Хроники кровавого века 3: война великая

Строевой смотр проходил в ауле Мейджигерт. Со всего Кавказского фронта собрали тысячу человек. Федька среди пластунов пулемётной команды выбрал казаков у кого сапоги не разбитые и черкеска нерваная, с ними отправился на смотр.

Государь ему не понравился, был какой-то отстранённый. Задавал вопрос, и, не выслушав ответ, отходил. Впрочем, около Федьки император задержался.

– Форма на вас подхорунжий не Кубанского казачьего войска, – заметил он.

– Так точно Ваше императорское величество! – гаркнул Балакирев. Император рассеянно осматривал казачий строй, и Федька подумал, что он отойдёт. Однако император, улыбаясь, продолжал стоять около него. Этот подхорунжий понравился царю тем, что был ниже его ростом. Николай II среднего роста и среди офицеров, которые выше его, чувствовал себя ущербным. Государь с улыбкой смотрел на Федьку, и тот был вынужден продолжать:

– Я из казаков Уральского казачьего войска, после окончания школы прапорщиков был направлен во 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду.

– Давно воюете?

– В бригаде недавно, в боевых действиях участия не принимал.

– Хорошо, – кивнул император, оставив Федьку в недоумении: что же тут хорошего? Государь пошёл вдоль строя. Опомнившись, он обернулся к командующему Кавказским фронтом генералу Воронцову – Дашкову:

– Илларион Иванович, давайте награждать.

Командующий махнул рукой, и тотчас же подскочил адъютант с подносом, на котором лежали георгиевские кресты.

Когда вернулись обратно, Фёдор высказал претензии Юрасову:

– Что же это получается господин сотник, крестами наградили не тех, кто смелость в бою выказал, а у кого штаны нерваные!

– Э, Фёдор не ломай голову, – махнул рукой сотник, – среди пластунов трусов нет. Любого можно Георгиевским крестом наградить.

Он подошёл к столу, взял бутылку и налил водки в гранёный стакан.

– На-ко выпей, да спать ложись, – протянул стакан Фёдору, – тебе ночью дежурить и посты проверять.

Юрасов подошёл к своей койке и взял лежащую на ней бурку.

– Смотри что за чудо – бурку я тебе подобрал, – он накинул её на плечи Балакирева. Хлопнул его по спине: – Морозы и ветра на перевале жестокие. Случается во время метели заносит часового снегом, так и засыпает вечным сном. Вот тебе всю ночь и придётся бегать по постам, тормошить казачков, чтобы ни заснули.

Позиции пулемётной команды 2-ой Кубанской пластунской бригады стыковались с батареей 1-го лёгкого артиллерийского дивизиона. Там ночью дежурил подпоручик Абердин, высокий блондин, ровесник Фёдора. Бывает так, люди встречаются и тут же между ними возникает симпатия. Вот так же и с Александром Абердиным у Федьки случилось, хоть и не ровня он простому казаку – сын профессора, в Германии обучался. Но подружились в эту ночь Балакирев и Абердин.

На рассвете, Федька со своим новым товарищем потеряли своих часовых: как сквозь землю провалились пластун и артиллерист.

– Может по нужде отошли?

– Далеко бы не ушли, – поёжился Абердин, в шинели на перевале сильно продувало.

– Думаешь, турки умыкнули?!

– Не похоже, – покачал головой Александр, – бесшумно сразу двоих тяжело умыкнуть.

– Слушай Александр, ты иди в туда сторону, а я в ту, – предложил Фёдор, – авось какие следы и найдём.

За камнями мелькнула шинель.

– Ничепоренко ты? – полушёпотом крикнул Абердин.

– Я ваше благородие, – так же шёпотом отозвался солдат. Он подошёл к офицерам, махнул рукой в сторону горной гряды: – Кажись там турка. Микола – пластун смотреть остался, а меня доложить послал.

– Пойдём, посмотрим твоих турок, – решил Абердин.

Нечипоренко повёл их к большому валуну, возле которого лежал пластун Микола Чеботарь.

– Кажись, там прячется кто, – указал он рукой на другой край ущелья. Он пожал плечами и усмехнулся: – А мобыть и показалось.

Абердин принялся в бинокль разглядывать противоположный край ущелья, но ничего подозрительного не увидел.

На той стороне ущелья лежали каймакам30 Нури – бей и ненемецкий капитан Маркус фон Рес.

– Ну что ж подполковник, думаю, нам больше нет нужды ползать по этим камням, – кивнул капитан Рес и спрятал бинокль в футляр.

– Я такого же мнения господин капитан, – ответил по-немецки каймакам Нури – бей. Он отполз от камня, стряхнул брюки: – Можно возвращаться в Эрзерум.

В крепости Эрзерум располагался штаб первой Османской армии, туда восьмого декабря прибыл военный министр Энвер – паша, и с ним большая группа немецких военных советников, которую возглавлял полковник Фридрих Бранзарт фон Шеллендорф. В этот же день Энвер – паша собрал на совещание начальников корпусов первой армии. Сначала положение дел сложившееся на Кавказе описал заместитель Шеллендорфа майор Отто фон Фельдлан, а потом начал свою речь Энвер – паша:

– Начинаем решающую битву с гяурами. Мы окружим и уничтожим всю их саракамышскую группировку войск. Аллах поможет нам в этой битве. Всевышний уже помогает нам, он отнял разум у гяуров, и они даже не замечают, что силы их разбросаны, словно растопыренные пальцы на руке.

Энвер – паша посмотрел на Нури – бея, тот вскочил, чтобы начать доклад, но командующий жестом остановил его, и продолжил:

– Девятый и десятый корпуса начнут обход гяуров через перевалы в районе Олты31 и Бардус32, – командующий указал карандашом на карте, закреплённой на стене, – пока они идут по горам, одиннадцатый корпус, начнёт наступление в Пассинской равнине, сметёт разбросанные войска гяуров. Он своими действиями привлечёт внимание командования Кавказского фронта, и гяуры пропустят проход по перевалам наших корпусов. Те как лавина с гор обрушатся на гяуров и сомкнут клещи под Саракамышем. Взяв этот город, мы лишим гяуров железной дороги, прервав возможность подвоза боеприпасов и подкреплений. Разгромив их основные силы под Саракамышем, все три корпуса двинутся на Тифлис33. По данным нашей разведки, больших сил там у гяуров нет.

Командующий первой армией Хасан Изет – паша заявил:

– Зимой горные дороги в Восточной Анатолии покрыты снегом, толщиной до полутора метров, а морозы на перевалах минус двадцать-тридцать градусов. Наши войска для больших переходов в таких условиях не подготовлены, они не имеют тёплой одежды. Также необходимо решить вопрос со снабжением войск продовольствием и боеприпасами.

– Начальник штаба первой армии Хафиз Хаккы – паша уверил нас, что дороги на перевалах проходимы для кавалерии и артиллерии, – вставил полковник Бранзарт фон Шеллендорф.

– Да это так, – поспешил ответить Хафиз Хаккы – паша. Он встал: – Мы проводили разведку, снега на перевалах нет.

Хафиз Хаккы – паша покривил душой, он воспользовался данными трёхнедельной давности. Видя, что Энвер – паша решительно настроен, наступать на Саракамыш, побоялся признать, что разведку перевалов в последние дни он не проводил. Дорого обойдётся османской армии лукавство Хафиз Хаккы – паши.

– Что бы в это время на горных перевалах не было снега?! Быть такого не может! – развёл руками Хасан Изет.

– Я вижу, вы совсем не доверяете Генеральному штабу, – недобро усмехнулся военный министр. Он отошёл от карты: – Командующий, не верящий в успех операции, не может вести армию в бой. Хасан Изет – паша, я отстраняю вас, и сам поведу армию в бой!

Энвер – паша повернулся к начальнику штаба армии:

– Объявите приказ по корпусам, что с этого дня, я возглавляю армию. Мы начнём завтра. Задачи начальникам дивизий и армейских корпусов поставит полковник Шеллендорф.

Немецкий полковник взял в руки указку и подошёл к карте, вместе с ним вышел переводчик с немецкого языка болук34 – баши Имран Юсуф.

– Господа, – начал по-немецки Шеллендорф.

– Басулар, – повторил за ним по-турецки Имран Юсуф.

***

С момента вступления в войну Османской империи, номинально командующим Кавказским фронтом считался наместник на Кавказе граф Воронцов – Дашков, на самом деле командовал его заместитель генерал от инфантерии Мышлаевский. Начальником штаба Кавказского фронта был генерал – лейтенант Юденич. Именно он по докладам командира Ольтинского отряда генерал – лейтенанта Истомина уловил, что турки готовят какую-то операцию. Разведка, состоящая из армянских добровольцев, доносила, о сосредоточении турецкой пехоты в окрестностях горных аулов Кош и Экрек, (это были 28-я и 29-я османские пехотные дивизии 9-го армейского корпуса Ахмет Февзи – паши).

Два дня потребовалось Юденичу, чтобы уговорить Мышлаевского, вернуть вырвавшиеся далеко вперёд первую и вторую Кубанские пластунские бригады с приданными им артиллерийскими дивизионами.

Генерал – майор Гулыга получил приказ отходить восьмого декабря после обеда. На следующий день, на рассвете, оставив в заслоне роту двенадцатого Кубанского батальона и пулемётную команду, бригада ушла из аула Дели Баба. Гулыга рассчитывал, что оставленные части снимутся через четыре часа и уйдут следом, но на заслон навалился турецкий пехотный полк.

Вот когда Федька возблагодарил лекции штабс-капитана Генерального штаба35 Некрасова. Балакирев умело расставлял пулемёты, постоянно меняя их позиции. Именно это помогло выстоять против турок. За три часа боя, в пулемётной команде и батальоне не осталось ни одного унтер – офицера, да и офицеров кроме Балакирева не было. Сотник Юрасов убит в самом начале боя. Они отбили четыре турецкие атаки, забрав с собой раненных и похоронив убитых, с наступлением темноты отступили вслед за бригадой.

Двадцать второго декабря командующий девятым армейским корпусом Ахмет Февзи – паша двинул все три пехотные дивизии (17-я, 28-я и 29-я) на перевал. Корпус начал переход с целью выйти в тыл Ольтинского отряда генерала Истомина, не дав ему отойти к Эрзеруму и соединиться с главными силами.

Хасан Изет – паша не зря опасался неподготовленности операции. Османские солдаты, одетые в тонкую шинель, которая совершенно не спасала от сильного ветра и мороза на горных перевалах, стали мёрзнуть, к тому же, пехотинцам не выдавали рукавицы и у солдат пошли обморожения. Особенно туго приходилось теплолюбивым арабам, из которых состояла вся 28-я дивизия.

Османский солдат стоек и неприхотлив, а германские офицеры добились от него исполнения приказа любой ценой. Оставляя замёрзших солдат на заснеженных перевалах, два османских армейских корпуса упрямо двигались вперёд.

Генерал Истомин получив от армянских лазутчиков сведения о движении турецкого корпуса по горному перевалу, отвёл свои главные силы на высокогорье к русско – турецкой границе, оставив у аула Ид арьергард из двух батальонов 79-го Куринского пехотного полка под командою полковника Кутетадзе. На этот арьергард вышла 31-я османская пехотная дивизия. Смяв его в двухчасовом бою, турки взяли в плен семьсот солдат и офицеров русской армии. Разместив пленных в ауле Ид, турки пошли к Эрзеруму. Стоило турецкой дивизии отойти от аула, к нему вышел отряд пластунов под командой подхорунжего Балакирева. Отбив пленных, двинулись дальше догонять свою бригаду.

Командующий Саракамышским отрядом генерал Брехман, имея сведения от армянских разведчиков о том, что турки идут к Саракамышу, непонятно по какой причине, стал распылять свои силы. Он отдал приказ командиру 2-го Туркестанского корпуса генералу Лешу начать наступление через горный перевал на аул Кеприкей. Корпус генерала Леша увяз в снегу на горных перевалах.

Двадцать четвёртого декабря в аул Мейджигерт, где находился штаб Саракомышского отряда прибыли Мышлаевский и Юденич. Узнав о том что, 2-му Туркестанскому корпусу была поставлена задача: наступать через перевал на аул Кеприкей, Мышлаевский сместил с поста генерала Брехмана, а корпусу Леша приказал возвращаться обратно.

Двадцать пятого декабря в горах ударили тридцатиградусные морозы и завьюжили метели. Девятый и десятый корпуса османской армии, теряя в метровых сугробах замёрзших солдат, упрямо двигались вперёд. Однако силы людские небеспредельны, поставленную задачу смогла выполнить лишь 29-я пехотная дивизия. Сбив русские заслоны в горах, она заняла аул Баряуз в двадцати пяти километрах от Саракамыша.

В десятом корпусе две дивизии смогли пройти перевал: 17-я вышла к аулу Чатак, который находился в шести километрах от Саракамыша, следом, туда подтянулась 32-я пехотная дивизия, оставив половину личного состава замёрзшими в сугробах на перевле. Энвер – паша, планировав ударить по Саракамышу шестью дивизиями, а имел три ослабленных. Однако даже этих сил хватило бы туркам, ибо стараниями генерала Брехмана в Саракамыше почти не было воинских частей.

Мышлаевский запаниковал и принялся рассылать приказы по войскам об отходе в Тифлис. Сам он также решил отправиться туда. С огромным трудом генерал Юденич уговорил его не сдавать Саракамыш. Тогда Мышлаевский поручил оборону города Юденичу, и на автомобиле уехал в Тифлис.

Двадцать седьмого декабря турки перерезали железную дорогу Карс – Саракамыш, фактически лишив всю русскую группировку снабжения. Юденич же озаботился стягиванием войск к Саракамышу.

Двадцать девятого декабря трём пехотным дивизиям Османской армии, наконец, удалось полностью окружить Саракамыш. Одинадцатый армейский корпус Османской армии пробивался к Саракамышу по Пассинской равнине, но был остановлен русскими войсками.

Османские солдаты и офицеры были до предела измотаны переходом, и Энвер – паша издал приказ:

«Вперёд солдаты! В Саракамыше вас ожидают тёплые квартиры. Нельзя давать русским опомниться. Если русские отступят, то они погибнут, но если они примут бой, то драться нам придётся спиной к Карсу, откуда русские могут получить подкрепления. У нас один выход – разгромить русских до того как они успеют направить подкрепление к Саракамышу».

Двадцать девятого декабря османские дивизии начали штурм Саракамыша. Комендант города генерал – майор Воропанов имея в своём распоряжении два артиллерийских орудия, шестнадцать пулемётов, полторы сотни казаков и железнодорожный батальон, мог оборонять только вокзал. Это было самым важным местом в городе для русских войск.

Турки втягивались в город, и одновременно туда стали прибывать русские войска. Первыми были батальоны 1-ой Кубанской пластунской бригады генерал – майора Пржевальского, который сходу взял руководство боем на себя.

Вскоре в Саракамыш вошли 15,17 и 18-й Туркестанские пехотные полки, первый Запорожский казачий полк, 155-й Кубинский и 80-й Кабардинский пехотные полки.

Тридцать первого декабря генерал Юденич сгрупировал все силы Кавказского фронта и стал перерезать пути отхода девятому и десятому армейским корпусам первой Османской армии. Энвер – паша понял, что эту битву он проиграл, и стал отводить свои дивизии от Саракамыша.

Командующий отдельным сводным отрядом генерал Брехман получил от разведки сведения об отходе турок от Саракамыша, но от обиды, что его сняли с должности начальника Саракомышского отряда, эти сведения в штаб Юденичу не передал. В результате туркам удалось организованно отойти от Саракамыша. Но уходить обратно к Эрзеруму приходилось опять по горным перевалам. Сил на это не было!

В корпусах первой Османской армии начались дезертирства и сдача в плен.

Девятый корпус перед началом операции имел численность в тридцать тысяч штыков, в Эрзерум смогли вернуться восемьдесят солдат и сто шесть офицеров. Десятый корпус, также тридцатитысячного состава, в конце битвы имел три тысячи человек. Одиннадцатый корпус, ведя непрерывные бой в Пассинской равнине, из тридцати четырёх тысяч человек, потерял убитыми и раненными девятнадцать тысяч. Фактически первая османская армия была разгромлена.

Потери русской армии: шестнадцать тысяч убитыми и ранеными, и шесть тысяч обмороженных в корпусе генерала Леша, который Брехман непонятно зачем погнал на перевал.

Во всей этой круговерти Фёдор Балакирев смог разыскать свою 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду лишь в начале января.

– Ну, подхорунжий наслышан, как хорошо ты воевал, – усмехнулся в свои пышные усы генерал Гулыга, – молодец не осрамил пластунов. Принимай под команду свою пулемётную команду.

Гулыга кивнул на погоны Фёдора:

– Чин для командира пулемётной команды маловат, так что с сегодняшнего дня считай себя хорунжим36. И вот что я хочу тебе сказать Балакирев, ты всё же в Кубанской бригаде пластунов служишь, так что будь любезен носить черкеску.

Генерал усмехнулся:

– Ну, коли ты из уральских казаков, то папаху можешь свою оставить.37

Он обернулся к начальнику штабы бригады полковнику Букретову:

– Как считаешь, Николай Андрианович хорошо будут смотреться на Балакиреве погоны хорунжего?

– Нацепит, посмотрим, – ответил полковник, не отрываясь от своих бумаг, – приказ о назначении командиром пулемётной команды, сейчас писаря напишут. Вообще-то, командир пулемётной команды – должность сотника.

Полковник улыбнулся:

– Так что Балакирев считай, что до чина сотника ты уже дорос.

В Саракамыше Федька повстречал своего друга подпоручика Абердина. Зашли в трактир выпили за Рождество и обмыли новое Федькино звание, заодно выпили за прошедший год.

– Четырнадцатый год для России был не слишком удачным, воевали плохо, – вздохнул Абердин.

– Интересно, какой будет тысяча деветьсот пятнадцатый год? – улыбнулся Федька.

– Хотелось бы надеяться, что лучше, чем прошлый, – Александр Абердин разлил по рюмкам водку.

Глава 4

1915 год

В начале войны все воюющие державы пытались воплотить в жизнь планы своих Генеральных штабов, разработанные в мирное время. Противники стремились разгромить друг друга фланговыми ударами, с последующим окружением. Первые полгода была маневренная война с лихими кавалерийскими атаками и долгими маршами пехоты. На Западном фронте германские войска не смогли в сентябрьских боях взять Париж, и отошли на рубеж реки Эна.

Тринадцатого сентября союзники не мудрствуя, ударили в лоб по германским позициям, они имели трёхкратное превосходство, и надеялись взломать немецкую оборону. Однако немцы, неся большие потери, устояли. Отчаявшись прорвать германскую оборону, французский Генеральный штаб, обратил внимание на открытый правый фланг немецких армий: между рекой Уаза и Северным морем, полоса в двести километров была совершенно неприкрыта немецкими войсками. Обходной маневр должна была совершить вновь сформированная вторая французская армия дивизионного генерала Ноэля де Кастельно.

Четырнадцатого сентября кайзер Вильгельм II сместил Мольтке – младшего с поста начальника Большого Генерального штаба за то, что не смог взять Париж. На его место был назначен генерал пехоты Эрих фон Фалькенхайн, тот тоже заметил незанятое пространство между рекой Уаза и Северным морем.

На Северном море находились порты Дюнкерк и Кале, через которые во Францию пребывали войска союзников, продовольствие и боеприпасы. Если занять их, можно лишить Францию помощи Великобритании.

Для этих целей Фалькенхайн переместил из Лотарингии 6-ю армию кронпринца Рупрехта Баварского.

Начальник отдела III B майор Николаи доложил Фалькенхайну, что Генеральный штаб французской       армии тоже разрабатывает операцию по окружению германских армий стоящих на реке Эна. Немцы начали маневр первыми, но союзники смогли уследить за перемещениями германских войск, и приняли контрмеры. Пошла череда встречных сражений, в которых противники старались охватить фланги друг друга. Разгорелись бои на реках Уаза, Сома, Изер и Ипр, около городов Лиль и Аррас. Стремясь, широким маневром окружить друг друга, союзники и немцы рванули к Северному морю, добежали туда одновременно. Впоследствии историки назовут эти бои «Операция: бегом к морю».

В результате, никто не смог добиться поставленных целей, а фронт растянулся, и больше не было свободного пространства для манёвра. Во второй половине октября 1914 года Западный фронт замер и стал закапываться в землю, опоясывая себя рядами колючей проволоки. Манёвренная война окончательно перешла в позиционную, в которой Германская империя, воюя на два фронта, победить, не имела ни единого шанса. Утешало генерала Фалькенхайна то, что на Восточном фронте дела складывались хорошо.

В Восточной Пруссии 8-я германская армия под командованием фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга воспользовалась тем, что командующий Северо-Западного фронта Жилинский развёл армии Самсонова и Рененкампфа в разные стороны. Рененкампф получил приказ на севере брать крепость Кёнигсберг, а Самсонов двигаться на запад вдоль Мазурских озёр.

Двадцать второго августа Гинденбург, приняв от Максимилиана фон Притвица дела, уловил опасный для русских армий разрыв, и стал группировать корпуса своей армии полукольцом вокруг армии Самсонова, не мешая тому идти на запад.

Жилинский это угрожающее положение заметил на два дня позже Гинденбурга. Командующий Северо-Западным фронтом двадцать четвёртого августа даёт приказ армии Рененкампфа срочным порядком разворачиваться и двигаться ускоренным маршем на юг. Ещё четыре дня Яков Григорьевич Жилинский размышлял, стоит ли нарушать приказ Верховного главнокомандующего о наступлении в Восточной Пруссии, и останавливать Самсонова. Тот по инерции двигал свою вторую армию вперёд, и лишь двадцать девятого августа сообразил, что влез в немецкий мешок. Самсонов даёт команду к отходу, но немцы уже заняли все шоссейные дороги, и русским приходилось отступать через лес. Сказалось неумение штаба второй армии наладить управление войсками и организованно пробиваться из окружения. Немцы не могли плотно охватить армию Самсонова, и бреши в обороне были, но русская разведка их выявить не могла, офицеры были деморализованы, и предпочитали сдаваться в плен, чем со своими солдатами бродить по лесам и болотам.

Тридцатого августа генерал Самсонов, осознав полный разгром своей армии, застрелился. Генерал Рененкампф пытался пробиться на выручку второй армии, но Гинденбург смог задержать его, а тридцать первого августа армия Самсонова перестала существовать как боевая единица. Рененкампф одоздал ровно на одни сутки.

Генерал Жилинский снятый с поста командующего Северо-Западным фронтом, в разгроме армии Самсонова винил Рененкампфа. Удобной фигурой для битья был Павел Карлович Рененкампф – немец, к тому же в годы первой революции 1905 года немало русской крови пролил, подавляя восстания. Потому, впоследствии его стали обвинять в гибели армии Самсонова и историки, пишущие о Первой мировой войне. Но дорогой читатель, как известно: «Не суди, да не судим будешь», потому мы осуждать Павла Карловича не станем, ибо он строго выполнял все приказы генерала Жилинского, и просто-напросто не успел прийти на помощь генералу Самсонову, который сам влез в ловушку, расставленную ему немцами.

После разгрома второй русской армии, фельдмаршал Гинденбург был назначен командующим Восточным фронтом. Начальником штаба у него стал генерал – майором Эрих фон Людендорф. Кстати, если уж быть точным, то это он, а не Гинденбург, в августе уловил опасное положение армии генерала Самсонова. Именно Людендорф разработал тот великолепный план, в результате которого армия Самсонова оказалась в «мешке». Теперь Гинденбург и Людендорф обдумывали операцию по прорыву русской обороны. Планировалось, что войска Восточного фронта будут атаковать позиции русских с севера, а армия Австро-Венгрии с юга. Соединиться предполагалось возле польского городка Лодзь, окружив все силы Северо-Западного фронта.

Восточный фронт начал своё наступление одинадцатого ноября и две недели терзал русскую оборону. Бои были кровавые, но прорвать оборону Северо-Западного фронта не удалось.

В начале декабря третья и четвёртая армии Австро-Венгрии также начали своё наступление, они смогли в боях у Лимановы сильно потрепать войска третьей и восьмой русских армий, отодвинули их от Кракова, заставили покинуть Западные Карпаты. Однако прорвать оборону русских австрийцы тоже не смогли.

В декабре на Восточном фронте от Балтийского моря до Карпатских гор, войска принялись зарываться в землю. Новый год все воюющие стороны встречали в окопах. Война ещё не ожесточила людей, и в Рождественскую ночь рядовые солдаты: немцы, англичане, французы и русские, сидя в своих траншеях, пели песни и поздравляли тех, кто в окопах, напротив. В некоторых местах и вовсе выходили из окопов, и на нейтральной полосе, встречались с солдатами противника. Люди угощали друг друга водкой, шнапсом и виски, играли на гитарах, гармошках и аккордеонах, вместе пели песни. Это была последняя ночь, когда в них оставалось что-то доброе. Все последующие военные годы вытравят из них человечность газами, и выбьют снарядами – Рождественская ночь 1916 года врагов примирить не сможет.

Второго января 1915 года начальник Большого Генерального штаба генерал Фалькенхайн вызвал к себе Вальтера Николаи.

– Зимнюю кампанию этого года майор, мы начнём с серии ударов в Восточной Пруссии и Галиции, – генерал провёл указкой по карте, висящей на стене, – нужно срезать выступ русского фронта около Варшавы. Мы уничтожим там несколько русских армий. После чего продвинемся вглубь России. Это заставит русского царя пойти на заключение с нами сепаратного мира. Для этих целей, снимаем с Западного фронта десять пехотных дивизии. Также в Германии нам удалось сформировать четыре резервных армейских корпуса. Они тоже пойдут на Восточный фронт.