Хроники кровавого века 3: война великая

В Генеральном штабе армии Великобритании прекрасно осознавали всю сложность этой десантной операции, но красноречие Уинстона Черчилля убедило премьер-министра Герберта Аксвита. Одиннадцатого января 1915 года первый лорд Адмиралтейства дал команду вице-адмиралу Секвилу Кардену, командующему объединёнными военно-морскими силами Франции и Великобритании на Средиземном море, начать разработку Дарданелльской операции.

В этот же день, после совещания в Адмиралтействе, руководитель службы СИС/МИ-6 капитан55 Мэнсфилд Смит – Камминг отправил шифрованную радиограмму в Александрию, руководителю Азиатского бюро Орби Херберу: «Начать сбор сведений об укреплениях Османской армии на Галлиопольском полуострове».

Орби Хербер не был профессиональным разведчиком. До войны он служил в ведомстве железных дорог в Египте. После призыва в армию, по причине того, что долго жил в Османской империи и в совершенстве владел турецким языком, был направлен в разведку.

«Для этого нужно иметь агентурную сеть в Турции, – чесал затылок Хербер, читая телеграмму. Он вздохнул: – А как я её организую сидя в Александрии?!»

На помощь пришёл приятель Владимир Жеботинский. Он был активистом сионистского56 движения. С момента вступления Османской империи в войну, эта организация была запрещена на территории Турции, и Жеботинский перебрался в Египет. Он собирался вступить в армию Великобритании, но на предложение Орби Хербера идти в разведку, ответил отказом.

– Тебе нужно искать помощников среди сионистов, оставшихся в Османской империи, – подсказал Жеботинский, – тем более что правитель вилайета57 Леванта58 Джемаль – паша, ставший командующим четвёртой Османской армией, издал указ, чтобы видные деятели сионистского движения покинули пределы империи. Вчера в Александрию приехал Давид Бен – Гурион.59

Бен – Гурион в помощи Орби Херберу не отказал и нелегально перебрался из Египта в Османскую империю. В Палестине он направился к своему приятелю Аарону Аронсону, который жил в деревне Зихрон Яакова.60

Семья Аарона Аронсона приехала в Палестину из Румынии в 1882 году. Аарон был смышлёным парнишкой и приглянулся Эдмону де Ротшильду. Он забрал его во Францию и оплатил обучение в сельскохозяйственном институте Гриньона. Проучившись там два года, Аарон из-за болезни отца, вынужден был вернуться в Палестину. Он стал работать агрономом в машаве61 Метулу62. Как раз в это время в Метулу стали приезжать евреи – переселенцы из России. Представители фонда Ротшильда выкупили землю у друзов,63 но при этом всех денег им не отдали. На этой почве между евреями и друзами вспыхнул конфликт. Спор уладил Аарон Аронсон, но после этого с фондом Ротшильда никаких дел иметь не захотел – слишком непорядочные люди работали там.

Аарон уехал в Измир и нанялся к французам – землевладельцам. В начале 1915 года он по распоряжению наместника вилайета Леванта Джемаля – паши был назначен главным инспектором по борьбе с саранчой. Жил Аарон в доме родителей в Зихрон Яаков.

На предложение Бен-Гуриона создать разведывательную сеть для англичан, он согласился, и даже придумал ей название НИЛИ64. В свою группу Арон набрал родственников и односельчан. Ему нужно было кого-то направить в Константинополь, выбор пал на младшего братишку Александра.

Александр Аронсон был призван в армию, куда пошёл с радостью. Однако он быстро разочаровался в военной службе – отправили не воевать, а строить дороги в Палестине. Чтобы вернуться домой, Александру нужна была справка, что он не годен по состоянию здоровья для службы в армии. Врач – турок получив бакшиш65 долго смотрел на пышущего здоровьем, румяного Александра, после чего выдал справку, с поистине гениальным диагнозом: «Не годен для военной службы по причине многокровия». Заплатив бакшиш командиру строительного батальона, Александр Аронсон уехал домой. Брат с помощью знакомых из фонда Ротшильда пристроил его в фирму по закупке сельскохозяйственной продукции для нужд армии.

Александр Аронсон поселился в Константинополе, и собирал сведения для британской разведки. Он свёл знакомство с евреем из Иерусалима Овидом Амтаем, который учился в офицерской школе в Кунте, но тот мало что мог рассказать. Зато он познакомил Александра с малязы эввел66 Саргисом Торосяном. Этот офицер командовал фортом Эртогрул на Галлиополийском полуострове.

Торгосян был армянином, а на них начались гонения. Ему удалось удержаться в армии только благодаря тому, что отец его друга – Джавад – паша, лично поручился за Саркиса перед Энвер – пашой.

Торгосян отказался рассказать о военных укреплениях на Галлиополийском полуострове, хорошо ещё, что не сдал Александра Ааронсона в «Тешкилят и Махсуса».67

В начале февраля к Александру приехал Аарон.

– Я привёз тебе новое задание, – сообщил он.

Служба МИ-6 озаботилась созданием агентурной сети в Османской империи только после вступления Турции в войну. В Европе у британцев была хорошо организованная разведывательная сеть. В Бельгии британцы имели свыше восьмисот агентов. Руководил бельгийской агентурой Рондемарт Вар – Штар. В декабре Смит – Камминг получил от него донесение, что в Брюсселе находится радиоцентр германской разведки. Вар – Штар стал разрабатывать операцию по подходу к одному из сотрудников этого радиоцентра, которого звали Александр Сцек. Рондемарт Вар – Штар сообщил, что Сцек нуждается в деньгах, в Берлине у него больная жена.

В конце января 1915 года Вар – Штар доложил в Лондон, что Сцек направляется в Стамбул, в посольство Германии. Рондемарт даже смог раздобыть фотографию Александра Сцека. Теперь его вербовкой надлежало заняться Аарону и Александру.

Они её успешно провели, и Сцек передал им книгу кодов посольства Германии в Константинополе, а также кодовую книгу радиоцентра в Брюсселе. Довольный Аарон уехал в Палестину, его брат продолжил сбор сведений о турецких военных укреплениях. Он был так настойчив в своих поисках, что попал в поле зрения «Тешкилят и Махсуса». Руководителем отделения этой службы в Константинополе был бинбаши68 Ахмет Азиз – бей. Он хотел арестовать Александра Аронсона и вытрясти из него все сведения о сообщниках, однако военно – морской атташе Германии капитан цур зее69 Ханс Ханкман, на которого были возложены обязанности, курировать спецслужбу Османской империи, отговорил его от такой прямолинейной комбинации. С Александром Аронсоном решили поиграть.

Вскоре Александр Аронсон в кафе Эмин – бея, которое находится в районе Баязида, свёл дружбу с колаасы70 Мехметом Шатиром. Тот за небольшой бакшиш обещал устроить так, что бы Александр стал поставщиком провизии в 5-ю Османскую армию, защищавшую Константинополь на побережье Эгейского моря. Вскоре в штаб вице – адмирала Секвила Кардена пошла отличная информация о турецких военных укреплениях.

Семнадцатого февраля 1915 года адмирал Карден на флагмане «Индефатигабл»71 собрал капитанов боевых судов своей эскадры, насчитывающей восемьдесят вымпелов, и заявил:

– Господа! Мы начинаем операцию. По данным нашей разведки, крепостная артиллерия турок, защищающая Дарданеллы не в состоянии противостоять мощи орудий нашей эскадры. Нам по силам сокрушить турецкие форты!

Девятнадцатого февраля флот союзников вошёл в Дарданелльский пролив, длинна которого, составляет семьдесят километров, а ширина в самом узком месте 1200 метров. Проходит пролив между Галлиополийским полуостровом и Малой Азией, ведёт в Мраморное море, из которого, через пролив Босфор, можно попасть в Чёрное море. В непосредственной близости от Галлиополийского полуострова находятся острова Имброс, Тенедос и Лемнос которые удобно использовать для баз десанта.

Эскадра союзников, обстреляв форты османов, ушла из пролива – это была разведка боем. Турки на обстрел отвечали вяло.

Двадцать пятого февраля, союзники вновь вошли в пролив. Их корабельная артиллерия подавила артиллерию нескольких фортов и минные тральщики стали разминировать проход для кораблей эскадры. Всё шло успешно, и ободренный адмирал Карден отправил в Лондон радиограмму: «Через две недели буду в Константинополе». Ох, поспешил адмирал!

Начались для союзников неприятные сюрпризы: за холмами на Галлиополийском полуострове турки укрыли гаубицы и мортиры, а на открытых местах замаскировали батареи береговой артиллерии, для каждой из которых было подготовлено несколько запасных позиций, отстрелявшись, турки быстро уходили из-под ответного огня. Потеряв несколько кораблей, союзники отошли.

Взбешённый неудачей Черчилль сместил адмирала Кардена с поста командующего эскадрой и назначил на его место адмирала Джона Де Ребера. Пятнадцатого марта тот прибыл на линейный крейсер «Индефатигабл». Обозлённый Карден не стал лично сдавать дела, а поручил это представителю Адмиралтейства в Средиземноморской эскадре адмиралу флота Джону Фишеру. Тот печально заявил в конце доклада:

– Наш флот в Дарданеллах напоминал расстригу – монаха вознамерившегося изнасиловать девственницу. Он давно забыл, как это делается, а у той ещё был спрятан кинжал за корсажем.

Ребек решает вновь атаковать пролив, но турки за эти три недели подтянули часть кораблей своего Черноморского флота, и разместили их в Мраморном море. Восемнадцатого марта адмирал Де Ребек повёл эскадру в пролив. В этот раз, турки на огонь кораблей не отвечали. Когда эскадра союзников втянулась в пролив, они открыли шквальный огонь. В результате броненосцы «Армагеддон» и «Сюфрен» получили большие повреждения, вдобавок ночью, перед атакой союзников, турецкий минный заградитель «Нусрет» выставил мины. На них подорвались эскадренные броненосцы «Голуа», «Буве», «Оушен» и броненосец «Ирезистибл». Эскадра была вынуждена отойти.

Де Ребек решил, что ему за три недели взять Константинополь не удастся, а за пять он вполне управиться. Нужно лишь высадить десант на Галлиополийском полуострове, который подавит турецкую артиллерию. Он приступил к разработке десантной операции.

Тем временем в Константинополе куда так рвался адмирал Де Ребек, капитан цур зее Ханс Ханкман решил, что больше тянуть с арестом Александра Аронсона смысла нет. Он дал команду Азиз – бею задержать британского разведчика. Арест должна была провести полиция Константинополя, но сработала она топорно: Аронсона дома не оказалось, полицейские сели у него на квартире в засаде. Того предупредили соседи. Ааронсон исчез из Стамбула, перебравшись в Каир.

Там как раз набирали добровольцев евреев для борьбы с армией Османской империи. Легион, в который записался Александр Аронсон, носил шуточное название «Отряд погонщиков мулов». Его британцам предложил организовать Владимир Жеботинский служивший в армии Российской империи и воевавший с Японией. В «Отряде погонщиков мулов» было пятьсот человек. Командовал этим легионом ирландец полковник Джон Генри Патерсон.

Адмирал Де Ребек выбрал базой для десанта остров Лемнос, куда было высажено восемьдесят тысяч британских и французских солдат. Решили наносить одновременно два удара: французы атакуют форты Кум-Кале и Оркание на азиатской части, а британцы наступают на побережье между проливами Дарданеллы и Соросс, на европейской части Галлиополийского полуострова.

Двадцать пятого апреля британские корабли полчаса обстреливали побережье, а потом три батальона 29-ой пехотной дивизии погрузились на угольщик «Ривер Клайд», а три роты разместились на восьми шлюпках, которые тащили буксиры.

Турки огнём артилерии разметали шлюпки, однако по угольщику, попасть не смогли, и он причалил к берегу. Первый батальон высадился и приступил к захвату плацдарма, но был полностью выкошен турецкими пулемётами. Следом под пулемётный огонь пошли ещё два батальона – не выжил никто. Но батальоны 29-ой дивизии всё пребывали и пребывали, ценой большой крови, удалось зацепиться за два плацдарма. На британских оперативных картах они получили наименования «Геллес» (плацдарм захвачен 29-ой дивизией) и АНЗАК (так именовался австралийский и новозеландский корпус).

Французам (их части состояли из сенегальцев) удалось чуть больше. Участок, который они атаковали, был слабо укреплён, и два полка, общей численностью три тысячи человек, смогли захватить две турецкие деревни. Однако успех был недолгим, подоспела 3-я турецкая дивизия и сенегальцев выбили из деревень. Они быстро погрузились на суда, а батальон прикрывающий отход, сдался в плен. Союзникам пришлось сконцентрироваться на двух плацдармах: Геллес и АНЗАК. Под артиллерийским огнём турок на них высаживались войска.

В двенадцать часов дня командующий 5-ой Османской армией генерал Отто Лиман фон Сандерс вызвал к себе командира 19-ой дивизии каймакама Мустафу Кемаля.

– Полковник, союзники, невзирая на большие потери, смогли захватить плацдарм возле мыса Геллес, – генерал Сандерс указал карандашом на карту, – если они сбросят нас с господствующих высот, то можно считать, что их десантная операция удалась. Мы не сможем организовать оборону на Галлиополийском полуострове, следовательно, союзники войдут в Константинополь, а потом они смогут взять под контроль проход из Средиземного моря в Чёрное море. Это означает, что Османский флот будет исключён из участия в войне. Тогда русские прорвут нашу оборону на Кавказе и гибель Османской империи неминуема!

Генерал ткнул карандашом с точку на карте:

– Вот здесь полковник, у мыса Геллес решается судьба империи. В течение получаса, вашей дивизии надлежит занять оборону на этих рубежах, – он провёл карандашом по карте.

– Получаса?! – в замешательстве повторил Кемаль. Но быстро успокоился: – Слушаюсь господин генерал. Разрешите исполнять?!

Кемаль решил идти вперёд с 57-м пехотным полком, остальная дивизия подтянется на рубежи позже. Когда полк подошёл к мысу Геллес, обстановку Кемалю докладывал седой, вконец измотанный юзбаши:72

– Мы выдержали три атаки, от полка осталось двадцать два человека, – докладывал он.

– Господин каймакама вы считаете что, мы сможем продержаться против нескольких дивизий англичан?! – робко спросил командир первой роты 57-го полка колоясы Юсеф.

– Я ничего не считаю, а приказываю вам умереть на этих рубежах! – усмехнулся Кемаль.

Он обернулся к седому юзбаши:

– Пойдём, взглянем на своего противника.

– Сейчас корабли снова начнут обстрел, а потом будет атака, – ответил тот.

– Долго длится обстрел? – Кемаль посмотрел на часы.

– Минимум полчаса.

– Это хорошо, что полчаса, – улыбнулся Кемаль.

Солдаты размещались в окопах, а Кемаль в бинокль разглядывал берег занятый англичанами. Возле большого валуна он заметил двух английских солдат, один из них указывал рукой на турецкие позиции. В этот момент послышался шелест, юзбаши уселся на дно окопа и потянул за рукав Кемаля.

– Корабли начали обстрел, – сказал юзбаши.

Сначала раздался ужасающий вой, а потом грохот, и дымом заволокло небо.

Возле валуна, который разглядывал Мустафа Кемаль лежали Владимир Жеботинский и Александр Аронсон.

– Запомни простое правило, – улыбался Жеботинский, – чем быстрее ты пробежишь по откосу холма, тем дольше проживёшь.

– А когда поднимусь на холм стрелять? – Аронсон воинственно передёрнул затвор винтовки «Ли Энфилд».

– Дальше тебе звериный инстинкт подскажет, – рассмеялся Жеботинский.

За такой увлекательной беседой они и не заметили, как закончился обстрел турецких позиций. Полковник Патерсон встал во весь рост и засвистел в свой спортивный свисток.

– Ну, пошли! – поднялся Жеботинский.

Ирландцы из 29-ой британской пехотной дивизии, евреи из легиона «Отряд погонщиков мулов», австралийцы и новозеландцы из корпуса АНЗАК побежали в атаку.

Артиллерийский обстрел с кораблей выкосил больше половины 57-го пехотного полка. Командир полка был убит, и Кемаль взял командование на себя. Британцев на склоне холма было так много, что казалось, беспрестанно строчащие пулемёты «Maksim–MG – 0.8» не причиняют им никакого вреда. Кемаль посмотрел направо, там была пулемётная ячейка, но «Maksim» в ней молчал. Кемаль пошёл туда, спотыкаясь о мёртвых и раненных на дне окопа.

Уткнувшись лицом в бруствер, лежал убитый пулемётчик, его второй номер с развороченным черепом, валялся неподалёку. Метрах в пяти позади ячейки зияла воронка от снаряда. Кемаль оттолкнул мёртвого солдата и навёл пулемёт на цепь бегущих англичан, нажал на гашетку, но пулемёт молчал – лента была перекошена. Он открыл затворную раму и поправил ленту, англичане были почти рядом. Закрыв раму, Кемаль навёл пулемёт. Ему показалось, что он видит тех двоих английских солдат, которые лежали у валуна. Мустафа Кемаль нажал на гашетку, пулемёт «выплюнул» пламя из ствола. Англичане попадали, но некоторые успели добежать до окопа. Мустафу Кемаля, словно током ударило, он повернулся и сбоку увидел английского солдата стоящего на бруствере. Нечего было и думать, что бы развернуть на него пулемёт, Кемаль потянулся к кобуре, в этот момент англичанин ударил его прикладом винтовки в голову.

До турецких окопов оставались какие-то пятьдесят шагов, Александр Аронсон почувствовал, как ему со страшной силой ударило в бок, показалось, что правую половину тела жгут на расскалённых углях, он потерял сознание. Очнулся на берегу, рядом сидел Владимир Жеботинский.

– Пришёл в сознание, вот и хорошо! – обрадовался он. У Жаботинского была перебинтована голова.

– Ты тоже ранен? – спросил Александр, лишь бы не молчать. Ему казалось, если он не будет говорить, то умрёт.

– Ерунда, – Владимир Жеботинский интуитивно дотронулся до повязки, – пуля прошла по касательной, только лоб оцарапала.

Он вздохнул:

– Хотя, не опрокинься ты на меня, акурат девять грамм в лоб поймал бы. Мы прямо на пулемёт выскочили, вот он всех и выкосил.

– До турок никто не добежал? – Александр почувствовал, как к горлу подкатывает горький комок.

– Смогли добежать цепи, что за нами шли, а я смотрю, ты дышишь, взвалил тебя на плечи и к берегу понёс. К туркам подкрепление подоспело, и тех счастливчиков, что целыми до их окопов добежали, всех вырезали. Так что брат, выходит сегодня ты мне два раза жизнь спас.

Жеботинский посмотрел на вершину холма, где были турецкие окопы:

– Чуть – чуть нам сил для победы не хватило.

В этот самый момент седой юзбаши разыскал Мустафу Кемаля, тот лежал придавленный здоровенным англичанином.

– Мы удержались? – очнувшись, спросил Кемаль.

– Да, – кивнул юзбаши. Вздохнув, добавил: – Только полк, который вы привели, почти весь полёг.

Он улыбнулся:

– Ну, теперь легче будет, ещё два полка подоспели.

На Галлиополийское побережье опускались сумерки. Потеряв за один день только убитыми семнадцать тысяч человек, британцы стали окапываться, решив развить успех в следующие дни. Но турки подтянули резервы и артиллерию, которая стала обстреливать британские суда.

В кровавых, бесплодных атаках союзники провели месяц. Двадцать пятого мая германская подводная лодка U– 21 потопила британский броненосец «Триумф», находившийся в Дарданеллах, а на следующий день, она же торпедировала броненосец «Маджистик». Де Ребек принял решение отвести эскадру от Галлиопольского полуострова.

Без огневой поддержки кораблей, десанту союзников стало совсем плохо. Однако седьмого августа ценою гибели 8-го и 10-го австралийских полков, британцам удалось захватить ещё один плацдарм на полуострове, который на карте обозначили «Сувла». Начались кровавые, позиционные бои. Именно тогда остров Лемнос, где находился штаб, и база снабжения десанта посетил представитель Генерального штаба Королевских Сухопутных сил Великобритании генерал Альфред Мюррей. Ознакомившись с делами на плацдарме, он уехал в Лондон.

Восемнадцатого августа генерала Мюррея на Даунинг-стрит принял Герберт Аксвил. Премьер-министр преследовал две цели: ему хотелось присмотреться к Альфреду Мюррею и выслушать его мнение о ходе десантной операции на Галлиополийском полуострове. В правительстве были недовольны начальником Генерального штаба генерал – лейтенантом Джеймсом Вольф – Мюрреем. Бравый вояка и отчаянный боевой генерал, оказавшись среди бумаг в штабе, сильно растерялся, и целиком попал под влияние государственного секретаря по делам войны лорда Герберта Китченера.

Вольф – Мюррей был настолько покладист и во всём соглашался с Китченером, что первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль прозвал начальника Генерального штаба «Овцой». С другой стороны, не окажись Вольф – Мюррей пассивным, смог бы Уинстон Черчилль «продавить» десантную операцию на Галлиополийском полуострове?!

Теперь на Даунинг-стрит обсуждался вопрос о назначении Арчибальда Мюррея на должность начальника Генерального штаба. У него был один недостаток, являющийся одновременно и достоинством – генерал был строптив.

Во время высадки британского экспедиционного корпуса во Франции, генерал Мюррей был там начальником штаба. У него возникали стычки с командующим корпусом Джоном Френчем. В конце – концов, генерал Френч поставил вопрос перед военным офисом73: «Или я или Мюррей». В январе 1915 года строптивого генерала перевели в Генеральный штаб.

В кабинете премьер – министра во время беседы с генералом Мюрреем присутствовал министр иностранных дел Эдвард Грэй.

– Каково ваше мнение генерал о перспективах Дарданелльской операции? – поинтересовался Аксвилд.

– С этой операцией мы кинули камень в собственный сад, – усмехнулся Мюррей, – на Галлиополийском полуострове наш десант оказался в положении всадника скачущего на бешенной лошади. Соскакивать опасно, можно расшибиться, а сидеть в седле, неизвестно, куда эта безумная лошадь принесёт.

– Ну а если русские окажут нам помощь на Кавказе? – поинтересовался Грей.

– Это было бы неплохим решением сэр.

– Хорошо, – кивнул Аксвил. Он взглянул на Эдварда Грея: – Бьюкенену74 следует озаботиться этим.

– Вновь всё зависит от Петрограда, – покачал головой премьер-министр Великобритании. Он усмехнулся: – Собственно в этом и заключается главный смысл участия России в войне. Что там у нас в Петрограде?

Глава 6

Когда в ясный, солнечный день на Даунинг-стрит Герберт Аксвил вопрошал о Петрограде, столицу Российской империи заволокли тучи. Сырая погода держалась почти весь август. Хмуро было и на душе у Николая II. Он стоял у окна кабинета в Александровском дворце, принимал доклад исполняющего обязанности военного министра генерала Поливанова.

– Ваше величество, положение, создавшееся с боеприпасами угрожающее, – Поливанов захлопнул свою папку, – войска испытывают острую нужду в патронах и снарядах, не хватает винтовок. Это одна из причин, почему мы отступаем под ударами германцев и австрийцев.

– Ваш предшественник Сухомлинов уверял меня, что недостатка в боеприпасах нет, – император отошёл от окна. Закурил папиросу: – Есть сложности с неумением тыловых служб, доставить в войска боеприпасы. Да и сами войска жгут снаряды, почём зря, сверх всякой меры.

– Мне знакома эта точка зрения, – кивнул Поливанов, – рассчитывая потребность в боеприпасах, Главное управление Генерального штаба исходило из опыта русско-японской войны. Однако эта война совершенно другая, потому расход боеприпасов вдвое превышает расчётный. К тому же Генеральный штаб полагал, что война продлиться не более шести месяцев. Касаемо утверждения господина Сухомлинова, что войска сами не могут подвезти боеприпасы, то эта проблема была решена впервые полгода боевых действий. Теперь бесперебойный подвоз боеприпасов тыловыми службами организован, да вот беда, снарядов и патронов нет. Не хватает также винтовок для обучения пополнения в тыловых частях.

– Алексей Андреевич, так что же Генеральный штаб ошибался?! Его вина в снарядном голоде? – император, выкурив одну папиросу, тут же закурил другую.

– Ошибались все, Ваше величество, – развёл руками Поливанов, – я беседовал с главой французской миссии маркизом де Логишем. У них была такая же проблема. Однако французы быстро перестроили свою гражданскую промышленность на военные нужды. Мы же этим до сих пор не озаботились.

– Генерал Сухомлинов уверял, что военные заводы вполне справляются с поставками боеприпасов, – развёл руками царь.

– Странная позиция у господина Сухомлинова, – усмехнулся генерал Поливанов, – когда Великий князь Николай Николаевич ставил его в известность о нехватке снарядов, он неизменно отвечал: «В войсках слишком много стреляют!» В то же время, когда маркиз де Лонгиш, наслышанный о наших трудностях со снарядами, предлагал разместить военные заказы на заводах Франции и Великобритании, Сухомлинов неизменно отвечал: «Русская армия получает всё необходимое».

– Оставим Сухомлинова в покое, – поморщился император. Он затушил сигарету в пепельнице: – Что вами сделано для решения этой проблемы?!

– Сейчас разместить заказы во Франции и Великобритании не получится. Немцы беспрестанно атакуют, и союзники едва успевают производить снаряды для себя.

– Каков же выход?

– Мы разместим заказы на американских заводах, – ответил Поливанов, – однако это полумера. Необходимо налаживать производство в России! Для координации усилий в этом направлении, необходимо учреждение особого совещания по обороне государства.