вятичи даже для того времени отличались звероватостью. Мой профессор считает, что кривичи с мещеряками мирно смешались, а вятичи их насильно ассимилировали,– пояснил Михаил.