Незабудка

Юрий

Она прочла, сглотнула вновь застрявший в горле комок. Вытерла набежавшие слезы.

«Ну почему я не могу полюбить Юру? Отчего глупому сердцу нельзя приказать? Вот замечательный парень – люби его. Так нет же! Оно ненормальное страдает неизвестно по ком. Сашка, может, уже забыл меня и давно гуляет с Ларисой. У него столько девчонок было! Со всеми он с легкостью расставался, чем я лучше?»

Таня дотронулась до неровно обрезанных волос на затылке. По приезде домой нужно постричься в парикмахерской, а то мама с ума сойдёт.

В день похорон деда Таня взяла большие ножницы и отрезала косу. Она сама не знала, зачем это сделала. Как будто интуитивно снимала какую-то тяжесть. Тетя Галя, увидев это, забрала отрезанную косу:

– Нужно сжечь. – Соседка не стала ни о чём спрашивать, унесла косу прочь.

Отец хотел отругать дочь, но тётя Галя что-то сказала ему и он отступился. Таня чувствовала: она изменилась. Стала старше, мудрее, соприкоснувшись со смертью. Встретила настоящих друзей.

Антон Сергеевич смотрел и не узнавал свою девочку. Глаза дочери на похудевшем лице казались огромными. Плохо обрезанные волосы висели неровными прядями. «Стрижка безумного парикмахера, – подумал он: – Как я объясню это Ане?»

Таня заметила его взгляд и догадалась, о чём он размышляет.

– Всё будет в порядке. В Краснодаре, прежде чем отправимся домой, в парикмахерской сделаю короткую стрижку. Пусть мама думает, что я из вредности обрезала косу.

– А как объяснить: почему похудела? Тоже из вредности? – Антон Сергеевич с печалью смотрел на изменившуюся дочь.

– А это благодаря спорту. Три километра туда и три обратно, – пояснила она.

– Не нужно было тебя оставлять с дедом. Мы слишком много на тебя взвалили. – Он взъерошил волосы на голове, как будто пытался прогнать тягостную думу.

– Нет, папа. Вы приняли единственно правильное решение. Я буду благодарна вам за него всю жизнь! – горячо возразила Таня.

– Тебе так понравилось жить у дедушки? – удивился отец.

– Я рада, что успела узнать, какой он замечательный человек.

Её лицо дрогнуло от нахлынувших чувств.

– Паренёк, что провожал тебя, очень расстроился. Кто он? – не удержался от вопроса отец. Он боялся признаться даже себе, насколько переживает. Как сильно изменилась его девочка? И когда она успела стать взрослой?

– Юра – очень хороший друг. Я всё ждала, когда ты спросишь о нём? Тебе плюс за терпение. Мама бы устроила допрос сразу.

Больше Антон Сергеевич эту тему не затрагивал. Стал рассказывать о сыне, которому скоро исполнится два месяца.

Таня вспомнила слова деда: «Этот родился мне на замену».

«Господи, он знал, что долго не проживёт. А радовался каждому дню. Всё знал».

– Папа, вы получили посылку с детскими вещами?

– Да. И вовремя. Такие красивые распашонки, ползунки, а голубое вышитое одеяльце вообще чудо. Когда вы с дедом успели всё купить? – Отец улыбался, вспоминая восторг жены при виде красивых вещей.

– Мы не покупали – это бабушка приготовила. Она знала, что должен родиться мальчик. Все собрала заранее, – пояснила дочь.

– Откуда она могла знать, что за ерунда, – отмахнулся Антон Сергеевич. При всей его начитанности и уму он не любил, когда упоминали о мистике.

– Вот и я думаю, откуда? Дед тоже многое знал – это мы слепые, – задумчиво проговорила Таня.

«Если бы я рассказала о бабочках, отец бы решил: его дочь повредилась умом», – с горечью призналась себе Таня.

ГЛАВА 19

Она подошла к детской кроватке и взяла на руки пухлого малыша:

– Привет, Ванечка, мой маленький братик. Какой ты, толстенький херувимчик! – Увидев подошедшую мать, улыбнулась: – Хорошо выглядишь.

– Правда? Спасибо. О тебе так не скажешь. Похудела. Тебя, дед что не кормил? Зачем-то косу обрезала? Дать бы тебе по одному месту, но ты уже взрослая. Как там дедушка? – Анна Ивановна засыпала дочь вопросами. Она сердилась, ей не нравилось, как та выглядит.

«Уж не болела ли?»

– Мама, теперь с дедушкой всё в порядке. – Голос Тани дрогнул. – А коса надоела, – пояснила она свой поступок.

– Ванечка подрастет, и мы все вместе проведаем дедушку.

Анна Ивановна забрала ребенка и пошла в спальню.

Ей не стали говорить о смерти отца, пока она кормит малыша. Боялись: от переживаний потеряет молоко. Решили подождать, пусть Ваня подрастет. Возвращение Тани домой объяснили тем, что сдать экзамены удобнее в своей школе. Анна Ивановна уложила сына спать и накрыла стол к обеду.

– Мне не хочется признаваться, но тебе со стрижкой лучше. Правда, ты стала какая-то другая. – Она пристально рассматривала дочь, не понимая, что её тревожит.

– Какие новости в школе? Как Женька? – Таня мечтала услышать о Лукьянове хоть что-нибудь.

– С Женей беда. Она уже три недели лежит в больнице с переломом ноги. Возникли какие-то осложнения, но не это главное – у неё неприятности. Кто-то угостил её конфетами, а оказалось это наркотики, похожие на драже. Бедная девочка. – Она вздохнула и посмотрела на мужа. – Определенно, что-то не так. Вы оба ведете себя странно.

– У тебя начинается паранойя, – успокоил жену Антон Сергеевич.

– Я схожу в больницу. Проведаю Женю, – сообщила Таня, вставая из-за стола.

– Конечно, сходи. Возьми яблок, апельсинов. Только конфет не надо, у неё на них теперь аллергия, – усмехнулась Анна Ивановна.

Таня с удовольствием прошлась пешком до больницы. Посёлок уже приобрёл нарядный весенний вид. Люди готовились к пасхе: в большинстве дворов обрезанные деревья подбелили, освежили побелку на домах, а на заборы нанесли свежую краску.

В палате, кроме Женьки, ещё лежала старушка и забинтованная, как мумия девочка.

– Привет, – сказала Таня, усаживаясь на стул возле кровати.

Стены в больнице покрасили в симпатичный абрикосовый цвет. Вид портил только поцарапанный, с облупившейся краской подоконник и мутные стекла окон.

– Ты приехала? Когда? – упавшим голосом произнесла Болотина.

Женька почему-то была недовольна и раздосадована.

Радость Тани от встречи с подругой стала затухать, как свеча на ветру.

– Сегодня в десять утра, – ответила ничего не понимающая Таня. Раньше подружка была такой эмоциональной, доброй, даже немного навязчивой.

«Неужели все так быстро меняется? Стоит надолго уехать и все словно чужие», – расстроилась она.

– Ты никого из наших одноклассников не видела? – с напряжением в голосе поинтересовалась Женя.

– Нет. Никого. Ты первая. Что с тобой произошло? – Таня посмотрела на лицо подруги, которое вмиг просветлело от этих слов.

«Кажется, она чего-то боится. Очень интересно, что это значит?» – недоумевала Таня.

– Мы с Лешей ехали на мотоцикле, а два придурка врезались в нас, – коротко объяснила произошедшее с ней несчастье Болотина.

– А как Саченко, что с ним?

– Всё в порядке. Только синяки, а мне досталось. Сейчас хотя бы голова не болит, раньше гудела как колокол, – пожаловалась Женя, устраиваясь, на кровати удобнее.

У неё изменилась стрижка. Теперь Болотина смахивала на Мирей Матье18. Карие глаза знакомо с любопытством заблестели.

– Тебе очень идет новая стрижка, – похвалила причёску Таня. – Как дела в школе? – Она постаралась не показать волнения. Сердце ухнуло в низ.

– Как обычно, ничего нового, готовимся к экзаменам. Если ты хочешь узнать что-то о Лукьянове, – догадалась подруга, – тут я мало, что расскажу. После Нового года Сашка в нашей компании не появлялся. Лариса хвасталась, что вернула бывшего дружка. Потом сразу же бросила. Только зачем она потом приглашала его на все вечеринки? Не пойму? Ведь он отказывался наотрез, – сообразила Женька, осознав противоречивость слов и действий Ларисы. – Ты, кстати, сильно изменилась! Как только осмелилась косу отрезать.

«Да, придется самой понять, где ложь, а где правда. Подружка вряд ли поможет», – нахмурилась Таня.

– Эй, я с тобой разговариваю или с кем? – Женя помахала рукой перед её лицом. – Я тебя спрашиваю, а ты молчишь? Могла бы поделиться, о чём задумалась? – Тень досады промелькнула в её глазах. – Ты сама на себя не похожа. Хотя и раньше не очень-то делилась со мной секретами. – Она обидчиво поджала губы.

– Нет никаких секретов.

Таня задержалась в больнице почти на час, слушая рассказы подруги. Узнала, что Лариса дала ей кличку «медсестра». Потом Болотина поинтересовалась:

– Правда, что тебе пришлось кормить с ложки вредного старика и выносить за ним горшки?

Таня холодно посмотрела на неё.

– Кто сказал тебе такую чепуху? Дед Иван замечательный человек и прекрасно сам себя обслуживал.

Подруга стушевалась, не желая говорить, откуда взялись слухи.

– Ты, наверное, умирала в лесу от скуки?

– Ничего подобного. У меня в Степановке появились друзья. Рада была повидаться с тобой. – Таня встала со стула. – Выздоравливай. Зайду еще.

***

Таня немного боялась своего появления в классе. В тоже время очень хотела всех увидеть, Лукьянова – особенно.

Утром, стоя у зеркала, долго рассматривала себя. Лицо бледное, круги под глазами, но в целом неплохо. Ей очень шла стрижка.

Она уже подходила к школе, но так и не справилась с волнением. Первыми её увидели сестры Сарычевы.

– Васильева, это ты! Еле узнали. – Сёстры засыпали вопросами, удивлённо рассматривая одноклассницу.

– Подождите, подождите. Скажите лучше, как у вас дела? – отбивалась Таня от такого напора.

– Боимся сдавать сочинение. Мы его переписали из книги «Золотых сочинений». Поленились сами думать. Если учитель узнает, то получим по двойке, – сказала Оля. – Это Юлька виновата! Уговорила в кино сходить вместо подготовки к занятиям.

Юля подпрыгнула на месте от такого обвинения и возмущённо закричала:

– Конечно. Я тебя под пистолетом в кинозал вела!

Таня улыбалась, слушая спор. Ничего не изменилось.

В классе Сашки не было. Таню Васильеву разглядывали, расспрашивали.

– Ой, кто к нам явился! Будущая медсестра? Все горшки вынесла? Говорят, ты в медицинский институт поступать собралась? – послышался язвительный голос Ларисы.

«Теперь понятно, откуда слухи о горшках, – сообразила Таня. – Ледовская тоже осталась прежней».

– Спасибо за идею поступления в медицинский институт. Я подумаю, – ответила она Ларисе.

– Ого, зубки прорезались. Ты и правда другая стала, молчунья Васильева. Язвить научилась. – Лариса сердито фыркнула.

– До твоего умения мне очень далеко. – Таня послала ей дерзкую улыбку.

Прозвенел звонок. Все стали рассаживаться по местам. Перед носом учителя в класс влетели Чернов и Лукьянов, пронеслись на свои места.

Сашка достал учебник. Поднял голову и не поверил глазам – впереди на соседнем ряду находилась Таня. Сердце пропустило удар, а потом забилось с удвоенной скоростью. Сумасшедшая радость затопила душу. Такого счастья он не испытывал давно.

– Лукьянов, обалдел, я тебя зову, зову. А ты не отвечаешь. – Валера проследил за его взглядом. – Это же Танька! Какая-то другая стала. Косу обрезала. Прикольно.

Сашка раздраженно слушал Чернова. Он мешал разглядеть Таню. Она действительно изменилась. Почувствовав взгляд, девушка повернула голову в их сторону и улыбнулась.

У него было такое чувство, что в душе включился свет. Раз – и он вспыхнул.

«Если Женька и наплела Тане, кажется, она не сердится. Я обязательно, все объясню».

Сашка вспомнил, с каким злорадным лицом Женя наблюдала за ним с Ларисой возле клуба. И увидела тот поцелуй…

Тогда на новый год Ледовская пригласила к себе домой весь класс. К нему она подходила несколько раз, уговаривая не отбиваться от коллектива. Потом весь вечер уделяла ему особое внимание. Приглашала танцевать, села рядом и будто нечаянно касалась его то рукой, то ногой. Пили шампанское. С непривычки Лукьянов быстро захмелел. Все одноклассники вдруг стали лучшими друзьями. Лариса попросила его помочь принести ещё шампанского. Спустились по ступенькам в подвал. Подавая бутылки, она спросила:

– Не хочешь, вспомнить, как нам было хорошо вместе?

– Помнить нечего. – Отодвинулся от неё Сашка. – Я не пойму, что тебе нужно. Чего ты бесишься?

– Так уж и не понимаешь? – разозлилась Лариса. – Ты унизил меня перед всеми и ради кого…

Он взял шампанское и, молча, пошёл наверх.

Остаток вечера Лариса развлекалась с Черновым. Вызвалась проводить вместе со всеми сестер Сарычевых домой. На обратном пути, недалеко от клуба, громким шёпотом заявила Сашке:

– Я хочу извиниться и сказать что-то очень важное.

Ледовская заметила на ступеньках Женю с Лешей. Удовлетворенно улыбнулась. Притворяясь взволнованной, произнесла:

– Я тебя проверяла. Была с другими, хотела вызвать твою ревность. Больше так делать не буду. Давай попробуем все сначала.

– Не морочь мне и себе голову. – Его не покидало чувство, что одноклассница с ним играет. Не понимал, зачем она так поступает.

– Скажи это, глядя на меня. – Лариса кокетливо улыбалась, но глаза смотрели холодно.

– Ты мне не нужна, – медленно произнес Сашка, чувствуя себя глупо.

– Тогда поцелуй на прощание. Иначе я сейчас устрою скандал! Придумаю что-нибудь, ты меня знаешь.

Толпа молодых людей на ступеньках клуба с любопытством смотрела в их сторону.

– Я начинаю кричать, – пригрозила Лариса, набирая воздух в легкие.

Он наклонился и хотел поцеловать её в щеку.

«Нужно уйти от этой подвыпившей дуры».

Лариса опередила, её руки обхватили шею, губы прижались к его рту. В толпе одобрительно засвистели. Лукьянову стало противно: он догадался, зачем ей этот поцелуй. Женя обязательно напишет подруге, и Лариса это знала. Разжал её руки и глянул в довольное лицо.

– Как последний лох попался. Да ты мастер интриг! – зло бросил он.

– Теперь объясняйся со своей Танечкой. Хотя, может, она уже нашла себе другого. – Ледовская засмеялась и пошла в клуб.

***

На перемене, как только учитель вышел из класса, Сашка приблизился к Тане, но ни слова не успел произнести. Подбежавшая к ним Лариса громко объявила:

– Ребята, внимание! Историческая встреча, похлопаем.

Лукьянов был готов убить её. Он не хотел превращать их встречу в потеху для всего класса. Поэтому только спросил:

– Когда ты приехала?

– Вчера, – коротко ответила Таня.

– Увидимся позже, – и, обернувшись к Чернову, стоящему позади него предложил: – Выйдем. Покурим.

«И это всё, что он хотел ей сказать? За пять месяцев разлуки?» – недоумевала Таня

И тут в её голове словно зазвучал голос деда: «Смотри сердцем, не глазами, они бывают слепыми».

Она улыбнулась. Сашка так сжимал кулаки, что побелели косточки на пальцах. А на горле бешено пульсировала жилка. И он не курит – совсем.

До конца уроков они больше не разговаривали. Сашка первым вышел из класса, а Таню задержала учительница:

– Васильева, останься. Проверим, не отстала ли ты от программы? До экзаменов осталось мало времени. Сможешь ли догнать свой класс?

Она объяснила и показала свои тетради. Удовлетворенная учительница отпустила её домой.

На тополиной аллее, возле школы, её ждал Лукьянов. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Таня появилась в дверном проеме. Счастливая улыбка при виде него озарила её похудевшее, грустное лицо. С каждой пройденной ступенькой она ближе приближалась к нему. Их сердца от волнения и радости колотились в груди.

– Наконец, ты вернулась. Я очень скучал! Если Женька что-то написала тебе, то это…

– Не правда, – продолжила за него Таня. – Не нужно объяснять. Я тебе верю.

«Я забыла, какие у него красивые глаза. Синие, как летнее небо», – промелькнуло в голове девушки.

– Мне нужно столько тебе сказать. – Сашка шагнул к ней ближе и севшим от переживания голосом произнёс: – Даже не знаю с чего начать…

– Я знаю, с чего начать…

Из-за угла школы показалась Лариса со своими верными подружками. За ними следом шли Чернов и Леша Саченко.

– Мы уж думали, не дождемся вас. Надоело прятаться за спортзалом. – Одноклассники остановились в двух шагах от них. Ледовская развернула какой-то листок бумаги.

– Что вы здесь делаете? – Лицо Лукьянова побелело от ярости.

– Хотим открыть тебе глаза на то, что на самом деле представляет собой наша скромница Танечка. – Лариса разгладила листок рукой и начала с чувством, громко читать:

«Милая, хорошая моя девочка! Теперь я могу назвать тебя так. Ты уезжаешь от меня. Я чувствую, что это навсегда. Ты никогда не будешь со мной, но знай, если тебе понадобится моя помощь, только позови и я приеду. Помни: есть человек, который любит тебя больше всего на свете. Так больно. Так больно прощаться с тобой. Мир слишком несправедлив!» Юрий.

Сашка непонимающе посмотрел на Таню. Увидел её побледневшее лицо.

– Тебя родители не учили, что читать чужие письма нельзя? – Она спокойно подошла к Ледовской. Взяла из её рук прощальное письмо Юры. Аккуратно сложила листок вчетверо и засунула в карман куртки. Посмотрела на интриганку презрительно.

– Ты рылась в моей сумке?

Тогда в поезде, прочитав письмо, она положила его во внутренний карман школьной сумки и забыла его там.

– Ничего не рылась, а искала ручку. И нечаянно нашла какой-то листок, – стала оправдываться Лариса.

На самом деле она хотела подложить однокласснице в сумку свою записку о выдуманных похождениях Лукьянова и, действительно, нечаянно обнаружила это письмо. Ледовская не ожидала такого подарка от Васильевой.

– Теперь тебе, Сашенька, ясно? Наша золушка времени даром не теряла. Чужому человеку такое не пишут. Парень здесь, парень там. В тихом омуте черти водятся, – злорадствовала Лариса. – Ты пощупай, рожки на голове не выросли?

Таня не видела никого. Смотрела только на Сашку. Его лицо, вмиг ставшее чужим и злым, пугало её. Она уже поняла: он не станет слушать объяснений. И всё же решилась:

– Это написал очень хороший человек. Он мне просто друг. И никогда не был чем-то большим для меня.

– Господи, какая лапша на уши… – начала Ледовская.

– Заткнись! Тебе вообще, какое до этого дело? Развлеклись? Повеселились? Ты, Чернов, для чего остался? Интересно понаблюдать? – Сашка, отодвинув его в сторону, прошёл сквозь толпу. Не глядя на Таню, побрёл прочь.

Он уходил. А она понимала: Лариса правильно рассчитала, собрав одноклассников, как свидетелей его унижения. Ледовская больно задела самолюбие Лукьянова, зная его независимый гордый характер, и что он не переносит насмешек.

Таня медленно переводила взгляд с одного одноклассника на другого. Смотрела в их глаза. Подружки Ларисы не скрывали удовольствия от разыгранной их кумиром сценки. Чернову явно было неловко. Леша покраснел, как рак. А Лариса удивительное дело прятала глаза.

– Ты хоть понимаешь, всю низость своего поступка? – Таня пыталась увидеть в её лице хоть каплю раскаяния.

Ледовская сердито глянула на нее.

– Ой, только не надо красивых слов. Идиотов здесь нет.

Таня пожала плечами.

– И, правда, метать бисер перед свиньями, что это я.

Отвернулась от одноклассников и, чувствуя спиной их недовольные взгляды, направилась по школьной аллее домой. Визгливый голос Ларисы, обиженной словом «свиньи», преследовал её до самого поворота на дорогу.

– Нет, вы поняли! Она обозвала нас!

«Ну не дурак же, в самом деле, Лукьянов. Объясню ему, когда чуть поостынет», – размышляла Таня.

Но сердце подсказывало: Сашка привык во всём быть первым. Он болезненно самолюбив, упрям и по-мальчишески обидчив. Ей будет трудно достучаться до него.

«А вот я – люблю его», – осознала она это твёрдо и ясно. Душа её разрывалась от боли и предчувствия. Всё кончено!

***

«Убил бы, – Сашка почти бежал, не разбирая дороги, – задушил бы собственными руками».

Он представлял Ларису и придумывал ей разные способы казни.

«И Валера, друг называется. А Таня, какова, я тебе верю, говорит. Ещё бы не верила. Я думал, она особенная. Не такая, как моя мама, как Лариса и остальные лгуньи».

Ревность туманила его мозг и чёрной змеей заползала в сердце. Каждая строчка письма врезалась ему в память. «Как же надо довести парня, чтобы он написал такое. А, может, это мужик? Уж больно взрослые слова».

***

Таня металась по квартире. Начала убирать – бросила. Стала делать уроки – не могла сосредоточиться. Взяла на руки брата. Качая, стала рассказывать, как трудно людям понимать друг друга. Малыш пускал пузыри и таращил удивлённые глаза.

– Мам! Я прогуляюсь по улице, – крикнула Таня. Она не могла долго находиться в доме. Воздух не вливался в лёгкие.

– Купишь в магазине молока и что-нибудь к чаю. – Мать вытерла мокрые руки и забрала у неё Ваню. Ты сильно изменилась за эти месяцы. Не могу понять: повзрослела что ли?

– Пора взрослеть, всё-таки школу заканчиваю, – усмехнулась дочь, надевая ветровку.

Весна на Кубани началась рано. Во всех палисадниках начали желтеть нарциссы. Любопытные пролески синими искрами мелькали среди ярких первоцветов.

Таня медленно брела по улице. Из переулка показался Чернов и пристроился рядом.

– Послушай, извини, глупо получилось.

Ей было неприятно смотреть на него

– Вернее сказать, подло.

– Лариса сказала – это твое любовное письмо парню.

– И вы два часа прятались за углом школы в ожидании спектакля. А режиссёром, как всегда, выступила Ледовская.

Она ускорила шаг, пытаясь уйти от одноклассника.

– Я же извинился. – Он сорвал у забора нарцисс. – Лучшее дамам. – Чернов шутливо поклонился, протягивая девушке цветок.

Лукьянов притормозил мотоцикл около них, но смотрел только на Таню.

– Ты не теряешь времени даром.

В душе у Тани затеплилась надежда на примирение.

– Чернов, ты не мог бы оставить нас одних. Мне нужно поговорить с Сашей.

– Мне с тобой не о чём разговаривать. – Сашка презрительно дёрнул плечом и скривил губы. – Я не хочу тебя больше знать. Вижу Валера готов тебя утешить…

Она не верила, что не может пробиться к его сердцу.

– Саш, пожалуйста, выслушай!

– Пошла ты! – оборвал он её грубо и выругался матом.

Таня отшатнулась, как от удара. И без того бледное лицо стало совершенно белым. Задержала на нём взгляд, всматриваясь в искаженные гневом черты любимого лица. Душа медленно каменела. Таня побрела по улице, стараясь не заплакать. Осанка не подвела, спина осталась прямой и ровной.

– Нет, ну ты придурок, а если и впрямь зря обидел? Трудно было выслушать? – Валера покрутил пальцем у виска. – Или она не нужна тебе?

Сашка завел мотоцикл.

– Нет.

– А мне новая Васильева понравилась. Я, пожалуй, приударю за ней. – Чернов ехидно улыбнулся.

Рев мотора заглушил его последние слова. Со странным, недобрым выражением лица он посмотрел вслед Лукьянову.

Таня двигалась по улице, как во сне, чуть не упала, споткнувшись на выбоине в асфальте. «Никогда не прощу, что он о себе возомнил! – Слезы не удалось удержать, они катились по щекам. – Почему меня угораздило влюбиться в этого заносчивого идиота? Какое глупое сердце! Юра добрый, хороший, а оно хоть бы дрогнуло. А для этого себялюбца, готово выпрыгнуть из груди. Так больно!»

Из открытого окна дома, мимо которого она проходила, звучал голос Высоцкого:

Но многих, захлебнувшихся любовью,

Не докричишься – сколько ни зови,

Им счет ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешан на крови.

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви…

Таня остановилась за полураспустившимся кустом сирени и стала слушать песню.

«Таких погибших дурочек, пруд пруди. Только от этого не легче. Своя боль всегда больнее».

– Кто это тут рыдает? – раздался голос из-за куста. Зашелестели раздвигаемые ветки сирени, и показалось знакомое лицо.

– Таня, это ты? Я тебя разыскивал, а ты как в воду канула. И вот теперь проливаешь слезы у моего дома. – Олег с улыбкой рассматривал девушку. – Тебя кто-то обидел?

Она сразу узнала своего спасителя со школьной дискотеки. Заставила себя успокоиться. Руками вытерла мокрые щеки, криво улыбнулась.

– Ничего страшного, потеряла кое-что. Вечно нет носового платка, когда он нужен.

– Видно большая потеря. Так оплакивала. – Олег с тревогой заглянул ей в глаза.

– Может и большая потеря для меня, но слез не стоит. – Таня по-детски шмыгнула носом. И уже спокойнее спросила: – Ты окончил институт? Работаешь?

– На оба твоих вопроса ответ – да. – Он оглядел её с нескрываемым интересом. – Зря искал девушку с косой? Где вы были мадам все это время?

– Уезжала на Украину, к дедушке, – голос дрогнул. Слёзы снова заблестели на глазах.

– Что-то не ладится у нас разговор, тяжелые воспоминания о поездке? – Лицо Олега погрустнело.