Полная версия
Новенький. Куда пропал и кто в этом виноват
– В общем, пойдешь в школу – и чтоб меньше лишних разговоров, – Рябов приобнял женщину. – Родителей пока не привлекай. И учти – работать будешь с соблюдением всех правил: видеосъемка там и все прочее. Видеосъемку с допросов – сразу мне.
– А что за важность такая? – Ксения сначала отодвинулась, затем еще больше придвинулась к шефу. – Подумаешь, пацан дома не ночевал – да он явится ни сегодня – завтра.
– Если явится, считай – нам крупно повезло.
– Ты можешь объяснить нормально? – спросила следователь и положила обе руки на плечи Рябову.
– А сама не понимаешь? Он – Сонькин одноклассник! Ты помнишь, что было год назад? Девчонка из их класса колес наглоталась и чуть не отъехала? Помнишь, что родители тут устроили? И учительница еще эта, как ее, Воронина, нет, Крылова… Ты помнишь, сколько она мне крови попортила?
Ксения нежно гладила Рябова, тот раскраснелся.
– Но обошлось же… – проворковала она.
– Это я к тому, Ксюш, что с ней надо быть внимательней: больно въедливая. Я уж думал, в область писать будет…
– Ну, не писала же.
– Это потому, что родители вместе с девчонкой из города уехали. А чего мне это стоило? Если б отец не в Роминой шарашке работал, уж не знаю, чем бы дело кончилось… Сколько я сделал, чтоб они папашу этого под статью подвели! Тоже, знаешь, дело тонкое… Повезло, что он по снабжению у них работал…
– Обойдется, Паша.
– Дай-то Бог! Сейчас все сложнее – больно непростой пацан… Если Плетнёв московских подключит, не знаю, как вывернемся.
Ксения наклонилась к начальнику и поцеловала его в губы.
Плетнёв в это мгновение выходил из участка. У дверей его ждала Татьяна. Она бросилась к мужу навстречу с вопросом: «Ну, что?»
– Ничего, – мрачно бросил Андрей. – Никто до сих пор даже не пошевелился.
– Как? Я же приходила с утра… Я сообщала… Надо же что-то делать! Кому-то звонить! Андрей!
– Ничего не надо. Заявление приняли, сейчас начнут работать. Будут искать, подключат волонтеров…
– А если не начнут?
– Начнут.
Татьяна начала заводиться:
– Конечно! Ты же приехал! Великий Плетнёв! Он всех построит, все разрулит! Ему никто не откажет!
Андрей вздохнул:
– Успокойся. Тебе вообще лучше пойти домой.
– Это ты всегда спокоен! – Татьяна сорвалась на крик. – Даже когда исчез твой сын. Потому что тебе на нас наплевать!
Татьяна начала судорожно рыться в сумочке, вытряхнула баночку с таблетками, закинула несколько в рот и запила водой из пластиковой бутылки, которую держала в руке.
Андрей посмотрел на нее с сожалением и мягко сказал:
– Прекрати глотать всякую гадость. Соберись! Посмотри, в кого ты превратилась…
Спокойный тон мужа взбесил Татьяну:
– Ну, конечно – я же не твоя красотка с рынка шкур! А с чего бы мне хорошо выглядеть? Пока я домом занималась и сына растила, ты с ней по заграницам разъезжал.
Андрей медленно выпустил воздух через нос, пытаясь сдержаться.
– Таня, мы тысячу раз об этом говорили! Да, я виноват, но все в прошлом. Перестань, пожалуйста. Сейчас это вообще к чему?
– Как у тебя все просто! – не унималась Татьяна. – Нагадил, предал, потом покаялся – и забудь?
Андрей уже не мог скрыть раздражение:
– Нельзя жить обидой, ты себя разрушаешь. Подумай о сыне!
Татьяна покраснела от негодования:
– Я? Разрушаю себя? И это ты говоришь? Не-е-ет! Это не я! Это ты меня разрушил, растоптал, унизил… И ты еще смеешь попрекать меня сыном? Это ты во всем виноват!
Андрей решил свернуть диалог, который повторялся в сотый раз:
– Все, Таня, все! Перестань. Иди домой…
Он прошел к своему автомобилю, сел за руль, закрыл дверь и уехал прочь.
Чуть меньше года назад Андрей сам рассказал жене про любовницу. Роман на стороне длился несколько лет. Такое решение он принял, потому что та, другая женщина захотела большего, чем Андрей мог дать, и принялась за шантаж. Прежде чем закончить отношения, Андрей во всем признался жене – если уж ей суждено узнать, то пусть лучше от него. Давать другой женщине рычаг для манипуляции в его планы не входило.
Андрей был уверен, что жена догадывалась, но мудро закрывала глаза на побочную связь. Он ошибался. Татьяна была в шоке. Новость полностью выбила ее из колеи. На несколько дней их дом превратился в ад. До Макса дела никому особенно не было, пока Андрей окончательно не устал от эмоциональных качелей жены и не решил поговорить с сыном.
Он налил себе виски со льдом и сел за стол. Макс вот-вот должен был вернуться из школы. Татьяна громогласно рыдала, закрывшись в спальне. Когда входная дверь хлопнула, рыдания стихли. Андрей крикнул Максу, чтобы тот зашел поговорить.
Макс понуро зашел в столовую. Разговора этого ему совершенно не хотелось. Он не сразу сел на место, которое предлагал ему отец. Андрей не выдержал и рявкнул: «Надо!». Выдохнул и, помедлив, заговорил:
– Макс, ты уже взрослый парень. Не делай вид, что не понимаешь, что творится в доме…
– Это ваши дела, – ответил Макс отвернувшись.
– Я хочу тебе объяснить…
– Не надо! – быстро сказал Макс и попытался уйти.
– Сядь! – твердо сказал Андрей. – Мы никогда не говорили с тобой по-мужски… Понимаешь, в жизни все сложнее, чем кажется…
– Ну и что? – хмуро спросил Макс, неохотно усаживаясь возле отца.
– А то, что осознаешь это только с годами! Вот, скажем, в твоем возрасте я тоже думал: женюсь – и все. Это самое главное: рука об руку, глядя в одном направлении, навсегда…
– Я об этом вообще не думаю, – глядя куда-то в ноги, пробурчал Макс.
– Думаешь! У тебя возраст такой, – категорично продолжил отец. – Но ты сейчас не понимаешь, что семья – это еще не все. Мама – прекрасная женщина, я ее люблю и не хочу другой жены. Но жизнь – она сложнее!
– Зачем ты мне это говоришь? – спросил Макс с ударением на слово «мне».
– Сын, я хочу, чтоб ты меня понял. Как мужик мужика. Вот это вот все… то, что происходит… это просто какой-то идиотизм! Ведь ничего не изменилось, никто не умер, никто никого не бросает! Почему нельзя взять себя в руки? Почему надо изводить окружающих своими претензиями, истериками…
– Пап, почему ты мне это говоришь, а не маме?
– Потому что она закрылась в комнате, упиваясь страданиями. Упивается своим мнимым горем.
– Я не хочу это слышать! – закричал Макс. – Не хочу ничего знать!
Сын вскочил и быстрыми шагами направился в свою комнату.
Несколько дней Андрей старался не появляться дома в дневное время, чтобы все смогли остыть. Затем ему пришлось заехать после обеда, чтобы взять кое-какие рабочие бумаги. Дверь в комнату Макса была открыта, парень рылся в своих вещах, отбирая самое необходимое.
– Ну, и что все это значит? – спросил отец.
Макс замер и сквозь зубы процедил:
– Мама сказала, мы уезжаем.
– А куда, стесняюсь спросить?
– Не знаю.
– Достойная позиция: ничего не знаю! А что так? У тебя нет своего мнения?
– Что ты от меня хочешь? – с болью спросил Макс.
– Я хочу, чтоб ты поступал, как мужик, а не как маменькин сынок! Как ты собираешься жить? На что? Ладно, мать – она в принципе не привыкла думать, но ты-то?
Из соседней комнаты раздался крик Татьяны:
– Не смей настраивать ребенка против меня!
Отец и сын повернулись на голос, Татьяна влетела в комнату Макса.
– Значит, вот так? После всего, что ты натворил, тебе хватает совести унижать меня перед сыном? – набросилась она на мужа.
– Я ничего такого не сказал!
– Ты меня предал! Теперь хочешь, чтобы и сын сделал то же самое? Тогда мне проще вообще не жить! – в последние дни Татьяна неоднократно намекала на уход из жизни. Это бесило Андрея и очень пугало Макса.
– Мам! Ну, я же еду с тобой! – Макс попытался коснуться руки матери, но та отшатнулась и продолжила надрывный диалог с мужем, как будто Макса вообще не было в комнате.
– Ты думаешь, он ничего не понимает? Надеешься, что за твои деньги тебе простят всё?
– Мам! – заорал Макс.
– Ты помолчала бы о деньгах! – начал заводиться Андрей. – Ты вообще помнишь, что их зарабатывают? А что такое работа – ты вообще в курсе? Что ты можешь без меня?
– Пап! – заорал Макс.
– Да ты не знаешь, сколько стоит пакет молока! – продолжил Андрей. – Ты беспомощна, как ребенок!
– Папа, перестань! Вы! Оба! Замолчите! – отчаянно крикнул Макс и выбежал из комнаты.
Тем же вечером Татьяна и Максим с собранными чемоданами отправлялись в путь. Андрей уныло наблюдал за сборами, прислонившись к стене дорого отделанной прихожей. Вдруг Татьяна начала яростно рыться в сумочке, вынула держатель для платежных карт и швырнула его на столик.
– Где твоя карточка? – спросила она у сына. – Оставь, нам от него ничего не нужно!
Макс послушно начал рыться в карманах, отыскал свою золотую «визу» и с неловкостью положил рядом с картами матери. Андрей буквально почернел.
– Таня! Ты с ума сошла? Тащишь сына с собой? Из Москвы, из дома?
– Дом сына там, где его мать! – отрезала категорично Татьяна.
Понимая, что совершается нечто непоправимое, Андрей начал суетиться, он заговорил бегло и нервно:
– Таня, подожди, послушай… Я понимаю, я не имею права тебя удерживать… Хотя все это… неправильно! Если тебе необходимо… Ну, поезжай – ты в любой момент можешь вернуться…
– Я не вернусь, – Татьяна было относительно спокойна и говорила очень решительно.
– Но Макс! Куда ты тащишь ребенка? – спросил Андрей.
– Он давно не ребенок. И он едет со мной! – твердо ответила женщина.
Отец попытался обратиться к сыну, но тот стоял и молча смотрел в пол. Андрей предложил Тане хотя бы забрать карты.
– Обойдемся! – рявкнула Татьяна, схватила один из чемоданов и вышла за дверь. Остальные вещи подхватил Макс и устремился за матерью, захлопнув дверь. Андрей без сил опустился на пуф и закрыл лицо руками. Вдруг дверь открылась, Макс вернулся. Отец встал и обнял сына.
– Пап, не обижайся, – пробормотал Макс. – Пап, ну ты же сам все видишь, я не могу ее отпустить одну, бросить… Хочешь, я возьму карточку?
– Да, конечно. Обязательно возьми. О деньгах вообще не думай, я буду кидать на твой счет столько, сколько нужно… И ты… давай там… Будь мужиком!
С грустью взглянув на отца, Макс спустился к матери. Таксист погрузил чемоданы в кузов. «Водитель начал выполнение заказа. Время в пути – 4 часа 13 минут. Заказ будет оплачен картой», – холодно проговорил навигатор…
* * *Вспомнив все события того проклятого дня, Татьяна грустно поглядела в сторону поворота, за которым скрылась машина Андрея, вздохнула и поплелась пешком домой. В это время психолог Кирилл Алексеевич все еще сидел за столом в своем школьном кабинете и задумчиво глядел в мерцающий монитор ноутбука.
В дверь постучали. Это была Крылова:
– Кирилл Алексеевич, не заняты?
Психолог пригласил учительницу войти и предложил ей присесть. Крылова зашла поинтересоваться, что рассказала во время беседы Соня. Кирилл Алексеевич пожал плечами, мол, не идет на контакт ваша Соня.
– Она непростая девочка, – понимающе кивнула Ирина Львовна. – Но я думала, вы – профессионал…
– А я, собственно, не начинал работать. Вот завтра приступлю – буду с каждым беседовать.
Ирина Львовна поднялась, попрощалась до завтра и повернулась к выходу.
– Погодите, Ирина Львовна, – остановил ее психолог. – Объясните мне, а чего все так суетятся? Ну, не пришел парень ночевать – почему сразу пропал? Я могу понять мать, особенно эту – там налицо тревожное расстройство. Но Галина Ивановна, этот… монстр педагогики… Она-то что разволновалась?
Крылова вздохнула.
– Кирилл Алексеевич, а как вы к нам попали?
Кирилл Алексеевич удивился вопросу и стал объяснять:
– Бывший однокурсник позвонил – из ваших, местных. Сказал, в школу требуется психолог. А что? Мне как раз фактический материал пора было собирать… В общем, как-то сошлись интересы.
Крылова похолодела и даже с некоторой издевкой спросила:
– А ваши интересы не включают насущные школьные проблемы? Буллинг, например?
– Буллинг? – переспросил психолог.
– Именно, Кирилл Алексеевич. Знаете, почему вас взяли? Как раз год назад у нас в классе случилась беда – попытка суицида. Девочка училась в моем классе – нынешнем 10 «Б»…
Крылова в подробностях рассказала, что видела сама и что было известно о случае с Аней Зуёнок. Она закончила рассказ и взглянула на коллегу, тот был растерян и подавлен.
– А полиция? Какое-то расследование – хоть что-то было? Я не понимаю, как можно было оставить все без последствий… Что, никаких мер не приняли?
– Почему же? Вас вот на работу взяли – оказалось, в штатном расписании предусмотрена ставка психолога… Делили ее, правда, два наши педагога… Хотя и с вашим появлением ничего не изменилось. Что вы можете? Вы даже детей не знаете.
Кирилла Алексеевича это задело. Было заметно, что он немного рисуется перед коллегой.
– Ну, вы тоже не перетрудились, – с укором ответил он. – У вас девочка руки на себя чуть не наложила, а вы? Вы же классный руководитель – должны были бить во все колокола, требовать, идти в полицию…
– К Рябову, что ли, дочь которого заводила травли? Я ходила. …Вы, Кирилл Алексеевич, плохо знаете наш город: тут бессмысленно бороться. Когда родители Ани забрали заявление и уехали, я как-то сразу поумнела…
Оба задумались. Молчание прервала Крылова:
– Засиделись мы… Пора бы домой.
– Погодите, Ирина Львовна… Вы меня как-то огорошили… Девочка – это, конечно, ужасно. Но причем здесь Плетнёв? Его-то я помню, он уверенный такой, современный парень, он отличается от остальных здесь.
– Я бы даже сказала, с самомнением.
– Ну, не без причин, видимо?
– Знаете, Кирилл Алексеевич, каждый при желании может найти причину считать себя лучше других…
Кирилл Алексеевич любил такие дискуссии.
– Уверенность в себе вы считаете недостатком? – спросил он.
– Он слишком уверен в себе. И за это его откровенно не любят.
– А как вы думаете почему?
– А он же не скрывает, что ему тут никто не интересен.
– Ну, в этом я его очень понимаю! Городок у вас, прямо скажем… – Кирилл Алексеевич осекся.
Крылова посмотрела на него насмешливо. Тот поспешил реабилитироваться:
– К присутствующим это не относится.
На Крылову это заявление не произвело впечатления:
– Не оправдывайтесь, Кирилл Алексеевич. Пожалуй, пойду – пора.
Крылова поднялась. Кирилл смущенно посмотрел ей в глаза.
– А с Максом вы чем-то похожи…
– Москвичи? – хмыкнул психолог.
– Вас тоже не любят, но ваша позиция в школе всех устраивает: вы не доставляете хлопот.
Кирилла это рассмешило:
– Ну не скажите! Директор меня сегодня строго отчитала – с завтрашнего дня начну исправляться. Каждого из 10 «Б» – на ковер!
– Бог в помощь, – вздохнула Крылова.
– Да Ирина ж Львовна! Подождите. Неужели вы думаете, что дети ничего не расскажут?
– Они – стая, – задумчиво произнесла учительница.
– И вы считаете, что они травят Макса? Как ту девочку?
– Я ничего не считаю, – Крылова сначала попыталась уклониться от ответа. Затем снова взглянула на Кирилла, чуть помедлила, села обратно на свое место и рассказала собеседнику про случай, когда Егор сотоварищи пытались отжать у Максима карту.
Выслушав рассказ, Кирилл напряженно вздохнул.
– Вы всерьез полагаете, что с этим Плетнёвым могло что-то случиться?
– Я сегодня говорила с мамой Макса, – поделилась Ирина. – У них с сыном сложные отношения. Похоже, он мечется между родителями… Здесь в городе для него все чужое. С классом – не сложилось, друзей у него нет… Он один. И что-то произошло на этом дне рождения…
– Бросьте! Ну, не убили же они его!
Крылова снова поднялась с места.
– Простите, Кирилл Алексеевич, не могу разделить вашего оптимизма.
– Вы что, правда, думаете – его может не быть в живых?
– Я думаю, есть масса обстоятельств, из-за которых это может оказаться правдой, – задумчиво проговорила Крылова, вышла из кабинета и мягко притворила за собой дверь. Кирилл Алексеевич ошарашенно уставился в одну точку. Очередной рабочий день наконец закончился.
Глава 2. Вторник. Соня
На следующее утро Соня как ни в чем не бывало сидела у зеркала в своей комнате за своими ежедневными «бьюти-ритуалами». Разве что мейк сегодня получился несколько ярче обычного. Из портативной колонки модный русский рэпер пропагандировал то, что законы Российской Федерации пропагандировать запрещают.
Из-за двери раздался голос Сониной матери:
– Соня, что ты там делаешь? Ты уже должна выходить! Опять в школу опоздаешь!
Девочка закатила глаза, сделала музыку погромче и тихо пробурчала себе под нос:
– …На хер пошла, дура.
Голос из-за двери зазвучал громче и истерически грозно:
– Я тебе что сказала! Быстро выходи из комнаты! Что у тебя так орет там?
Старшая Рябова ворвалась в комнату и заорала:
– Выключи эту гадость! Выключи, я сказала! И выходи давай!
Соня развернулась к матери лицом и заорала в ответ:
– Так! Вышла вон отсюда! Это моя комната!
– Ты посмотри на нее! Намазалась, как шлюха! Ты куда собралась в школу или, может, на трассе постоять? А ну давай быстро смывай всю эту дрянь с морды!
Мать двинулась к Соне. Соня схватила колонку и запустила ее в сторону матери. Колонка влетела в дверной косяк и раскололась на куски.
– На хер! На хер отсюда пошла, дура! Пошла! Я сказала пошла отсюда! – завизжала Соня.
– Совсем уже с ума сошла, – прошипела мать и попятилась из комнаты. На пороге появился Рябов. Склоки жены и дочери его дико бесили. Он уступил дорогу жене, резко захлопнул за ней дверь и уселся на Сонину кровать.
– Так! Садись рядом. Рассказывай, что у вас происходит? – с раздражением, но все же дружелюбно обратился он к дочери.
– Да эта… опять лезет ко мне! Достала уже! Дура! Шлюхой меня обозвала! Пап, скажи ей…
Рябов оборвал ее на полуслове:
– Садись, говорю. Что там вчера у вас в школе было? Почему мне не рассказала ничего?
Соня, оправдываясь, залепетала:
– Так… я спать легла, тебя не было еще. Сейчас как раз собиралась рассказать, а эта ко мне ворвалась и орать начала на меня.
Отца Соня очень любила и уважала. Таким тоном она не разговаривала больше ни с одной живой душой. Рябов также души не чаял в дочери.
– Что мать Плетнёва? Была в школе? – смягчаясь, спросил Павел Андреевич.
Соня практически заблеяла, как бедная овечка:
– Да-а, была! Она меня, представляешь, как схватила при всех в классе за худи! Как начала меня трясти! Синяки огромные остались! И обзывала меня матом! Папуля, надо побои снять и…
Рябов цокнул языком и снова перебил дочь:
– Ну только не строй из себя потерпевшую! Надо будет и побои нарисуем.
– Да, они все, пап. И директриса, и Крылова эта против меня. Не могут мне простить этого… Ну, сам понимаешь чего… – жалобным голоском проговорила девочка.
Рябова передернуло:
– Так. Об этом вообще нет разговоров больше. Скажи-ка мне лучше, что ты будешь им говорить?
– Ну, что мы пошли праздновать мой день рождения. Макса позвали, чтобы помириться. Мы все были трезвыми, алкоголя не было вообще. Макс пришел уже сильно пьяный на поляну. Мы его пытались угомонить, а он орал как ненормальный. На всех наезжал. Мы его хотели умыть. Но он как-то сам успокоился. Мы сели играть в «Правда или действие» возле костра. Стало темнеть. Мы смотрим, а Макс куда-то делся. Мы пошли в лес его искать. Звали – кричали, но он не отзывался. Потом я позвонила тебе…
Рябов в очередной раз перебил Соню:
– Так. Про меня пока молчи. Ксения сегодня придет в школу. Будет вас допрашивать, то есть опрашивать. Всем скажи, чтобы говорили то, что ты мне сейчас выдала. Родителей пока в школу звать не будут на допросы. В присутствии учителя. Крылова эта ваша будет, наверное? – Рябов поморщился.
– Не. У нас психолог Плетнёвым занимается. Кирилл Кто-то-тамович. Год ходил стручком, кочан в нашу сторону не поворачивал, а тут нос сует везде. Еще один москви-и-ич, – с презрением протянула девочка.
– Разберемся со всеми этими москвичами. Давай, Сонюшка. Дуй в школу, – отец ласково потрепал дочь по щеке.
Соня подхватила сумку и побежала к выходу. У дома ее уже поджидал Егор, он обнял девчонку и поцеловал ее. Соня позволила себя поцеловать, но скривилась.
– Че долго так? Ого, раскрас у тебя сегодня! Праздник какой, а я чего-то не знаю? – спросил Егор, разглядывая Соню.
– Ой, заткнись, – взбесилась та. – Ты как мать моя прям.
Егор заговорщически зашептал:
– Так, может, ну на хрен школу сегодня? Чего красоту такую в школу нести. Пошли в кино? А там, может, потом и ко мне зарулим?
Он попытался приобнять Соню за талию, но та раздраженно скинула его руку.
– Да отстань ты! Сегодня следачка батина в школу придет. Допрашивать всех наших будет. Но там все норм. Она своя.
Парочка шагала в школу. Егор заметил на столбе объявление о пропаже Максима Плетнёва. Оба остановились и начали молча читать:
– Да-а-а… – задумчиво протянул Егор. – Был бы местный, не подняли бы бучу такую. А здесь прям забегали все. Прям министр пропал, а не задрот московский…
Соня вспылила:
– Заткнись уже, а? Твоя была дебильная идея его на поляну позвать, между прочим!
Егор опешил:
– Да ты офигела совсем! Это ты его хотела позвать!
– Да ладно!
Соня была ближе к истине. Егор ревновал москвича к своей подружке и придумал пранк на прошлой неделе. Хотя Соня сама спровоцировала его на это. Однажды на переменке она стала притворно жаловаться Егору:
– Плетнёв этот задолбал смотреть на меня. Слышал, наверное, что мы мутим в воскресенье. Тоже на тусу ко мне хочет.
– Да не на тусу он хочет, а тебя он хочет! Я ему втащу. Таращится на тебя! Я же секу все, – зарисовался паренек.
Соня явно тащилась от этих слов и стала поддразнивать Егора еще больше:
– Ну тогда ладно, пусть смотрит. Может, мне приятно.
Макс как раз появился в конце коридора.
– Слу-у-ушай, – протянул Егор. – А давай разведем новенького! Ты его щас пригласишь на днюху и скажешь… ну что, типа, ты и встречаться с ним не прочь, я не знаю, глазки там построй ему. Но позови его не на поляну нашу, а в гаражи. Этот лошара туда придет, а там закрыто. Пусть обломится. А я попрошу Саньку Козлова на видео все снять, забабахаем потом тикток с этим страдальцем.
Соня тогда с готовностью поддержала эту идею и, флиртуя изо всех сил, пригласила Плетнёва на свою днюху в гаражи.
Кстати, до сегодняшнего дня Егор так и не догадался, кто же слил коварный план Максиму. Он сказал об этом Соне, когда они уже почти подошли к школе.
– Ты че, гонишь? – удивилась Соня. – Лерка ему слила все. Она ж все думает, что Плетнёв женится на ней и в Москву увезет. Шкура…
Егор очень внимательно посмотрел на Соню:
– А тебе в Москву, значит, неохота ехать? Че? Может, все-таки ко мне порулим сейчас?
– Ты на математику давай рули сейчас, – осадила его девчонка. – Раз Плетнёва нет, опять у тебя есть шанс стать самым крутым в классе.
Тем временем на злополучной поляне разворачивалась поисковая операция. Заместитель Рябова капитан Кусков раздавал указания волонтерам и полиции. Всего на поляне собралось человек двадцать.
– Так. Слушаем все меня очень внимательно, – вещал Кусков. – Лес разбит на квадраты, зачищаем каждый. После зачистки докладываем всё мне. Внимательно смотрим и замечаем всё. Сигаретные пачки. Бутылки. Клочки одежды на кустах. Обломанные ветки. Всё фотографируем. Ясно вам?
Голос подал один из поисковиков:
– Это тут малолетки день рождения праздновали? На поляне этой? Здесь же стерильно, как в больнице. Кусты разве что не подстрижены.
– Ага! Прям летний сад, а не поляна для гулянок, – со смехом поддержал его другой волонтер. – Здесь прям как будто отряд дворников уже поработал!
– Меньше болтаем – больше делаем. Все эти смехуечки и умные выводы при себе оставьте, – оборвал их Кусков, склонившись над картой местности. – Значит, так. Вы идете налево. В сторону шоссе. Вы идете вот в этот квадрат в сторону заброшки. Мы идем с собакой в сторону ручья. Встречаемся здесь на поляне через два часа. Работаем!
Полицейский дал собаке понюхать футболку Макса. Собака рванула в лес. Полицейские и поисковики разошлись в разные стороны. Поляна осталась пустой, на ней действительно не было никаких следов недавнего праздника…
Как и обещал Павел Андреевич Рябов Андрею Плетнёву, полиция начала работать. Ксения Николаевна Красникова явилась в школу, ее как родную встретила Галина Ивановна.
– Ксения Николаевна, хорошо, что вас опять к нам прислали. Я уж боялась, что московского какого следователя пришлют. А они сами знаете какие. Им бы только пошуметь, а дела не будет.