Пятьдесят оттенков хаки

– Прочла твои заметки о Митрофанове. Спасибо, очень толково. Ты талантливый.

– Ну, ты скажешь, – смутился муж. – Это просто наброски. Их еще надо «причесать».

– Когда есть, что причесывать, это не так сложно. Андрюшка, там только про годы вашей молодости или есть еще что-то?

– Пока только это. Если хочешь, распишу охотничьи байки? Только что поднимался в лифте с одним горе-охотником. Невольно вспомнил свое «крещение». Пригодится?

– Конечно, – обрадовалась супруга. – Думаю, там ведь не обошлось без Митрофанова?

– Ну, куда уж без главного охотника космодрома! Могу кое-что набросать, а ты вернешься и оценишь.

– То есть сегодня ты опять не отдохнешь?

– Какие наши годы. Тем более без тебя мне не спится.

– Мне тоже, – вздохнула Маша. – Я очень скучаю.

– Надо было лететь со мной…

– Андрюша, – мягко упрекнула жена. – Осталось совсем немного.

– Тогда до завтра. Позвоню вечером, когда вернусь. Береги себя.

Андрей перекусил и включил компьютер.

Глава двадцать седьмая

…Митрофанов был из славной когорты тех, кто и жить торопился, и чувствовать спешил. Перечень проблем, которые предстояло решать начальнику космодрома в течение дня, занимал не один машинописный лист. Смутные девяностые удесятерили трудности.

Когда невероятно сложно было всей стране, в подчинении Митрофанова оказались тысячи военнослужащих, приведенных к присяге. И если миллионам людей на «большой земле» никто не считал нужным объяснять, что им делать в новых экономических условиях и кто виноват в сложившейся ситуации, начальнику космодрома приходилось ежедневно смотреть в глаза солдатам, офицерам, гражданскому персоналу и их многочисленным семьям. Правда объяснить, почему Отечество, защищая интересы которого они в крайне бедственных условиях честно исполняют свой воинский долг, месяцами не платит им денежное довольствие, было практически невозможно. Жизнедеятельность таежного гарнизона, в соответствии с режимом секретности расположенного вдали от цивилизации, всецело зависела от работы государственного сектора промышленности, которая в условиях разрастающегося кризиса, мягко говоря, шла ко дну. И пусть офицерам можно было приказать не задавать лишних вопросов, солдат необходимо было кормить-поить, одевать и лечить, для чего требовались эшелоны с продовольствием, обмундированием, лекарственными средствами и горюче-смазочными материалами. И это притом, что осуществление независимой космической политики России было из числа приоритетных и напрямую увязывалось с количеством производимых запусков спутников. А их обеспечение требовало бесперебойной работы энергосистемы, связи и прочих вспомогательных служб, производными которых были тепло, свет и вода. За многомиллиардные долги область постоянно грозила отключением электроэнергии и недопоставкой газа, отсутствие которых парализовало бы работу МИКов и стартовых комплексов, привело бы к взрыву социальной напряженности. А чем чревата последняя в условиях замкнутого армейского пространства, в арсеналах которого хранится оружие, лучше и не знать.

Именно в эти годы Митрофанов возглавил космодром. Ему пришлось взять на себя ответственность и обеспечить круглосуточную вооруженную охрану электроподстанций, не подпуская к рубильникам областных специалистов. И хотя космодром жил фактически в условиях блокады, сроки запусков спутников не были сорваны ни разу.

Страна переживала гуманитарную катастрофу, а космодром создал военный совхоз, обеспечивая личный состав продовольствием. Офицеры и, прежде всего, солдаты пахали и сеяли, сажали и убирали урожай, наряду с ракетно-космической техникой обслуживая свинофермы и коровники. Пока младореформаторы разрушали страну, специалисты в погонах обеспечивали ее безопасность. Свой священный долг они выполняли в высшей степени ответственно. Космодром был неотъемлемой составной частью армейской системы, идейным вдохновителем и исполнителем которой стал командир с его неуемной энергией.

В любом деле Митрофанов выкладывался на всю «катушку». Работал «на все сто», а, если уж отдыхал, то тоже по полной программе. Фраза одного из журналистов, что начальник космодрома «плоть от плоти исконно русский мужик» некогда обидела командира, но как нельзя точно отражала суть его характера. Впитав в себя многовековые традиции предков, Илья уважал охоту и рыбалку, любил собирать грибы и попариться в бане. Правда, позволял себе это не так часто, как хотелось бы.

…Закончив совещание с заместителями, Митрофанов посмотрел на них поверх очков и, как обычно, уточнил, есть ли вопросы и объявления. Рыбаков осторожно встал:

– Илья Федорович, завтра открывается охота на гуся…

– Молодец, Александр Владимирович. А то я закрутился и забыл. Тогда сегодня же вечером и выезжаем.

– Завтра утром доклад командующему, – сухо напомнил Локтев.

– Вот ты, Ярослав, остаешься «на хозяйстве» и доложишь.

– Все на охоту, а я опять крайний? – обиделся тот.

– А кто с таким упорством добивался, чтобы его должность называлась «первый заместитель»? – ехидно напомнил командир.

Локтев насупился, но промолчал. Повисла тягучая пауза.

– Командир, я все равно не охотник. Могу остаться, а Славу берите с собой, – предложил Тополевский.

– Как это не охотник? – в голосе Митрофанова скользнула ирония. –Завтра и посвятим, – ему очень не хотелось брать с собой Локтева, который доставал всех своей заумностью и «графскими» замашками. – Еще вопросы есть?

– Командир, разреши и мне остаться, – попросил Онищенко.

– Что, война идеологий требует тщательной подготовки?

– Мне семью из Москвы надо встретить.

– Хорошо, встречайте, – не стал скрывать радости Илья. – Отъезд через два часа от моего дома.

– А ружья брать? – пошутил Головин.

– Из автобусов выходить будем? – откликнулся Рыбаков.

Командир встал, давая понять, что сейчас не до шуток, – пора собираться в дорогу. Оживленно беседуя, замы направились к выходу. В приемной Тополевский совершенно искренне уточнил:

– Мужики, так вы что, с оружием выезжаете?

– Не с сачками же, – съязвил Головин.

– А у меня ружья нет…

– Бери табельное оружие, – подмигнул Федор.

– Не вводи человека в заблуждение, – Рыбаков дружески похлопал Андрея по плечу. – Захвачу тебе дедовское ружье, еще со времен гражданской войны. Только патронов этого калибра у меня нет.

– Там 16-й? – по-деловому уточнил Федор. – Выручу.

Ближе к ночи добрались до командирской дачи. Все подъезды к ней утопали в непролазной грязи. Где-то внизу слышалось довольно сильное бурление и перекатывание таежной реки. От баньки приятно тянуло смолистым дымком. В доме охотников уже поджидали дальний родственник Митрофанова Митрич и начальник тыла Телегин. По центру избы был установлен чудо-стол, заставленный аппетитной снедью.

– Скатерть-самобранка, – первым похвалил Телегина Тополевский. – Ты не перестаешь меня удивлять, Игорь.

Тот зарделся и, по-армейски вытянувшись, доложил Митрофанову:

– Товарищ командир, к приему пищи все готово!

– Молодцы, – похвалил тот. – Прошу всех к столу!

Повторять такую команду дважды не потребовалось: гости шумно расселись. Андрей оказался рядом с тыловиком.

– Прошу налить, – отдал традиционную команду Митрофанов и, когда все были готовы, добавил: – Ну, с почином!

Выпили залпом. Тополевский, как обычно, чуть пригубил. Командир это заметил, но возражать не стал. Началось застолье.

– У тебя кроме скатерти-самобранки есть и ковер-самолет? Когда же ты успел добраться и все приготовить? – не скрывая удивления, поинтересовался Андрей у сидящего рядом с ним Телегина.

Тот подмигнул и ловко подложил командиру порцию рыбы.

– В который раз спрашиваю, а ты отмалчиваешься. Секрет?

– Какие тут секреты. Опыт. Все началось еще во время службы в Польше, – признался Игорь. – Предыдущий командир был тем еще фруктом! Но это научило меня предугадывать любой его маневр и всегда быть наготове.

– Хорошая школа и учителя, – подытожил Андрей. – Но ведь про охоту Рыбаков вспомнил только сегодня на совещании.

– Радио иногда надо слушать, Василич, – рассмеялся Телегин.

– По радио рассказали о заветном желании начальника штаба?

– Передали, когда открывается охота. А это в свою очередь означает, что командир может захотеть на нее поехать. Вот я вчера и отрядил сюда «обоз» с выпивкой и жратвой, – он указал рукой в сторону пары водочных ящиков и кастрюль всевозможных размеров.

– Ну, ты молодец, – искренне похвалил Андрей.

– Это моя работа. Полагаю, наукой заниматься сложнее.

Пришла очередь Тополевского пожимать плечами. Он хотел уточнить еще что-то, но слово взял командир.

– Хочу заметить, коллеги, – хитро прищурившись, Илья встал, – что сегодня мы с вами становимся участниками сразу двух примечательных событий, – он выразительным взглядом обвел присутствующих, добиваясь тишины. – Видите, наука и тыл наконец-то нашли общую для разговора тему, а значит, скоро в Вооруженных Силах может появиться первый начальник тыла – кандидат наук. И, кроме того, нас ожидает посвящение одного из них в охотники. Предлагаю за это выпить.

Все поднялись и дружно осушили стопки.

– Командир, надеюсь, сегодня диссертацию писать не будем? – язвительно уточнил Рыбаков.

– Сегодня, нет. Но с понедельника начнем точно.

– Не начнем, а начнут. Они, – шутливо ткнул вилкой в сторону Тополевского и Телегина начальник штаба и подцепил огурец.

– Все начнем! – отрезал Митрофанов. – Но с понедельника. А сейчас проведем посвящение в охотники. Александр Владимирович, выноси!

Рыбаков важно прошествовал в сени. Командир встал, за ним поднялись все остальные. Компания обступила небольшой столик, застеленный пожелтевшими от времени газетами. Вернулся Рыбаков с объемным свертком в руках.

– Начинай! – таинственно скомандовал Митрофанов.

Александр понимающе кивнул и развернул газету, из которой посыпалась груда составных частей охотничьего ружья.

– Андрей Васильевич, собирай ружье, – предложил командир.

Школьником, Андрей на каникулах гостил в деревне и пару раз держал в руках ружье, но сборкой-разборкой ему заниматься не доводилось. Несмотря на это, сегодня с этой задачей он справился без проблем. «Молодец!» – дежурно бросил командир.

– Тут все слишком логично, – оправдался заместитель.

– Ну что ж, первый этап посвящения пройден, – заключил Митрофанов. – Теперь следующий, – он снова подал знак Рыбакову.

Тот выложил перед Андреем два патрона различного калибра.

– Определи, какой патрон для твоего ружья, – предложил Илья.

– И тогда я охотник? – с надеждой уточнил Тополевский.

– Не гони лошадей. Давай все по порядку.

Испытуемый практически сразу определил нужный патрон и протянул его Рыбакову.

– Думаю, этот.

– Отлично, – добродушно заключил Митрофанов. – А теперь заключительный этап, – он, не оборачиваясь, махнул рукой в направлении Телегина. – Настоящий охотник перед делом должен осушить полную чарку, а не то – удачи не видать.

Игорь передал командиру до краев налитый стаканчик. Митрофанов усмехнулся, по достоинству оценив небольшой размер посудины. Корить тыловика за заботу о непьющем Тополевском он не стал и протянул водку заместителю. Память вернула Андрея к событиям выпускного вечера в училище. С высоты прожитых лет и занимаемой должности он не мог позволить себе повторить неудачную попытку. Не подав вида, что содержимое стакана ему глубоко отвратительно, полковник набрал полную грудь воздуха и на одном дыхании опрокинул водку в себя. Потом он зачем-то хрястнул стакан об пол, словно на свадьбе, шагнул к столу и с вызовом аппетитно забросил в рот щепотку квашеной капусты.

– У-у, – одобрительно пронеслось за его спиной.

– А говорил не охотник, – подмигнул ему командир.

– А говорил – не пью, – недоверчиво протянул Головин.

– Все к столу! Отметим крещение нового члена нашего охотничьего товарищества, – скомандовал Митрофанов.

Компания шумно продолжила застолье. Едва ли не каждую минуту звучали тосты. Тополевский с тревогой следил за происходящим, пытаясь понять, как в состоянии изрядного подпития можно идти на охоту. К нему подсел раскрасневшийся Митрич.

– Поздравляю, – степенно начал он. – Пей, брат, ночью зябко.

– Не люблю я это дело, Митрич. Да и, если честно, не понимаю, зачем пить водку перед охотой, да еще в таком количестве.

– Не скажи, – не согласился дед. – Давняя традиция. На Руси иначе нельзя, – он с улыбкой осмотрел гостей и утвердительно добавил: – До утра, как я мыслю, вконец протрезвеют – мужики они крепкие. А ты и впрямь прежде никогда не стрелял?

– Отчего же? Пострелять, слава богу, за двадцать лет службы довелось изрядно. Но все больше по мишеням.

– Ну, тогда проще. Гусь-то, всяко, крупней твоей мишени будет.

– Как сказать, – усомнился Андрей и уточнил: – А стреляют по сидящим или по летящим гусям?

– Здеся они все пролетные, – со знанием дела уточнил старик. – Бей влет, только подпусти метров на тридцать, а то дробь его перо не возьмет, оно у гуся точно броня у танка.

– А как же в небе определить эти тридцать метров? – удивился новичок. Он даже к мелочам подходил с научной точки зрения.

– Как глаза его увидишь, так и пали. Аккурат тридцать метров.

– Слушай, Митрич, а что за ружье мне дали? – Андрей протянул бывалому охотнику свое оружие. – Я смотрю у всех по два ствола, а здесь только один, да и тот дырявый. Меня случаем не разыгрывают?

Дед придирчиво осмотрел ружье и возвратил его владельцу.

– Ружье настоящее, правда, сильно старое. Но дырки не сквозные, так что страху нет: можешь стрелять.

– Пора выходить? – встрепенулся задремавший, было, Рыбаков.

– Саня, погодь, проспись, – успокоил его Головин.

– Вы что, спать сюда приехали? – возмутился Митрофанов. – Давайте по последней – и на охоту.

К старику подсел мальчишка лет четырнадцати. Спросонья он щурился и с интересом рассматривал незнакомых ему людей.

– Здорово, Ваньша, – оживился Митрич. – Поешь хоть чуток. Это сын мой, – заметив вопросительный взгляд Андрея, пояснил он.

– Привет, помощник, – Андрей протянул парню руку. – Это где же ты умудрился поспать в таком шуме?

– На чердаке, в сене, – потянулся к пирогам мальчишка.

– Так там же холодно.

– Не-е-а, – протянул Иван. – У печной трубы завсегда тепло.

– Намаялся он за день, – вздохнул отец. – Засидки для вас ставил. А вообще он парень привычный, – похвалил отец. – Помощник.

– А что такое «засидки»? – заинтересовался Андрей.

– Да четыре кола, вбитые в землю, покрытые маскировочной сеткой. Чтобы птица вас не видела. Щас вот пойдете, сами и увидите.

– Митрич, пора, – поторопил Илья. – Так всю птицу пропустим.

– Как так пропустим? Гусь в потемках не летает!

– Пока доберемся, будет в самый раз. Пошли!

– Хозяин – барин, – согласился дед. – А кто с кем идет? Решили?

– Все вместе пойдем, – набычился Головин. – Так веселее.

– Не-е. Надо парами, а то в засидке не поместитеся.

– Я с Рыбаковым, – определился Илья. – А остальные, как хотят.

Тополевский вопросительно посмотрел на Телегина и Головина.

– Остаюсь на хозяйстве, – предложил Игорь. – Надо же кому-то обеспечить застолье. А Федор пусть идет с Андреем.

– Лучше я останусь, – возразил Головин, косясь на топчан. Ему совершенно не хотелось уходить в грязь и темень от накрытого стола.

– Нет, Федор, тебя оставлять опасно, – воспротивился командир. – Ты ведь запросто сожрешь все и спать завалишься. А кто нас встретит и стол накроет? Так что – вперед! За дичью!

– А куда идти-то?

– Ваньша вам покажет, – подсказал Митрич. – А я по привычке с командиром. Веди их, сынок.

Мальчишка недоверчиво посмотрел на могучую фигуру Головина и испуганно вздохнул. Все улыбнулись. Уже перед самым выходом Тополевский вдруг вспомнил:

– Мужики, а патроны-то дайте.

– Дам, – обнадежил Федор. – Пошли, не дразни командира.

В кромешной тьме, ступая след в след за пареньком, стали пробираться к своей засидке и через четверть часа достигли цели.

– Это что за сортир? – покачав явно не на него рассчитанные колышки, уточнил Головин. – Здесь и одному-то не поместиться.

Вокруг предательски чавкала противная скользкая жижа.

– Старик, – обратился к приунывшему пацану Федор. – Сгонял бы ты в дом за матрасами. Там в сенях их уйма валяется.

Парень, стремясь загладить свой прокол с размерами засидки, стремглав бросился в сторону дома.

– Принеси пару штук, – крикнул ему вслед Головин.

– Пока он бегает, ты хоть патроны дай, – напомнил Тополевский.

– Василич! На хрена тебе патроны? Ты хоть птицу для начала увидь – и то толк. А то все и сразу!

– Федор, не ерунди. Обещал – давай.

– Да не нашел я их дома, – признался он. – Есть только один.

– Федя, не жмись! Чего на охоте делать с одним патроном?

– Почему с одним? У меня вот полный патронаж.

– Так поделись, – протянул руку Андрей.

– На кой ляд они тебе? У твоей берданки другой калибр.

Тяжело дыша, вернулся Иван с двумя матрасами на плечах.

– Куда их?

– Брось в засидку, – прикинул Головин.

Мальчуган стал укладывать матрасы рядом.

– Погодь, – поправил парня толстяк. – Клади один на другой.

Когда лежбище было готово, Федор, сладко потягиваясь, плюхнулся на матрасы и, поймав выразительный взгляд Андрея, с улыбкой пояснил:

– А чего тут непонятного? Ты приехал охотиться? Вперед! А я, пожалуй, чуть полежу. Организм требует отдыха.

Тополевский стал возле засидки, озираясь по сторонам.

– Василич, – потянул его за ногу Головин, – Ты что, спятил? Присядь хоть! Этак ты нам всю дичь распугаешь. Тебя же за версту видно. Маскируйся! – отдавал он команды из укрытия.

Андрей вздохнул и на всякий случай зарядил ружье единственным патроном. Оглянувшись, он не стал спорить и присел. Сапоги вязли в сырости. Буквально через несколько минут ноги затекли, спина заныла, стало откровенно холодно. Вскоре пропиталась влагой и пятая точка. Тополевский устало пошутил:

– Не хватало мне еще подмоченной репутации!

– Что, задница промокла? – рассмеялся Федор. – Держись.

Наконец, над горизонтом взошла крохотная светлая полоска. По мере ее увеличения вокруг появились едва различимые тени.

– А если птица косяком пойдет? – шепнул приятелю Андрей.

– Косяком? – хмыкнул тот. – Тогда стреляй, – и захрапел.

Зарево постепенно разрасталось, и вот уже стали яснее очертания близлежащего леса. Заунывно заквакали лягушки. И вдруг Андрей заметил крупную птицу, которая летела прямо на него. На фоне светлой полосы над горизонтом был отчетливо виден размах ее крыльев. Сердце Тополевского учащенно забилось. Он резко встал и …встретился с пернатой взглядом. Та от испуга резко изменила траекторию своего движения и стала удаляться в противоположную от охотника сторону. Андрей в азарте вскинул ружье, быстро прицелился и выстрелил.

– Ты что, старик? – вскочил Головин. – Чего палишь-то?

– Да вот в дичь стрелял.

Птица по инерции еще несколько раз взмахнула крыльями и камнем рухнула на землю.

– Видал? – обрадовался новоявленный охотник. – Что делать-то будем? Сейчас подберем или после охоты?

– Хрен ее потом найдешь, – рассудил Федор. – Дуй сейчас.

Андрей побежал, но моментом припал к земле – со всех сторон раздалась пальба, на голову градом посыпалась дробь. Добираться до трофея ему пришлось практически по-пластунски. Когда он вернулся с добычей, Головин барственно возлежал на матрасах.

– Это гусь? – спросил Андрей, протягивая довольно крупную птицу с перепонками на лапах и длинным кривым клювом.

Федор, опираясь на ружье, приподнялся и придирчиво осмотрел трофей. Но в силу того, что, как и Тополевский, раньше диких гусей не видал, снова плюхнулся на матрас и ответил весьма уклончиво: «Это не важно. Зато мы с тобой с дичью!»

К тому времени заметно рассвело, и друзья с видом победителей оглядели окрестности. Оказалось, на поле они были далеко не одни. Со всех сторон гремели выстрелы, будто летящих гусей было пруд пруди. На самом деле время от времени над ними пролетал небольшой реденький «клин». И то на очень большой высоте.

– Теперь их только из зенитки можно достать, – с видом знатока оценил ситуацию Головин. – Пора продолжить застолье.

– Да мы, вроде, только начали, чего так рано возвращаться? – попытался удержать его приятель. – Наверняка, все еще охотятся.

– Плохо ты знаешь нашего командира. Думаю, он уже празднует.

Головин оказался прав. На подходе к дому их, сидя на крупном бревне и что-то бормоча себе под нос, поджидал Рыбаков.

– Саня, где командира потерял? – поинтересовался Головин.

Начальник штаба открыл осоловевшие глаза и напрягся, с трудом соображая, где находится. Прищурившись, он пьяненько улыбнулся. Рассмотрев фигуру Головина, попытался встать по стойке «смирно».

– Командир почивают в доме, а мне приказано встречать всех с добычей. У вас есть добыча? – с трудом выдавил из себя Александр и перегородил дорогу. – Без нее пускать не велено, ни-ко-го.

– Есть добыча, – гордо заметил Головин. – Василич, предъяви!

Тополевский с довольным видом протянул Рыбакову птицу, втайне ожидая похвалы бывалого охотника.

– Твою мать! – вмиг протрезвел НШ. – Вы что наделали?

– В чем дело, Саня? – осерчал Федор. – Гуся замочили!

– Какого нахрен гуся?! Вы же большого кроншнепа грохнули!

– Да хоть малого! – вспылил Головин. – Что с того?

– А то, что он давно занесен в Красную книгу! Его бить категорически за-пре-ще-но! – по слогам произнес Рыбаков.

– То-то я гляжу, на гуся не очень похож, – отступился Федор.

– Но это же дичь? – настойчиво добивался признания своего успеха Тополевский.

– Дичь, – согласился коллега. – Только… – он многозначительно помолчал, – за нее и статью схлопотать можно! Все, сушите сухари!

Приятели призадумались, глядя то на Рыбакова, то на птицу.

– Мы с вами даже до дома не доедем. Нас, точнее вас, – Александр четко отделил себя от виновников, – уже на КПП встретят представители «зеленых». За последствия я не ручаюсь.

– Так что же нам теперь делать? – не на шутку озадачился Андрей.

– Докладывать командиру! Ему решать!

С понурыми головами приятели вошли в избу. Митрофанов сидел за столом, подперев голову рукой, и слушал… патефон, из которого с хрипом вырывались звуки старинного романса. По щеке командира катились слезы. «Батя любил эту песню», – признался он Телегину. Игорь налил командиру стопку и, когда на пороге появилась незадачливая троица, взглядом указал на них командиру.

– Ну, докладывайте об успехах, – потребовал разомлевший Илья. – Как дела? Как добыча?

– Командир, готовь валидол и ордер на арест, – положил перед ним птицу Рыбаков. – Они большого кроншнепа грохнули.

– Это Андрюха, – разом открестился Головин. – Я вообще дрых.

Митрофанов развернулся всем корпусом, с интересом посмотрел на своего заместителя и недоверчиво поинтересовался:

– У тебя что ли и ружье есть?

– Саня выручил, – признался Андрей. – А Федор нашел патрон.

– Единственный, – поспешил вставить тот и с серьезным видом пояснил. – Я как чувствовал, что ему больше давать не следует.

– Ай да, Андрей, – качнул головой Митрофанов, – ай да…

– …сукин сын, – выручил Федор, цитируя классика.

– Ай да …молодец! – поправил его командир. – А говорил – не охотник! – он восхищенно причмокнул. – Да эту птицу не каждому охотнику со стажем удается подстрелить. Она же планирует, как «фанера», постоянно меняя свой курс. Да и перо ее дробью не прошибить. Это что же за чудо-берданку ты ему вручил, Александр Владимирович? – поинтересовался он у Рыбакова.

– Трофейное дедовское ружье. Он его с первой мировой припер, – стал оправдываться Александр. – Вы же видели – решето.

– С одного выстрела подстрелил? – уточнил командир. Тополевский кивнул. – Ну, тогда, Андрей Васильевич, ты – снайпер! Поздравляю с первым успехом! Просто потрясающе! – Митрофанов встал и торжественно пожал заместителю руку.

– Командир, – напомнил Рыбаков. – Птица из Красной книги.

– А нам что с того? Сейчас Ванька ощиплет ее, поди, потом разберись, что это был за «гусь», – Илье понравился собственный каламбур, он распорядился: – Наливай!

– А нам-то что делать? – уточнил повеселевший Тополевский.

– Залить горе водкой, пока на свободе, – засмеялся Рыбаков.

В понедельник, после постановки задач на неделю, Митрофанов обвел тяжелым взглядом заместителей и неожиданно поинтересовался:

– Ну, что, «орлы», готовы к сдаче кандидатских экзаменов?

Присутствующие опешили.

– Ты это о чем, командир? – удивленно уточнил Локтев.

– Ах, да, – вспомнил тот. – Вы ведь с Онищенко не в курсе. На охоте мы договорились сдать кандидатские экзамены.