Девушка с короткой стрижкой. «Отражение»

Даниил Гарбушев

Девушка с короткой стрижкой. "Отражение"

***

Гости уже собрались, набившись в зал квартиры, рассевшись на диваны и стулья, подпирающие праздничный стол. Мама Сони зашла к ней в комнату, спросив:

– Ну что, ты скоро? Все уже пришли.

– Не знаю, – вяло ответила Соня.

– Ну что ты? – спросила её мама, сев рядом и приобняв, положила голову ей на плечо, – ты это из-за тёти Вали?

– Нет, – страдальчески ответила Соня.

– Хватит, это твой выбор, и мы все это понимаем, по крайней мере, в этом нет ничего плохого, – сказала мама, погладив её по макушке, и вышла к гостям.

Через пять минут в зале появилась и Соня. Родственники собрались по случаю рождения Ульяны, третьего ребёнка в семье, приходящейся теперь младшей сестрой Софьи и её младшего брата Глеба. Заметив появление Софьи, они очень обрадовались. Она была одета довольно просто. Обычная девчачья футболочка, и бирюзовые шортики. Но главное – это небольшая косынка на её голове, смастерённая из цветного платочка.

– О привет Соня! – сказал дядя Стёпа, сидевший ближе всех к выходу, – как выросла, небось, самая красивая у себя в классе?

– Наверное, – как то очень скромно, и опустив глаза, ответила она, лёгким движением руки сняв с себя косынку.

Все замерли. Нет, они не уставились на Софью, они смотрели друг на друга, как и до этого, ведь то, что они узрели, было видно и невооруженным глазом бокового зрения. Соня была коротко подстрижена. Этот факт довольно сильно заинтересовал, даже взбудоражил всех присутствующих родственников в тот вечер.

Мнения разделились. Половина гостей считала это плохой и не нужной затеей, половина считала такое решение вполне оригинальной и даже весьма уместной идеей. Собравшиеся разговаривали о многом в этот вечер. Но все же самой главной темой оставалась новая Софьина причёска. Все высказывались об этом довольно просто, совсем не стесняясь каких либо формулировок и предположений, при всём при этом, абсолютно не задумываясь о том, что среди них сидит сама Соня, и всё это слушает.

– Спасибо, – сказала она кротко, со звоном положив приборы в тарелку с недоеденным супом, – я накушалась, всем спасибо, всем пока.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь шагами пробирающейся к выходу Сони.

– Что это с ней? – спросила тётя Марина, когда Соня уже ушла.

– Обиделась, наверное, – сказала мама Сони.

– Но на что, Наташ? – спросила она её.

– На что спрашиваешь? – ответила она с досадой, – да на всё, девочка – подросток, решила в себе что-то поменять, и все вокруг, в школе, на улице и даже у меня на работе, сразу: «Зачем, почему, ты чё?». А вы себя поставьте на её место… Не поставите, потому что и вы туда же, а всё потому что все мы такие «Похожие», чуть что не так, даже в маленьком, безобидном смысле, уже глаза на выворот, либо восхищение, либо осуждение. Да что я вам говорю, сама такая, все мы такие, и ничего с этим не поделаешь. А если человек и решился на что-то подобное, бог ему в помощь, если есть на то его воля.

***

Вечерний закат пылал леденцовым лучезарьем, холодным ветром встречая ребят, идущий по осенней алее, раскрашенной в алый и желтый цвет пёстрыми листьями густо разросшихся деревьев.

Соня шла рядом с Толей, крепко держась за его руку, звонко стуча своими миниатюрными сапожками по плиточной дорожке. В свою очередь, этот паренёк шёл ещё медленней, тем самым заставляя Соню почти тащить его за собой.

– Присядем? – спросил Толя, остановившись возле изящной скамьи, засыпанной совсем недавно опавшими листьями.

– Давай, – легонько улыбнувшись, согласилась Соня, не отпуская его ни на секунду.

Семиклассники уселись, предварительно смахнув листья в сторону. Толя как-то невзначай высвободил свою руку из Сониной хватки, и сомкнув свои руки между собой, облокотился об спинку скамейки всем своим весом. Соня подсела поближе, прислонившись к нему, будто уже чувствуя какой-то подвох.

– Холодно? – как-то по чужому произнёс Анатолий.

– Да, прохладно, даже прохладнее чем вчера, – сказала Софья, с ужасом обнаружив, как тот смотрит совершенно в другую сторону, а не на её – что происходит Толь?

– Это я должен тебя об этом спросить, – взглянув ей прямо в глаза, недовольно сказал он.

– А что не так?

– А ты не догадываешься?

– Это связано с тем, как я подстриглась?

– Вовсе нет, а может быть и да, но если быть точнее, не совсем.

– Что ты имеешь ввиду?

– А то, дело в нас самих, – сказал он, глубоко вздохнув, скорее даже не от волнения, а от совести, мучащей его в этот момент, – короче говоря, нам пора расстаться.

– Как, почему, что не так? – спросила Соня, с нарастающим волнением, – за что?

– Да не за что! – резко встав, воскликнул Толя, – не за что, ты что думала, я с тобой навсегда?

– Да, а что в этом такого?

– Да ничего, в том то и дело, что ничего, оглянись вокруг, – сказал он, расставив руки в стороны, – щас никто так долго не встречается. Если честно подумать, какие сейчас у нас могут быть серьёзные отношения, в четырнадцать то лет? Мы с тобой уже год продружили, а многие на нашем месте уже по три раза разбежались.

– Но мы же не они, я ведь тебя… – заныла Софа, закрывая лицо руками, чуть ли не расплакавшись.

– Не надо, не надо, пожалуйста, – перебил он её, встав рядом с ней на корточки, ухватившись за её локоть, – я же тебе не враг, мы просто не сошлись характерами.

– Да какими ещё характерами, мы ещё даже не знаем друг друга как следует.

– Вот именно, поэтому и незачем продолжать, пока не поздно. Так что извини, извини, и не плачь, пожалуйста, не плачь, всё будет хорошо, – сказал он, вновь сев с ней рядом, взяв её за руки, – всё будет хорошо, обещаю, давай не плачь, и я тебя провожу.

По дороге домой Соня смахнула свои чуть проступившие слёзы, немного успокоившись и перестав плакать. Но как бы то ни было, она просто не верила в это, что всё это происходит именно с ней. В дали забрезжил подъезд её дома. В этот самый момент у неё закружилась голова, и ощущение самой жизни в ней было подобно нахождению в самом сердце глубин небытия.

Ей казалось будто, что Толя, теперь уже её бывший парень, провожающий её к дому, был одет в форму офицера вражеской армии времён второй мировой войны. А она в полосатую униформу заключенного концлагеря, и сей подъезд впереди, теперь был некой газовой камерой, с непроглядной тьмой внутри себя, пугающей, но и не отпускающей, чей либо взгляд, направленный в её глубины.

Толя довёл Соню до самого дома, и взяв ключ из её трясущихся рук, открыл дверь, после чего медленно завёл Софью внутрь, и обнял её в последний раз.

– Не глупи, всё будет хорошо? – последнее, что сказал он, погладив её по чёлке.

Через несколько секунд подтягиваемая пружиной дверь захлопнулась, и Соня оказалась в полнейшей тьме, ещё немного разбавленной звуком сработавшего дверного магнита.

Дойдя до конца первого лестничного пролёта, она неожиданно пришла в себя.

– Да как же так, что всё это значит, этого не может быть, – закричала она, побежав по лестнице обратно, с надеждой, что всё ещё можно вернуть.

Наступив на последнюю ступеньку, и вновь оказавшись в полной тьме, Соня случайно споткнулась, и потеряв равновесие, повалилась на корточки, больно впечатавшись лбом в железную дверь подъезда. Не в силах даже сказать и слова, она лишь прижалась к холодной двери, услышав за ней чей-то голос.

– Ну что Толь, ты всё же решился на это? – спросил посторонний голос.

– Да, чё я не мужик что ли? – ответил Толя.

– Как, это всё ещё Толя, здесь за дверью, – тихим шепотом, почти про себя сказала Соня, пытаясь нащупать кнопку открытия двери.

А разговор тем временем продолжался.

– А ты чё её, совсем бросил? – спросил третий голос.

– Ой, ты её видел? – с упрёком спросил того Толя.

– Ну видел, вроде не дура, и далеко не уродина.

– А волосы? – спросил второй голос.

– Чё волосы? – удивленно спросил в ответ третий.

– Ну ты вообще даёшь, – сказал Толя, – она же под парня подстриглась! Ты чё не в курсе?

– В курсе, и что теперь, из-за этого её бросать?

– А то! Как я буду пацанам в глаза смотреть, когда моя тёлка даже не с Каре, а лохматая чушка какая-та.

– Ну ты даёшь, – поражаясь, произнёс все тот же третий голос, – это небось тебя на это пацаны настроили. Если так, то вы ребят вообще какие-то ненормальные. Сколько актрис ходят с короткими волосами, сколько моделей. Это ведь ничего не значит, и если уж она постриглась коротко, это ещё не значит, что она…

– Знаешь что? – заорал Толя, схватив его за грудки, швырнув об дверь, – если ты такой умный, так иди и встречайся с ней, слабо, да?

– У меня уже есть…

– Ха, все так говорят, – перебил его второй, – даже те, у кого нет!

– Глупый ты, ой глупый, – сказал третий в ответ, пытаясь освободится от Толиной хватки, что так и держал его за молнию куртки, – сколько тебе говорили, не слушай ты их, они все друг друга по очереди в могилу сведут, и тебя следом. А она, твоя Соня, хотя уже не твоя, то единственное, что было в твоей жизни самым светлым лучом надежды…

– Да пошёл ты, – перебил его Толя, хорошенько тряханув, и вновь ударив того затылком об дверь подъезда, от чего та вся затряслась, передав вибрацию на внутреннюю сторону, что даже Соня её почувствовала.

– Пошли, – как-то совсем безразлично к третьему, сказал второй, после чего вдали послышались их затихающие шаги.

– Эх, – кое-как отходя от удара, сползая на асфальт, скользя по двери спиной, простонал третий, сказав, – и все-таки хорошо, хорошо, что ты рассталась с эти козлом, Соня, будь счастлива, и своё пожнёшь однажды.

Соня чётко услышала эти слова, и в следующую же секунду воспрянула духом, и радостно хлопнув по двери ладошкой, медленно, но уже с новыми силами поднялась по лестнице в свою квартиру. Третий, услышав этот стук, удивлённо обернулся в сторону двери, но увидев, что никто не выходит, встал с земли, и тоже побрёл к себе домой.

***

Календарный лист сменился на следующий. Софии исполнилось восемнадцать. Рассвет самой юности. Фигура её, как и всегда, была стройной, но всё же слегка худощавой. «И всё же, лучше так, и не как иначе», – говорила она сама себе, смотрясь в большое зеркало, установленное в её комнате. Новый чёрный купальник шёл ей так же, как и тот, что она купила в семнадцать, в основном купаясь до того времени в шортах и топике.

Близилась осенняя поездка на вновь открывшийся Видфест. Она твердо решила, что поедет, ни смотря ни на что, даже на так и всплывающие воспоминая о событиях произошедших прошлой весной, непрестанно подтачивающие её уверенность.

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо Соня, просто будь сама собой, – приговаривала она сама себе по утрам, похлопывая щёки, после умывания.

Ну вот, час настал: прощание с родителями, младшими братом и сестрой, и она уже летит в самолёте. Уши к удивлению в этот раз не заложило.

В аэропорту Соню уже встречали её старые знакомые тиктокеры, с которыми она провела прошлое лето. Но все же теперешняя присущая ей осторожность брала своё. Плохо освещённые участки улиц София либо избегала, либо быстро прошмыгивала на своих двоих, как «Невский проспект», всё также избегая подворотен, что со стороны могло показаться лёгкой фобией.

Первый день открытия Видфеста стремительно приближался и наконец настал. Зайдя на мероприятие в качестве первых приглашённых гостей, Соня появилась на людях в своём незабываемом стиле: в классических бриджах, белоснежной блузке и в изящном черном пиджаке. И как всегда со своей идеально уложенной короткой стрижкой дополняемой вечерним макияжем.

Встречи со многими деятелями столь распространённого творческого движения, как «Блогинг», оставила в её разуме неизгладимую уверенность в том, что она там, где надо, хотя и раньше София никогда не сомневалась ни в чём подобном.

Где-то к середине вечера, часов к семи, в здание явился Вячеслав Александрович. Узнав о приблизительном местоположении Софии, он хитро взглянул вглубь Экспоцентра, слегка пригладив свои совсем недавно подровненные в местном барбершопе усы, и легонько почесав свою редкую бородку, направился в её сторону. София в это время разговаривала с тремя давно знакомыми ей блогерами, двое из которых были девушки, а третий парнем, совсем немного похожим на Ивана Рудского.

Обойдя Софию со спины, Вячеслав Александрович, одетый в классическую тройку, со свисающей с шеи плакеткой, характеризующей его как писателя, наконец, обратился к ней с приветствием:

– София, здравствуйте, – сказал он, протянув руку.

– Здравствуйте, здравствуйте, – мило ответила она, радостно пожав его за руку, – чем обязана?

– Совсем ничем, рад познакомиться с вами в столь непринуждённой обстановке, а главное лично.

– Что вы имеете ввиду?

– Не через видеосвязь, – ответил он, улыбнувшись.

– А как вас… – хотела было договорить Соня свой вопрос, но взглянув на плакетку, застыла на месте.

– Понамарёв Вячеслав Александрович, для вас, просто Слава.

– Ах вот ты какой! – укоризненно произнесла она.

– Вы тот самый молодёжный писатель, – сказала одна из рядом стоявших блогерш, – известный по роману: «Помпеи двадцать первого века»?

– Да, тот самый, но здесь я по другим причинам, ведь и блогеры люди, о которых также возможно написать очень многое, – ответил он, смотря на Софию, уже скрестившую руки на груди, и немного оскалившую зубы.

– Ну тогда рады знакомству, и в таком случае оставим вас на время, раз вы пришли поговорить с Софией, – сказала вторая блогерша, пожав ему руку, уходя, забрав с собой и других собеседников, из-за чего уже через минуту, Вячеслав с Софией были одни.

– Так уж сразу на «ты»? – спросил он её.

– Конечно на «ты», – взвыла она, – ты, ты пишешь обо мне рассказы, обнажая мою душу перед всеми, кто только вас читает!

– Ну что вы София, успокойтесь. Сколько раз я объяснял, что в моих рассказах совсем не вы, что ты лишь прототип.

– Ну всё же, все поняли что это я! Хотя ладно, прости, вспылила, – сказала она немного остыв, что явно давалось ей с трудом, при всех её попытках.

– Пройдёмся? – предложил Слава.

– Давай, – согласилась она.

Не прошло и пяти минут, как они весьма хорошо разговорились, идя вдоль бокового зала.

– Не думала, что познакомлюсь с вами таким простым образом, – сказала Соня, смотря перед собой.

– Бывает, а ты если я правильно понял все же ознакомилась с моей повестью, весть о которой, как я думал не дойдёт до тебя никогда.

– Почти сразу, а точнее где-то через полгода после того как ты издал её. Скажи только, зачем ты это сделал?

– Понимаешь, я до этого писал о многом, и все мои герои более вымышлены, чем реальны, тем более я в большей степени писал о парнях, наверно потому что я мужчина, и психологию парня мне легче понять, чтобы описать её в своём произведении. И вот, мне очень хотелось написать что-нибудь с женкой стороны, хотя некоторые попытки уже были в моих нынешних произведениях. И тут мне подвернулась ты, такой открытый и всеобъемлюще рассказывающий о своей жизни человек. И, о эврика, тот самый материал, что мне так нужен. Сонь, не подумай обо мне плохо, я вовсе не алчный человек, но ты для меня лишь материал – источник неотъемлемой части моего творческого пути.

– То есть, как на девушку, ты никогда бы не взглянул на меня? – спросила она грустно, из-за чего они оба остановились, встав друг напротив друга.

– Извини Сонь, не взглянул бы, поздно об этом говорить, когда в сердце уже живёт одна единственная, – ответил он, на что Соня опустила глаза, резко развернувшись от Вячеслава.

– Ну что ты? – спросил Слава, протянув свою ладонь к её плечу.

– Не трогай! – воскликнула она, резко дёрнув плечом, не дав, даже прикоснутся к ней.

– Ах да, прости, ты же говорила, что ты не тактильный человек.

– И всё то ты знаешь, небось, все, что я говорила, всё, что писала в своих тик токах, всё изучил, всё запомнил? – сказала она с досадой, резко повернувшись обратно, – ну зачем, скажи зачем, чтобы мучить меня, издеваться надо мной приехал?

– Нет Сонь, я вижу, к чему всё идёт, сущая неизвестность дальнейшего, да и только, я и сам угнетаем реальностью. Я ведь приехал сказать, что я восхищаюсь тобой, твоя сила воли, целеустремлённость, ты пример для меня, во много, за исключением…

– За исключением чего?

– Неважно. Важно одно, не знаю, какой будет твоя дальнейшая жизнь, но только лишь ты знаешь, что будет, если ты не угаснешь, а и дальше будешь бороться с этим периодически возникающим унынием, я и сам через это прошёл, я знаю…

Соня не дослушав, с разбегу крепко обняла его, обхватив за шею, на что он лишь по дружески похлопал её по спине, сказав:

– Всё будет хорошо, и ты будешь счастлива, и я буду счастлив, главное не останавливаться и жить данной нам жизнью, а счастье придёт, обязательно.

***

«Академия маркетинга и социально информационных технологий», – красовалась неприглядная вывеска на входе довольно простого, но в то же время одновременно величественного здания учебного заведения, из которого после пяти очередных пар, по ступенькам вприпрыжку выходила София.

– Сонь, ты сегодня придёшь, али как? – спросила её, еле догнав, Лиана, светловолосая однокурсница, с треугольными, как кусочки пиццы очками.

– Не-а, мне сегодня позарез нужно выучит «общество», завтра последняя суббота, пересдача, – ответила Соня, обратив на неё внимание.

– Да сдалась тебе эта пересдача, с утра выучишь, – сказала Лина беззаботно, – твоя учеба никуда не убежит, а вот Миша может!

– А вот с этого момента поподробней, – сказала Софа, принявшись внимательно слушать, идя уже вместе с ней к остановке.

– Как? Ну ты даёшь подруга, ты притворяешься или и вправду не знаешь?

– Не знаю что? – широко улыбнувшись, светя своими белоснежными зубами, спросила Соня.

– Ну серьёзно, ты чё не в курсе, что Миша запал на тебе?

– А что тут удивительного, скажи мне пожалуйста, Линь, с того самого момента, когда учащиеся здесь узнали, что я буду их сокурсницей, половина из них тут же запала на меня, исключая по не понятным причинам другую половину, что почему-то просто пытаются меня избегать, хотя я никогда не строила из себя «ЧСВ», и вовсе никого не отгоняла от себя…

– Это всё понятно, – перебила её Лиана, – то что ты общительная, добрая и совсем не высокомерная девочка, это всё мы знаем. Но Миша, – заскулила она, как маленькая собачка, – это другое. Он особенный. Говорят он такой хорошенький в постели.

– Что значит говорят?

– Ну, то и значит, он очень успешен среди девушек.

– Выходит и ты была с ним?

– Ну, – задумчиво протянула Лиана, – не совсем. Нам немного помешали в тот раз, но это уже и неважно в принципе, так как если ты теперь с ним будешь, мне лучше тебе его уступить.

– В смысле буду? – страшно удивлённо спросила Соня, – в смысле уступить, ты чё больная, вы, что там с дуба рухнули что ли? Он значит ходит на лево и на право, меняет девчат своих, как одноразовые перчатки, спит с каждой, какая только ему встретиться и понравится. И лишь потому что он такой красивый и знойный, я теперь должна быть его очередной сучкой?

– Ну почему же, почему сразу сучкой, может он на тебе и остановится, может это любовь?

– Любовь говоришь, – закипая от столь переполняющего её недовольства, произнесла Соня, – да вы там все наверно, дуры набитые, и непонятно чем даже. Подумать только: «Может это любовь?». Сука, как же это глупо, даже тупо. Зачем мне этот Казанова, которому от меня сто пудов нужна не я, а моё тело. Нет, подруга, держите карман шире, чего-чего, а уж такого унижения в своей жизни мне не надо.

– Ну не знаю, не знаю, подумай до вечера, пока ещё время есть, вдруг надумаешь, – сказал Лиана Соне, подмигнув и легонько схватив её за руку, когда та уже заходила в автобус.

– Ага, вот я вас и подловила, вся эта вечеринка для того и организуется, чтобы меня опозорить, причинить боль и использовать! Так что оставь его себе, – ответила Соня за секунду до того, как дверь автобуса захлопнулась.

– Ну и дура ты, в самом деле, больно бывает лишь в первый раз, – сказала Лина в след, уже отъезжающему от остановки, автобусу.

Автобус нёсся по декабрьскому городу довольно быстро, пробуксовывая на остановках и поворотах по лишнему метру, чуть ли не создавая аварийную ситуацию.

– Тоже мне, нашли суку, – думала Соня, уже подъезжая к дому, – мало того что не по любви, так ещё и с кем, с ловеласом этим что ли, перед которым любая ноги раздвинет? Да потому что сучки, не цены, ни совести, ни стыда у них, ни чести!

– А может Соня и права, – думала в это время Лиана, уже сидя, всё на той же остановке, ожидая свой автобус, – что это мы все, с ума, что ли посходили? Ни чести, ни собственного достоинства, так все и лезем к этому Мишке. А он что, так и рад удружить. А по сути что он, кто он? Вообще никто и ни что! Денег у него куры не клюют, да и только. А Соня не такая, совсем не такая, как мы. Она думает, прежде чем, что-либо делать. Она себе цену знает, и не позволит пойти на поводу столь заманчивого и приятного, после чего «сожалей до смерти» называется.

До необходимой остановки оставалось буквально полминуты, и Соня, встав со своего места, подошла к выходу, легонько обхватив поручень своей худощавой рукой. Автобус полностью остановился, туго затормозив, зарыв тем самым свои массивные колёса в свежую слякоть. Соня уже отпустила поручень, собираясь выходить, как автобус вновь забуксовал, совершив резкий толчок вперёд, из-за чего она тут же полетела назад, шибанувшись затылком об ступеньку, упав на грязный пол.

Кондукторша тут же подбежала к ней, пытаясь помочь встать. Но Соня не поддавалась чужой помощи, оказавшись почти не в сознаний. Пришла она в себя более-менее, только уже сидя на остановке, ошарашенным и непонимающим взглядом осматривая всё вокруг.

– Что всё это значит? – подумала она, кое-как вспоминая, что происходило с ней совсем недавно.

Напомнилось, как кондуктор аккуратно подняла её с пола, и выведя на улицу, посадила на остановку, приложив к затылку комочек снега, после чего нырнула обратно в свой автобус, и безвозвратно уехала.

– Как со мой могли так поступить? – сказала она заплетающимся языком, оттирая снегом грязь с куртки и сумки.

Кое-как доковыляв до дома через, как некстати, разразившуюся снежную бурю, она упала на коврик в прихожей своей квартиры, и сев на пол рядом с обувной тумбочкой, задремала, облокотившись головой об столик.

Примерно через час домой из школы вернулся Глеб.

– Сонь, ты чего? – спросил он её, трясся за плечо.

– А, это ты, ничего-ничего.

– Тебя что побили? – спросил он, рассматривая пятна грязи на её одежде.

– Нет, упала в автобусе просто, – сказала она, встав с пола, медленным шагом направившись к себе в комнату.

– Ударилась? – спросил он её вслед.

– Немножко.

– Может скорую?

– Нет, не надо, сейчас чего-нибудь холодненького приложу.

Помывшись в душе, и сбросив грязную одежду в контейнер для белья, Соня снова пошла в свою комнату, и только лишь положив голову на подушку, опять задремала. А за окном всё сильней и сильней шел мокрый снег, подхватываемый сильным ветром, оставляющим на стёклах окон тающее месиво слякоти.

Проснувшись часа через два, Соня как ошпаренная вскочила с кровати, мигом рванув к учебникам. Состояние её было как никогда лучше, затылок больше не ныл, а ум ясно впитывал информацию, содержащуюся на страницах учебников.

– Так, нужно сделать перерыв, – подумала она, сходив на кухню за ананасовым соком. Вернувшись в комнату с полным стаканом сока, Соня взяла телефон, и усевшись на кровать, обнаружив новый чат в ВК. Писал Миша:

– Ну что придёшь сегодня?

– Знаешь что Миш, я всё знаю! – ответила она ему.

– Что именно, ты о чём?

– О твоих намерениях.

– Ну хорошо, это даже к лучшему, разве ты против?

– Против чего?

– Против того, что ты так хорошо знаешь!

– Да, именно, против. Я не хочу быть твоей очередной девочкой на ночь.

– Ну и дура, сама не знаешь, от чего ты отказываешься.

– Нет, знаю, – написала она, допив сок, и промахнувшись мимо стола, уронила свой пустой стеклянный стакан, что к удивлению не разбился, а лишь звонко стукнулся об пол, укатившись к окну.

– Да??? – написал он, со смайликом, изображающим удивление, – значит, ты уже была близка с подобным мне парнем? Ну как у вас там всё закончилось?

– Нет, не была, и скажу тебе прямо, видимо к счастью, потому что я знаю себе цену, в отличии от тех девах, которых ты так непрестанно чпокаешь, по живой очереди и по талонам. А я, как бы тебе не хотелось, не стану их жалким подобием. Всё, тема закрыта. Конец связи, – написала она, удалив чат, но оставив Мишу в друзьях, не кидая его в чёрный список.