Порок

– Туман, тормозни! Вот че ты сейчас накаляешь? – грубым хватом дернул мое плечо на себя. – Че с твоей кукушкой? Какие игры? Ты же знаешь, какие у меня отношения с отчимом! В курсах, что я по возможности стараюсь зелень у него вообще не брать. Значит, так думаешь обо мне, да? Считаешь, что я с тобой от безделья трясу чучел с бумажками?

– До тебя дошел мой посыл, – хмыкнул в ответ на его негодующий взгляд и без усилий высвободился из захвата.

Я знал, что он не спасует, так же как и знал, что он не трусливый слабак. Но Макс довольно импульсивен в своих решениях. После содеянного он может крупно об этом пожалеть. Если сравнивать нас двоих, то в рациональности первенство займет он.

Поднимаю выжидающий взгляд на Кота и получаю взамен безмолвное согласие в льдистых глазах.

– Ну? – качнулся он на пятках и, запрокинув голову к небу, медленно выдохнул струю пара изо рта.

– Баранки гну, – подъебал насмешливо, но сразу перешел на суровый тон. – Ты прикрываешь тыл. Не отсвечиваешь, не озираешься! Дернем через панельки домов и встретимся на нашем школьном стадионе.

– Мы не вместе, что ли, будем? – непонимающе нахмурился Кот.

– Нет, – отрицательно мотнул башкой. – Разделимся. Чухаем и во дворах разбиваем сходняк. Это на случай, если он быстро врубится и рванет за нами. Рискованно на пару гнать. Лучше перестрахуемся. Усек? – подогнул колени, заглядывая в его склонившуюся вниз мрачную рожу.

– Ты потом… – исподлобья смерил меня пытливым взором.

– Мне кажется, с этим вопросом ты не ко мне, Кот, – разгадав на раз, какой посыл несет друг. – Я никогда не смотрел в глаза своей совести. В этом наша с тобой разница. Я еще раз повторю: сейчас ты еще можешь отказаться, если не уверен, не хочешь, – но последние слова я уже кидал ему в спину. Макс развернулся, пропуская разговор мимо ушей, и попер в сторону палисадника, располагающегося под хрущевкой. Под ковром снега схватил примеченный обломок кирпича и заложил себе в карман короткой куртки.

– Зачем?

– Проломить, если потребуется, котел. Откуда я знаю, может, нам попадется спринтер, – вернул себе в голос былой юмор, но голубые глаза оставались серьезными. – Туман, выхлоп то будет от этого?

– Обижа-а-аешь… – вытащил из куртки шарф и приступил перетягивать пол своего лица до глаз. – В нашем случае, а тем более в моем положении, на горизонте маячат баснословные бабки, – Макс последовал моему примеру и тоже с ответственностью подошел к конспирации. – А вообще, не дело, Кот, – открыто развеселился я, прокалывая губы об мохеровый черный шарф. – У кого родичи спекулянты? Должен знать, что мех – это своеобразная валюта, на которую можно приобрести как деньги, так и продукты.

– Я в их дела носа не кажу. Но знаю одного перекупщика, – исподлобья подмигнул мне с гнусной усмешкой на губах. – Если все срастется, то фарш*(наличность) получим уже завтра, – последний раз кинул на меня серьезный взгляд и застыл так на мгновение. Глаза в глаза, готовясь именно сегодня впервые перейти ту допустимую для нормального человека грань.

Подозрение холодными щупальцами касалось сознания и нашептывало, что сейчас мы с Котовым переступим точку невозврата и отправимся стрелой по роковой судьбоносной, затягивающей в пучину грязи воронке нашей жизни.

– Нус-с-с… – прищурился Макс. – С твоей легкой руки? – и я был уверен, что он в данный миг, как и я, давит в томительном предвкушении лыбу.

Всё… Вот теперь и он окончательно сорвал все тормоза. Ждет только мой ход.

– Ты все запомнил? Идем позади. Своей рожей не светишь. Ты отвлекаешь, я сдираю, и ломимся что есть силы. Я буду ждать тебя на стадионе. Кот? – последнее рявкнул ему, глядя в застывшие стеклянные глаза. – Слушай и запоминай! Хватит ебалом торговать! Затеряешься между домами во дворах. Освещения там толком нет.

– Да понял! – кивнул, иронично закатывая глаза. – Погнали!

Одновременно сорвались с места, а уже через час вели с железнодорожного вокзала примеченного лоха. Только стоило нам скрыться от людного вокзала и ступить на опустевшую улицу, переглянулся с Котом и молча выставил перед ним указательный палец. Раз. Второй, и секундная безмолвная пауза для того, чтобы еще раз пронизывающим взглядом пообещать, что будет, если он оступится. Два. Третий выставленный палец, означающий команду «начали», и мы оба с ним тут же резко срываемся с места. Макс напустился на фраера, сходу со всей дури сбивая пижона с ног в сугроб на край дороги, а я тотчас ловко, параллельно действиям друга, срываю с эскимоса черную блестящую меховую шапку под жалящие сознание догадки.

Синхронная и слаженная работа, как и молниеносный побег без секунды задержки. Как я и думал, лох в полнейшей несознанке происходящего. Наша внезапность и его обескураженность от шока.

В глазах вяжет такой сладкий триумфальный дурман, затуманивая рассудок. Тело прошивает электричеством адреналина в сумасшедше бахающем ритме сердца, перетекающим тягучей истомой в сгустившейся крови. Я чуял, как мозг постепенно переходил в состояние анабиоза, впадая в спячку от эйфории. Планку начало срывать от наполняющего кайфа, и я, не теряя ни секунды, глянул на бегущего рядом Макса.

– Расход, – задыхаясь, дал указание и стянул с себя шарф.

Кот кивнул мне, и тут в кои-то веки в мертвой тишине разразился штормовой вопль наебанного рыла:

– Черти проклятущие! Да я! Да я! Да я вас сейчас кастрирую, сучьи малолетки! – взъяренно надрывался в неистовом крике на всю округу мужик и дернул за нами.

Мы с Максом разделились и бежали без оглядки, как я и сказал, через панельки старых хрущевок, забегая в темные дворы, где ночью просыпался беспредел и без труда можно было скрыться под покровом беспросветного мрака.

На автомате несся сломя голову, рассекая морозный ветер, и наслаждался тяжелым переливом прокатывающегося эха наживы внутри. И это было для меня как глоток свежего воздуха в душной, с ума сводящей атмосфере всех моих лет. Я переродился… Я наконец-то ощутил вкус настоящей, наполненной яркими, а не убогими, красками жизни…

Жи-и-и-изнь! Я до кровавых слюней жажду большего. И мне глубоко насрать, что по праву мне это совсем не принадлежит. Значит, присвоим. Значит, без труда сделаем своим. Можно вечно ждать у моря попутного ветра, несущего гроши, которые выеденного яйца не стоят.

– Оторвались! – через полчаса на стадионе ко мне подлетел запыхавшийся и смеющийся Макс. – Ту-у-ума-ан! Ма-а-ать твою! Это же норка! – сцапал он шапку и с подернутой дымкой восторга в глазах начал крутить мех в своих лаптях.

– Ага. Я сразу просек, как только снял. Ништяк. Почти целочка. Нулевая. Глянь, сука, как блестит, – восхитившись, удовлетворенно провел рукой по ней. – Узнай у своего перекупщика, если есть маза, скинем завтра по вечеру ему. Если обломает, значит, через пару недель толкнем ее на другом конце города.

– Во мы с тобой лапы погре-ем, – присвистнул Кот и, от радости ударив меня в плечо, схватил за шею.

– Все, по домам, – без выражения бросил, чуя, что не насытился. Яркие эмоции пошли на сход, оставляя после себя опустошающее послевкусие. Ощущения, походившие на дозу героина, после которой уже не в силах вернуться к прежней жизни. – Я и так перед уходом со своим пересрался. Не хочу завтра весь день выслушивать его нравоучительный треп, – скривился. – Начальник хуев, – бесцветно высказался под громкий гогот друга.

Оказавшись через незначительное время в халупе, которая приходилась мне домом, услышал в коридоре из комнаты родаков их огорченно-убитые голоса.

– Андрей… Я вот думаю попробовать устроиться в ларек. Какую-никакую мелочь домой смогу приносить, да и к основному заработку хоть какая-то прибавка, – со скорбью в тонком голоске прошептала мать, обратившись к отцу.

– Ты с ума сошла? Где видано, чтобы учитель музыки был торгашом? Ты мне это брось, Надежда… – после слов бати я скверно усмехнулся, неприятным взглядом всматриваясь в себя через высокое зеркало трюмо. – Я завтра пойду на поиски работы. Ничего, вытянем. Летом дача, – отец имел в виду нашу развалину за городом. – Огород. Да и фрукты с овощами можно поменять на молоко, сметану, яйца. Помотаюсь в близстоящую деревеньку. И рыбалка нас порадует. Ну все-все, тише, – зашептал отец, когда мать тихонечко сдавленно завыла. – Справимся. Я обязательно что-нибудь придумаю.

Жестко сцепляя челюсти до зубной боли, играл желваками и омерзительно щурил глаза, которые застилала изморозь, отдаваясь в мозгах хрустом.

Справимся… Занимательное выражение.

Будем из года в год тянуть лямку и выживать. Пропадите вы пропадом со своей безукоризненной честностью и справедливостью. Вы живите по своим устаревшим и никому не нужным устоям, а я буду следовать своему зову судьбы.

Глава 5

Основные действия. Начало 1990 года. Денису 15 лет.

Февраль месяц. Вечер. Вблизи панельные дома, серые окраины и ничем не примечательные дворы. Безликие, погруженные в насущные проблемы прохожие без конца торопливо снуют туда-сюда по запорошенной снегом аллее. Холодный сумрак сгущается над городом, наводя внутри неприятную смуту. Но я вот уже битый час продолжаю подпирать плечом металлический лист ограды в слепом закоулке и разводить в башке паралитический дурман для того, чтоб осуществить свой рискованный, но беспроигрышный замысел.

Задумчиво дунул на тлеющий кончик сигареты и, прищурившись, поднял выше воротник куцей куртки, чтоб закрыться от пронизывающего ледяного ветра.

– Ццц… – недовольно прищелкнул языком и сделал затяжку, ощущая, как начинаю раздражаться и приближаться к своей точке кипения. А мне сейчас как никогда нужно быть спокойным, собранным и по максимуму ко всему внимательным.

В очередной раз выглянул из-за угла, одновременно поправляя припрятанный за пазухой веселый подарочек для нового знакомого, и стремительно пробежался глазами по первым встречным, пытаясь из их числа выделить нужную мне морду. И словно по щелчку, подсознательно среагировав на приближение материализовавшегося откуда ни возьмись образины, обернулся в абсолютно противоположную сторону и цепким прищуром выловил ценного кадра.

Облегченно усмехнулся уголком рта, не выпуская двадцатилетнего пацана из виду, и щелчком пальцев отшвырнул в сторону выкуренную сигарету. Запрокинул голову к затянутому северному небу, удовлетворенно наполняя легкие холодным воздухом.

А я ведь наобум поперся на то же место, где нас с Котом пару дней назад ебнули. Значит, все же чутье не подвело и олух не соврал, что это его район.

Погнали…

Опустил глаза, загоревшиеся ожиданием, которое паленой дымкой остро оседало внутри, тяжеля подогревающийся яд в венах, и увидел, как мордоворот вальяжной походкой на понтах уже заходил в безлюдный сквер протяженностью в несколько кварталов. Потерять его из виду было сродни катастрофе, поэтому недолго думая не спеша пошел за ним, выбивая из-под ботинок хруст снега, и с просветлевшим выражением лица начал перекатывать на языке несравненное чувство азарта между хищником и крысой.

Искушение, проехавшее по тебе и размазавшее катком. Соблазн, давший испытать опьяняющий вкус греха. Влечение, манящее к запретному, чужому, лучшему. Страсть… обжигающая страсть, возникшая после лишения невинности, не дает тебе спокойной жизни, побуждая раз за разом вновь перейти ту недозволенную грань и почувствовать себя свободным, наполненным, живым.

Та первая кража, совершенная на пару с Котовым, была не последней. После было не две и даже не десять. Раз в неделю, а то, бывало, и два, ночью мы с Максом орудовали в городе. Не на одном месте или на какой-то определенной территории, а по всему городу. Мы с Котом как ищейки вынюхивали фраеров, чтобы в определенное время посадить их на шишку. В ход пошли не только шапки, но и котлы, если попадалась на глаза стоящая вещь. Кот случайно прознал о своих выгодных навыках и распробовал новые грани. Этот черт ловко и незаметно сметает, как пылесос, все, что плохо и неровно лежит на поверхностях.

С каждым днем в груди искрило тепло, будоража психику ярко выраженными красками. С каждым разом разгоралось нешуточное пламя в солнечном сплетении, взрывая сознание все еще таившегося во мне адекватного человека. Я понимал, что остановиться уже тяжело. Но хотел ли я притормаживать? И всякий раз ответ для меня был очевиден. Нет. Происходящее меня более чем устраивало. Мне нравился вкус бабок и вес в кармане. От своей жадности с брызгающей в стороны слюной я теперь уж точно не откажусь. Но к глубокой неприязни нам с Котовым после очередной кражи пару дней назад довелось налететь на шайку в районе, название которого было «Молодёжка».

– Тих…Тих! – внезапно из угла вынырнули четверо незнакомцев, когда мы бросились наутек от новоявленного наебанного лоха и резко ударили по ушам, оглушая нас с Максом. – Так-так-та-а-ак… А что это у нас? – один из них вырвал из моих рук ушанку. – Не порядо-о-к… На чужой территории работаем? – с деланым интересом разглядывал он приплывшую находку, пока я исподлобья с ненавистью вглядывался в каждого. – Вы ведь, ребятки, не местные? Дань старшим платить не хотим, но щипаем, да? Ну ничего, исправим! А если исправляться не захотим, то сломаем длинные ручки! – присел ко мне рослый ублюдок с крупным шнобелем, откинув в лапы одному из своих людей шапку, и смерил брезгливым взглядом нас с притихшим Котом.

Еще одно отребье, решившее, что умные и сильные в этом городе только они. Дали нам срок, чтобы вернули им все причитающееся и еще накинули за нанесенный моральный ущерб сверху. Забрали все деньги, что были при нас, новую ушанку и личные котлы Макса, которые подарил отчим, купив их за границей. Уже оба знали, что пиздюлей он получит от него знатных. Его, казалось, больше всего перекосило от маячившей перспективы разборок с отчимом, чем от возникшего движняка, который приключился между нами и местной гопотой.

Они отправили нас со своим человеком, но мы знали, что еще один невидимо прется следом за нами на случай, если мы попытаемся дать по газам. Было бессмысленно срываться, тогда-то я по дороге и придумал план, как все провернуть, чтобы мы с Максом остались в плюсе. Ему ничего не сказал, не желая выслушивать нытье друга, а когда вчера после уроков возле школы заметил пасущегося знакомого гондона, только основательнее утвердился в своих намерениях. И фортуна мне подмигнула, давая зеленый свет и подстилая мне мягкую дорожку как никогда вовремя. Чмошник, который общался со мной в тот вечер, был без своих шавок, и сейчас-то мы спокойно могли побазарить один на один.

Воровато оглянулся по сторонам, сконцентрированно анализируя обстановку рядом с нами. Парк, темное время суток и ни единой души.

В цвет…

Размял шею и, прикрыв глаза, запустил в легкие побольше воздуха. Секунда, чтоб собраться, и протяжный свист, подзывающий пассажира, который по моей задумке сегодня отправится на лечебный курорт.

Остановился. Оглянулся и опешил, прирастая ногами к земле.

Не ожидал?

С непроницаемым лицом спокойно усмехнулся и медленно приблизился к нему, буравя взглядом.

– Ты че, псина шушерская, следишь за мной? – с прокуренным рыком словесно накинулся на меня, стоило ему очухаться и раскинуть умом.

– Я деньги тебе принес, – негромко отозвался, все еще надвигаясь на быка, в глазах которого вспыхнул алчный интерес, переплетенный на пару с пренебрежением. Тонущее отвращение в черных зрачках и в резких чертах худого лица, подтверждающее, что они наткнулись на трусливых пресмыкающихся. Вовремя сорвали джекпот с тупорылых дятлов, не заслуживающих какого-либо внимания.

Сделал последний шаг и остановился рядом с ним, склоняя голову к плечу, чтоб изучающе впиться в него. Он был на полторы головы выше меня, но без своих пацанов казался уже не таким борзым и охуевшим, хотя наша разница в возрасте давала ему ложное предположение, что эту игру все еще ведет он.

Ошибочное мнение и неверный последующий ход. Никогда нельзя терять бдительность и расслабляться, раз ты выбрал путь вышибалы.

– Все принес? – забегал по моим карманам глазами и нахмурился, вернув внимание к моему безэмоциональному лицу и пристальному взгляду с расширенными смеющимися глазами.

– Ну как и договаривались, – безразлично передернул плечами, поведя подбородком в сторону, будто сильнее вдыхаю морозный воздух, но на самом деле готовясь к рывку.

– Быстрее давай, тормоз! Че тупишь? – заметно занервничал и оглянулся через плечо, тоже решив прочекерить местность.

– Даю, – бесцветно кидаю в обратку и резко из-за пазухи вытягиваю арматурный прут. Потребовалась доля секунды, чтобы вынуть, замахнуться и мочкануть по котелку.

Все произошло так молниеносно, что мне показалось, он даже не понял, что сейчас произошло на самом деле.

Крыска попалась в капкан… Ухмыльнулся, наблюдая за картинкой, как грызун зажал левую сторону головы и расфокусированным взглядом потерянно вращал в круговую шарами.

– Боря? – вспомнив, как кличала его подмога. – Вы не на тех налетели. Соболезную, приятель.

Но Боре, похоже, было не до меня…

Презрительно морщусь и с размаху наношу второй удар, в который вкладываю гораздо больше сил, чем в предыдущий. Брызги чужой теплой крови вспрыскивают мне лицо и окрашивают в красный цвет морду человека напротив.

Парень бессознательно всхлипнул и мешком свалился возле моих ног на ледяную аллею, на мгновение задерживая свое дыхание. Я склонил голову, не отрывая от него своего отчужденного стеклянного взгляда. Секунда, другая, и он учащенно задышал с открытым ртом, будто на последних минутах своей никчемной жизни отчаянно вырывает для себя живительный кислород. Валяющееся обмякшее тело посреди пустынного сквера било разрядом судороги, заставляя его беспокойно вздрагивать, словно на него накатил неконтролируемый приступ эпилепсии.

Невозмутимо потянул уголки губ в равнодушной улыбке и присел к нему на корты, пытаясь словить его плавающий взгляд в полуприоткрытых замерзших глазах.

Я не питал фантазий на свой счет. Я не думал о себе лучше, чем или кем я являюсь на самом деле. С детства давал реальную оценку своей гнилой, безжалостной, злопамятной натуре. Вот и сейчас, никак внутри не реагируя на содеянное, бесстрастно вглядывался в него – окровавленного и задыхающегося.

Голодный волк всегда будет готов биться до последнего, если того потребуют обстоятельства. И никогда! Никогда и никто не сможет встать поперек его дороги без дальнейших последствий, которые несут за собой угрозу жизни. Не нужно забывать, что если хищник почуял опасность, то он вправе накинуться и разорвать падаль. Чтобы начали уважать, нужно вот таким умникам показывать, кто есть кто на самом деле, осаживать и указывать на их место. И когда я к нему шел сегодня, уже знал, что при любом раскладе доведу дело до конца, не дрогнув мыслью и рукой. Тут только одно правило, которое нужно огранкой выбить в башке и перед глазами: либо тебя нагнут раком и выебут в очко, делая петухом, либо ты, не смотря на свои силы и ресурсы, положишь врага, не задумавшись кидаясь в бой на чистом адреналине. И тут уже как повезет… Кто бы или какой ни был твой противник, всегда нужно переть до конца и отстаивать себя. Даже если упал, даже если харкаешь кровью, даже если нечестно махаешься, ты обязан выгрызать авторитет и уважение к себе. Не всегда проигрыш будет означать поражение. Смотря как ты выйдешь из той или иной ситуации.

Эта блеющая сука и ее приспешники нас зауважают. Псы, не так давно вставшие на четыре лапы, пересрутся от беспредела, который могут творить малолетки. Страх – мощное чувство, завладевающее человеком и не дающее разумно соображать извилинами.

– Ты серьезно решил поебать нас в разных позах? – скорчив лицо, имел в виду их прессинг.

Боря скосил на меня посветлевшие отекшие глаза, при этом часто и хрипло дыша.

– Борис, предупрежу один раз, – взял его двумя пальцами за окровавленный подбородок, поворачивая к себе. – Сидите на жопе ровно и к нам не суйтесь. Иначе в следующий раз я уже не буду тебя жалеть и говорить, кстати, тоже. Я просто не остановлюсь и закончу начатое. А из твоей башки этим же прутом, – издевательски с холодной улыбкой на губах кручу арматуру перед его глазами, – сделаю отбивную или прозрачное сито с ма-а-а-аленькими дырочками, – сладко протянул и предвкушающе прикрыл глаза. – Поэтому, Боря, в твоих же интересах сделать так, чтобы все обо всем забыли. А главное, о нас. Мы никогда с тобой не встречались, ты это уяснил? – ниже к нему наклонился и схватился за шею, перекрывая последний его кислород, чувствуя, как под рукой мощно отбивает пульс и хрустят шейные позвонки. – Молодца! – радостно воскликнул, как идиот, добившись утвердительного моргания и кивка. – Ну ладно… – обшарил его карманы на наличность и приватизировал завалявшееся, наверняка, ненужные ему купюры. – Я пойду, – поднялся на ноги и носком ботинка накинул на его голову в крови горстку снежка. – Ты это… – большим пальцем прикоснулся к растянутой в полуулыбке нижней губе. – Не кашляй, что ли… – кратко хохотнул и пошел от него.

Еще и двух метров не прошел, как почувствовал, что стало намного легче дышать.

Ну что… можно снова возвращаться к работе…?

Засмеялся тихо в голос и наклонившись заграбастал в лапы снега, чтоб в следующий момент слепить снежок и довольно зашвырнуть в дерево.

Макс

– Что ты сказал? – не своим голосом завопил, обратившись к Туману, не боясь быть услышанным у себя дома.

Задыхался от гнева и смотрел на друга, силясь разобрать смысл его слов, а он как ни в чем не бывало скучающе вглядывался в окно и делал вид, что не замечает, как я весь изошелся на говно.

– Ты с первого раза разобрал, Кот, – тяжело выдохнул Дэн, на первых минутах разговора начиная уставать от меня. – Завязывай ныть. Я поэтому тебя вчера и не позвал с собой, – состряпал гримасу раздражения на своей роже и щелчком пальцев невзначай ударил по нашей с Улькой фотографии.

– Не ныть? – поднял в очередной раз крик. – Туман, ты хоть осознаешь, что нахуевертил? Тебе живется скучно? Ну отдали бы мы бабки, и хай с ними. Но тебе, как я погляжу, захотелось еще и шоу с ментами в главной роли! На нары захотел? Только ты так и знай: я за тобой прицепом не чухну.

– Хватит галдеть! – лениво повернулся ко мне и сузил глаза, в которых клубились пугающие мысли.

А может, для людей подобного склада это пустяк? Ну вот так смотреть, что когда встречаешь его взгляд, понимаешь, что совсем там нет ничего хорошего.

– Перекрой свой понос и наконец-то врубай мозг, если он у тебя еще работает. Ты думаешь, если бы мы кинули им дань, то они бы просто так от нас отстали? Они бы качали нас каждый раз, когда им это вздумается. А у меня нет лишних бабок. Не обессудь, друг, но я и твою жопу прикрыл, – жестко отрезал и вновь отвернулся.

– Он мог подохнуть! Если, конечно, еще не сдох! – заявляю решительно.

– Ццц… – сокрушенно повесил голову Туман. – Да я та-а-ак… слегонца его обломал, – с задорным весельем в голосе отозвался Дэн, намекая, что он по большому счету срать на него хотел.

Дежавю настигло меня в тысячный раз, нашептывая по нарастающей гулом в уши, что мой друг – больной отморозок на всю башку.

– А если он, как очухается, натравит на нас шайку своих опездолов? Ты хоть отправил…

– Ага, и дальше по тексту… – развернулся в сторону кухни и вскрывающе глянул на меня, силой мысли зашив мне рот.

– Нужно залечь на время… – пошел вслед за Туманом на кухню и обескураженно охреневал от его спокойствия, уравновешенности. Пацан, словно божий одуван, чуть ли не насвистывал себе под нос и наливал из самовара воду в маленькую кружку, размешивая в ней вишневое варенье, которое стояло на кухонном столе. Казалось, для него ничего стоящего не произошло, чтобы стоять на ушах, как, например, я в данный миг.

– Нет… – он отхлебнул морс и небрежно бахнул чашкой об стол. – Ты однобоко мыслишь, Кот. Мы будем и дальше заниматься тем же, чем и всегда.

– Ты понимаешь, что может…

– Я сказал, хватит! – рявкнул на меня, врезавшись взглядом исподлобья. – Ты думаешь, мы с тобой все время так бы втихую и воровали? – сжал кулак и уперся им в ровную поверхность стола. – Рано или поздно пришлось бы зажимать. И этот момент настал. Соберись, Макс, и соображай наконец-таки. Надо было проучить, чтобы неповадно было, чтоб знали в лицо. Не только они! Слух после вчерашнего инцидента как пить дать пойдет. Надо, чтобы боялись. Знали, на что мы способны. Были уверены, что не спасуем. Подотри сопли и вливайся в новую среду обитания. Не устраивает? Я тебя не держу.

– Я с тобой, – сжал зубы и сощурился, приходя в бешенство от того, что Туман уже не впервой не уверен во мне. – Ничего не изменилось. Мы вместе начали и вместе закончим!

– А я заканчивать не собираюсь, Макс. В том-то и дело. Ты не понял еще, что ли? – склонил набок голову друг, пронзительно заглядывая мне в душу, нагоняя своим выражением глаз жуткий холод внутри.