Полная версия
Аллегро пастель
У Тани случались приступы агрессии. Лучше всех это знали ее мать и сестра. Если не считать Макса, ее бывшего, то мало кто из неродственников заподозрил бы в ней холерические эксцессы. Таню Арнхайм считали либо витающей в облаках, либо холодной, либо высокомерной, но никогда – агрессивной.
Поскольку для Жерома было важно выглядеть в собственных глазах человеком, не склонным к злопамятности, они быстро помирились. Когда Жером открыл дверь в бунгало, а Таня нарушила молчание («Жером, извини»), он на мгновение застыл, посмотрел ей в глаза, а затем позволил ей крепко обнять себя.
Пятого апреля уже запахло настоящим летом. После восьми с половиной часов сна Таня пришла с банкой Red Bull без сахара в парк Хазенхайде и села неподалеку от долгостроя – индуистского храма, много месяцев стоявшего в лесах. Только верхушку храма пестро раскрасили. Тане нравилось думать, что по соседству с ней скоро будут храмы всех религий. Все свои знания об индуизме она получила еще в девятом классе кильской гимназии: перерождения вверх-вниз между разными кастами и жизнеформами, множество богов, обладающих чертами и животных, и людей. В принципе, довольно симпатично. Может быть, индуизм – это неплохой вариант если не для Тани, которая даже йогу не любила, то для кого-то из ее знакомых.
Амели написала сообщение, что у нее похмелье и она собирается пойти в City Chicken на Зонненаллее, но Таня только что позавтракала дома. Просто составить компанию Амели не получилось бы: Амели была выше ста восьмидесяти сантиметров и не из худых, она ни за что не стала бы есть в обществе человека, который сам ничего не ест. Таня и Амели научились любить довольно сомнительные качества друг друга; трения возникали постоянно, но между ними никогда не вспыхивало. Амели часто употребляла слово «пролечилась», когда говорила о себе, потому что за последние восемь лет три разных психотерапевта отмечали достигнутый ею значительный прогресс. Таня знала, что Амели до сих пор находится под грузом психического стресса, зато теперь она вроде бы знает причины этого стресса, – это уже немало. Раз в две-три недели Таня и Амели встречались в воскресенье около часа дня, пили «Негрони» и шли на дискотеку, которая работала целый день. Они много говорили и концентрировались друг на друге, поэтому другие посетители дискотеки почти не обращали на них внимания: возникал некий кокон, в котором Таня и Амели иногда чертовски хорошо проводили время.
По дороге в City Chicken Амели зашла в парк Хазенхайде. На ней было темное платье, которое шло ей: оно выглядело вневременным и непринужденным. Амели в принципе мало следила за модой, только кроссовки у нее всегда были последней модели. Накануне вечером Амели была в баре Heiners, а потом в открывшемся после ремонта «Медвежьем углу». Для Тани это отдавало ужасной головной болью и чересчур задушевными разговорами. Вообще-то для Амели было нехарактерно отправляться в загул по барам в середине недели. Таня спросила, какой был повод, и Амели ответила: «Янис». Таня познакомилась с Янисом, у которого была запоминающаяся татуировка на предплечье, в обществе Амели в январе на вечеринке лейбла Trade. Еще больше, чем на мужчинах, Таню бесили татуировки на женщинах, кроме случаев, когда вообще всё тело было разрисовано. Таня могла понять, когда кто-то решал стать сплошь татуированным человеком, как Джастин Бибер, но не одобряла, когда кто-то просто хотел татуировку. Таня хотела быть толерантнее в вопросах стиля, но не могла ничего поделать со своими реакциями.
Амели рассказала, что на Страстной неделе она два раза спала с Янисом и что она не уверена, что не влюбилась. Но вчера в «Медвежьем углу» Янис признался ей, что давно сохнет по Тане. Амели процитировала Яниса, немного понизив голос: «Не собирался рассказывать, но это мучает меня… как бы дело не дошло до ядерного коллапса». Амели особенно отметила, что он употребил слова «ядерный коллапс» в полпятого утра в «Медвежьем углу». Она расстроилась, была в шоке, на какое-то время потеряла дар речи. «Потом я сказала ему, что ты терпеть не можешь татуировок и что у тебя есть друг. Думаю, он быстро пожалел, что рассказал. Потом он извинялся, но я уже ушла». При этих словах у нее потекли слезы. Таня сидела рядом с ней на траве, с пустой банкой Red Bull без сахара в руке, и пыталась придумать реплику, которая была бы и не бессмысленной, и не обидной. Таня знала, что Янис практически после каждого похода в клуб мог привести домой девушку, он был достаточно высокий, с хорошей фигурой, приятным голосом, ровными зубами и, насколько было известно Тане, писал докторскую диссертацию на феминистскую тему. Кроме того, Таня не удивилась бы, если бы под его нормкорными шмотками оказалось сплошь татуированное тело. Он вполне мог оказаться и фанатом «Паноптикума 2.0». Таня хотела сменить тему, но всё же сказала: «Дай ему время, несколько дней. Для тебя это несложно. Он должен что-то сделать. Это его проблема. А ты попробуй расслабиться». Амели кивнула, но вид у нее был очень грустный. «Ладно, пойду поем», – сказала она. «Давай», – ответила Таня. Они встали и обнялись. Таня хотела еще спросить, что с их планом пойти в выходные на вечеринку Cocktail d’Amore, но момент показался ей неподходящим. Амели уже отошла на несколько шагов, обернулась и сказала: «Я напишу по поводу Cocktail d’Amore». Таня ответила: «Отлично».
У Тани и Жерома не было четких правил обмена информацией. Они рассказывали друг другу что попало, обычно в длинных сообщениях с айфонов, изредка писали имейлы. Личные, сумбурные имейлы, которые отправляешь, не перечитывая, нравились Тане больше всех других текстовых форматов. После того как в 2015 году последние из ее друзей перешли на смартфоны, имейлы стали быстро вытесняться облачками куда более небрежно сформулированного текста в различных мессенджерах. Тем больше Таня ценила, что нашла в лице Жерома достойного партнера по обмену имейлами. Казалось, что Жером в своих длинных письмах, которые он писал примерно раз в неделю, нашел замену дневнику, которого никогда не вел, и у него всегда получалось интересно. Он часто рассказывал что-то про друзей, с которыми Таня даже не была знакома; теоретически он мог просто выдумать этих персонажей, но она доверяла ему и была уверена, что он тоже доверял ей. В своих имейлах они рассказывали друг другу правду, пусть и не всю. О причинах любовных страданий Амели Таня пока предпочла умолчать.
В выходные Жером прислал селфи, снятое во время пробежки. На снимке он был с белой спортивной повязкой на голове, на заднем плане виднелись ветряки и безоблачное небо. К фотке он приписал: «300 % Joy». Тане понравилось сообщение. Фотография была тщеславная и нетщеславная одновременно, потому что Жером с потным и покрасневшим лицом выглядел старше, чем обычно, зато ракурс был подобран выгодный – слева и снизу, что подчеркивало его характерную линию подбородка, а выражение лица было по-хорошему дурашливым. По Жерому было видно, что он получает удовольствие от бега, а даже люди намного старше Жерома могут выглядеть привлекательно, когда излучают удовольствие.
Сидя за письменным столом, Таня вдруг посмотрела на Жерома не как на мужчину, с которым спала и говорила почти обо всём на свете, а как на мужчину из Гессена тридцати с чем-то лет, который любит фотографировать себя в хорошем настроении во время занятий спортом. Она сравнила его с мужчинами, которых встречала во время пробного периода в фитнес-клубе Holmes Place на Херманплац. Там многие выглядели хорошо, зачастую даже аристократично, что отчасти было связано с тем, что Holmes Place – дорогой клуб. Жером отличался бы там в хорошую сторону тем, что его тщеславие лежало совсем в иной плоскости. Он нравился себе, но его цель была не в том, чтобы выполнить какой-то фитнес-норматив. В итоге Таня не купила абонемент в Holmes Place. Вместо этого она в мае 2017 года заново открыла для себя бадминтон; она играла в бадминтон еще в кильской гимназии; в этой игре она могла безопасно выплескивать достаточный объем агрессии.
«Дорогая Таня, Амели говорила с тобой? Ты не могла бы передать ей, что я очень сожалею? И что я прошу написать мне? Она меня заблокировала. Янис».
Таня не знала, откуда у него ее номер. Наверняка не от Амели; возможно, от ее бывшего парня, Макса. Макс всегда запросто делился ее контактами, чтобы продемонстрировать, что личная жизнь Тани его больше не касается. Таня еще ни разу в жизни не блокировала ничей номер, она никогда не удаляла имейлы и сообщения с неприятным содержанием и сама никогда не формулировала обвинения, Таня никогда не видела нужды в том, чтобы поставить пафосную жирную точку, она этим гордилась. Вместо того чтобы сразу ответить Янису, она написала сообщение Амели, что оказалось не самым умным решением. Потому что Амели утверждала, что вовсе не блокировала номер Яниса. Затем был звонок от Амели, который Таня назвала истерическим, хотя когда-то твердо решила не применять концепцию истерии к женщинам, потому что это всегда кажется дешевым ходом. Однако писательские успехи создали у нее впечатление, что слова, первыми приходящие ей в голову, обычно оказываются удачными и верными. Таня посчитала, что и на этот раз может довериться интуиции при выборе слов. Амели очень обиделась на упрек в истеричности.
В очереди на вечеринку Cocktail d’Amore Таня стояла в бадминтонных кроссовках декатлоновской марки Artengo. Она была на сто процентов уверена, что в этой очереди, воскресным днем состоявшей примерно из четырехсот человек, она была единственным человеком в бадминтонных кроссовках. Они будто светились красно-оранжевым светом и создавали впечатление, что в них ноги потеют сильнее, чем в аналогичных кроссовках для залов более солидных брендов, но всё было наоборот. Еще на Тане были серые льняные штаны и такая же серая мужская рубашка, а под ней спортивный лифчик на случай, если на танцполе захочется снять рубашку. Лук с полностью обнаженным торсом, который становился всё более популярным и среди девушек на берлинских рейвах похожего типа, она считала не подходящим к своему амплуа, в отличие от спортивного лифчика и бадминтонных кроссовок, с которыми она себя прекрасно идентифицировала. В очереди вокруг нее стояли в основном мужчины с короткими темными волосами, некоторые с макияжем. Таня нанесла на свои волосы столько геля, что они плотно прилегали к голове и влажно блестели. После сорока минут стояния в очереди охранник на входе спросил Таню, бывала ли она здесь ранее, имея в виду вечеринки Cocktail d’Amore, а не клуб «Мельница». Таня ответила: «Да, три или четыре месяца назад» – хотя точно знала, что была тут три месяца назад, – и при этом без всякого выражения посмотрела в лицо охраннику. Тот немного помедлил и пропустил ее дальше – на личный досмотр и уплату пятнадцати евро. В первом же баре внутри она купила себе колу-лайт, чтобы принять остаток таблетки, который хранился у нее в носке в прозрачном пакетике. Половину этой бордовой таблетки с логотипом бренда одежды The North Face она употребила полтора месяца назад и с тех пор хранила остаток в холодильнике. По данным сайта saferparty.ch, в таблетке содержалось сто пятьдесят пять миллиграммов МДМА, и оставшейся половины Тане должно было идеально хватить для кайфа. Экстази не стоит принимать слишком часто. Эффект экстази нравился Тане больше любых других наркотиков, но начиная с двадцати семи лет она становилась всё чувствительнее к последствиям и была согласна на них только четыре-шесть раз в год, вероятно с тенденцией сокращения этого числа в будущем. На сегодня она анонсировала Жерому, который в Оффенбахе планировал одновременно проделать такой же эксперимент с кетамином, протокол кайфа. С тех пор как они стали парой, они делились друг с другом своим психоделическим опытом хотя бы на уровне сообщений. Таня даже не пошла в туалет, чтобы принять таблетку, и написала: «Приняла за стойкой. 14 часов 14 минут. Приятное безразличие. Тепло soon».
В отличие от летних вечеринок Cocktail d’Amore, снаружи, на территории клуба, пока не было музыки, но уже много более или менее обнаженных мужчин устроились на солнце, чтобы более или менее открыто заняться сексом. Таня придерживалась мнения, что вторую половину десятых годов в Берлине будут вспоминать как период, когда секс-вечеринки вдруг стали мейнстримом. Мероприятия с публичными минетами посещала отнюдь не узкая прослойка. Каждые выходные тысячи людей отправлялись на такие вечеринки. Таня не стала бы утверждать, что она в восторге от такой тенденции, но в целом она одобряла, что люди могут реализовать свое желание публичного секса во всё большем количестве мест; впрочем, она предполагала, что значительная доля посетителей дискотек вовсе не имеет потребности обнажаться перед толпой посторонних.
По дороге в туалет она встретила свою сестру. У Сары были расширенные зрачки и мокрый от пота лоб, она шла навстречу Тане в компании двух парней в черных майках и с серебряными цепями на шеях, наверное ее однокурсников по киношколе. Объятие с поцелуем в щеку, как обычно между сестрами, но всё же Таня ощутила повышенную дозу приязни со стороны Сары. Сара торопливо представила своих спутников: Тим и Якоб, и по тому, как те неожиданно официально пожали Тане руку, Таня сделала вывод, что они уже слышали про нее, знаменитую старшую сестру. Таня и Сара договорились встретиться снаружи у бара около пятнадцати часов и выпить там негазированной воды. В очереди в туалет Таня думала о том, беспокоит ли ее на самом деле то, что депрессивная сестра принимает наркотики, и если да, то что же за двойная мораль тогда получается. Антидепрессанты и молли[9] – не лучшее сочетание, насколько знала Таня, с другой стороны, с ее познаниями в нейрологии не стоило особо выступать. Таня обычно объясняла свой дискомфорт ингибиторами обратного захвата, которые у нее ассоциировались как раз с антидепрессантами. Таня взглянула на телефон. Жером прислал только эмодзи в солнечных очках, Таня была немного разочарована. Она собралась было воспользоваться временем в туалетной очереди, чтобы погуглить насчет сочетаемости препаратов, но у нее заканчивался трафик и интернет в «Мельнице» ловился слабо. Было еще далеко до той эпохи, про которую все говорили так, будто мы в ней уже живем. Таня прочитала несколько сообщений, пришедших за последние дни. Большинство из них ей понравились. Все люди, с которыми она общалась, нашли для своих сообщений хороший, уверенный тон. Даже ее мама научилась писать довольно подробные текстовые сообщения и всё чаще отказывалась от формального обращения «Дорогая моя дочь Таня». Таня гордилась своей мамой, которая работала в Киле психотерапевткой, а мама гордилась ею. Отец Тани, врач общей практики родом из Бремена, по словам мамы, тоже гордился своей дочерью, но явно был не способен показать это. Воспоминание об отце взволновало Таню, он не может иначе, подумала она, он не такой красноречивый, как остальные Арнхаймы, но не менее классный. Таня решила позвонить отцу в ближайшие дни и уже начала предвкушать неловкое начало разговора. В «Паноптикуме 2.0» главный герой, Лиам, говорит: «Ты либо станешь очень похожим на родителей, либо сойдешь с ума. А если у тебя родители сумасшедшие, то можно совместить». Таня уже в трех интервью оправдывалась за это место, но сейчас мысль снова показалась ей свежей. Может быть, Сара всегда слишком активно боролась со своими ролевыми моделями, возможно, в этом и была вся проблема. Но есть ли тут вообще какая-то проблема? В коридоре у туалетов было довольно тепло. Когда дверь перед Таней открылась и оттуда вышла смешанная группа из пяти человек – две девушки, трое парней, Таня чувствовала себя просто прекрасно. Она с улыбкой кивнула всем вышедшим из туалета и обернулась к очереди из женщин и мужчин, стоящих за ней. Таня вдруг захотела предложить кому-нибудь пройти в туалет перед собой, потому что ей было не так уж срочно нужно, но сразу поняла, что, во-первых, после десятиминутного ожидания такое предложение прозвучало бы довольно дебильно, а во-вторых, что ее только что хорошенько накрыло. Сыграл свою роль скромный завтрак, и половинка North Face зажгла раньше, чем Таня ожидала. Таня зашла в кабинку, будто внесенная туда волной пены, и закрыла за собой дверь. Она тщательно обложила стульчак бумажными полотенцами и села. Она никуда не спешила, она невольно улыбалась, при мочеиспускании она закрыла глаза, ей было хорошо.
Сообщение Жерому: «Встретила Сару, кайфанула. Приятная ватная прогулка в туалетном тумане. Слишком много мужчин. Miss you». И спустя несколько минут: «Miss U
Таня, вся в поту, стояла на танцполе, она посмотрела на телефон, увидела слово «солидарность» и поняла, что Жером прав. Она любит его, да, по-настоящему любит его, именно это ей захотелось сейчас написать ему, но она удержала себя. Они были в слишком разных ситуациях. Она стояла под басами, а он смотрел из окна на природу. А еще экстази было для Жерома чем-то ностальгическим. Он часто рассказывал Тане о своем э-периоде с 2009-го по 2012 год, о том времени, которое он оставил позади, но навсегда запомнил, как и лето 2001 года, когда он только что получил водительские права, поехал с лучшими друзьями на Атлантическое побережье Франции и жил там в палатке.
В «Мельнице» произошло то же, что происходило всегда, когда Таня смотрела на танцполе в телефон: люди вокруг своими взглядами и жестами начали призывать наслаждаться моментом, убрать телефон, но они ничего не понимали. Им было невдомек, что для Тани именно этот момент был самым лучшим: смотреть под кайфом на окно в мир, общаться с тем, кого любишь больше всего, тем способом, которым владеешь лучше всего. Было просто чудесно иметь телефон, было чудесно общаться с людьми, которых любишь. Таня к этому моменту уже повязала рубашку на бедра и танцевала в спортивном лифчике. Она поднимала руки и закрывала глаза. Она не выпускала из рук свой телефон.
«Сара, меня вштырило!» Эта простая фраза как по волшебству заставила просиять лицо ее сестры. «А ты как? Выпьешь со мной?» Сара ничего не отвечала, она почему-то медлила, но Таня уже заказала две водки. Вообще-то, она собиралась провести это время без алкоголя, но мысль о жгучем послевкусии от крепкого алкоголя наполнила ее такой огромной радостью, что было бы глупо лишать себя такого события. Рост Сары был всего один метр шестьдесят девять сантиметров, на четыре сантиметра меньше, чем у Тани, но сегодня это не было заметно, потому что на Саре были сапоги на каблуках, а на Тане – плоские бадминтонные кроссовки Artengo. И вот сестры встали рядом и чокнулись рюмками с водкой, переполняемые теплом, которое напомнило Тане о том волшебном моменте, когда она впервые попробовала экстази. Она была почти готова поверить, что кайф, охвативший ее сейчас, точно такой же, как в первый раз, но это было слишком маловероятно.
«У меня новый терапевт, – сказала Сара, – примерно мой ровесник и наполовину индус. Довольно приятный». – «И как часто ты к нему ходишь?» – «Два раза в неделю… Это гораздо прикольнее, чем групповая терапия». – «Наверняка!» – громко ответила Таня. В этот момент она была на тысячу процентов уверена, что групповая терапия – чушь. Сара знала мнение старшей сестры и сказала, что сейчас, пожалуй, не лучший момент для обсуждения ее прогресса в терапии, а Таня подумала, что в среднесрочной перспективе они вряд ли смогут хорошо обсудить эти вещи. Их последний общий приход был четыре года назад, незадолго до того, как Таня опубликовала «Паноптикум 2.0», и еще до того, как Сара поступила учиться на сценаристку в киноакадемию «Бабельсберг». В тот раз они под сильным приходом от молли говорили в подвале гамбургского клуба «Голем» о родителях и сошлись во мнении, что родителям надо было развестись пятнадцать лет назад, чего те не сделали, вероятно, из-за них, а потом, прежде чем вернуться на танцпол, обе выразили надежду, что родители хоть в какой-то степени счастливы. На этот раз Таня и Сара упустили подобный момент истины и близости. Сара тусовалась в «Мельнице» с пяти утра и уже начала уставать, а Таня как раз приближалась к пику и даже задумывалась, не купить ли ей еще у кого-нибудь. Сара ушла с вечеринки в 16:30. Потом примерно раз в двадцать минут кто-нибудь спрашивал Таню, давно ли она на вечеринке либо не хочет ли она дунуть, и Таня, соответственно, отвечала про время или отказывалась. Несмотря на прекрасное настроение, она давала односложные ответы и сразу продолжала танцевать с закрытыми глазами или писать сообщения Жерому. Когда около двадцати двух часов перед ней возник Янис в белой футболке с надписью «Vеtements» на груди, что для Тани явилось скорее минусом, она отреагировала уже не столь односложно. Она вспомнила, как в клубе «Ом»[10] они с Янисом однажды очень интересно обсуждали «Хорошее время» братьев Сафди; Таня считала этот фильм лучшим в 2017 году. Янису фильм тоже нравился, и он посоветовал Тане предыдущий фильм дуэта братьев-режиссеров, который, впрочем, понравился Тане гораздо меньше. Теперь, на Cocktail d’Amore, Янис вел себя с напускной робостью и изо всех сил изображал заботу об Амели. «Довольно неловко, что мы тут с тобой встретились. Я серьезно накосячил с Амели…» Его волосы были длиннее, чем в январе, он расчесал их на прямой пробор, это смотрелось одновременно абсурдно и привлекательно. Таня попыталась не подавать виду, что знает об интересе Яниса к ней. Она стояла рядом с Янисом, будучи под кайфом, в спортивном лифчике, и не видела в ситуации никаких неприятных сторон. «Амели жестко запала на тебя, – сказала она, – будь поосторожнее с ней. Думаю, еще не всё потеряно». Янис выглядел свежее и трезвее большинства посетителей вечеринки. «Надеюсь, что так», – ответил он и посмотрел Тане в глаза. Когда она снова взглянула на его футболку, он произнес: «Не бойся, это футболка за десять евро. Фейковая шелкография из Бранденбурга». Он не улыбался, когда говорил это. Таня почувствовала себя разоблаченной. «Что ты принимала?» – спросил Янис. «Э», – ответила Таня. Янис улыбнулся: «Тебе идет. Ты более открытая, чем обычно. Почти душевная». Это было уже довольно нахально. «А ты что принял?» – спросила Таня. «Ничего. Будешь догоняться?» Тане хотелось, но она покачала головой. «Подожду, пока кайф пройдет, и пойду домой». Янис кивнул: «Отличный план. Хорошо тебе провести вечер». И исчез в направлении туалетов.
Последнее сообщение от Жерома Таня получила в 1:14. Отправляясь спать, он написал: «Enjoy, baby. Сейчас увижу тебя во сне». В такси в 2:15 Таня продолжала пребывать в состоянии блаженства. Она рассматривала свое лицо в зеркале заднего вида и констатировала, что выглядит под наркотиками лучше, чем сестра. Может быть, она была осторожнее с дозировкой, или ей благоприятствовало то, что, в отличие от Сары, она не страдала от нарушений обмена веществ или депрессии. Сейчас, сидя на заднем сиденье такси, Таня не сомневалась, что ей повезло со многими вещами. Дома она легко заснет после честного физического утомления, ей ничего не приснится, и после пробуждения она начнет свой приятно нераспланированный понедельник. Может быть, сходит в закусочную, поболтает по телефону, напишет сообщения. «Хорошо повеселились?» – спросил таксист. «Да, отлично», – ответила Таня и, выходя, оставила ему два евро чаевых. Вялой и демотивированной она станет не раньше вторника, а в среду уж наверняка. Таня решила позитивно смотреть на все свои состояния.
3
На Ханауском шоссе Жером открыл окна «Теслы», и его стал овевать самый теплый воздух этого года. Он сделал радио погромче. На станции You FM играл хит Рианны «Kiss It Better» 2016 года, показавшийся Жерому на удивление незатертым. Ему захотелось подпеть и снять себя на видео. Его лицо, освещенное ярким весенним солнцем, темпераментный вокал Рианны в качестве саундтрека, проплывающие за окном бензоколонки, автомагазины, фастфуды, – наверное, Жером не сдержал бы смеха, снимая такое. Но ни один из многочисленных светофоров не встретил его красным, поэтому ему так и не представилось возможности спокойно вытащить телефон из кармана штанов. Было жаль несостоявшегося видео, оно наверняка повеселило бы Таню, но Жером не расстроился. Транспортный поток, почти летний воздух.
С чувством открытости миру он проехал мимо проката электромобилей «Йенни Кёлер». Он воспользовался springtime week deal, удивительно удобным тарифом, а после обеда с отцом он обязательно пропылесосит машину, чтобы при возврате снова произвести положительное впечатление. Он не собирался покупать себе машину, и его отец, который долго работал инженером, а ближе к семидесяти вернулся к тем идеалам, что были у него в двадцать, одобрял такую позицию. Отец Жерома считал автоиндустрию одной из самых проблемных индустрий, а Жером во время их последнего разговора отметил, что считает проблемными все индустрии, о которых ему удалось составить впечатление: модную, художественную, музыкальную… Отец Жерома, полное имя которого было Юрген Каспер Даймлер, ответил на это, что разделяет фаталистический взгляд Жерома на современную экономическую систему, но всё же считает, что нужно видеть разницу, мол, в поп-музыке наверняка расходуется меньше ресурсов, чем в автомобилестроении, а в завершение темы он сказал: «В любом случае похвально, что ты не покупаешь машину. Этим ты не вредишь планете».
