Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.

Её глаза заволокло поволокой воспоминаний, и на мгновение я увидела в ней ту самую юную девушку, которой она когда-то была.

– В то утро ко мне в кабинет явился рассерженный редактор и заявил, что из-за халатности нашего внештатного корреспондента срывается одно очень важное интервью. В тот год в деловых кругах все только и говорили, что об одном юном таланте. Тридцатилетний гений из ничего создал свою компанию и постепенно захватывал рынок, подминая под себя мелких игроков. Некоторые боялись и ненавидели его, другие превозносили до небес. Но никто так и не смог взять у него интервью. Юноша скрывался от журналистов, и каждая газета и журнал только и мечтали, чтобы заполучить его на первую полосу. Каким-то образом нашему редактору удалось договориться с этим человеком, но интервью срывалось, и это была настоящая катастрофа, – она посмотрела на меня и сказала с печальной улыбкой: – И тогда я предложила заменить корреспондента, ведь у меня имелся опыт полевой…

Я попыталась вспомнить, читала ли что-то об этом бизнесмене в газетах, но, судя по всему, всё это происходило ещё до моего рождения.

«Надо попросить Хосе выяснить, кто он…» – подумала я.

Она отпила чая и продолжила:

– Мы с фотографом поехали на встречу. Я ожидала увидеть тощего ботаника в очках и подтяжках, но, к моему изумлению, нас ждал импозантный юноша со светлыми пшеничными волосами и аристократическими чертами лица. Он сразу понравился мне: высокий, статный, с пронзительным взглядом синих глаз. А голос, Пресвятая Дева Мария, – она прижала ладони к груди, – низкий, глубокий. Он буквально заворожил меня. Я влюбилась так крепко, что бо́льшую часть интервью только и могла, что глупо улыбаться и краснеть, потупив взгляд, словно какая-нибудь кисейная барышня, – рассмеялась она. – Интервью затянулось на несколько часов, и, со слов редактора, это было лучшее из того, что я сделала для журнала. Ведь благодаря моей статье, номер раскупали как горячие пирожки, и это принесло нам бешеную популярность. Но мне было всё это уже неважно, ведь этот человек вскоре позвонил и пригласил меня на свидание…

– Как романтично, – улыбнулась я.

– Я тоже летала в облаках, – вздохнула она. – И не видела очевидных вещей: он никогда не любил меня, хотя и умел производить впечатление.

– Как же так? Я думала, это будет история со счастливым концом.

– Я тоже так думала по своей наивности из-за отсутствия опыта в отношениях… – мадам Кюри вздохнула и продолжила: – Он мог неделями не звонить и не появляться, а после приехать с охапкой роз и удивляться, почему я обижаюсь на него. Как-то он пригласил меня в театр, я ради такого случая купила новое платье и сделала причёску, но он так и не появился… Ни этим, ни следующим вечером. Я порыдала две ночи и пообещала себе никогда больше не заговаривать с ним, но он приехал к редакции на белоснежной машине с открытым ве́рхом и так улыбался… Я не смогла сказать ему «нет». Он часто был груб со мной или болезненно ревнив, а потом вдруг настроение менялось, и он носил меня на руках… Сейчас я понимаю, что должна была сразу понять – я не нужна ему, но тогда старалась не замечать этого… Ведь он был так хорош собой, богат, успешен. И я не понимала, почему он обратил на меня внимание… Два года мы встречались урывками, а я так и не знала, могу ли назвать его своим женихом… Потом я забеременела, и он, ничуть не раздумывая, женился на мне.

– Значит, не такой он и подлец, – сказала я, отпив чая. – И видно, любил вас, как умел.

– Не торопитесь с выводами, Ваше Высочество, – сказала она печально. – Стоило только наследнику родиться, как я стала ему не нужна. Он использовал меня всё это время, а после того как на свет появился сын, стал относиться ко мне как к прислуге. Я вынуждена была уйти с работы, и моё место отдали другому, я сидела дома с малышом, пока он порхал с одного приёма на другой, изменяя мне…

– Как знакомо, – пробурчала я, но мадам Кюри даже не заметила этого, продолжая свой безрадостный рассказ:

– Он стал кричать на меня по пустякам: разбитая чашка, недосоленный суп, грязные пелёнки нашего сына или его плач… – По морщинистой щеке скатилась скупая слеза, и мадам Кюри утёрла её ладонью. – Он говорил, что я никчёмная женщина, которой нельзя доверить ничего, а уж тем более малыша. Я пыталась объяснить ему, что наш сын плачет не потому, что я плохая мать, а потому, что это естественно для младенца, но… – она умолкла, а потом произнесла чуть слышно: – И тогда он первый раз меня ударил.

– Что? – я уставилась на неё круглыми глазами. – Как он посмел? За что?

– Уже и не помню, – вздыхала женщина, – конечно, он попросил прощение, сославшись на проблемы на работе. Но это стало повторяться всё чаще… Я терпела, сначала оправдывала его, а потом ради сына.

– Разве можно о таком молчать?

– Кто мог меня защитить? У меня никого не было. Работу я потеряла, вернуться в деревню не могла, к тому же я всё ещё любила его, как не смешно это звучит…

– А полиция?

– Мне было стыдно признаться в том, что он делает это со мной, – она невесело усмехнулась. – А если бы началось разбирательство, он мог бы потерять бизнес, а я не хотела ему зла.

– Ну и зря! – выпалила я.

– Моя одежда становилась всё более закрытой… Из-за стыда я перестала общаться с людьми: боялась, что они узнают и встанут на его сторону. Всё моё тело было в синяках, и мне сложно было скрывать это, а мы с мужем всё больше и больше отдалялись друг от друга. Моё терпение лопнуло в тот день, когда муж, вернувшись в очередной раз пьяный, начал просто так избивать меня. Я потеряла сознание, а очнулась в больнице.

– Боги, – у меня задрожало всё внутри, – ну на этот раз он попал в тюрьму?

– Нет, – она помотала головой. – Я тогда так сильно испугалась, что, когда вышла из больницы, решила уйти от него.

– А сын? Вы ведь забрали его?

В мою голову закралось нехорошее подозрение, и она подтвердила его…

– Попыталась, но он меня поймал, отобрал сына и пригрозил меня убить, если я ещё раз попытаюсь украсть его ребёнка. Меня же он выгнал на улицу.

– Боги! Какой кошмар! – Я прижала руку к груди и ощутила, как к горлу подкатывается комок. – Он не мог так поступить с вами. Я не могу поверить, что кто-то может быть таким чудовищем. Отобрать мать у ребёнка, немыслимо!

– Я тоже не могла бы поверить, если бы не пережила это сама.

– Что было дальше? Спустя годы вы отыскали сына?

– Нет, – она покачала головой. – Муж убедил меня, что с ним сына ждало блестящее будущее, и я была слишком забита и напугана, чтобы усомниться в этом…

– Но неужели полиция ничего не сделала? Ведь они видели ваши травмы!

– Нет, он подкупил всех их. А ещё, позаботился и о том, чтобы ни одна газета не взяла меня на работу, и я вынуждена была скитаться из приюта в приют, искать любую работу, чтобы не умереть с голода. Из-за травм я не могла пойти работать горничной в отель или делать другую тяжёлую работу: всё тело болело, постоянно кружилась голова, а на престижные должности меня не брали.

– Каков подлец! – воскликнула я

– Я вернулась в свою деревню, в родительский дом. Через пару лет стала жить с новым мужем. Он был спокойным и трудолюбивым. Детей у нас больше не было, – по её щекам текли беззвучные слёзы, и она смахнула их рукой.

– Мадам Кюри, – я подсела к ней и обняла. – Простите меня, что заставила вас вспомнить всё это. Это было так жестоко по отношению к вам, чем я могу искупить вину? Если хотите, то мы постараемся найти вашего сына и всё ему расскажем. Знаете, – хитро улыбнулась я, – у меня есть талант убеждения.

– Нет, не нужно – она замахала руками. – Я знаю, что у него всё хорошо, но он не должен знать, что я жива. Он же ненавидит меня за то, что я ушла. Отец наверняка говорил обо мне всякие гадости.

– Ну что вы, он должен всё узнать, ведь вы ушли не по своей воле и вашей вины в этом…

Она не дала мне договорить, положив морщинистую руку на плечо:

– Я струсила и не сражалась за него, и значит, его отец был прав: я плохая мать и недостойна того, чтобы снова обнять своего сына. Как бы печально это ни было…

– Нет, вы неправы! – возразила я.

– Это моё решение, Ваше Высочество, и я прошу, чтобы вы уважали его, – она заглянула мне в глаза и добавила с нажимом: – А я буду уважать ваше желание скрывать беременность.

Мне ничего не оставалось, как покорно склонить голову и согласиться. Хотя на душе скребли кошки, и я дала себе обещание непременно узнать об этом случае подробнее через Мигизи и попытаться выяснить, кто был её мужем в прошлом.

– Мам! – К дому, где мы сидели с мадам Кюри, подбежала Жо-жо. – В смысле, Ваше Высочество.

Хосе следовал за ней.

– Идём, – улыбнулась я, – я поняла, что для тебя сложны регалии.

– Нет, мам, – она присела рядом, – просто когда хочу скорее рассказать, то вырывается само собой.

– Мадам Кюри, это моя дочка Жозефина.

– Здравствуйте, – кивнула Жо-жо женщине.

– Здравствуйте, Ваше Высочество, – улыбнулась мадам Кюри.

– Слушаем тебя, – я провела рукой по чёрным волосам дочки, поправляя их.

– Наша команда победила!

– А мы за кого болели? – переспросила я. – За дядюшку твоего?

– Нет, – она помотала головой, – за п… за другую команду.

Ещё издали послышались восторженные голоса мальчишек, и я заметила, как толпа приближалась к нам. Впереди всех шёл Луи, улыбаясь своей белоснежной улыбкой.

– Мадам Кюри, – оглянулась я, – вы не попали на праздник, но, кажется, праздник движется к нам.

– Похоже на то, – кивнула она.

– Кажется, вас можно поздравить? – я обратилась к Луи, когда он подошёл к дому, возле которого мы сидели.

– Вы не видели? – усмехнулся он.

– Не питаю тёплых чувств к этой игре, – пожала плечами я. – Но победителю положен приз, и я предлагаю вашему капитану попить чай с двумя принцессами и обворожительной мадам, – подмигнула мадам Кюри.

– Это слишком много, – его брови взметнулись вверх, – но не откажусь.

– Мадам Кюри, – я обратилась к женщине, – это наш новый математик, он здесь всего два месяца, но, похоже, успел завоевать все сердца.

– Не все, – ответил муж, – одно осталось.

– Вы про Мигизи?

– Нет, – рассмеялся Луи, – мне его сердце абсолютно ни к чему.

– Я принесу новый чай, – встала я, – этот совсем остыл.

– Я помогу, – пошёл за мной муж.

– А вы спросили у мадам Кюри разрешение зайти в дом?

– Мадам Кюри, – посмотрел он на женщину.

– Идите-идите, – она махнула рукой.

– Луи, не сто́ит привлекать к нам внимание, – тихо сказала я, заходя в дом.

– Я только решил помочь, нехорошо, если вы будете нам прислуживать.

– Хорошо, если так, – кивнула я, ставя чайник на плиту. – Спасибо, что согласился на этот матч. Все были в восторге.

– Я тоже полюбил детей, – улыбнулся муж. – Как вспомню, что по моей вине всего этого могло не быть…

– Оставь прошлое в прошлом, – перебила его я. – Главное, что ты признал ошибку и стараешься исправиться.

– Ты простила меня?

– Не совсем.

– А что мне сделать, чтобы приблизить этот день?

– Достанешь стаканы? Они на верхней полке.

– Здесь? – Он подошёл сзади, прислонился грудью к моей спине и протянул руку наверх, что-то перебирая в шкафчике. Его щека коснулась моих волос.

– Луи Бланшар, – оттолкнула его я, – отойдите!

– Я опять это делаю, – вздохнул он, проведя руками по своему лицу, словно умылся воздухом. – Извините. Это моя проблема, моя слабость… И я должен справиться.

– Луи, зачем ты хочешь остаться со мной наедине? Что хочешь сказать или доказать?

– Ничего, – отрезал он, – я ничего не хочу. Случайно выходит.

– Хорошо, – кивнула я, – тогда подайте мне чашки из соседнего шкафчика, а сами берите кипяток.

– Ваше Высочество, – встретила меня в дверях учительница биологии, – вы у нас?

– Мадам Кюри попросила заварить чай, – спокойно ответила я, обходя девушку.

– Месье Бланшар! – удивилась она, – и вы тут.

– Я решил помочь с кипятком, Кити, – сухо ответил он.

– Кити? – пробурчала себе под нос я. – А он зря времени не теряет!

– Вашество, – воскликнул Мигизи, – что так долго?

– Помог бы! Вместо того чтоб ворчать, – рассмеялась я.

– И блондин тут, – буркнул индеец.

– Мигизи! – я строго посмотрела на друга.

– В смысле, месье Бланшар, – язвительно повторил он.

– Как вы его назвали? – встряла мадам Кюри.

– Блондин, – улыбнулся Луи, проведя по волосам, – мы с месье Чероки познакомились двадцать лет назад в университете, и с тех пор он души во мне не чает. Так ведь, индеец?

– Т-ш-ш, – остановила я его, улыбаясь и изумляясь самоиронии, – какой пример вы подаёте?

– Как его зовут? – шёпотом переспросила мадам Кюри у Кити.

– Месье Бланшар, – тихо ответила та.

– А зовут как? Имя?

– Луи, Луи Бланшар, – добавила Кити.

Я заметила, как забегали глаза женщины по лицу моего мужа, и как, глубоко вздохнув, мадам Кюри прижала руку к сердцу, как бы подавляя боль.

– Мадам Кюри, вам плохо? – Я подсела к ней. – Где лежат ваши лекарства?

– Нет, нет, – отмахнулась она, вставая, – …показалось.

– Что показалось? – я помогла ей подняться.

– Приступ астмы… Показалось, что приступ астмы сейчас начнётся, – мотала она головой. – Я устала, хочу прилечь. Извините меня.

– А с вами, юная принцесса, – обратился Луи к Жо-жо, чем отвлёк моё внимание от мадам Кюри, – когда займёмся математикой?

– Только не сегодня! – взмолилась дочь.

Луи важно посмотрел на часы, потом на солнце.

– Через час самое благоприятное время, – улыбнулся он.

– Мам?

– Не смотри на меня, – я покачала головой, – ты сама напросилась.

– У вас дома позанимаемся? – неуверенно спросил меня Луи.

– Сегодня школа в вашем полном распоряжении, – парировала я.

Пока Жо-жо занималась с Луи, я, Мигизи и мадам Триаль обсуждали накопившиеся проблемы. Особенно всех волновал вопрос с предстоящим Рождественским балом, ведь у нас не было помещения, где зимой могли все разместиться, да ещё и танцевать.

– Мы успеваем вернуть займ месье Крюссолю? – спросила я Мигизи, когда он провожал меня к школе.

Уже смеркалось, и в здании горел свет только в одном окне: там, где занимались Луи и Жозефина.

– Да, всё идёт по плану, – отвечал друг.

– Хосе, – я обратилась к испанцу, – организуешь нам чай? Они ведь там давно сидят, – кивнула в сторону школы.

– Да, три часа уже. Сейчас всё сделаю.

– Друг, ты ведь завтра утром заберёшь Жо-жо в школу?

– Конечно, мне же своих тоже туда везти. Я пойду в свой дом, не имею ни малейшего желания видеть вашего мужа.

– Мигизи, держи эмоции при себе.

– Вы не представляете, как я себя сдерживаю, чтобы не разбить ему лицо! – завёлся друг. – Я готов был придушить его голыми руками, когда узнал, что «Лареж-лайф» принадлежала ему.

– Он раскаивается, – я попыталась заступиться за Луи.

– Всё, не будем портить друг другу вечер, я исчезаю, – он поднял руки вверх.

Я тихо поднялась на третий этаж школы и медленно пошла в сторону кабинета, чтобы не отвлекать их. Луи сидел рядом с Жо-жо и внимательно смотрел, что она пишет в тетради.

– За мной мама пришла, – вскочила она.

– Я тебя ещё не отпускал, – улыбнулся муж, хватая её за руку и усаживая обратно.

– Я не тороплю, – тихо сказала я, садясь за парту у входа.

– Эти примеры решишь до выходных, я проверю, – он писал в её тетради. – Вы ведь будете здесь? – Луи взглянул на меня.

– Да, – кивнула я, – ещё три недели.

– Конечно, – согласился он.

– Я всё принёс, – зашёл в класс Хосе с больши́м горячим чайником и подносом выпечки.

– Ты волшебник, – улыбнулась я, – посидишь с нами?

– Нет, снаружи подожду, – испанец закрыл за собой дверь.

«Надеюсь, Луи понимает, что этот импровизированный семейный ужин только ради Жозефины…» – подумала я, присаживаясь напротив них за ту же парту

– Как позанимались?

– Жо-жо схватывает всё налету, – хвалил её отец, – к концу года моя дочь будет знать программу лучше учителей.

– Не увлекайтесь так сильно, – я уминала пирожок, принесённый Хосе, – оставьте место для медицины.

– И живописи, – несмело встряла дочка.

– Ты почему не ешь? – Луи строго посмотрел на Жо-жо. – Посмотри, какой аппетит у твоей мамы! Вон, какие щёки у неё появились. А твои где?

– Пап! – удивилась дочка, – ты ничего не знаешь?

– Жо-жо, – перебила её, – кушай, вы давно тут сидите. Аппетит от свежего воздуха и спокойных нервов, – пожала плечами я.

Луи настороженно посмотрел на меня, потом на дочь и продолжил:

– А у тебя почему аппетита нет? Тот же свежий воздух.

– Пап, – засмеялась Жо-жо, – мама не от воздуха поправилась.

– Жозефина! – строже сказала я.

– Мам, даже папе нельзя знать о ребёнке? – искренне удивилась она.

Луи посмотрел на меня, затем осторожно опустил взгляд на мой живот. Медленно моргнул, потом широко раскрыл глаза, затем потёр лоб и вздохнул, задержав дыхание.

– Луи, – начала оправдываться я, – это большой секрет. Никто не должен знать.

– Угу, – быстро стал собираться он.

– Пап, ты куда? – смутилась Жо-жо.

– Уже поздно, – невнятно пробурчал муж, – мне надо ехать домой… – Он быстро поцеловал дочку в лоб и выбежал в дверь.

– Мам? Я зря сказала? – расстроилась дочка.

– Наоборот, – я старалась сгладить ситуацию, – спасибо тебе, а то я всё не решалась. Но он и вправду торопился, – медленно встала из-за стола, – предупреждал. Попей чай и пойдём.

– Мам, даже моя подруга Эми не знает. Я, правда, никому не говорила.

Я вышла в коридор, где стоял Хосе.

– Что случилось? – тихо спросил испанец, глядя в окно.

– Жо-жо всё рассказала Луи, – чуть слышно ответила я, вставая рядом.

Луи быстро шёл к стоянке не по тротуару. Останавливался, делал глубокий вдох и медленно выдыхал, глядя в небо, вытирал ладонью лицо, видимо, от слёз, и с такой же скоростью продолжал свой шаг.

– Не такой реакции я ожидала, – скрещивая руки на груди, говорила я.

– Проводить его до дома?

– Да, – кивнула я, – незаметно.

– Разумеется.

Следующий месяц я не появлялась в нашем городке, создавая видимость, что в командировке.

В один из вечеров, перед последней лекцией по медицине, я стояла у окна, опираясь о подоконник. Школа почти опустела, и в коридоре царил полумрак, свет проникал только из тех аудиторий, в которых оставались ученики. У меня ужасно ныла спина, отекли ноги, так ещё и малыш так сильно ударил ножками, что я чуть не взвыла от боли.

– Ваше Высочество… – я услышала голос Луи, но у меня не было сил отвечать. – Катрин, – шепнул он, подойдя, – тебе плохо?

– Заметно? – шепнула я в ответ, не открывая глаз.

– Очень. Все оборачиваются.

– Достань любую книгу из своего портфеля, – я повернула голову в его сторону.

– Зачем? – засуетился он, положив передо мной учебник.

– Буду делать вид, что сосредоточенно читаю, – я открыла его. – О боги! – непроизвольно вырвалось у меня.

– Что случилось?

– Он пятый раз бьёт в одно и то же место! Боги, как больно, когда же он перевернётся и будет бить в печень или желудок, – усмехнулась я через силу. – Он мне сейчас все тазовые кости сломает.

– Это мальчик? – неуверенно и чуть слышно спросил Луи, нервно проведя рукой по своей щеке.

– Он – это ребёнок, Луи Бланшар. Я про ребёнка, – тихо отвечала я.

– Тебе сто́ит прилечь и отдохнуть.

– Великий целитель, который может вернуть человека, услышав слабое биение его сердца, не может справиться с болью в спине и ногах? – усмехнулась я. – Нет, Луи Бланшар, мне нельзя показывать слабость.

– Ты вся бледная.

– Анемия, видимо. Да ещё кальция костям не хватает. Не бери в голову, скоро всё закончится, – я попыталась уйти.

– Может, тебе к доктору? – Луи остановил меня. – Хотя это глупо, извини, не подумав сказал.

– Не переживай, Луи Бланшар, с Жозефиной было хуже, этот малыш позволяет мне даже ходить.

– А что было с Жозефиной? – удивлённо спросил он.

– Ах да, забываю, – вернулась я, – вы же не мой муж, чтобы знать все подробности. У меня есть ещё минута до начала занятия, расскажу в двух словах.

Луи напряжённо вглядывался в моё лицо.

– Жозефина – вода, а я огонь. Я не могу пользоваться своим даром, пока беременна, это может навредить ребёнку.

– Это я знаю, – буркнул муж.

– Когда я была беременна Жо-жо, у меня так отекали ноги, словно в них заливали по ведру воды. Спина постоянно болела, тазовые кости расходились, готовясь рассыпаться на миллионы молекул.

– Я не замечал этого.

– Когда тебе было замечать! – рассмеялась я. – Ты пропадал на работе, потом в баре с друзьями, приходил пьяным… Но спасибо тебе, в эти дни ты не трогал меня, стыдясь своего состояния.

– Хоть на что-то хватило ума, – он посмотрел в окно, и я увидела, как его шея налилась краской. – Идиот…

– Раз в две недели приезжал Мигизи, это были самые счастливые дни моей беременности, – тихо усмехнулась я. – Он ворчал, что должен разрываться между двумя ненормальными беременными, уговаривал переехать ближе к нему. Насильно усаживал на диван и разминал мои ступни. С ним я чувствовала себя в безопасности. После проклятий отца у меня пропал спокойный сон, и каждый шорох я воспринимала как угрозу. Когда Мигизи был рядом, я засыпа́ла самым крепким сном. Открывала глаза, и его уже не было, зато на плите стоял горячий ужин.

– Почему мне не говорила?

– Не говорила? – усмехнулась я. – Однажды я попросила тебя размять мне ноги, которые в очередной раз отяжелели, а ты воспринял это как призыв к действию, и всё закончилось в твоей спальне. Больше я так не рисковала.

– Надо было ударить меня чем-нибудь, – завёлся муж, – разбить вазу о голову, убить в конце концов! Какой скотина…

– Т-ш-ш, – остановила его я.

– Почему не ругалась и не кричала на меня? Почему не позвала своего индейца, чтобы он избил меня?

– Знаешь, Луи Бланшар, – я пожала плечами, – в одночасье моя жизнь круто изменилась. Отец продал меня мужчине, который предложил за меня бо́льшую сумму. Потом выгнал из дома, обвинив в покушении на брата, да ещё и сказал, что лучше бы умерла я, и его сын занял трон, – спокойно вспоминала я. – Я играла роль жертвы, мне не хотелось быть сильной, хотелось просто спрятаться в кокон, и чтобы меня жалели. Осознание пришло со временем, что от меня зависит не только моя жизнь. Мне пришлось учиться быть сильной, – вздохнула я. – Поэтому твоей вины нет, я не злюсь. Да и к тому же я не хотела обесценивать своего бывшего мужа в глазах других. – Я выпрямилась, прогнув спину назад. – Мне пора, уже пять минут как меня ждут.

Я развернулась и неспешно направилась к аудитории, боясь делать резкие шаги и движения. Луи остался стоять на том же месте.

В последнюю субботу перед моей мнимой командировкой я вышла последняя из аудитории, где провела свою крайнюю лекцию, и медленно шла по длинному тёмному коридору. Почувствовав толчок в желудок, от которого меня слегка затошнило, я присела на скамью у окна.

– Хотела, чтоб перевернулся? – бормотала себе под нос я. – Получай!

Спустя минут десять, готовая продолжить путь, я увидела Кити, что неуверенно зашла в единственную аудиторию, из которой бил свет.

– Добрый вечер, Месье Бланшар, – донеслось до меня эхом.

– А это интересно, – усмехнулась я и незаметно приблизилась, встав за распахнутой дверью.

– Я же говорил, что женат, – вздохнул он, видимо, уставший от внимания девушки.

– Никто в это не верит, – настаивала она, – вы не носите кольцо, никогда не называли её имя, да и все видят, как вы смотрите на принцессу.

– Давайте закроем эту тему, – строго сказал Луи.

– Как вы возитесь с её дочерью. Ради карьерного роста? Или вы влюблены в Её Высочество?

– У меня допрос? Это только моё дело, что я делаю и для чего! А вам какое дело до моей жизни?

– Я люблю вас, – робко ответила девушка.

– Боже! – воскликнул Луи. – Да за что меня можно любить?

– Вы умный, интеллигентный, добрый, красивый…

– Я понял-понял, – он перебил её. – Итак, Кити, я ведь могу вас так называть? Мы же друзья?

– Конечно.

– Тогда вы должны обещать, что не расскажете никому мой секрет.

– Обещаю.

– Я всех обманываю, вы правы. Я не учитель математики, я руковожу большим холдингом, работников в нём больше, чем жителей в вашем городке. Я, правда, женат и очень люблю свою жену. Что бы она ни говорила и ни делала – это неизменно. Я любуюсь ей каждое мгновение, мне больно каждый раз, когда больно ей, и если понадобится, то я последую за ней в саму преисподнюю. И, собственно, здесь я тоже ради неё. Есть догадки, кто она? – усмехнулся он.

– Это невозможно! – ошарашенно произнесла Кити. – Вы живёте в общем доме и не носите колец. Вы обманываете меня.