Девушка с короткой стрижкой. «Отражение»

«Всем привет, – начала Соня своё новое разговорное видео, – сегодня на улице метель, а у меня завтра пересдача по обществознанию, так что сниму для вас сегодня парочку тик токов, и учить, учить, и ещё раз учить, чтобы с чистой совестью закончить этот семестр. Мяу!», – завершила она своё видео, вновь очень близко поднеся к своему лицу камеру смартфона.

Недолго раздумывая, Софья принялась снимать второе разговорное видео:

– Знаете что, сегодня я задумалась о цене и вообще о чувстве собственного достоинства. Вот вы сами подумайте, если вам предлагает отношения весьма очень красивый и статный парень, но у него до вас девчонок просто море – жесть, да он ещё и меняет их как бахилы, согласились бы вы?.. Я нет! Знаете, потому что я смотрю на эти вещи трезво, и: «Вот, может он на тебе остановится, и это будет любовь на века», я думаю, нет. А если не будет? Кто мне восполнит всю эту боль за то, что меня просто использовали в своих целях, кто? Ответа нет… Я решила для себя, что нет, это не моё – пытаться кому-то очень сильно понравится, даже в ущерб своим принципам. Это настоящее унижение. А так всё просто, если это не твой человек, значит, так тому и быть, не надо здесь глупить, то есть надо всегда прежде думать, и правильно всё решать. А если это ваш человек, значит, всё зразу будет понятно, или почти сразу. Короче, всегда думайте, а не бросайтесь куда попало и без разбора, чтобы не сидеть потом с разбитым корытом.

Видео довольно долго не загружалось, видимо из-за своей длины. Когда наконец на экране высветилась заветная галочка загрузки, София тут же приготовилась снимать тик ток. Установив смартфон на штатив своей кольцевой лампы, и включив новую трендовую мелодию для танца, её руки, ноги и тело, задвигались в безудержный такт. Было хорошо заметно, насколько более окрепшим и взрослым стало её девичье тело, по сравнению хотя бы с тем временем, когда ей было семнадцать.

Как вдруг под ногами оказалось что-то круглое, холодное и скользкое. Это был тот самый стакан. Соня поскользнулась об него, тем самым запустив его в стену, от чего тот наконец разбился, с ужасным треском, звенящим на всю квартиру.

Софья потеряв равновесия, упала на пол, ударившись об него вновь своим затылком, задев ногами штатив, из-за чего с того свалился смартфон, так же шмякнувшись на пол, подкатившись под её левую руку. Ужасное чувство вновь сковало её тело, лишив её сил, что Соня уже почти не могла пошевелиться.

– Что случилось? – закричал Глеб, забежав в комнату, увидев валяющуюся на полу Соню, из-под головы которой текла кровь, – кровь! Я сейчас скорую вызову, – судорожно сказал он, убежав за телефоном на кухню.

Она ничего не ответила, продолжая лежать на полу. Только лишь и сумела она протянуть свою ладонь к затылку, чувствуя, как пальцы мокнут в её собственной крови. Телефон всё это время снимал. Соня подняла руку вверх, разглядывая окровавленную конечность, поле чего всё же нащупала телефон под своей рукой, случайно нажав на публикацию получившегося видео. Не прошло более и минуты после этого, как она потеряла сознание.

Скорая помощь неслась по улице приморского города, наравне с почти закончившимся бураном, после которого наступил полный мрак, покрываемый тихим шепотом, мягко падающих хлопьев снега, кружащихся в безветренной атмосфере.

***

Ах, – простонала Соня, открыв глаза, увидев расплывающееся изображение всего, что было вокруг.

Она лежала в палате, с перемотанной головой, но свободных от бинтов лицом и чёлкой. Над её кроватью возвышалась капельница, чётко исполняющая свою роль, подавая раствор в её вену.

Соня понемногу начала приходить в себя. Зрение становилось чётче. Вернулось ощущение тела, пройдясь медленным импульсом от самых пяток до макушки, как течёт неторопливая река, ударившись во всё тот же затылок, с ещё немного стылой болью. Ощущение вернулось и в руки. Она почувствовала, как кто-то держит её за них. Немного повернув голову влево, Соня увидела Маму, нежно сжимающую её ручку, и крепко дремлющую, положившую свою голову на край её кровати.

– Мама, – тихо, с трепетом позвала её Соня.

Мама тут же проснулась, уставившись на Соню, с волнением, переполняющим её всю.

– Соня… – с наворачивающимися слезами, вымолвила мама, – пришла в себя? Сейчас я доктора…

– Мама, – всё таким же слабеньким голосом Соня перебила её, пытаясь удержать, – не надо… Что со мной?

– Всё в порядке, – вновь присев рядом, не отпуская её руку, ответила мама.

– Нет, всё-таки, что со мной?

– Всё в порядке, ты упала, ударилась, теперь всё хорошо.

– Сколько?

– Что сколько, доченька?

– Сколько я спала?

– Ровно день, – ответила мама, после долгого молчания, опустив глаза, – ты подожди немножко, я сейчас, – сказала она, отправившись за врачом.

По щекам Сони потекли слёзы. Она всегда знала и верила, что её близкие всегда будут ей поддержкой и опорой, и в чём она в который раз убедилась. Она попыталась вытереть слезу рукой, но на пальце оказался пульсометр, из-за чего она просто облокотилась назад, пытаясь не плакать, но слёзы унять никак не удавалось.

Вскоре явился врач, осмотрев Соню, проверив рефлексы, и поздравив с приходом в себя.

– А что вы плачете? – спросил он, проведя по её щеке пальцем, – всё же к лучшему.

– Неважно, хотя наверно как раз, потому что всё к лучшему, – ответила она, заикаясь.

– Ну как она? – спросила врача мама.

– Всё отлично, будет прыгать по-прежнему, – сказал он ей, вновь сидевшей рядом, держащей Соню за руку.

Позже вечером приехали папа с Улей и Глебом. Соня к тому времени чувствовала себя уже намного лучше.

– Ну да я помню, что упала, но что же случилось? – спросила она родных.

– Поскользнулась об стакан, сильное сотрясение у тебя, да ещё и ушиблась до крови. Это Глеб скорую вызвал, хорошо он дома был, – ответил папа.

– Спасибо Глебушка, – сказала Соня, разлохматив его волосы, – ты прости меня, что я тогда на тебя накричала, когда ты без спроса ко мне в комнату зашёл.

– Да ладно тебе, что было, то было, ты же тогда тик ток снимала, а я помешал.

– Ну а теперь-то нет, что было бы если б ты не… – сказала она, закорчившись то ли от боли, то ли от вновь нахлынувших слёз.

– Ну ладно уж, не плачь, – сказал резво Глеб, приобняв её, – теперь то всё уже в позади. Ты же у нас самая сильная, самая выносливая, всё перенесёшь, и это тоже пустяк для тебя.

– Лишь благодаря вам, – сказала она, обнимая Глеба и Ульянку.

***

Прошло уже около двух месяцев с тех пор. Соню выписали, шрам на затылке от наложенных швов почти полностью затянулся, обрастая новыми густыми волосами. Голова не кружилась, и состояние Софы в целом было таким же, как и прежде.

Оказавшись на ступеньках своего института лишь в предпоследний день февраля, Соня почувствовала, как что-то терзало её разум. Как-то не спокойно было на душе. Она обернулась, взглянув на припаркованные рядом с институтом автомобили, мельком оглядев их однообразные черты и всю улицу в целом.

В следующую же минуту к институту подошли две её однокурсницы, к слову, ни разу не посетившие Соню, пока та лежала в больнице. Конечно, её посещали её друзья из Москвы и Казани, несколько бывших одноклассников и одноклассниц, в числе которых были Вика и Лиза, но к удивлению из института никто даже не вспомнил о ней, по крайней мере, никто из них даже не позвонил.

– Привет Сонь, – поздоровалась с ней Варя, протянув руку, удивлённо осмотрев Соню с головы до ног.

– Приветик, – с такой же интонацией удивления, сказала Света.

– Привет девчат, – сказала Соня радостно, борясь с всё той же тревогой, крепко обняв их, что по отношению к ней было относительной редкостью, из-за её не тактильности.

– А ты, я вижу, выздоравливаешь? – сказала Варя поднимаясь с девчатами по ступенькам.

– Ну да, есть такое… – ответила Соня.

– А тут такое было, – широко раскрыв рот, произнесла Света, – ну мы тебе, короче, всё расскажем…

– То есть как вспорола вены, из-за того что отказалась? – не удивлённо, а даже гневно, спросила девчат Соня, когда они уже стояли в коридоре через десять минут.

– Да, выходит что так, – пояснила Света, – я тебе о том и говорю. То самое видео, на котором ты сперва танцуешь, а потом падаешь, роняя телефон, после чего в кадре появляется твоя окровавленная рука, посмотрели все твои десять лямов подписчиков, и даже больше.

– Как, какое ещё видео? – схватившись одной рукой за голову, а другой, ища в своём смартфоне последнюю публикацию, воскликнула Соня, – в действительности… Кровь! – сказала она, просмотрев это видео полностью.

На экране было ясно видно, как она начала танцевать, после чего поскользнулась, и упала после оглушительного грохота разбивающегося об стену стеклянного стакана, затем объектив зашатался, и кубарем полетел к ней под мышку. А дальше вскоре в кадре показалась Сонина окровавленная рука, тянущаяся к потолку, медленно разглядываемая ею. На этом видео завершалось, и только один лишь счетчик количества просмотров и комментарием приводил в ужас – около пятнадцати миллионов просмотров, и семь миллионов комментариев.

– Как? – подняв на них глаза, спросила девчат Соня, – как это возможно? Может я опубликовала его по ошибке, или может оно вышло автоматом.

– Ну как бы там ни было, подруга, – перебила её Варя, – именно ссылаясь на это видео, Миша и растрепал эту историю, скинув в общий чат института, вашу с ним переписку, сказав что из-за того что ты отказалась от его предложения, потом себе вены и вскрыла.

– И все поверили? – с выпученными глазами, на резком выдохе, спросила их Соня.

– Эх, – вздохнула Варя, – представь себе не все, но большинство. На видео ясно видно, что ни какие вены ты не вскрывала, но кто будет думать об этом, когда такое рассказывает сам Миша, тем самым пустив невероятную сплетню по всему институту.

– И оно, как сама понимаешь, бывает, – сказала Света, – ложь, сказанная сто раз, становится правдой.

– Ну, вы то умные девочки, вы же не…

– Мы то умные, – опять перебила её Варя, – мы то сразу поняли, что это развод, и бредятина полная, и другие девчата и парни тоже поняли, что это Мишина попытка отомстить тебе за столь испорченный вечер, но сама понимаешь, не все такие умные.

– Понимаю, – с досадой сказала Соня.

– Так что, увидишь его, залепи ему ладошкой в его наглую морду, чтоб знал!

– Нет девчат, чё ему эта пощёчина, как мёртвому припарка, когда он такой ублюдок. У меня другая тема для него найдётся.

– И что же? – в один голос спросили её девочки, так любопытно, что их белки глаз будто бы сверкнули фосфором.

– Что-нибудь придумаю, – ответила Соня, ухмыльнувшись своей фирменной улыбкой.

Через минуту началась пара и девчата неторопливо зашли в кабинет. Учительница по физике поприветствовала Соню, выразив свою радость о её выздоровлении.

Ближе к концу пары, когда все студенты выполняли самостоятельное задание, физичка невзначай подошла к парте Софьи, спросив:

– А ты Сонь чего это так?

– Вы о чём? – растеряно спросила Соня в ответ.

– Ну, я понимаю, в душу я к тебе не лезу, но спрашивается, зачем ты так, такая знаменитая, и вены режешь?

– Ха, – невольно вырвался нервный смех у Сони, – и вы туда же, и до вас это дошло, и вы, я полностью уверена, прекрасно знаете, насколько это непроверенная информация.

– Да, но как же…

– А вот так же, если вы и видели это видео, сто пудов вы не видели его полностью. И с венами у меня всё в порядке, вот взгляните на мои руки, нет, взгляните, ничего нет! А то, что со мной произошло вообще не ваше и ни чьё собачье дело, хоть на самом деле я всего лишь просто упала и ударилась затылком об пол, случайно загрузив это в сеть.

– Понятно, что ж, просто я и другие учителя за тебя распереживались, но если на самом деле всё хорошо, я лишь рада за тебя, – ответила учительница, будто бы поставленная на место, скромно возвращаясь к своему столу.

– За себя порадуйтесь! Уму непостижимо, что и до вас, до взрослых учителей дошла эта сплетня, даже не столь главное о чём, важнее кем, рассказанная.

Самое интересное было впереди, на следующей перемене. София вышла из аудитории, направившись в центральный коридор института. Широкое для мечты и для мысли помещение уже было заполнено стоящими возле подоконников, сидящих на лавках, и просто бродившими туда и обратно студентами. Как только она оказалась в их поле зрения, почти все как-то замерли.

«Самоубийца. А, да, эта та малая. Вишь, жива, не захотела своих подписчиков бросать. Небось, родня остановила», – поползли в толпе слушки, перерастающие из шепота в мерзкий крик и обратно.

Как вдруг кто-то из толпы прокричал, – «Суицидница!!!», после чего повисла новая волна тишины. «И как так только можно?», – сказал уже кто-то другой, но уже намного тише. «И как не стыдно?», – сказал уже явно женский голос, изначально нежны и милый, но до уродства искажённый интонацией. «Самоубийца, самоубийца, самоубийца», – заговорили опять чьи-то голоса, бросая свои крики в сторону Софии, средь опять нарастающего повсюду говора.

Она ровно выпрямила свою спину, встав, озирая всё вокруг, как бесстрашный маяк, посреди самого сильного шторма. Лицо её задрожало. В глазах накопилась влага. Вот-вот по щеке должна была побежать скупая слеза, как в противоположной стороне коридора появился Миша, беззаботно рассекающий в белой полурасстёгнутой рубашке, с парочкой учебников в руке.

– О привет, – сказал он Соне, издевательски улыбнувшись.

И как раз в этот самый момент София успокоилась, лицо её окрепло и больше не дрожало. С яркими улыбками на лицах, и в полной тишине подошли они друг к другу.

– Ну что, может повторим? – спросил Миша заманчиво.

– Танго! – объявила София, подойдя к нему вплотную, положив свою ладонь ему на сердце.

Миша радостно отбросил учебники, чуть ли не выбив ими окно, что приземлились вдобавок на чью-то голову, стоящих рядом студентов. Взявшись за Сонину талию, он уже хотел было ухватиться за её руку, как получил сногсшибательный удар Сониной ступни в своё колено. Недолго думая, и изнывая от боли, Миша выпустил из рук Соню, и повалился на пол.

– Значит так, значит так, – сказала Соня спокойно, подходя к нему всё и ближе и ближе, от чего Миша начал пятится назад, пачкая об пол свою белую рубашку.

– Сонь ты чего… – растеряно забормотал он.

– Так значит? – нависла она над ним, наступив своим кроссовком на его мужское достоинство, – любишь, значит, девчат обижать?

– Ай, – застонал Миша, невольно стукнувшись затылком об пол, ясно понимая, что уже не уйдёт от столь оригинальной хватки, – не надо Сонь, я всё объясню.

Кто-то из пацанов, вдруг вскочил со своего места, чтобы вступится за Мишу, но и тех немногих желающих тут же обступили девчонки, кого-то просто усадив их обратно на место, а кому-то даже залепив острыми ногтями по щеке.

– Будь добр, объясни! Объясни всем, то, какой ты озабоченный кабель, и как я тебе отказала, потому что не захотела быть твоей очередной куколкой на ночь, и что всё, что ты рассказал – полный бред, никак не связанный с этим случайно выложенным видео, – сказала она, наступив посильнее.

– А-а-а, – заорал он от боли, из-за чего все рассмеялись – Да! Да! Да! Я всем соврал и всё что ты говоришь – правда! Хватит Сонь, я тебя прошу, я и так уже по щам вчера от твоих подписчиков заработал.

– Убей его, – крикнул Соне кто-то из толпы.

– Нет, – протянула она, – он жалок сам по себе, и сам себя убивает, что он мне, важен, что ли? Вот таких как он, не люблю, хотя и ко всем отношусь с уважением, – сказала она, опустив ногу на пол.

– Так ему и надо! – сказала Варя Свете шепотом, стоя неподалёку в толпе.

– Так что Мишенька – чтоб я тебя на своём горизонте больше не видела, – сказала она, подняв с пола свою сумочку, и на прощанье, в шутку отправив ему воздушный поцелуй, пошла к лестнице.

Миша тем временем попытался встать, но поскользнувшись, упал вновь. Все вокруг расхохотались от увиденного ещё сильней. Но видимо не смог он осознать всего своего поражения, так как в следующую же секунду вскочив с пола, и схватив свой учебник, лежавший на подоконнике, попытался запустить его в Соню, что вот-вот должна была скрыться за горизонтом коридорного угла. Но и этого Мише не удалось, так как он тут же получил в поддых от рядом стоящего студента, выронив книгу из рук.

Хорошенько прокашлявшись после удара, опозоренный и осмеянный, уже слегка неуклюжий в движениях, и с недоумевающей обидой на лице, Михаил выбежал из института, получив по дороге ещё пару пинков под зад.

***

Лето вновь пахало на славу, как и всегда за последнее время, особенно в приморье. Неделя предстояла быть насыщенной. Ведь именно в эти столь волнующие семь дней должны были состояться сходки местных блогеров в административном центре края, в котором жила уже двадцатилетняя София.

Неделя была расписана поровну на сходки к определённому блогеру в определённый день и в определённое время. Было понятным простое обстоятельство, почему с организаторов мероприятия и с самих блогеров не взималась плата – само уже посещение столь многочисленных фанатов приносило торговому центру небывалую прибыль и рекламу.

София приехала за неделю пораньше, и уже, как всегда обзавелась новыми друзьями и знакомствами из числа коллег. Но самым интересным молодым человеком во всей этой компании ей приглянулся некий Леонид – начинающий художник, уже несколько раз выставляющий свои работы в «Краснодарском краевом выставочном зале изобразительных искусств», что по его рассказам удалось ему с титаническим трудом и упорством.

Знакомство их, на первый день прибытия Сони в город, было довольно сухим и быстротечным, так как они оба куда-то торопились. Но уже на второй день Лёня был в относительной близости от неё. Ходил с её компанией на прогулки, и практически всё время их рисовал. В самых разных стилях, и жанрах. К примеру, он нарисовал картину о том, как Соня проливает сок на Зульфию, или о том, как Жорик ехал на велосипеде, и пытаясь не сбить Софью, нажал передний тормоз, вылетев вперёд, минуя руль, и всё же повалил её с ног, уже самим собой. За всё то время, что они провели вместе, таких подобных забавных картин вышло немало. Последняя картина повествовала о том, как вся эта безбашенная компания, из нескольких ребят и девчат, решили выстроиться в акробатическую фигуру «Пирамиды», но в самый последний момент что-то пошло не так, и все попадали на мягкую траву газона.

– Давно рисуешь? – спросила Соня Лёню, в тот самый момент, когда они оба совершенно случайно отстали от всех остальных, идущих уже далеко впереди.

– Недавно начал. Как-то в детстве учился в художке, но тогда что-то меня это не торкнуло.

– А что изменилось?

– В смысле?

– Ну, что сейчас тебя подтолкнуло к тому, чтобы вновь начать рисовать?

– Жизнь, – легко выдохнув, ответил Лёня.

– Это не ответ.

– Я знаю, что нет. Дело не в жизни, а в её реальности. Я создаю картины для тех, кто не знает всей жизни, скрывающейся за бетонными и деревянными стенами квартир и частных домов.

– Твои картины о любви? – немного покраснев, спросила Соня.

– Нет, о ненависти и домашнем насилии.

– Но зачем…

– А затем, – перебил её Лёня, – люди должны знать, чтобы не повторять, а в каких-то случаях даже не допускать этого!

– А ты сам-то как это понял, что эта твоя тема? Своей жизнью?

– Нет! В том то и дело, что нет! У меня в семье всё было хорошо, даже отлично, и именно для таких тепличных детей как я, я и творю. Да что я тебе рассказываю, ты ведь тоже создаёшь социальные ролики, конечно же на другие немаловажные темы, но ведь ты же их делаешь тоже не для «просто так», или для хайпа. Ты вкладываешь в это душу, пытаешься сделать мир лучше, чище, хотя бы на чуть-чуть, хотя бы на каплю крови чьего-то искреннего сердца. Хотя бы одна душа спасётся благодаря моему и твоему творчеству. А если эта душа будет той, что спасёт ещё тысячи…

– Да, – протянула она, – я вижу ты очень интересный человек, тоже возможно отчасти понявший меня.

– Ты о чём?

– О том, что я «не просто так» это делаю. Однажды я уже встречала подобного человека, он тоже это понял, да только интерпретировал по-своему, используя всё это также для поставленной нами с тобой цели.

– Ты так заумно говоришь, ты случайно не про Пономарёва?

– Как ты узнал?

– Ну, он же на основе тебя рассказы пишет, подчёркивая, какая ты удивительная, открытая, но одновременно изо всех сил загадочная девушка.

– Вот это то меня слегка и смущает, пооткрывал половину того о чём я и сама сообщила вскользь, а душу мою так и не разгадал наверно, а может и разгадал, он и сам не знает точно.

– Ну, это его дело, как не как, он нам коллега в зоне просвещения. Главное что ты свои позиции не сдаешь, материшься только иногда…

– Ну а это то тут причём?

– А при том, что тебя дети смотрят, а коль ты танцуешь, говоришь под фонограмму в тик токе, да ещё и создаёшь социальные ролики, то уж поосторожнее со сквернословием.

– Ладно, я подумаю, – согласилась она, фирменно поджав свои губки как котёнок из известного мема, – а ты где выставляешься?

– В местном краевом выставочном зале.

– Понятно, сводишь меня туда?

– Свожу, если хочешь, можем в четверг, сразу после твоей сходки.

– А я вижу, ты уже знаешь, когда у меня сходка будет, – хитро улыбнувшись, заметила Соня.

– Конечно, я у организаторов уже всё расспросил. Я же рисовать тебя буду.

– Ну и отлично, рисуй. Только знаешь, мне столько моих портретом присылают, за что я конечно безмерно благодарна их авторам, но я ещё никогда не ждала ни чей рисунок так, как твой.

– Это всё потому что они тебе присылают неожиданно, ты их не просишь, а они присылают. А что я, поданный раб искусства, всего лишь.

– Ну посмотрим, – загадочно улыбнувшись, сказала София, взяв его за руку, быстро потянув за собой, чтобы догнать ребят, что ушли уже довольно далеко.

Настал четверг, настала и сходка. Все как и всегда тепло обнимали Соню, брали у неё автографы, и фотографировались с ней. Когда пришло время вопросов и ответов, Соня оглядела зал, пытаясь увидеть Лёню. Тот сидел на небольшой возвышенности с рядом стоящим мольбертом. Наконец увидев его, она заметила, как и он внимательно смотрит в её сторону. В следующий же момент Лёня показал ей жестом руки «Ок», тем самым предав ей уверенности.

По окончанию мероприятия, что никак не хотелось завершаться, так как к Софье приехало довольно много людей, и намного больше, чем к другим блогерам, она, наконец, пробралась через толпу к Лёне, что уже складывал свои принадлежности.

– Ты что, ничего не нарисовал? – спросила она обеспокоенно, увидев на мольберте чистый лист акварельной бумаги.

– Нет, нарисовал, просто я уже сложил твой портрет незадолго до того, как ты сюда подошла, иначе его просто бы разорвали на сувениры. Потом выйдем, я тебе его преподнесу.

День клонился к глубокому вечеру. Уже почти все разошлись. Соня, уставшая и измотанная таким насыщенным днём, направилась к выходу, где её уже ждал Лёня.

– Ну что, вот… – сказал он, вынимая из большой папки обещанный рисунок.

– Нет, сначала выставка, – объявила София так энергично, будто к ней вновь вернулись силы.

– Хорошо-хорошо, поехали, может ещё успеем, – согласился Лёня, взглянув на часы.

Когда они вошли в выставочный зал, что вот-вот должен был закрыться, Соня ахнула от удивления. Картины в Лёнином отделении так и пестрили всеми, что ни на есть, мерзостями домашнего насилия. Сюжеты были просты и понятны. Но насколько красиво в своей мере это было написано, и совсем не гротескно, хоть и символично.

К примеру, самая центральная композиция представляла собою следующую картину: слегка располневшая беременная женщина, замахнувшаяся ножом на растерянного худощавого мужа, стоящая с ним на кухне, в разрезе спины которой сидит младенец, смотрящий в перископ соединенный с её глазами, и шлифующий небольшой тесак на точильном станке, расположенном на его коленях.

– Ну как, понравилась выставка, – спросил Леня Софью, когда они уже вышли из здания, вздыхая вечернюю свежесть отдыхающего города.

– Да, конечно, – ответила она, немного промолчав, – ты замечательный человек, хоть и знаю я тебя немного, но всё же ты понимаешь меня, насколько важно поднимать такие острые вопросы.

– Ну что, держи свой портрет, – сказал Лёня, вновь потянувшись к папке.

– Давай проводишь меня, там и отдашь, – устало предложила Соня, на что Лёня охотно согласился.

Съёмная квартира Софы находилась довольно недалеко, и уже через полчаса они были на месте, стоя под фонарями её двора, облюбованными сверчками, что так и переговаривались, пересвистываясь друг с другом, нарушая почти уже ночную тишину.

– Я так устала, зайдёшь? – спросила Соня, зацепившись мизинчиком за ручку Лёниной папки.