Новенький. Куда пропал и кто в этом виноват

– Если в общих чертах – культура социополовых отношений, – хмыкнул Макс и увидел, что девочки не понимают смысла этого словосочетания. Не без насмешки он продолжил: – Это про формы взаимосвязи между людьми. Связанные с категориями «мужское – женское».

– А ты, типа, в этом отличник? – дерзко спросила Соня. Москвич ее откровенно бесил.

– Я, типа, во всем отличник, – высокомерно ответил парень.

Соня фыркнула, резко вытянула вперед руку и демонстративно сбила с его головы бейсболку. Макс наклонился за ней, но Соня наступила ногой на козырек. Макс задрожал от ярости, но оттолкнуть девчонку он не мог. В этот момент в коридоре появилась Татьяна и увидела всю эту картину издалека. Соня тут же убрала ногу. Максим поднял бейсболку и выпрямился.

– А ты, по ходу, теоретик… в гендерной культуре, – с насмешкой и ликованием от того, что парень явно уязвлен, произнесла Рябова.

Татьяна с другого конца коридора начала звать Макса по имени.

– И маменькин сынок… опять же, – не преминула добавить девчонка.

Для столичного мальчика такое обращение не было привычным, но он попытался удержать лицо:

– А у тебя мамы нет? Сирота? Придется искоренять склонность к доминантно-зависимым отношениям.

– Умничаешь? – продолжила провокацию Соня.

– Просто общаюсь. Возможно, для тебя малопонятным языком, – ответил Макс, разворачиваясь в сторону матери, которая все это время продолжала возмущенно окрикивать его из другого конца коридора.

Не самое приятное воспоминание. Особенно в свете последних событий. Соня испытала приступ острого раздражения. Сидел бы этот Плетнёв в своем распрекрасном лицее, так нет же, принесло его в Юровск, весь учебный год глаза мозолил, цены себе сложить не мог, а теперь бери расхлебывай всю эту историю с его исчезновением.

– Да он просто отстой! – выпалила Соня, оторвавшись от окна.

– Мальчик-москвич? – уточнил Кирилл Алексеевич, который тоже увлекся своими мыслями и надавил на Сонину мозоль.

– А москвич – это прям топ? – вспылила девчонка. – Вы чего все так носитесь со своей Москвой? Ну, прям, как орден ее предъявляете! Если ты родился в Москве…

– А мы уже на «ты»? – с иронией перебил ее поток сознания психолог.

– Да я не про вас… Про Макса. То же мне заслуга – москвич!

– Вы за это Макса не любите?

– Да кому он нужен! Был бы нормальный чел – да хоть с Марса! А этот с самого начала понтуется, смотрит на нас, как будто мы недолюди какие-то.

– А что вчера на дне рождения твоем было? Тоже понтовался? Соня, меня директор попросила разобраться в этом деле. Думаешь, мне все это сильно надо? Расскажи мне о Максе и разбежимся.

– А что о нем говорить? Много чести.

– Ты давай, не дерзи тут. Давай по порядку. Ты звала Макса на день рождения?

Соня тут же напряглась. Подумала пару секунд и встала с места:

– Значит, так. Я несовершеннолетняя, так что говорить со мной можно только в присутствии родителей.

– О как! С чего ты взяла? – раздраженно спросил Кирилл Алексеевич.

– У меня, если вы не в курсе, отец – начальник полиции, так что законы я знаю и права свои – тоже.

– Ой! Мне твой полицейский папа теперь в кошмарах будет сниться! – не сдержался психолог. – Это папа твой с вами, несовершеннолетними, только в присутствии говорить может, а я – школьный психолог. Мне ваши родители ни к чему. Мне по долгу службы…

Кирилл Алексеевич прервался на полуслове, потому что Соня бесцеремонно вышла из кабинета, со всей силы хлопнув дверью.

– Да пошла ты! К папе… – бросил ей вслед психолог, задумчиво потирая лицо.

Мать Макса в этот момент все еще оставалась в классе с Крыловой. Школьники уже разбежались. Татьяна так и осталась сидеть на учительском месте, Крылова присела перед ней за первую парту, она долго смотрела на мать пропавшего мальчика с тревогой и сочувствием.

– Вы в полицию обращались? Надо быстрее начать поиски, – встрепенулась учительница. Первый шок отошел, и она почувствовала необходимость начать что-то делать.

Татьяна немного успокоилась, во всяком уже не плакала.

– Я была, сказали подождать. Они говорят, Макс найдется. Говорят, с подростками это сплошь и рядом…

– У вас были обязаны принять заявление. Вы написали?

– Написала, – устало проговорила Татьяна. – А толку? Они все равно ничего не делают.

– Ну, почему не делают. Это же ребенок. Обязаны! – с наивной верой в голосе произнесла Ирина Львовна, но Татьяна ее уже не слушала. Раз за разом она прокручивала в голове ссору с сыном. По ее щекам снова потекли слезы. Татьяна чувствовала свою вину. Она осознала, насколько сыну было плохо в Юровске.

Ссора, которая не шла у Татьяны из головы, за день до этого случилась во время обеда. Макс ел, Татьяна пыталась оттереть пригоревшую стряпню со сковороды, приговаривая:

– Я не понимаю твоего пессимизма! Я тоже многим недовольна. И мне тяжело… Я, например, уже забыла, когда стояла у плиты!

– Заметно, – буркнул Макс.

– Что? – переспросила Татьяна.

– Ничего, что-то я наелся, – Макс отодвинул от себя тарелку.

– Да ты не съел ничего! Для кого я готовлю?

– Мам, это невозможно есть! Лучше покупай что-то готовое… Котлеты какие-нибудь, наггетсы… Блин, что за дыра! Даже «Макдака» нет!

– И слава Богу! Не будешь портить желудок. Макс, пойми, везде можно жить – просто надо потерпеть и перестроиться.

– Мам, а зачем мне терпеть и перестраиваться? Я все равно здесь не останусь. Здесь невозможно жить!

Татьяна прекратила напор и включила жертву, заговорила скорбным голосом:

– Ты же знаешь мою ситуацию, Максим… Это не моя вина. Я не могла терпеть…

Макс не дал ей договорить:

– А я-то здесь причем? Почему из-за ваших терок с отцом я должен сидеть в этой дыре?

Надавить на жалость не вышло и мать стала опять терять терпение:

– Что за снобизм! Я здесь родилась и выросла – и ничего! Состоялась – и в жизни, и в семь… – Татьяна осеклась на полуслове. – Везде!

– А я вырос в Москве! В столице нашей родины! И это нормально, что я хочу жить именно там. Нормально, понимаешь? Все едут в Москву! Все! Потому что там возможности, там – всё! Вот ты состоялась в жизни? Я тоже хочу состояться. Хочу поступить на прикладную математику, хочу дальше учить итальянский. А тут – дно.

В кухне повисла тяжелая пауза. Тишину прервала Татьяна:

– Знаешь… Не хочу тебя обижать… Но все это – отговорки. Конечно, здесь люди не такие, как в Москве. Но они тоже люди. Простые нормальные люди. Здесь тоже можно с кем-то подружиться. Найти общий язык можно с кем угодно.

– Мам, ну как ты не можешь понять, тут вообще не с кем разговаривать! Они все отстойные.

Диалог исчерпал себя. Мать и сын не понимали друг друга. Максу неоткуда было знать, что обиженная женщина готова убежать еще не в такую дыру, лишь бы не смотреть в глаза предавшего ее мужчины. А Татьяне неоткуда было знать, как подросток с хорошим образованием и амбициями ощущает себя в обществе сверстников, чей круг интересов ограничен пьянками и мемами из интернета.

Кстати, в начале учебного года у Макса и правда был шанс «сблизиться» с компанией одноклассников. Ребята смекнули, что новенький при деньгах, а значит, из него мог бы получиться отличный спонсор их веселья. Буквально через пару дней после начала учебы подвернулся повод проверить это предположение.

В тот день ученики 10 «Б» как обычно собирались после уроков в курилке недалеко от школы. На месте уже были Соня, Егор и Михей – Миша Яковлев всюду следовал за Егором по пятам, будто оруженосец. Большой, неповоротливый подросток ходил как будто сонный, пока речь не заходила про какую-нибудь подставу. Ребята курили. К ним подтянулся Петя Василевский, взял у Егора зажигалку, прикурил. Главной темой на повестке дня, конечно, был новенький. Ребята сошлись на том, что москвич ничего собой особо не представляет, одни понты.

В курилку подошли Лера и Настя по прозвищу Батут.

– Угостите даму сигареткой, – манерно проворковала девица.

– А губа не лопнет? – борзо спросила Рябова. Остальные прыснули, но Настя не поняла, в чем смысл вопроса.

– Проехали, – закатила глаза Соня. К счастью для самой Насти, она не врубалась и в половину подколов от «босса», ну или во всяком случае делала вид.

– Ахтунг! Мои завтра к бабке валят, картошку копать, – поделился «благой вестью» Петя. – Может, замутить чего? Квадрат свободен.

Ребята оживились, но, не выражая открытого восторга от предложения, выжидательно поглядывали на Соню.

– С какой радости? – строго поинтересовалась та.

– Ну, год начался, то-се, бухнем. Чего нам, повод нужен? – попытался смягчить «босса» Петя.

В этот момент мимо проходил Макс. Народ замолк, с интересом ожидая, подойдет новенький к компании или нет. Настя приосанилась и картинно отставила в сторону ногу, обтянутую штаниной очень узких джинсов. Ей в голову тут же пришла идея позвать новенького и раскрутить его на бабки, она поделилась мыслью с ребятами. Те с энтузиазмом поддержали инициативу. Все, кроме Сони. «Только его не хватало!» – пробубнила она. Петю это не остановило, перспектива набухаться за чужой счет казалась слишком радужной. Он окликнул Макса: «Плетнёв! Подтягивайся, предложение есть».

Максу понравилось, что одноклассники решили сделать шаг навстречу, хотя вида он, конечно, не подал. Остановился в нескольких метрах от компании и холодно спросил: «Какое предложение?».

Петя озвучил план забухать в его пустой квартире.

– А, не, это без меня, – ответил Макс и зашагал прочь. Он не выпендривался, он правда не пил. Московские подростки бывают разные, но в лицейской тусовке Плетнёва не принято было употреблять алкоголь. Максим и его друзья увлекались спортом, следили за питанием, участвовали в интеллектуальных турнирах и ходили в кино на сеансы без перевода.

– Важный, что ли? – кинул Максу вслед Петя. Макс не обернулся.

– А че ты хотел? – с сарказмом выпалила Соня. – У него же папашка – крутой бизнесмен. Правильно мой папа говорит: все эти бизнесмены – уроды! И этот такой же урод…

Ребята еще пару раз попытались зазвать новенького на свои тусовки, чтобы тот «башлял». А когда поняли, что это бесполезно, поменяли тактику. Деньги Плетнёва не давали им покоя.

Макс же держался особняком. В один из октябрьских дней он задержался в школе после уроков и собрался домой, когда школьный двор уже практически опустел. Только его одноклассники домой не спешили. Возле турников расположились Егор, Михей, Петя и еще несколько пацанов из класса.

– Плетнёв! Погоди. Или спешишь? – окликнул Макса Егор, когда тот вышел во двор.

Макс не спешил и подошел к парням. В глубине души он надеялся, что без девчонок поблизости никто не станет его подкалывать и одноклассники решили посвятить его в какую-то пацанскую тему.

– Что-то надо? – спросил Макс.

– Надо. У тебя деньги есть? – спросил Егор.

– Ну, есть. А что?

– Дай Михе взаймы. А то он стесняется спросить.

Михей рядом захихикал.

– А тебе много? – обратился Макс к Михею.

– Надо подумать… – Михей чуть не спалил контору, но к «разводу» подключился Петя:

– Тут, понимаешь, Миха вейпы забронил. Тебе, кстати, не надо?

– Не, я вообще не курю и тебе не советую. А то не вырастешь, – Макс ничего не заподозрил.

– Зря, ты подумай. Отдают оптом, нужно тыщ пять, – продолжил Петя.

– Дашь? Потом вернем, – по-свойски спросил Егор.

– Пять тыщ не проблема, – ответил Макс. – Но у меня щас налика не осталось, надо с карты снять.

– А че, мне и карта пойдет. Дашь? – ляпнул Михей.

– Где она тебе пойдет? Ты где вейпы-то берешь? – Макс так и не понял, что одноклассники устроили импровизированный развод.

– Твое какое дело? – начал понемногу быковать Михей.

– Слушай, бро, походу, он гонит: нет у него бабок, – решив взять новенького на понт, сказал Егор и подтолкнул Петю локтем.

Пацаны стали подначивать Макса достать и показать карту. Макс повелся и достал из кармана золотую пластиковую «Визу».

– Ну-ка, ну-ка… – Егор выхватил карту из рук хозяина. – Смотри-ка, и правда… Как крутой!

Парни стали передавать карту друг другу и дразнить Максима. Подросток разнервничался, на просьбы вернуть карту одноклассники не реагировали. Только дразнили ею Макса и гоготали.

– Ты, Максон, жадный, что ли? Или мама заругает? Брось, мама не узнает. Пойдем, Максон, бухла купим! – парни скакали вокруг новенького, как стая приматов.

Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы из дверей школы не вышла учительница биологии.

– На, на, держи, только не плачь, – Егор протянул карту Максиму, не преминув еще раз одернуть руку, прежде чем вернуть ее.

Оказывается, классная руководительница 10 «Б» Ирина Львовна наблюдала за потасовкой из окна. Но она не вмешалась. С некоторых пор она поняла, что вмешиваться в дела собственного класса – занятие не только бесполезное, но и вредное. Дело в том, что год назад в тогда еще 9 «Б» произошла другая история. Максим Плетнёв на тот момент спокойно учился в своем московском лицее и даже не подозревал, что скоро переедет в Юровск и займет роль жертвы Сони Рябовой и компании после тихой и скромной девочки по имени Аня Зуёнок.

Аня была слабее и уязвимее Максима, поэтому травили ее с особой жестокостью, причем в основном девчонки. Парни чаще всего стояли в сторонке и угорали.

Первое время учителя были не курсе. Издевательства одноклассниц над Аней не выходили за пределы коллектива подростков. Вне зависимости от того, кто был дежурным по факту, каждый день девочки заставляли Аню драить класс после уроков. Ее поджидали у выхода и заставляли вернуться, если вдруг она пыталась уйти не убрав. Анины вещи регулярно пачкали, портили или прятали. Деньги и еду у нее регулярно отбирали. Подойти к девочке и пнуть ее, дернуть за волосы, задрать юбку было привычным и частым развлечением ребят из 9 «Б». Кто-то из них активно делал гадости, а кто-то стоял в сторонке и ржал всякий раз, когда, вжав голову в плечи, Аня Зуёнок убегала и пряталась от преследователей. Но, естественно, самым главным поводом для насмешек была Анина фамилия.

Крылова узнала о травле случайно. Однажды она выходила из школы после уроков и застала на крыльце практически весь свой класс. Ближе к крыльцу стояла компания мальчишек, с ними Соня, за ее спиной – дрожащая Аня. Ребята ржали и передавали друг другу какую-то тетрадку. Чуть поодаль стояли девочки, возле них валялся затоптанный рюкзак, повсюду были разбросаны книги и тетради, как будто кто-то играл вещами в футбол.

– Это что такое? Ну-ка дайте! – потребовала Ирина Львовна.

Школьники были вынуждены отдать тетрадь – Крылова глянула на обложку и увидела, что кто-то жирно исправил начальную букву фамилии Зуёнок с «З» на «Х».

– Кто это сделал? – строго спросила Крылова.

– Так это у Аньки псевдоним такой, – начал хохмить Петя.

– Ей так больше нравится! – добавил Михей.

Ребята начали потихоньку расходиться. Крылова подошла к Ане и спросила, кто брал ее тетрадь. Девочка пожала плечами и отвела глаза.

– Что тут вообще происходит? – обратилась Ирина Львовна к девочкам.

– Да так, – отрешенно ответила Соня. – Зуёнок рюкзак уронила.

– Аня? – Крылова обратилась к затравленной девочке.

– Ничего, Ирина Львовна, все в порядке, – ответила та, забрала из рук учительницы свою тетрадь и побежала собирать в рюкзак раскиданные вещи.

После этого случая травля Ани Зуёнок на время перешла в более скрытую форму. Тычки и насмешки осуществлялись, когда никого из взрослых точно не было рядом. Крылова попыталась поговорить с Аней, но та будто заколдованная твердила, что все в порядке. В итоге Ирина Львовна решила, что конфликт был разовым и проблема решена. Через несколько дней учительница совершенно случайно стала свидетелем совсем вопиющего случая.

Проходя мимо женского туалета, Крылова услышала невнятные выкрики, которые доносились изнутри. Учительница зашла внутрь и ахнула: Аня Зуёнок стояла на коленях перед унитазом, Рябова пыталась окунуть девочку головой, вцепившись ей в шею. Аня пыталась вырваться, вокруг стояли смеющиеся Сонины подружайки.

– Лезь, *уёнок, мойся! Давай – а то от тебя воняет! – приговаривала Рябова, как вдруг Крылова, которую свора не заметила, громко окрикнула ее по фамилии.

Соня отпустила Аню, та без сил осела на пол – Крылова увидела, что ее волосы рваными прядями свисали с двух сторон лица. Соня подняла над унитазом хилую отрезанную Анину косичку и брезгливо швырнула ее в воду:

– Фу! Прям крысиный хвост!

Косичка с голубой ленточкой улетела в унитаз. Аня так и сидела на кафельном полу, зажмурившись. Крылова была возмущена и растеряна:

– Что за… Варварство! Вон отсюда! Завтра чтоб в школе были родители!

Безнаказанно скалясь, девицы покинули туалет.

Крылова склонилась над Аней и стала звать ее по имени. Но та не шевелилась, будто в кататоническом ступоре.

– Зуёнок! – прикрикнула учительница.

Услышав свою фамилию, Аня вздрогнула, как от удара. Крылова помогла девочке встать, мягко приговаривая:

– Аня! Вставай, вставай. Пойдем, ты все расскажешь директору.

В кабинете директора Аня молчала, глядя в одну точку. Говорила Крылова. Директор выслушала ее речь, поджав губы и время от времени кивая. Когда учительница закончила, Галина Ивановна произнесла:

– Спасибо, что сообщили, Ирина Львовна. Мы примем меры. Аня, можешь идти домой.

Девочка молча прошмыгнула к двери и покинула кабинет.

Крылова никак не могла унять смятение:

– …И это все у меня на глазах! Нагло, демонстративно…

– Что вы от меня-то хотите? – устало спросила директриса.

Крылова чуть не потеряла дар речи. Она захлопала ресницами и сбивчиво заговорила:

– Как что? Разобраться, вызвать родителей, как-то реагировать. Обратиться в полицию, наконец.

– Ага, Рябову написать заявление на его же дочь? Не смешите, Ирина Львовна, – иронично ответила Галина Ивановна.

Крылова окончательно растерялась и чуть не плача добавила:

– Но вы ж видели: Аня истерзана, запугана… ее надо защитить.

– Вот и защищайте, Ирина Львовна. Пойдите к родителям, поговорите – может, они переведут дочь в другую школу. Я ей помочь ничем не могу.

– Но почему?

– Потому что у меня нет рычагов против Рябовой! И тронуть ее я не могу. Ни ее, ни Петра Василевского, ни даже Егора Смирнова – потому что мать его вхожа в администрацию и отец тоже – где-то там наверху…

– Но у него нет отца… – удивилась Крылова.

– Это в свидетельстве у Егора прочерк, а в области у него отец какой-то большой начальник. Поймите, у меня возраст. Я сижу в этом кресле только потому, что эти дети еще учатся… Неизвестно, что со мной будет после их выпускного…

– А что будет с девочкой? – тихо спросила учительница.

– Ирина Львовна! Вы хотите ускорить мой уход на пенсию? – директриса пристально уставилась на Крылову. – А может, метите на мое место?

Крылова развернулась и молча вышла из кабинета директора.

В тот день Аня Зуёнок попыталась покончить с собой. Она наглоталась таблеток. К счастью, бабушка была в соседней комнате и успела вовремя позвать на помощь. Девочку откачали, и вскоре родители забрали Аню и уехали из города…

* * *

Начальник Юровского ГУВД Павел Андреевич Рябов прекрасно помнил эту историю. И он был не на шутку озабочен исчезновением Максима Плетнёва. Нет, волновало его не то, что второй ребенок из класса его дочери мог попасть в серьезную беду. Подполковника Рябова тревожило, что парнишка был неместным, а значит, дело могло дойти до Москвы. Своими опасениями Рябов делился с Кусковым, своим замом. Мужчины не торопясь шагали по казенному коридору участка.

– А! Лучше не думать! – махнул Рябов рукой.

– Ивлеву докладывали? – кротко спросил Кусков.

– Зачем? – поинтересовался Рябов. – О каждом загулявшем пацане – сразу главе администрации?

Заместитель посмотрел на начальника, пытаясь уловить его настроение и осторожно начал:

– Павел Андреевич, у меня только что мать была – написала все-таки заявление. Придется дело открывать… Или думаете, объявится мальчишка?

Рябов помрачнел и уставился в окно на несколько секунд.

– Не знаю. Может, и объявится, – наконец заговорил начальник. – Ты, вот что… О том, что прочесывал лес вокруг поляны, пока молчи. Поляну прибрали?

– Прибрали, товарищ подполковник.

– Кто там с тобой был?

– Я в часть позвонил, полковник дембелей выделил восемь человек. Ну, и дворники на тракторе.

– Дембели – это хорошо. Попроси – пусть первыми их отпустит, в порядке благодарности, так сказать. Скажи, я лично просил.

Рябов снова задумался, затем обратился к Кускову:

– Лес хорошо осмотрели? Какой участок?

– От реки до дороги. Вроде, чисто.

– А реку?

– Тут водолазы нужны…

– Ну, это рано.

Рябов еще немного помолчал, выдохнул и как будто немного расслабился:

– Объявится, куда ему деться…

– Плохо, что мамаша у него москвичка. Могут быть связи… – озабоченно проговорил Кусков.

– Да какие там связи, я тебя умоляю. Сидела б она со связями у нас в Юровске? – раздраженно бросил Рябов.

– А муж? – все не унимался Кусков.

– Так он бывший… – парировал Рябов.

– Муж-то он бывший, а отец – не… – Кусков не договорил. Его прервал звонок на мобильный Рябова. Рябов ответил:

– Слушаю. Да, тут… Кто-кто? А, понял, иду!

Начальник буркнул: «Легок на помине…», кивнул заместителю и пошел в сторону своего кабинета.

Отец Максима Андрей Плетнёв сразу после звонка жены примчался в Юровск. Дорогу он знал хорошо – последний год он приезжал сюда довольно часто. Сначала интерес был один – повидать семью, уговорить наконец Таню прекратить этот цирк и вернуться домой. Рябов ошибался: Андрей не давал жене развод и не планировал терять семью. Полгода назад семейные ценности Плетнёва подкрепил коммерческий интерес – он стал присматриваться к единственному градообразующему предприятию Юровска.

Так что можно сказать, что Рябов и Плетнёв были «старыми друзьями». Отец Сони поддерживал отца Макса, так как рассчитывал, что поможет бизнесмену заполучить завод, а сам заполучит солидный откат.

Узнав об исчезновении сына, Плетнёв первым делом явился к Рябову. Мужчины встретились в кабинете Рябова. Андрей проигнорировал предложение присесть. Рябов как обычно лебезил:

– Я, Андрей Максимович, с самого начала в курсе инцидента. Но надеемся на лучшее – думаю, мальчик найдется. Подростки, они…

Андрей перебил полицейского:

– Знаю, жена говорила: у вас бывают подобные случаи. Но Макс не тот вариант – ему не у кого отсиживаться.

– Ну… мы не всегда знаем наших детей, – осторожно попытался спорить Рябов. – А вы часто общаетесь с бывшей семьей?

– Почему с бывшей? Мы не в разводе.

Андрей заметил, что Рябов смотрит на него с недоверием.

– И разводиться я не собираюсь, – с нажимом добавил Плетнёв.

Рябов попытался сгладить острый угол:

– Извините, у нас тут, видимо, ложная информация. Слухами, как говорится…

Андрей снова не дал подполковнику договорить:

– Павел Андреевич, давайте по делу. Заявление о пропаже сына у вас, теперь, я полагаю, вы откроете дело. Кто будет его вести?

– Определимся. Лично возьму под контроль, – пообещал Рябов.

– Спасибо. Я бы хотел, чтобы к поискам Макса отнеслись не формально. И готов соответствовать. Сообщите всем заинтересованным, что за любую ценную информацию о сыне я буду платить.

Глаза Рябова заблестели:

– Ну, что вы… – заулыбался он. – Это наш долг…

– И все же, доведите этот факт до соответствующих служб. Поисковиков подключили?

– У нас тут свои волонтеры. Они лучше знают местность.

– Хорошо. И, Павел Андреевич… Я тут недолго, дела вынуждают быть в Москве. Но постоянно на связи, так что держите меня в курсе. И еще. Сообщите всем: тому, кто найдет Макса, я плачу 10 миллионов рублей. Если понадобится помощь Москвы, звоните.

Не дождавшись ответа Рябова, Андрей вышел за дверь. Рябов тут же схватился за телефон и вызвал к себе старшего следователя Ксению Николаевну Красникову. Через полминуты в кабинет вошла красотка лет 30 с ярко-красными губами, наращенными ресницами и расстегнутыми верхними пуговицами приталенного форменного пиджака.

– Слушай, Ксюш… – жадно зыркнул на коллегу Рябов. – Дело этого пропавшего Плетнёва возьмешь ты.

– Че это вдруг? – кокетливо спросила Ксения. – Пусть лучше Серёгин.

– Ты, Ксения! Так нужно, – продолжил начальник, пожирая Красникову взглядом. – Приступай прямо сейчас: с матерью поговори, возьми фото мальчика, а главное, отправляйся в школу – с одноклассниками пацана лучше говорить там.

– А это еще зачем? Пусть в отдел приходят – разошлю повестки и все. Чего я-то в школу буду бегать? Кому это нужно?

– Мне это нужно, Ксюша, мне! И давай не капризничай.

– Ага. Как тебе нужно – Ксюша давай, а как мне… – Красникова отвела глазки, приблизилась к столу Рябова, присела на краешек и коснулась ноги начальника своей ногой.