Чертова любовь, или В топку классиков

– Из Москвы, а откуда из Франции? – снова решаюсь я.

– Что?

На балкон вышло еще несколько человек, нас потеснили, он закуривает и улыбается.

А я в панике ищу выход с балкона.

Неужели я так плохо говорю, что он не может разобрать и этого легкого вопроса.

– Ничего, – улыбаюсь я, главное – не заплакать.

Он вдруг выдает мне какую-то длинную фразу, я киваю, но почти ничего не понимаю.

Для меня теперь страшна пауза, потому что я не знаю, что мне сказать, я ведь ничего не поняла.

Он заканчивает говорить и смотрит на меня вопросительно.

– Прости, я замерзла, – с этими словами я пытаюсь улизнуть в толпу, прочь с этого балкона.

– Ноу воррис, си ю!6 – кричит он мне, а я уже пробираюсь по комнате, главное – успеть свои слезы донести до нашего первого этажа.

Олеся разговаривает с чехом и смеется, чех тоже смеется.

Ей хорошо, она отлично разговаривает и все понимает.

Это знание больно жжет грудь: никакого тебе эльфийского леса без языка, дура, какая же дура!

Я сбегаю на лестницу, еще рывок – и я на улице, теплая жидкость из глаз сразу морозит щеки.

                                            * * *

Олеся каким-то образом углядела мой побег и вышла следом на улицу. Мы в одних кофтах, хотя на улице сильный ветер. «Хорошо хоть не в носках тут ходим, а в обуви», – первый раз думается мне.

Олеся идет за мной, а я от нее, чтобы не видела, как я плачу, перед ней это будет в первый раз, стыдно.

– Ксюша, что случилось? Ксюша, да постой же ты! – Она взволнована и напугана.

– Олеся, я не понимаю английский! Не понимаю, не понимаю, ни черта не понимаю! Зачем я приехала? Что я буду делать? – Губы трясутся, я почти уже зашла за угол, чтобы никто на балконе не мог меня увидеть.

– Ксюша, все хорошо будет, я тоже не понимаю, – тихо говорит Олеся.

– Ты понимаешь, ты можешь общаться, я – нет!

Зачем она врет мне? Она всегда лучше знала английский, лучше все понимала, хоть бы не врала.

– Мы справимся, Ксюша, я помогу тебе, все будет хорошо… – вдруг Олеся понимает, что нет смысла настаивать на моем знании, обнимает меня.

Я успокаиваюсь, но мы уже не возвращаемся – идем домой, смотрим сериал «Друзья» и ложимся спать под звуки неудавшейся вечеринки. Наши две оставшиеся бутылки пива одиноко озираются на столе у соседок.

                                            * * *

Через несколько дней к нам постучались девочки из Москвы, приехавшие из нашего университета, но по другой программе. Они жили в нашем здании на четвертом этаже. Мы несказанно обрадовались знакомству с ними, как в новом классе радуешься своему знакомому из детсада, хотя имени его и не помнишь. Обе девочки были невысокого роста, их обеих звали Светами.

Одна была блондинкой, с завитыми искусственно волосами, накладными ресницами и пухлыми губами, а вторая – темноволосая, с большими квадратными очками и мешковатой одеждой.

Мы попили чай, быстро и очень эффективно перемыли косточки нашим знакомым преподавателям. Прошли тест на злословие, и девчонки пригласили нас на следующий день на вечеринку. Чтобы добавить веса, блондинистая Света заметила, что на вечеринке будут итальянцы. Данная заметка не повлияла бы на нас, живи мы сколько-нибудь дольше в Голландии, чем одну неделю. Впрочем, заметка выдавала новичков и в Светах.

Выбор одежды на каждую вечеринку был мучителен, а в этот раз и того хуже – мы идем на вечеринку к русским девчонкам, но в Европе, надо же как-то совместить стиль и невзрачность.

Примерив несколько вещей, я решила, что моя леопардовая облегающая кофточка с декольте, которую мне подарили родители на прошлый Новый год, вполне подойдет под стиль, а джинсы – под невзрачность. В макияже я придерживалась того же подхода – накрасив ярко глаза коричневыми тенями, как учили на упаковке, я оставила губы без помады, а волосы зачесала назад и скрепила невидимкой.

Олеся тоже готовилась тщательно, мы понимали: итальянцы в качестве гостей и русские в качестве принимающих – это серьезная задача. Осталось взять вечное заготовленное пиво, обуться и пройти по заветным ступенькам на четвертый этаж.

                                            * * *

Дилетанты ждали в семь, дилетанты пришли в семь. Светы всерьез волновались, что в назначенное время появились только мы. Но волнения своего не выдавали, потому что они приехали за неделю до нас и уже могли нас поучить чему-то. Мы открыли свое пиво со вкусом лимона и с отчаянным названием – «Десперадос», сели на диван и начали рассматривать их квартиру, в точности повторяющую нашу квартиру, с идентичной мебелью, синим ковролином, пропитавшимся разлитым пивом, вином, супом, сальным диваном и широким неуютным столом-партой.

Девочки поставили стол в центр и присоединили к нему еще один письменный стол из чьей-то спальни. Разницы в наших квартирах сильной не было, они поддерживали чистоту, как могли, в том, что им досталось. Одно только отличие было – в том, что они не попытались украсить стены самодельными картинами из журналов.

Время и разговоры тянулись – четыре русских девушки, беспрестанно поглядывающие на часы в ожидании веселой европейской вечеринки. В домофон позвонили, блондинистая Света вскочила с дивана, громко поставила пиво на не покрытый ничем стол и поспешила открыть.

– Фабрицио, заходи, дорогой! – радостно крикнула она в трубку, повернулась к другой Свете и подмигнула. Света-брюнетка в двух словах объяснила нам, что это и есть их друг-итальянец, и умчалась на кухню.

Какие они, эти итальянцы? Сколько их? Наверное, красивые, – пронзительно переглядывались мы с Олесей в ожидании «белла» и «граци».

– Привет, девчонки! – группа из четырех парней, весело выдыхая велосипедной свежестью, втискивается в узкий проход. Я всматриваюсь в итальянцев: они смуглые, у всех черные волосы, все очень разные по комплекции и по чертам лица. У меня захватывает дух, я напыщенно смеюсь чему-то, что сказала Олеся, и делаю крупный глоток своего «Десперадос», чтобы показать свое безразличие.

Мы забились в самый угол комнаты и теперь не знаем, должны ли мы встать и подойти к этим ребятам или продолжать сидеть, проявив свое достоинство и совсем не проявив свой стыдный интерес. Я шепчу Олесе, пытаясь посоветоваться на этот счет, но дело решается быстро – я забываю, ведь в Европе не принято разуваться, ребята уже напротив нас.

– Привет! Меня зовут Фабрицио, – широко улыбается первый, его лицо похоже на симметричную красивую маску: широкие скулы, идеальная улыбка с белыми зубами, смеющиеся глаза, черная бровь модно пробрита в середине, прямая короткая стрижка. Он среднего роста, в обтягивающих джинсах и обтягивающей же футболке, показывающей всем, что он спортсмен, на запястье кожаный черный браслет.

– А я Муниб, – улыбается следующий за ним итальянец. Этот итальянец выглядит совершенно по-другому: большой и широкий нос, яркие глаза под широкими же бровями. Улыбка белоснежная, но зубы неровные. В его лице присутствует мягкость и тепло, как будто Фабрицио был нарисован холодными красками, а Муниб теплыми, солнечными. Из-под фиолетовой футболки у горла выглядывает горло другой, оранжеватой футболки, ниже – широкие серые штаны, немного болтающиеся, но без намерения оголить боксеры.

Двое других ребят остановились у Свет и что-то с ними обсуждают.

– Откуда вы? – задаю я вопрос и улыбаюсь. В моем животе все свернулось, пиво я подношу к закрытому рту, опрокидываю бутылку и снова отношу ото рта, мне нужно какое-то занятие, чтобы не сбежать прямо сейчас, но выпить пиво слишком быстро я не могу, тогда придется искать альтернативу. Олеся тоже улыбается, но хотя бы не притворяется, что пьет, – железные нервы.

– Из Италии, Сицилия, – пропевает Фабрицио, я снова смотрю на него, он настоящий кот. Светится и гордится Сицилией, собой, и если никто не хочет его погладить, он с удовольствием сам себе окажет такую услугу.

Так, так, так, Сицилия – это верх или низ сапога, я что-то слышала же про нее, ну же, Ксюша, давай, скажи что-нибудь.

– А я из Омана, – тихо и осторожно говорит Муниб, взгляд его фиксируется на нас, он пытается что-то понять прямо сейчас. Мы проходим какой-то тест, но какой? – Наверное, вы не знаете, где это, – замечает он даже радостно. – Это рядом с Дубаем.

– Дубай! – вскрикиваю я. – Я знаю, у меня сестра туда ездила отдыхать, ей очень понравилось!

Я ухватилась за свое знание и даже могу что-то рассказать, что говорила сестра, но вряд ли им интересно, что там можно недорого купить норковую шубу отличного качества. Так, так, что еще она там говорила?

– Правда? – Муниб удивлен и, кажется, рад.

Конечно правда, что же мне рассказать про Дубай?

– Расскажи нам про Оман больше? – выпутываюсь я. Если он будет рассказывать, то нам не надо говорить, а можно просто кивать и изредка поддавать еще вопросы, чтобы подогревать беседу.

Муниб начинает рассказывать, он говорит четко и не очень быстро, вероятно, он уже понял, что мы не очень уверены в нашем английском. Я восхищена тем, что я что-то понимаю. Я улыбаюсь, и улыбаюсь, и улыбаюсь, скрывая напряжение моего слуха, нервы. Олеся тоже. Фабрицио явно разочарован моей реакцией на какой-то Оман и пытается разговорить Олесю. Она же была когда-то в Римини.

Рассказы про Оман и Сицилию останавливаются, к нашему неудовольствию.

– А вы чему учитесь, на сколько приехали сюда? – задает вопросы Муниб, так же ласково смотрит при этом на обеих.

– Мы приехали по обмену, – выпаливаю я заготовленные фразы. – Мы учимся маркетингу, приехали на полгода. И еще нам пока тяжеловато с английским.

– Девчонки, не переживайте совершенно, – опять улыбается Муниб, он точно не кот, не Фабрицио. Несмотря на то что он невысокий, его добродушие напоминает мне какое-то большое животное: его пухлые губы, растягивающиеся без промедления в улыбке, его немного надавливающие на глаза веки и брови – он похож на верблюда, точно!

– Мы вам поможем, главное – практика. Говорить и тренироваться. Да, Фабрицио? – Муниб хитро переглядывается с Фабрицио, тот довольно кивает.

Разговор прерывается приездом новых гостей. К этому времени гостевая комната по обе стороны стола наполнилась людьми, на столе уже видны первые пролитые капельки вина и первые оставленные кем-то пластиковые стаканчики, судьба которых – потеряться.

В квартиру входят три высоких парня и один пониже. Парни очень быстро привлекают внимание всех гостей, разговоры становятся тише, мы слышим наши имена.

– Ксюша, Олеся, идите сюда, познакомьтесь с ребятами, они тоже русские, – зовет нас блондинистая Света, она расцвела, настоящая светская львица – владелица салона, ее вечеринка – успех. Зовет она нас так, как будто прибыли высокопоставленные гости и их надо чем-то развлечь, а для этого у нее припасены русские девчонки.

Мы подходим и здороваемся, даже необычно говорить на русском языке, все напряжение тут же улетучивается. Русские парни очень высокие и широкоплечие – занимаются каким-то спортом или просто качаются. Они выглядят так, как иностранцы часто себе представляют русских мужчин. Волосы светло-русые, глаза светлые, красивые лица с высокими лбами и прямыми носами. Эти парни определенно привлекательны, но что-то в этой привлекательности настораживает – наверное, то, что они взрослее.

– Ну что, девчонки, скучали тут, пока мы не пришли? – говорит один из них на русском, самый высокий. Мы стоим в центре комнаты, но к нам никто не присоединятся из иностранцев.

– Эм, да, мы пока еще не освоились, на русском говорить куда легче, – говорю демократично я.

– Ой, да научитесь, это-то не беда – беда, что эти европейцы нормально и веселиться-то не умеют, – говорит другой, отмахиваясь. – Вы надолго приехали? Откуда приехали?

– Из Москвы, – говорит Олеся. – Мы здесь на той же специальности, что и девочки, но уезжаем через полгода.

– А, москвички, значит! Москвичек мы любим! – заявляет третий, и нам становится не по себе от его фразы. Голоса у всех троих глубокие, они совсем не похожи на тех ребят, с которыми мы только что болтали, их манера более уверенная, они не стесняются, они короли здесь.

Я чую рыбалку – эти готовы только к крупному улову, приветливая беседа или обмен контактами в «Фейсбуке» их не устроит.

– А вы что тут делаете? – чтобы понять хотя бы немного, откуда от них исходит такая уверенность, решаюсь выяснить я.

– У нас бизнес здесь, мы здесь уже давно живем, – коротко и тоже заготовленно отвечает мне самый высокий.

– А какой бизнес? – не отстаю я.

– Света, что у вас тухло тут как, – оставляет меня без ответа высокий. – Что у тебя заготовлено для гостей выпить?

Света округляет глаза, хочет что-то спросить, но не решается и уходит на кухню за выпивкой.

– Ребята, поедем, что ли, отсюда? Обещали зайти – зашли, – говорит высокий остальным.

Мне жалко Свету, она им сейчас ищет выпивку на кухне, а они уже обсуждают, как уехать. В то же время мне непонятно, почему им скучно, и меня это тоже задевает.

Как же так, вот стоим мы, красивые девчонки, а они даже не пытаются быть галантными с нами.

Совсем не так приятно с ними, как с прошлыми собеседниками, хоть и приходилось говорить на английском.

– Девчонки, поехали с нами! – пытается получить выгоду от своего приезда тот, которому нравятся москвички. – У нас там весело. – Он подмигивает мне. – К тому же банька есть, то-се. Попаримся, дом стоит у самой реки, еще и покупаться сможем.

– Да, девчонки, если хотите, поехали, – вспомнив про нас, говорит их лидер, тот самый, высокий. – У нас и виски хороший есть.

Я растерянно смотрю на Олесю. Ребята, конечно, красивые, но их поведение вызывает недоумение, а события развиваются слишком уж быстро. Стоит ли ехать, интересно ли там будет? Да и куда ехать, даже непонятно.

Олеся выразительно на меня смотрит, я понимаю, что мою растерянность она не одобряет.

– Нет, ребята, спасибо, нам завтра на рынок ехать, покупать для дома кое-что, вставать рано надо будет, – говорит Олеся твердо и смотрит на меня еще выразительнее.

– Да, спасибо за предложение, может, как-нибудь в другой раз? – снова включаю дипломата я. Зачем, собственно, включаю? От ребят исходит какая-то опасность. Я чувствую ее на уровне интуиции. Худой мир, худой мир, не задеть достоинство этих мужиков-павлинов.

– Уверены? Точно не поедете? – задает вопрос уже очень холодно все тот же самый высокий, смотрит почему-то пристальнее на меня. – Второго шанса не будет. Мы сейчас уедем, и все.

После этих слов не остается никаких сомнений, что ехать с ними было бы ошибкой.

– Точно, – говорю я, выдерживая взгляд, ишь чего о себе возомнили!

Высокий холодно пожимает плечами, парни разворачиваются и уходят, не попрощавшись ни с нами, ни со Светами.

Вот так дело. Странный разговор и странная реакция на все. Растерянно смотрю на Олесю, а она начинает шипеть на меня:

– Ты что, серьезно думала о том, чтобы ехать с ними? Ксюша, ты совсем, что ли? О чем ты только думаешь?

Она похожа на гусыню. На маму-гусыню.

А я похожа на нашего щенка у родителей – люблю приключения, мне страшно отказывать новому, я пока учусь, как тут себя вести на вечеринках.

                                            * * *

Мне неудобно оставаться с Олесей, и я ухожу в туалет. Выйдя из туалета, я останавливаюсь неподалеку от входа, чтобы рассмотреть карту. Я все еще не готова вернуться к Олесе, мне стыдно за свою легкомысленность.

Ко мне подходит парень – короткая, два или три миллиметра, стрижка, татуировки на руках, смуглый, я называю его Тимати в уме, но только не тот, что из Нигерии, а тот, что из Москвы.

– Хай, хау а ю? – начинаю я свой привычный разговор с незнакомцем.

– Хай, хай, айм файн энд ю? – незнакомец улыбается как будто нехотя, его губы едва растягиваются в улыбке, но глаза остаются холодными. Он как будто сошел с плаката любителя рэпа и золотых цепочек, мне нравится его смуглая кожа.

– Вэ а ю фром? – продолжаю я свои куплеты.

– Фром Азербайджан, – спокойно, без какого-либо чувства, говорит незнакомец. Я смущаюсь: был ли смысл этого обмена на английском, снова смотрю на него, и мы начинаем смеяться. Он приехал вместе с русскими ребятами, но я не заметила. Почему же он не уехал, а остался с нами?

– Давай тогда по-русски говорить? – снова расслабляюсь я, сегодня мне не приходится сильно напрягаться, я выбираю легкое общение, зато мне не надо стесняться хотя бы того, как я говорю.

– Да. Ты есть во «ВКонтакте»? – вопрос снова без чувства.

Если я ему симпатична, то почему он так спокоен? Мы обмениваемся контактами, он отправляет мне запрос на дружбу.

– Как тебе здесь, в Голландии? Ты тоже здесь давно, как и ребята? Чем занимаешься? – Мне он интересен, я смотрю на его губы, они пухлые почти как у того первого парня, с которым мы говорили, кажется, его зовут Муниб.

– Мне нравится, здесь совсем другой уровень жизни и есть чем заниматься. Я работаю, не учусь.

Все эти фразы про бизнес, работу меня начинают утомлять. Неужели только я научилась рапортовать на вопрос «Чем занимаешься?».

Ах, это все чертов английский, на котором мы прекрасно знаем, как сказать, сколько нам лет, откуда мы и что мы делаем в жизни, а все остальное остается за кадром.

– Ты похож на Тимати, – говорю ему я, совершенно не зная, воспримет он это как комплимент или как оскорбление.

– Правда? Чем именно? – его ответ без эмоций, никаких выводов из его реакции я сделать не могу.

– Ребята, едем в центр! – кричит Света. – Выметаемся все живенько, едем в клуб «Аспен Валли», давайте, нам нужно закрыть дверь.

– Ты поедешь? – спрашивает мой азербайджанец, имя я до сих пор не выяснила.

– Да, наверное, мне нужно поговорить с подругой еще про это, – постыдно вспоминаю, что так и не дошла до Олеси после своего провала с ребятами и баней. – А ты?

– А я приехал с ребятами, мне не на чем ехать, – снова без всяких эмоций отвечает мой собеседник. Он так отстранен, что я начинаю сомневаться, зачем он вообще продолжает со мной диалог, нравлюсь ли я ему?

Он мне определенно нравится, но эта его отстраненность…

– Можем поехать на моем велике, – ляпаю я, не подумав дважды, как это и водится за мной, а в этот вечер я претендую на то, чтобы побить все рекорды. Его взгляд останавливается на моих губах, спускается ниже, я немного кряхчу и поправляю кофту. – Естественно, не я буду за рулем, – это замечание я добавляю на всякий случай, мы же в Голландии, вдруг он подумает, что я сильная женщина, которая его еще и повезет.

– Это для меня не проблема, я бээмиксер, – снова спокойно говорит он, но что-то меняется. Я слишком много предлагаю или я ему все-таки понравилась?

Мы начинаем собираться, нам с Олесей еще нужно захватить куртки из нашей квартиры, я договариваюсь встретиться внизу. В проходе встречаю Муниба, на нем длинный кожаный коричневый плащ, он в нем кажется меньше и тоньше, этот плащ создает странный образ – он похож на высохшего старичка с маниакальными намерениями. Я улыбаюсь ему, но он не замечает или делает вид, что не замечает. Вот так наряд он подобрал, чудак.

Мой собеседник ждет меня, часть ребят уже уехали, пока мы собирались с Олесей. На Олесе длинная пуховая куртка, и я ей немного завидую, потому что ей всегда тепло, а у меня куртка тоньше и короче, но зато выгляжу я легче и больше похожа на европейку.

– Это твой велик?

Опять непонятный тон: ему он нравится или не нравится, он вообще рад, что мы едем вместе?

– Да, а что, тебе не нравится? – я начинаю раздражаться, благодарен должен быть, шел бы пешком, если бы не я.

– Садись, сейчас так катнем, не забудешь! – Он уже на водительском, а я сажусь на пассажирское, то есть на холодный багажник. Воспоминания у меня о такой езде не самые радостные, сидеть на багажнике – значит не иметь никакого контроля.

В детстве так меня катал брат, один раз он решил проехаться по большой луже, какие бывают только на дорогах в степи, лужа не подвела и затянула велосипед своей холодной жижей так, что брат не смог крутить педали дальше. Ему пришлось слезать ровно посередине лужи, вставая по щиколотку в эту жижу. А потом он скомандовал и мне слезать.

Плача, я соскользнула с багажника и погрузила полностью свои новые красные полусапожки в черную вязкую грязь.

Я плакала потому, что не хотела ехать на багажнике, не хотела ехать по этой луже, а больше всего я не хотела своим красным полусапожкам такой судьбы.

Я плакала, потому что мне было пять лет.

Брат долго потом извинялся, но я все равно больше не соглашалась ездить на багажнике.

Это чувство снова посетило меня, потому что водитель решил со мной не церемониться и с ходу набрал высокую скорость, а потом еще и спрыгнул без торможения с тротуара на дорогу.

Я сначала пугаюсь и проклинаю себя за то, что позволила ему рулить, но постепенно меня затягивает этот драйв. Неожиданно, что он, такой худенький, оказывается таким сильным. Он едет, не держа руль, часто поворачивается ко мне. В его глазах жизнь и какой-то новый огонек. Мы летим по пустым голландским улочкам, улочки освещают не только фонари, но и свет домашних ламп и плазм, спокойно падающий из широких окон без занавесок. На перекрестке он берет мою руку в свою, а потом обвивает моей рукой свою талию.

– Лучше так держаться, не правда ли? – говорит мне со знанием дела.

Скольких девчонок он так перевозил?

Я держу руку для приличия секунд пять, а потом убираю и снова держусь сзади за багажник. Ноги мои прижимают сумки, свисающие по обеим сторонам велосипеда. Эти сумки мы сначала долго искали, а теперь очень бережем, ведь это единственный способ ездить за продуктами, я надеюсь, что наша быстрая езда их не повредит.

Через какие-то семь минут мы на месте, с Олесей у нас этот путь занимает минут пятнадцать. Я вглядываюсь в своего шофера – ни капельки пота на лбу. Мы паркуемся недалеко от всех остальных, ждем отстающих и выдвигаемся к клубу.

Мой ухажер берет мою руку в свою, горячую.

– У тебя нежные руки. Мне понравилась наша поездка, – снова замечает он без каких-либо эмоций.

Я не знаю, что сказать, и молчу. Не знаю я и что делать с моей взятой в плен рукой, как ее оттуда вызволять? Выдергивать, вытягивать? Пока я решаю, она временно теряет чувствительность.

Откуда передалось это чувство, что я больше себя не контролирую, это из-за багажника все?

Я иду позади Олеси, и только это меня и спасает – что бы она сказала сейчас, увидев меня за руку с этим парнем?

Пока я лихорадочно думаю, как спасти свою руку и отвязаться от этого парня, нас обгоняют Муниб с Фабрицио и еще несколько человек. Им всем весело, они болтают и смеются, на английском, и даже длинный плащ не мешает Мунибу быть душой компании. А я снова одна…

                                            * * *

Мы подходим к клубу самыми последними. С помощью красных линий и столбов, напоминающих контроль в аэропорту, охрана отсеивает тех, кому не суждено сегодня танцевать в клубе. Вся группа вместе с Олесей уже готова проходить внутрь, мы последние. Мой ухажер немножко замешкался.

– Ксюша, пойдем в другой клуб, он лучше, – вдруг с волнением говорит мой Тимоти.

Я удивлена, на его лице промелькнул то ли страх, то ли волнение – в первый раз.

– Нет, там же все наши уже заходят, – говорю я не очень внятно.

Здесь много народу и все толкаются, нас разделяют толпой выходящих, я ускоряю шаг, чтобы больше не отдавать своей руки. Вижу Олесю и ускоряюсь еще, он что-то говорит мне вслед, ищет, но я делаю вид, что не слышу. Охранник меня пропускает без задержек, я делаю несколько быстрых шагов, оборачиваюсь мельком и замечаю, что мой спутник задержан на охране. Я успеваю снова отвернуться к тому времени, как он пытается найти меня глазами, и ныряю в шумный воздух клуба.

Ведь он же должен был следовать за мной, так? Откуда я знаю, что его остановили. Я успокаиваю себя этими мыслями. И радуюсь. Мне стыдно, что я такая трусиха и что воспользовалась такими странными обстоятельствами. Если бы мне рассказал кто-то эту историю, я бы покачала головой в неодобрении, а теперь сама протискиваюсь к барной стойке и в ближайшее время не планирую рассказывать эту историю никому.

                                            * * *

В клубе легко и весело, мы чувствуем себя желанными, ребята так и вьются вокруг, улыбаясь и шутя. Олеся больше на меня не сердится, ей спокойно, что я одна и рядом.

Эта легкость атмосферы так отличается от нашего общения совсем недавно. Я пытаюсь найти причины, отчего здесь мне хочется смеяться и я больше не стесняюсь, отчего еще минуту назад мои руки были как ледышки?

Оглядываюсь снова: легкость эта создается от равенства нашего положения и нашего отношения друг к другу, мы все студенты, приехавшие в другую страну, чтобы учиться. Но учиться в первую очередь жизни, ее краскам и многообразию, учиться любить, смеяться шуткам на разных языках, учиться видеть друг друга.