Последняя клятва

Тодд снова вздохнул:

– Я сообщу тебе то, что будет в утреннем пресс-релизе, – Харви сверился с листком бумаги на столе. – Пуля, убившая Эрин Таггерт, была калибром 9 мм. У отца Джастина пропал пистолет «Зиг-Зауэр» Р226 калибра 9 мм.

Черт!

Джастин был судим за уголовное преступление. Он не имел права легально владеть оружием. Если бы Джастину понадобился пистолет, он постарался бы обзавестись им другим способом.

– Мистер Мур не подозревал о пропаже пистолета до нашей с ним беседы, – продолжил Тодд. – Он хранил его в прикроватной тумбочке. Возможно, Джастин выкрал пистолет у отца. Он говорил тебе что-нибудь об оружии?

– Нет.

Нахмуренные брови Тодда сомкнулись у переносицы.

– А тебе известна история семьи Таггертов?

– Да.

– Дело уже привлекло внимание прессы. Репортеры окрестили его «Убийством дежавю».

– Значит, пресса тоже решила, что виноват Джастин.

– Я не могу ее контролировать, – поторопился оправдаться Тодд.

– Но ты мог хотя бы сказать, что другие версии тоже рассматриваются.

Взгляд Тодда стал твердым:

– Я выпущу пресс-релиз чуть позднее нынешним утром. На данный момент у меня нет иных версий. А есть только факты: в-скором-времени-бывшая жена Джастина была застрелена в его доме, а следов насильственного проникновения туда не обнаружено.

– Я не верю, что Джастин мог кого-нибудь убить. Тем более, Эрин.

А что, если Джастин тоже был мертв? Что, если его выкрал убийца Эрин? А Эрин убили по вине Джастина? Из-за того, что он что-то натворил? Например, задолжал бабки наркоторговцу. Он ведь покупал у кого-то свой оксиконтин? Вдруг Эрин невольно оказалась замешанной в наркосделке?

Мэтт не стал пересказывать Харви свои альтернативные версии (ведь они все строились на предположении о том, что Джастин все еще употреблял наркотики, и отнюдь не доказывали его невиновность).

– Признай: оба дела до жути похожи, – проронил Тодд.

– Родители Эрин умерли лет двадцать назад, – возразил ему Мэтт. – Вряд ли эти дела связаны друг с другом.

– Да, – взгляд Тодда устремился к окну; но сдвинутые шторы блокировали и вид на улицу, и солнечный свет. – Ты прав. Это сходство может быть простым совпадением.

Мэтт подавил разочарование. У Тодда уже сформировалось предвзятое мнение, и оно неизбежно повлияет и на то, как он будет вести расследование, и на то, как он станет интерпретировать улики. Такое случалось даже с опытными дознавателями.

Потупив глаза, Харви потер переносицу. Затем поднял голову и протянул Мэтту папку:

– Пожалуйста, прочитай свои показания, Мне нужно вернуться к работе.

Мэтт просмотрел протокол, составленный Харви по итогам их ночного разговора, подписал его, и – готовый встать – взялся за подлокотники кресла.

– Знаешь, – вдруг тихо вымолвил Тодд, – я ведь сильно удивился, когда шериф назначил меня своим замом. На этом месте должен был оказаться ты. У тебя больше опыта.

Пораженный неожиданным признанием, Мэтт заколебался.

Несмотря на его образцовый послужной список, Мэтта не только не повысили, но перевели обратно в патрульные, с К-9. Причем шериф преподнес это переназначение так, словно оно являлось «особой честью». Броди считался лучшим служебным псом округа Рэндольф. Но Мэтт-то понимал, что такая работа для него означала безусловное понижение в должности. Старый шериф не хотел видеть Флинна рядом с собой. И намеренно вернул его в «полевые условия».

Обратно на линию огня.

Стоп!

У Мэтта не было доказательств того, что шериф жаждал его убрать. И каждый раз, когда ему на ум приходила теория заговора, он испытывал потребность нацепить на голову шапочку из алюминиевой фольги.

Мэтт приподнял плечо:

– Учитывая, чем все в итоге закончилось, это не имеет сейчас никакого значения.

– То есть, ты не в обиде?

– Нет, – Мэтт питал обиду только к мертвому шерифу. Но если Тодд провалит дело Эрин и потопит невиновного Джастина, он заимеет зуб и на него!

– Я позвоню, если у меня появятся к тебе новые вопросы, – сказал Харви.

– Звони, – рывком поднялся с кресла Мэтт.

Броди последовал за ним из кабинета. Мардж была занята с кем-то в вестибюле, и они не стали останавливаться, чтобы с ней попрощаться. Вылетев на улицу, Мэтт устремился к своему внедорожнику. Пока он общался с Тоддом, ветер надул на парковку ледяную пыль.

Взгляд Мэтта привлекла женская фигурка. Бри Таггерт стояла, опершись о дверцу «Хонды-Аккорд»; лицо оставалось все таким же бледным, взгляд потерянным, а все ее тело сотрясала сильная дрожь. Бри была в джинсах и черном полупальто, но ни шапки на голове, ни перчаток на руках, ни шарфа на шее у нее не было. Мэтт остановился в нескольких метрах.

– Мне бы хотелось переговорить с вами, – заговорила первой Бри.

Ее губы слегка посинели. Неужели она простояла тут все время, пока он находился в кабинете Харви? Мэтт покосился на участок шерифа. Из здания вышли два репортера и направились к фургонам телевизионщиков, припаркованным в другой части стоянки.

– Давайте только спрячемся от холода, – указал на внедорожник Мэтт.

Взгляд Бри, то и дело, отвлекался на Броди.

– Мы можем где-нибудь пересечься?

– В кафе? – предложил Мэтт.

– Там слишком людно.

– Вы в состоянии вести машину?

– Да.

– Тогда поезжайте за мной.

Мэтт повернулся и приоткрыл заднюю дверь внедорожника. Броди запрыгнул в салон. Мэтт сел за руль. До его дома от участка шерифа было десять минут езды. И все эти десять минут Мэтт посматривал одним глазом в зеркало заднего вида: «Хонда» Бри неотступно следовала за ним.

Флинн жил в отреставрированном фермерском доме, на участке в десять гектаров земли. Проехав по подъездной дороге, он припарковался. Из собачьих будок за домом разнесся лай. Мэтт и Броди выбрались из внедорожника и направились к передней двери. Бри припарковалась рядом с машиной Мэтта и последовала за ними – явно соблюдая дистанцию. В доме Мэтт проводил ее на кухню, а Броди велел залезть на место, в клетку.

Пес послушно потрусил по плиточному полу и через несколько секунд скрылся в спальне.

– Вы не должны держать овчарку в клетке, – сказала Бри.

– Да все нормально. Это не в наказание. И Броди это понимает, он не против такого логова, – на самом деле, Мэтт и не думал держать в клети своего четвероногого друга. Просто он почувствовал, что пес нервировал гостью.

Бри обошла кухню по кругу.

Мэтт взял кофейник:

– Вы ели?

– Я не голодна, но за кофе буду благодарна, – сняв свое шерстяное полупальто, Бри повесила его на спинку стула, вместе с узкой сумочкой. А потом встала у застекленной двери, выходившей в задний двор, и, понаблюдав за собаками, бегавшими вокруг псарни, непроизвольно потерла руки:

– Сколько их у вас?

– Шесть, но мой из них только Броди, – Мэтт подошел и встал рядом. – Приступая к строительству псарни, я планировал тренировать молодых К-9. Но, прежде чем я смог этим заняться, моя сестра уже заполнила все конуры до единой. У нее приют для брошенных собак, – Мэтт подал гостье кружку.

Обняв ее ладонями, Бри отхлебнула бодрящий напиток:

– Спасибо.

– Вы не любите собак? – покосился на нее Мэтт.

Брови Бри свелись к переносице.

– Меня сильно покусали в детстве, – словно смутившись от собственного признания, она крепко сжала губы; но Мэтт заподозрил, что за этими обычными словами скрывалась гораздо более драматичная история. Помолчав, Бри произнесла полувопросительно, полуутвердительно: – Заместитель шерифа сказал, что это вы нашли мою сестру.

– Да, это так. Мне очень жаль…

Бри кивнула, и чуткий слух Мэтта различил сдавленный звук где-то глубоко в ее гортани. Бри сглотнула:

– Вы могли бы рассказать мне об этом?

– Мы договорились с Джастином, что я отвезу его на встречу анонимных наркоманов. Я приехал, позвонил в дверь, но он не открыл. Я вошел сам. И обнаружил Эрин на полу в спальной комнате, – Мэтт не стал вдаваться в подробности. «Когда Бри захочет их узнать, она спросит сама», – решил он.

Бри содрогнулась и на несколько секунд прикрыла глаза. А, когда их открыла, Мэтт понял: ей удалось взять себя в руки, и она готова задавать вопросы. Первый из них не замедлил последовать:

– Джастина в доме не было?

– Нет, – лаконично ответил Мэтт.

Уж не подумала ли она, что он помог другу скрыться?

– А почему Эрин находилась в его доме? И где сейчас Джастин? – задала Бри сразу два новых вопроса.

– Я не знаю, – Мэтт коротко обрисовал картину.

Бри прищурилась:

– Все это так странно…

Мэтт только пожал плечами.

Несколько минут Бри молчала.

– Вы больше не служите в управлении шерифа?

– Нет, нас с Броди подстрелили три года назад.

– Извините, что невольно напомнила вам об этом, – Бри кинула на Мэтта сочувствующий взгляд. – А чем вы занимаетесь сейчас?

– Это был «дружеский огонь», и нам выплатили компенсацию. Так что с голода мы не умрем, – Мэтт согнул руку и разжал кулак: поперек его ладони тянулся розовый шрам. Еще одну пулю он получил в спину. По злой иронии она не задела никаких жизненно важных органов. А вот повреждение нерва в руке оказалось непоправимым: – Не могу теперь стрелять правой рукой. А я, к несчастью, правша. Так что для работы в правоохранительных органах больше не гожусь.

Черт, по-моему, я излишне разоткровенничался…

Мэтт откашлялся:

– Я могу что-нибудь для вас сделать?

Бри помотала головой:

– Я позвонила судмедэксперту. Он сообщит мне, когда можно будет увидеть Эрин, – голос Бри дрогнул, в глазах мелькнулаа тревога, и она поспешила отвернуться.

– Давайте я съезжу туда с вами, – предложил Мэтт. – В одиночку тяжелее.

Бри вскинула на него взгляд. С минуту Мэтт думал, что она отвергнет его просьбу. Но он ошибся.

– Спасибо… Я вам очень признательна за это, – Бри сделала долгий, судорожный вдох. – Я еще не повидалась с детьми. Ума не приложу, что им сказать.

– Лучшее, что вы можете сделать при таких обстоятельствах, – это быть рядом с ними, – заверил ее Мэтт.

– Значит, мне пора, – поставила кружку на кухонный остров Бри. И, снова повернувшись к нему лицом, спросила: – Как обстоят дела в управлении шерифа? Что там с этим заместителем?

– Они уже энное время работают без шерифа. Предыдущий погряз в коррупции и в итоге покончил с собой. После его самоубийства управление лишилось половины сотрудников.

– А что, разве Харви не баллотировался в шерифы?

– Нет, – сказал Мэтт. – Он не жаждет занять это место. Да и других желающих пока что не нашлось. Все управление нуждается в реорганизации.

– Вы хоть немного верите в способность Тодда Харви раскрыть это дело? Найти убийцу моей сестры?

Мэтт лукавить не стал:

– Не знаю. Думаю, Тодд постарается, но у него практически нет опыта следственной работы.

Бри посмотрела ему в глаза:

– Вы думаете, это сделал Джастин?

– Нет, – отрезал без малейших колебаний Мэтт. – Он абсолютно не склонен к насилию.

– Наркоманы бывают непредсказуемы.

– Джастин взял на себя всю ответственность за разрыв с Эрин. Он твердо решил завязать и мечтал ее вернуть, – Мэтт сделал паузу. – Он продолжал ее любить.

– Но улики против него достаточно весомые.

– Знаю…

Бри на мгновение прижала ко рту костяшку пальца. Опустила голову, но тут же расправила плечи:

– С помощью или без помощи Харви, но я намерена установить истину.

– А я хочу найти Джастина. Уверен – не он убивал Эрин, – Мэтту претила даже мысль о том, что его друг мог причинить жене или кому другому вред. Ведь тот по природе не был жестоким.

– Вторая половина всегда становится главным подозреваемым. С учетом статистики, вполне вероятно, что он виновен, – возразила Бри. – У меня отец убил мать.

– Я в курсе, – согласился Мэтт. – Но Джастин – не ваш отец, а Эрин вам – не мать.

– Вы правы, – Бри подхватила полупальто. – Но факты – вещь упрямая. Пока что по всему выходит, что виноват Джастин.

Мэтт преградил ей путь к двери.

На лице Бри отобразилось раздражение, бровь недовольно выгнулась дугой.

– Так вы хотите, чтобы он был виновным? – спросил Мэтт.

Бри выдохнула и посмотрела ему прямо в глаза. Снова! Именно эта прямота нравилась Мэтту в ней больше всего. Бри не играла в игры, и всякое притворство ей явно было чуждо.

– Нет, не хочу, – сказала она. – Дети уже потеряли свою мать. От осознания того, что ее убил их отчим, им будет еще хуже.

Мэтт ожидал от Бри честности и прямоты, но такой ответ его удивил:

– Не уверен, что Харви захочется искать других подозреваемых. И…

– Харви не найдет того, что не ищет, – закончила за него Бри.

– Думаю, нам стоит объединить усилия в поисках, – поднял руку Мэтт. – Позвольте мне объяснить. Вы отводите Джастину первую строку в списке подозреваемых. Я ставлю его в самый конец этого списка. Мы оба хотим найти убийцу вашей сестры. Вы знаете свою сестру и семью. Я знаю Джастина с начальной школы. И у меня, как у местного, тут имеются кое-какие связи.

Вдобавок ко всему Мэтт не сомневался в том, что Бри поведет собственное расследование, и мысль о том, что она в одиночку будет преследовать убийцу, ему совсем не нравилась. Может, Бри и была лучшим в мире детективом по расследованию убийств, но кто-то должен был прикрывать ее спину. Почему не он? А еще Бри была очень умна, и, похоже, действительно знала свое дело.

Бри нахмурилась:

– Вы хотите разыскать Джастина до того, как это сделают люди шерифа? Вы боитесь, что они его пристрелят?

Они уже подстрелили меня, так что да, боюсь…

Но это Мэтт подумал про себя. А слова в ответ подобрал очень тщательно:

– Я хочу выяснить правду.

Бри поджала губы:

– Значит, цель у нас одна, но мотивы разные.

– Да, – подтвердил Мэтт. – Мы будем уравновешивать друг друга, дополнять, так сказать. И наши шансы на успех увеличатся, если мы объединим усилия.

– Как ни странно, но в этом есть смысл, – хмыкнула Бри.

– Так вы согласны работать со мной?

– Мне надо подумать.

– И это разумно, – согласился Мэтт. – Возьмите мой телефон.

Бри вытащила из кармана мобильник и забила номер Мэтта. Через миг в кармане Флинна завибрировал его мобильник. Мэтт взглянул на экран. Бри прислала ему смс.

– Сообщите мне, когда вам можно будет подъехать к судмедэксперту, – сказал Мэтт.

– Хорошо… – глаза Бри увлажнились.

Их взгляды встретились на несколько секунд. Может, Бри вообразила, что как раз в этот момент судмедэксперт производил вскрытие тела ее сестры? Как детектив, она отлично знала, в чем заключалась подобная процедура.

Но вот подбородок Бри вздернулся, и она моргнула, стараясь убрать слезную пелену с глаз. А Мэтт уже понял: она не позволит себе погрязнуть в негативных эмоциях. Она предпочтет сосредоточиться на поиске того, кто лишил ее сестру жизни.

Глава седьмая

Бри не помнила, как добралась до дома брата. Ее мозг был занят разговором с Мэттом. Но внезапно «Хонда» начала подскакивать на грунтовой дороге, что вела к перестроенному амбару, в котором Адам поселился сразу после окончания средней школы. Брат был одним из умнейших людей, знакомых Бри, но он обладал слишком незаурядным интеллектом и презирал школьную муштру. А его выпускной явился одним из тех немногих семейных событий, которые вынудили Бри приехать в Грейс-Холлоу.

Амбар высился посередине большого, заснеженного луга. Древний «Форд-Бронко» Адама стоял перед входом. Слава Богу, подъездная дорога к дому оказалась без рытвин, и Бри мысленно поблагодарила Господа за то, что ее автомобиль не завяз. Припарковавшись, она вылезла на холод. Увы, вокруг не было деревьев, способных послужить защитой и замедлить ветер, и он вольготно надувал белую крошку на голый участок. На пару секунд Бри повернула лицо навстречу новому порыву – в надежде на то, что под его леденящим дуновением занемеет не только ее кожа, но и чувства.

Что же ей сказать детям? Как они справляются со своим горем? Удастся ли ей подобрать верные слова, поддержать их, если она даже с собственными эмоциями совладать не в силах?

Передняя дверь открылась, и на пороге замерла высокая, долговязая фигура. Поначалу Бри подумала, что это брат. Но человек переступил порог, и на его лицо упал свет. Это был ее пятнадцатилетний племянник Люк; с их встречи в августе он заметно подрос! И стал походить скорее на мужчину, чем на мальчика.

Увы… Возможно, телом Люк и возмужал, но глаза у него были как у потерянного ребенка. Ни о чем больше не думая, Бри кинулась к племяннику. Обхватившие Люка руки ощутили, как содрогается его тело.

– Кто это? – спросил тоненький голосок.

Люк уже обогнал ростом Бри, и чтобы увидеть племянницу, ей пришлось сдвинуть в бок голову. Глаза Кайлы были красными и опухшими, лицо бледным и покрытым пятнами. Вытянув одну руку, Бри обняла и девочку, укрывая от ветра. И они все втроем застыли на пороге.

Когда Бри, наконец, отстранилась, ее лицо было мокрым. Вытерев щеки, она оглядела ребят. Физически они выглядели хорошо. Лишь глаза выдавали непоправимое. Бри увидела в них отражение своей собственной боли, неизбывную тоску, неизлечимую временем.

– А где дядя Адам? – спросила Бри.

– В своей студии, – ткнул пальцем через плечо Люк.

Бри завела ребят в дом. Снег уже успел запорошить порог. Бри смахнула его ботинком наружу и закрыла дверь. Жилище Адама представляло собой одну просторную комнату. В углу стояла большая двуспальная кровать, а по другую сторону располагались кухня, диван и телевизор. Студию от обитаемой зоны отделяла неполная перегородка.

Повсюду были разбросаны коробки из-под пиццы, одежда и художественные принадлежности. Оценив беспорядок, Бри присвоила ему 4-ю категорию. А это означало, что Адам находился на заключительном этапе создания своей очередной картины. И еще день или два мусору суждено было падать на пол. Более того, Бри знала: когда Адам закончит писать картину, он с неделю ничего не будет делать. Только есть и спать. И лишь потом примется разгребать хаос, чтобы через некоторое время снова повергнуть в него свое жилище.

Бросив пальто на спинку дивана и приблизившись к студии, Бри заглянула за перегородку. Сквозь венецианское окно свет сочился на огромное полотно. На него, прищурившись, смотрел Адам. Ему было двадцать восемь, но лицо оставалось худым и не тронутым ни единой морщинкой. Он вполне мог сойти за студента колледжа, пока ты не заглядывал ему в глаза – глаза человека со старой душой.

Адам был в рваных джинсах и заляпанной толстовке времен его учебы в Университете Пенсильвании. Волосы по плечи пестрели брызгами серой краски. Такой же краской была залита и его кисть, которой он наносил широкие, экспрессивные мазки на полотно величиной с доску в школьном классе. Бри изучила картину. Это была абстракция, но Бри углядела в ней трансформацию. На заднем плане яростно вихрились жирные синие и агрессивные красные полосы, зигзаги и кривые. Но покрывал их серый верхний слой. Это была ярость и печаль, многослойная боль. Даже без вопросов брату Бри осознала: прошлой ночью, после того как Адам узнал о смерти Эрин, серый цвет взял верх над всеми остальными красками. Впрочем, и нижележащие слои не выражали счастья. Картины Адама никогда им не светились. Бри всегда казалось, что на его полотнах детонировали ужасные, тяжелые и мучительные эмоции. Возможно, так Адам транслировал на холст своих демонов?

Он был младенцем, когда не стало их родителей. И помнить ничего не мог.

Не должен был…

Но, черт возьми, тьма была его частью! Неотъемлемой и настолько тяжелой, что Бри порою удивлялась, как Адам выносил такое бремя.

А доведись ей давать название именно этой картине, Бри нарекла бы ее «Все оттенки скорби».

– Твоя толстовка старше Люка, – произнесла она вслух.

Несколько секунд Адам не откликался, а потом повернул к ней лицо. В его глазах отражались те же эмоции, что и в картине. Для Таггертов трагизм был семейной чертой, передававшейся по наследству из поколения в поколение. Наряду с каштановыми волосами и карими глазами.

– Бри! – Адам порывисто пересек разделявшие их пару метров, и крепко обнял сестру. А потом отступил на расстояние вытянутой руки и нахмурился: – Я испачкал твою одежду.

Бри опустила глаза: серые кляксы запятнали свитер. Как будто таким способом Адам пытался передать ей свое настроение.

– Плевать…

Бри кинула взгляд через плечо брата. Дети вернулись на диван, на котором они, наверное, сидели и до ее приезда. Кайла смотрела телевизор, Люк копался в своем телефоне.

Бри перевела взгляд на Адама. Весь подоконник был заставлен банками «Ред Булл».

– Дети что-нибудь ели?

Адам моргнул и на несколько секунд повернулся к окну – словно только сейчас осознал, что утро давно перестало быть ранним.

– Мы позавтракали, – проведя рукой по голове, Адам смахнул волосы с глаз. – Если ты голодна, в холодильнике есть недоеденная пицца…

И взгляд брата (вместе с его вниманием) снова переключился на картину.

Бри погладила его по руке. Адам выглядел осунувшимся, но он и прежде всегда худел, когда писал.

– Тебе тоже надо поесть.

– Ладно, – рассеянно отозвался Адам.

Бри засомневалась, что брат запомнил ее слова. Он ел и пил только, когда этого было не избежать. Покинув студию, Бри прошла в кухню. На рабочем столе громоздились другие банки «Ред Булла», три пустые коробки из-под пиццы и пачка «Чириоуз». Молоко прокисло, но – чудо из чудес! – Бри обнаружила в холодильнике яйца и еще непросроченный сыр. Приготовив яичницу-болтунью, она подала тарелку Адаму. Тот присел на подоконник, пообещав все съесть. А Бри достала мусорный пакет, очистила стол и расставила тарелки для детей на барной стойке для завтраков.

Что же ей им сказать?

К Кайле аппетит, похоже, пока не вернулся; она молча ковырялась в тарелке. Зато Люк опустошил свою всего за пару минут. Ополоснув ее водой, он так же быстро опорожнил свою кружку.

– Когда мы сможем поехать домой?

– Надеюсь, уже сегодня, только попозже, – потянувшись, Бри сжала руки ребят. – Я не знаю, что делать и как себя с вами держать, но поверьте мне: я здесь ради вас.

Кайла заревела. Бри обошла стойку для завтраков и обняла девочку.

– Я хочу маму, – всхлипнула Кайла.

– Понимаю, – Бри прижалась головой к головке племянницы.

Та подняла к ней заплаканное личико.

– Почему это случилось?

– Не знаю, но постараюсь выяснить, – пообещала Бри.

– Ночью помощники шерифа сказали, что это сделал Джастин, – слова Люка прозвучали натянуто.

– Они именно так тебе сказали? – осердилась на полицейских Бри.

– Нет, – помотал головою Люк, – я подслушал их разговор.

– Пока никому неизвестно, что произошло на самом деле, – сказала Бри. Мэтт оказался прав насчет Тодда Харви и его предвзятой версии.

– Но мама находилась в доме Джастина, и он пропал, – на лице Люка задергался мускул; парень явно из последних сил сдерживал чувства.

– А что еще говорили люди шерифа? – поинтересовалась Бри.

– Только это, – пожал плечами Люк. – Но я хочу знать больше.

И Бри захотелось сказать пару ласковых людям, посмевших обсуждать убийство матери в пределах слышимости ее детей.

– Джастин пропал, – повторила Бри, скорее, в напоминание себе, нежели ребятам. – И, пока он не найдется, мы не узнаем в точности, что там произошло.

Лицо Люка скривили прорвавшиеся наружу эмоции:

– Но ты расскажешь мне правду?

– Обязательно, – заверила Бри. Люк стал почти взрослым. Ей не следовало обращаться с ним, как с ребенком.

Бри подумала о Джастине: насколько вероятно то, что именно он убил Эрин? Ее собственный отец был хамелеоном, дружелюбным и миролюбивым при посторонних и тираном для своей семьи. Возможно, Джастин обладал такой же способностью создавать о себе приятное впечатление в глазах незнакомых людей. Но, если так, то дети должны были заметить его двуличие. Вряд ли он сумел бы утаить свою истинную натуру от людей, проживших с ним четыре года.

– Вам нравилось жить вместе с Джастином? – поинтересовалась Бри у ребят.

Кайла кивнула.

Люк пожал плечами:

– Нормально.

– Я не хотела, чтобы он уходил, – просопела Кайла. – Он был добрым. Я скучаю по нему.

Бри их отчим казался уравновешенным человеком, которого не так-то легко вывести из себя. Эрин заставила его съехать, но неохотно. Просто посчитала, что иного выхода нет.

– А вы когда-нибудь видели, чтобы он грубо обращался с мамой?

– Нет, – сказал Люк.

– Они ссорились? – спросила Бри.

– Иногда, – Люк заигрался с вилкой. – Но обычно мама кричала на Джастина, а он оправдывался и просил прощения. Он страдал из-за наркотиков. Даже злился на себя. И хотел остановиться. Только не мог.

– Наркотики меняют человека, – заметила Бри.