Синий "мерсовоз" весьма потертого вида уже ждал их рядом с расположенной у садоводства остановкой. Три студента и две студентки из их группы сидели в тени растущей у дороги березы, передавая по кругу пивную бутылку. При появлении девушек они приветственно зашумели.

– Что, завтра на консультацию никто не идет? – спросила Лена, подойдя.

– Отменили, – ответила ей одна из девушек и протянула Наташе бутылку. – Мы только что из деканата. Завтра и послезавтра занятий нет, сессию продлят. Бухай смело!

– Я поехал машину ставить, – сказал Антон. – Вытаскивайте мясо.

Из багажника было извлечено пластмассовое ведерко с замаринованной в нем свининой, мешок с остальными припасами, две упаковки пива и "мерс" уехал, обдав всех на прощание бензиновой гарью.

– Вы что, осаду собрались выдержать? – спросила Лена, оценив размеры мешка.

– Все сожрем, никому не оставим! Берите бутылки.

Сад наташиных родителей был совсем рядом, куда идти она знала. Неся в руках шесть запаянных в пленку "полторашек", девушка первой направилась на узкую, только-только легковушке проехать, "линию", через сотню метров свернув на полузаросшую травой тропинку между заборами. Знакомая калитка была заперта на висячий замок и Наташа полезла в сумку за ключами. Они вошли. Пиво сразу отправилось в наполненную дождевой водой эмалированную ванну, девушки начали накрывать на стол, парни – разжигать мангал. Потянуло дымком. Послышалось жизнерадостное чихание и смех. В маленьком двухэтажном домике включился радиоприемник. Вечер обещал быть удачным.

Однако расслабиться никак не получалось. Выпила Лена изрядно (не пива, разумеется, а вина), но вместо приятного опьянения получилось что-то непонятное: вроде бы и окосела, но было это как фронтовые сто граммов перед атакой. Несмотря на хорошую закуску, ее слегка мутило, поэтому когда начало темнеть, она вызвалась сходить за дровами, решив, что если уж стошнит, то хотя бы не при всех. Взяла в прихожей старую куртку-ветровку и пошла. Лес был рядом, но заходить в него не было необходимости. К садоводству выходила просека, в конце которой с прошлого года были свалены тонкие деревья, оставшиеся после осенней вырубки. Их даже не вывозил никто. Дачники за лето все растаскивали на дрова.

Присмотрев березовый ствол толщиной в руку, девушка ухватилась за него и потянула. Тот сначала не поддавался, но потом вылез. Она, не рассчитав усилия, села на задницу и обругала себя за то, что не надела джинсы.

– Осторожней! – сказали сзади.

Она обернулась. Это произнес Тоха, протягивавший ей руку. Опираясь на нее, девушка поднялась и спросила:

– На помощь послали?

– Я сам пошел.

– А как же Наташа?

– Наташа нажралась в сосиску. Там еще вино было, она два стакана махнула. На втором этаже дрыхнет. Остальные танцуют.

– А ты?

– Я здесь, как видишь.

Он стоял очень близко и откровенно пялился в вырез ее платья.

– Ты что? – спросила она, хотя и так все было понятно.

Лена сделала шаг назад, потом вбок. Парень повторил ее движение, оттесняя к деревьям.

– Только не кричи, ладно? – тихо прошептал он.

Был бы смысл кричать? Начало мая, середина недели. В садоводстве почти никого нет.

– Ты мне еще с первого курса нравилась и как ты на меня смотрела, я тоже видел.

– Нет! Ай!

Лена сделала еще шаг в сторону, но нога поскользнулась и она полетела в неглубокий овражек, по краю которого шла просека. Тоха, машинально схвативший ее за руку, тоже упал, но съехал вниз на коленях. Оказался сверху, удачно прижав ее руки. Лена дернулась изо всех сил. Ничего не вышло. Спина плотно лежала между кочками, освободиться не удавалось. Без труда удерживая ее одной рукой, Тоха расстегнул второй пряжку ремня и наклонился.

– Удачно вышло, – прошептал он. – Ты…

* * *

Она так никогда и не узнала, что он хотел сказать. Сзади послышалось тихое рычание. Парень вскинулся, выставил перед собой руки и какая-то черная тень буквально снесла его прочь. Лена услышала шум борьбы и громкий хрип.

Руки и ноги теперь были свободны. Ее ничего не удерживало и девушка, перекатившись на бок, начала подниматься. Начала и сразу остановилась, стоя на четвереньках в довольно пошлой позе. Тоха оценил бы, если бы сейчас не хрипел и не дергался там, за спиной, а зверю, с которым она оказалась буквально нос к носу, на ее позу было наплевать.

Здоровенная черная собака глядела ей прямо в лицо, причем глядела сверху вниз, наклонив голову. Вот только не бывает у собак таких глаз. Обычно у них не виден белок, а у этой зрачки были совсем маленькими и… Лена с ужасом осознала, что глаза у пса человеческие. Шум сзади затих. Вторая собака, копия первой, появилась перед ней и уселась, вывалив язык и скаля длинные окровавленные клыки. Шерсть на ее морде слиплась и ясно было, от чего.

Сверху что-то зашуршало. Мужской голос позвал ее по имени.

– Лена!

– А? – машинально отозвалась она, не отрывая взгляда от собачьих глаз.

– Что тут у тебя творится?

Собаки не шевелились. Девушка наконец вспомнила, что надо дышать и шумно втянула в себя воздух, ощутив странный слабый запах.

– Дядя Саша! Вы?

– Да. Что с тобой?

– Осторожней! Тут собаки.

– Где?

Повернув голову, Лена увидела перед собой только заросшее травой дно оврага. Осмотрелась. Нет, никого! А Тоха…

Тоха уже не дергался. Лежал, раскинув руки и даже в полутьме было видно, что вместо лица и горла у него кровавое месиво.

Вот что это за запах был! Пахло кровью. Спрыгнувший сверху мужчина протянул ей руку.

– Вставай. За что ты его так?

– Это не я! – она замотала головой. – Тут были собаки. Он хотел меня… А они… Ох, даже вспомнить страшно!

– Собаки, говоришь? А ты как здесь очутилась?

– За дровами пошла.

– Ясно. Ну, тогда берем твои дрова и валим отсюда.

– А он?

Дядя Саша мельком взглянул на труп и сплюнул.

– Чем ты ему поможешь? Уходим, пока не увидел никто.

Странно, но выпитое пиво так и не попросилось наружу.

* * *

Появлению дяди Саши никто из студентов не удивился. Сосед по даче, услышал музыку, подошел, помог дотащить четыре березовых дрына. Ничего странного, наоборот: спасибо надо сказать. Ему сразу налили стаканчик водки, он выпил, не поморщившись, закусил кусочком колбаски и начал рассказывать, как они с Леной в выходные ходили по закоулкам метрополитена и как он со своей ротой строил всякие спецсооружения по всей стране.

– Убежища всякие, укрытия, линии связи подземные и тому подобное. Вы думаете, что под Москвой много нарыто? Много, да… А в Севастополе базу подводных лодок видели? Там половину Черноморского флота спрятать можно, если корабли нырять научатся. В Москве конечно тоже много всего, но не такое объемное. Здесь рыли метростроевцы, а у них все стандартно: проходческий щит шесть метров в диаметре поставили – и поперли! Или вообще с поверхности…

– Как с поверхности? – спросила Наташа, которая к ночи проснулась, поинтересовалась, где Тоха, получила ответ, что его видели идущим в сторону стоянки, проворчала: "Опять пьяным катается!" – и начала набираться по-новой.

– А так! – дядя Саша поддержал её, чокнувшись с нею. – Выкапывается котлован, бетонируется и готово! Станции метро на окраинах Москвы так и делаются.

– Я слышал, что метро от ядерной бомбы не защитит, – сказал кто-то из парней.

Пенсионер снова налил водку в стаканчик.

– Смотря от какой бомбы и смотря какое метро. Когда испытывали ядерные бомбы в Семипалатинске, под полигоном рыли тоннели и проверяли их на устойчивость. Те, что поглубже, вполне выдерживали. Сейчас конечно заряды помощнее стали, но зато и конструкции покрепче. В общем, можно отсидеться. Однако я вам страшную тайну сейчас открою! Метро не предназначено для того, чтобы людей спасать. Если туда хотя бы миллион народу загнать, то они просто задохнутся через пару дней. На поверхности ещё пожары не прогорят, а под землёй уже будет кладбище.

– А для чего тогда!? – возмущенно зашумели студенты. – Там и в войну прятались люди.

Дядя Саша в ответ только рассмеялся.

– В ту войну термоядерными не кидались, а в следующую обязательно будут. Нет, ребята. Метро – это транспорт, а не укрытие. Если вам повезет там оказаться во время бомбежки, то не отсиживайтесь, а топайте к концевым станциям. Смотрите, откуда воздух идет и – навстречу ему. Тут конечно может так оказаться, что вы пошли и в тупик уперлись, а сзади народ напирает. Тогда плохо. Задавят. Но задохнуться нисколько не приятнее. Кто успеет по тоннелям выйти – тот выйдет. И не надо думать, что удастся там, под землей, какую-то жизнь наладить, как в книжках пишут. Не выйдет.

Потом он начал рассказывать армейские истории. Голос его действовал усыпляюще и вскоре изрядно пьяные студенты расползлись по брошенным на пол фуфайкам. Наташка заснула прямо на столе и дядя Саша при помощи Лены перетащил её на кровать. Пока он её нёс, она назвала его Тëмой и попыталась поцеловать. Оставив её обнимать подушку, дядя Саша вернулся к Лене.

– Знаешь, я ведь тридцать седьмого года рождения, – сказал он. – Совсем мелким был, когда война началась. Бомбежки начались, налеты… Мы на ночь в метро спускались, на кольцевую линию.

– Не надо больше историй, дядя Саша! – сказала Лена. – Что происходит? Что это за собаки были? Я знаю, что вы знаете.

Он покачал головой.

– Погоди, не гони. Если я тебе сейчас все разом выложу, то ты сначала не поверишь, а потом у тебя чердак поедет. Помнишь, что я тебе говорил? Случаи были, так что не спеши узнать все и сразу.

– Я хочу знать!

– Кто понял жизнь, тот не спешит. Тебе и так сегодня неплохо досталось. Пойдем-ка ко мне. Я ведь не соврал, что у меня дача здесь. Мир тесен, девочка и это очень хорошо.

Он поднялся и совершенно трезвой походкой, хотя выпил не меньше бутылки, пошел к калитке. Лена тоже встала и послушно последовала за ним.

Идти было недалеко. Два поворота – и её провожатый толкнул ногой дверь в проволочном заборе. Та жалобно заскрипела и распахнулась. Домик у него был совсем маленький, обсаженный какими-то кустами. Какими – Лена в темноте не разглядела.

– Проходи. Сейчас печку затоплю, а то ночь холодная будет.

Пока девушка осматривалась, он забросил в стоящую посередине комнаты железную печурку несколько поленьев, плеснул туда же полстакана какой-то жидкости и кинул спичку. Внутри вспыхнуло и загудело пламя, высветившее из мрака стол с парой табуреток.

Сняв металлическую заглушку сверху, мужчина поставил на огонь чайник, сел и сказал:

– Садись и ты. Рассказ не то, чтобы долгий, но и не короткий…

Много лет назад

Первые пару дней, вернее ночей, ночевать в метро было интересно. Сверху иногда бухало, люди вокруг шептались, потом замолкали. Время от времени проходил дежурный с красной повязкой. Из тоннеля дул слабый, пахнущий пылью ветер. Плохо было только то, что в туалет было далеко ходить, но пятилетний Саша быстро научился делать это сам, без мамы, чем очень гордился.

Потом такие ночевки надоели. Однажды, когда особенно не хотелось спать, он подошел к дальнему концу платформы и посмотрел вниз. Туда спускалась короткая металлическая лестница. Мальчик оглянулся. Дежурный был далеко и смотрел в другую сторону. Тогда он осторожно начал спускаться, пока с замиранием сердца не поставил ногу на гравий.

Совсем рядом разговаривали и шевелились люди, но он сейчас не принадлежал к их числу. Он вообще был для них недосягаем. Он их видел, а они его нет, как будто он был привидением.

Какое-то время Саша стоял в темноте, наслаждаясь этим ощущением. Потом сделал еще несколько шагов вдоль поблескивающих рельсов, уйдя глубже во мрак. Здесь уже было страшновато и он хотел было вернуться, но в стене тоннеля вдруг обнаружился узкий проход, рядом с которым висела табличка с надписью: "Служебный вход". Читать он уже немножко умел, а отсветов дежурного освещения с платформы хватило, чтобы разобрать буквы и сложить их в слова. Снова стало интересно: что это за слуги такие и зачем они туда ходят. В глубине коридора горел свет и мальчик сказал себе: "Я только посмотрю и сразу назад, к маме".

Он успел сделать несколько десятков шагов. По сторонам попалось несколько дверей, но надписи на них были непонятными, а сами они заперты. Потом сверху особенно сильно грохнуло и свет впереди погас. Саша присел от испуга, споткнулся, упал, потом поднялся и понял, что не знает, куда идти.

Нельзя сказать, что он испугался. Баба Яга, как известно, обитает в лесу, Кощей – очень далеко, за тридевять земель, а остальных сказочных персонажей он не боялся. В конце концов, он был советским мальчиком, с которым в столице Советского Союза не могло случиться ничего плохого. Поэтому он просто вытянул руки в сторону, нащупал одной из них стену и, держась за эту стену, пошел вперед.

Несколько раз он сворачивал, а когда свет наконец снова загорелся, обнаружил себя в большой комнате, полной одежды. Конечно он не знал слова "бытовка", но бояться окончательно перестал. Пройдя вдоль ряда вешалок, он нашел душевую и с удовольствием напился из умывальника. Потом обошел комнату и решил, что будет ждать людей здесь. Мама учила его, что если заблудился в лесу и вышел в место, где часто бывают люди, то надо там и оставаться. Здесь тоже был в какой-то мере лес.

Саша сел на подвернувшийся стул, поболтал ногами. Было скучно и он решил поиграть с тенями. Сложил из пальцев собаку и тень от дежурной лампочки послушно сложились в ее силуэт. Движение пальцев – и собака открыла рот, а потом зашевелила ушами. Потом тень вдруг стала двоиться. Мальчик повернул голову, чтобы узнать, кто там решил присоединиться к игре и встретился глазами с большой серой крысой.

Он снова не испугался. Крыс он в их дворе видел не раз и знал, что те боятся людей. Эта не боялась, просто сидела и смотрела, а потом пробежала по столу, рядом с которым стоял его стул и начала обнюхивать дверь тумбочки. Снова посмотрела на Сашу.

– Открыть? – спросил тот.

Крыса пискнула. Тогда он потянул дверцу на себя. Внутри, в ящике, лежал большой кусок черного хлеба. Конечно мальчик сразу схватил его и собрался было откусить кусок, но вспомнил, кто показал ему еду. Отломив черствую корочку, он протянул ее крысе.

– На, ешь!

Крыса понюхала хлеб и взяла его передними лапками, как человек.

И вот тут что-то изменилось в нем. Он сейчас не просто видел крысу, но ощущал ее голод, жажду, страх и радость от найденной пищи. В следующий момент он понял, что крыса не одна, что их много вокруг, что из темноты на него глядит не меньше десятка глаз-бусинок и осознал себя в ИХ мире. Словами этого объяснить было нельзя. Конечно он оставался человеком, но от людей-то он уже ушел и вдруг выяснилось, что в темноте есть другая вселенная, со своим населением и порядками.

Еду надо делить поровну – это Саша знал. Со вздохом сожаления он разломал кусок хлеба и положил кусочки на пол, оставив один себе.

* * *

– Потом они меня вывели к станции. Двое бежали впереди, пищали, если я отставал и так довели до платформы. К свету не пошли конечно же, но я уже мог видеть себя их глазами. Позже, когда я дома представил, что передо мной на полу сидит крыса и открыл глаза, она действительно там сидела. Ей неоткуда было взяться, но она была. Что может подумать ребенок? Что это волшебство. Других разумных объяснений не было. А раз существо волшебное, то ничего удивительного, что я мог видеть ее глазами и приказывать ей. Вот только никакое это было не волшебство. Много позже я услышал слово "оборотень" и еще позже понял, что оно означает.

– Вервольф?

– Вервольф – это человек, который превращается в волка, а оборотень – это тот, кто ушел из этого мира и вернулся другим. Самим собой, но другим. Понимаешь?

– Нет.

На печурке запыхтел и заплевался брызгами чайник. Дядя Саша поднялся, поставил его на стол, а проем в печке закрыл заглушкой.

– Будешь чай?

– Давайте. Пить хочется.

Он достал с полки коробку с пакетиками "Липтона" и пару стаканов.

– У тех собак были человеческие глаза… – прошептала Лена.

– Так и должно было быть. Это ведь не собаки на самом деле.

– А кто?

– Это была ты.

Хорошо, что она не держала в этот момент стакан в руке. Точно бы кипятком себя облила.

– Вы что, хотите сказать, что это я ему горло перегрызла!?

– Не кричи. И называй меня на "ты". А то неловко получается. Ты мне "выкаешь", а джентльмену "тыкать" даме не к лицу.

– Нет, вы… ты… подожди! Значит это я в них как-то обернулась?

Он вздохнул.

– Еще раз повторю. Слушай внимательно. Слушаешь?

– Ага.

– "Обернуться" не означает "превратиться во что-то". “Обернуться” означает покинуть наш мир, побывать в другом и вернуться обратно. Иногда оттуда можно принести знания и умения. Совершенно чужие и непривычные, но ничего сверхъестественного здесь нет. Просто происходит качественный скачок и человек меняется. Так это понимаю я.

– Чьи знания?

– Это уже второй вопрос. Да и какая тебе разница? Ты это умеешь, вот и принимай, как факт.

– Но как!? Как я могла стать собаками, да еще и двумя? – Лена расплакалась. – Я ничего не понимаю… Сегодня утром сдавала зачет, а у препода инфаркт случился. Это что, тоже знания из других измерений?

– Не знаю. Излагай, что там было.

Он выслушал ее короткий рассказ и пожал плечами.

– Нужно предполагать, что это не совпадение. Будь очень осторожна. Похоже, тогда в метро ты действительно научилась многому.

– Но у кого? Как?

– Давай на эту тему потом? Расскажу, что знаю, но сейчас отдохни. Ложись на мой топчан. Там моя шинель лежит, накройся ею.

Лена легла, накрыла ноги колючим серым сукном, но заснуть конечно же не смогла. Какое-то время лежала, глядя на отсветы пламени, потом спросила:

– Это то, что вы тогда сказали про храм Гекаты?

– Ты.

– Ну ладно, ты.

– Представь себе какого-нибудь неандертальца. У него есть палка и у него есть камень. Он может привязать камень к палке и получить вполне серьезное оружие. Почему он этого не делает?

– Не знает, как?

– Да. Не придумал еще. А потом раз! – и придумал. Вроде бы человек тот же самый, но раньше не мог, а теперь изобрел. Значит, какой-то качественный переход с ним произошел. Верно?

– Ну, да!

Под шинелью было хорошо. От печки шло тепло и приятный еловый запах. Угли тихонько потрескивали и Лена понемногу успокоилась. Вот только сна не было ни в одном глазу.

Дядя Саша продолжил.

– Сам неандерталец тоже это понимает и понимает, что если не сам придумал, значит подсказали. Кто? Он думает: "Надо разобраться…" Где был, когда идея в голову пришла? На берегу ручья. Значит в ручье есть кто-то, кто внушил это. Невидимый, но полезный. И вот нам с тобой от этой логики смешно, а что если так оно и есть!?

– Дядя Саша, вы чего? – Лена даже хихикнула. – Что, духи природы нам изобретения подбрасывают?

– Давай разбираться дальше. Даже с точки зрения современной религии есть несколько миров. В том, где мы сейчас, существует человеческое тело и его дух. Ну, или душа, по-другому. В других мирах – только душа. Что мешает ей на время перейти в другой мир и там с другими душами пообщаться? С точки зрения шамана: ничего. А если у ручья есть какая-то душа, то с ней можно поговорить и чему-то у нее научиться. Что в этом странного?

– Даже не знаю. Но все равно что-то не так. Это ведь умереть надо, чтобы душа куда-то там отправилась.

– Кому-то надо, а кто-то и без этого может обойтись. В шаманы не каждый годится.

Снова тишина и потрескивание углей. Закат за окном погас окончательно, стали видны звезды. Лена подумала, что в Москве редко видно звездное небо.

– Значит ты – шаман? – спросила она. – А я?

– Ты дальше слушай. Вернемся к нашему неандертальцу. С его точки зрения духи есть у всего. Индейцы американские называли такие духи "маниту". Слышала такое слово?

– Ага.

– Но маниту привязан к какому-то объекту, или месту. А как быть с такими понятиями, как удача, война, или смерть? Это уже не вещи, а отвлеченные понятия. И вот тут человеку нужно переходить на следующую ступень: осознать, что есть что-то изначально нематериальное, но существующее, а потом и научиться с ним общаться. Это уже полноценная религия.

– Значит, ты не шаман, а жрец? Который много жрёт?

Он рассмеялся.

– Ха-ха! Подумай сама, чем жрец от шамана отличается?

– Жрец жертвы приносит, ритуалы там всякие…

– Конечно. Но ритуал – это такая штука, которая доступна каждому, поэтому и жрецом может быть каждый. А вот шаманом – нет, так что от жреца, или от попа пользы обычно немного. Но и это еще не все. Если душа шамана общается с другой душой, то значит они взаимодействуют, верно? А взаимодействие должно как-то менять участвующие в нем объекты и вот это как раз очень опасно, потому что меняется и сам человек. Конечно он может и в хорошую сторону измениться…

– Например, дубину изобрести?

– Да! – мужчина кивнул. – Заметь: ты сама пришла к выводу, что это не дух ручья человеку идею подсказал, а он сам все придумал. Но он изменился перед этим – это очень важно и на самом деле это необходимое условие.

– Но ведь тогда получается… Если изменение слишком сильное, то…

– Да. У человека съезжает крыша. Конечно, таких сущностей, чтобы нельзя было выдержать контакта с ними, мало. Но они есть. С одной из них ты и столкнулась.

– Геката… – прошептала Лена.

– У нее много имен. Черная собака – это как раз ее зверь, так что ты можешь быть уверена, что это она. Воплощение тайны, волшебства и выбора. Повезло тебе, что мы сейчас разговариваем, потому что иногда и вовсе человеком можно перестать быть.

– Но что ей от меня нужно?

– То же, что и всем, в том числе людям: хлеба и зрелищ. Хлеб – это жертвы, а зрелище – то, что с жертвами происходит.

– А отказаться? Никак?

– В одну реку дважды не войдешь. Ты изменилась, причем очень сильно. Теперь вы с нею связаны. Ты не шаманка, потому что ни один природный дух к тебе не приблизится. Побоится. И не жрица, потому что тебе не нужны ритуалы. Смотри.

Он протянул руку вперед и у него на плече вдруг появилась крупная серая крыса. Лена испуганно вздрогнула. Быстро перебирая лапками, крыса сбежала по руке на стол и посмотрела на девушку. В ее глазах плавали отблески огня.

"Мир полный темноты, шорохов и запахов… Пробежать по траве, забраться на дерево, осмотреться… Птичье гнездо… Прыжок! На резцах хрустят тонкие птичьи кости, а потом вкусная скорлупа… Осмотреться, понюхать ветер… Опасности нет…"

Когда Лена открыла глаза, небо за маленьким окном было ярко-синим. Дядя Саша доставал из полиэтиленового пакета кусок хлеба.

– Это был не сон? – тихо спросила девушка.

– Сон, – спокойно ответил он. – Но не твой. Кто-то ведь должен был нас охранять?

– А где она сейчас?

– Перед тобой.

Он улыбнулся и откусил большой кусок от ломтя.

* * *

Когда они вернулись к остальным, почти никто еще не проснулся и только Наташа сидела за столиком, положив голову на локти. Ей явно было нехорошо и на скрип калитки она не отреагировала, зато сразу оживилась, когда дядя Саша поставил на стол пару бутылок пива.

– О-о-ой! Хорошо-то как… Наши вчера все выжрали. Вот скажите, как так можно?

Дрожащими руками она скрутила крышку и набулькала себе полный стаканчик.

– Похмелье в таком возрасте – плохой признак… – сказал ей дядя Саша, присаживаясь на обшарпанный табурет. – Надо уметь останавливаться.

Та махнула рукой.

– Так-то я не пью почти. Это же раз в году, сессия и день рождения сразу. Слушайте! Просыпаюсь сейчас – Машка рядом дрыхнет, а я думала, это Антон. Обняла, а там титька. Я сразу проснулась, причем уже трезвая.

Лена рассмеялась.

– А она?

– Она лифчик расстегивать начала. Не просыпаясь.

– А ты?

– Я пошла таблетки искать.

– Противозачаточные?

– Да ну тебя! – Наташа наконец опрокинула стакан, задержала дыхание, а потом шумно выдохнула. – Ох, хорошо! Дядя Саша, вы волшебник.

– Был бы я волшебник – сейчас сделал бы ведро пива.

– Так можно же сходить! – Наташа хлопнула себя ладонью по лбу. – Тут ларек есть у остановки, а я как раз деньги Тёмычу на бензин прихватила. Сейчас!

Она вскочила было, но дядя Саша поднял ладонь, останавливая ее.

– Если идти, то со всех собрать нужно. Пусть проснутся, осознают положение дел. Еда, я вижу, еще осталась и вы никуда не торопитесь?

– Не-а, никуда! – Наташа энергично помотала головой. – Ну, то есть ребята – я не знаю, а я с Тёмой тут до воскресенья останусь. Кстати, где он?