Пятьдесят оттенков хаки

– Отель «Шератон», плиз.

– Ты что, русский? – оживился таксист.

– Да, – растерялся обычно красноречивый Андрей.

– Садись, подброшу!

– Я не один.

– Садитесь все. Только сзади придется потесниться.

Головина, как самого крупного, посадили рядом с водителем. Сами хоть и с трудом, разместились на заднем сидении. По дороге в гостиницу выяснилось, что новый знакомый, армянин по национальности, был вынужден бежать из Баку во время известных событий и через полтора года скитаний осел в этих краях. За ностальгическими воспоминаниями полчаса пути пролетели совсем незаметно. Категорически отказавшись от оплаты в какой бы то ни было форме, шофер попрощался и растворился в водовороте автомобильного потока.

В холле гостиницы было немноголюдно. Подниматься в номера не хотелось. Не сразу придумав, чем себя занять, Басов и Головин временно расположились на уютных диванах и с видом знатоков погрузились в изучение картинок периодических изданий. Митрофанов не стал мудрствовать и по традиции предложил:

– Может, по пивку? – и первым направился к автомату.

– В магазине за углом – втрое дешевле, – резонно заметил Федор.

– С твоим английским только по магазинам и шастать!

Подошли к диковинному агрегату, который выдавал баночку любого напитка за 1,25 доллара. Головин достал бумажник:

– Может, вместо доллара попробуем впарить ему наш трояк? Он тоже зеленый, а у нас к оплате уже не принимается.

– Так на хрена ты его в Америку притащил? – поинтересовался Илья.

– В качестве сувенира. Ты что, командир, забыл, как в молодые годы на него можно было купить бутылку водки за 2,87 и закуску?

– Ну, про закуску ты, положим, загнул.

– А плавленый сырок за 13 копеек? Мировой закусон!

– Согласен. Давай, пробуй свой трояк.

– Сначала опусти 25 центов, – простецки порекомендовал Федор.

Митрофанов бросил в прорезь монету. Все остальные обступили агрегат, с любопытством наблюдая за итогом. Автомат втянул трехрублевку, секунду «поразмыслил» и уверенно выплюнул ее.

– Попробуй другой стороной, – съехидничал Тополевский.

Приятель, не уловив в его подсказке подвоха, вставил купюру обратной стороной. Автомат проявил завидное постоянство и отторг неопознанный дензнак. Компания с сожалением переглянулась.

– Хватит экспериментов! Опускай доллар: горло пересохло, выпить пора, – нервно поторопил Митрофанов и протянул деньги.

Автомат проглотил доллар, но пиво выдавать отказался: длительная эпопея с трояком поглотила 25 центов, которые были опущены в прорезь раньше. Пока мозговали, как быть дальше, сгорел и доллар. Пришлось раскошеливаться заново. «Сэкономил, называется, – упрекнул Головина командир. – Теперь платишь ты!» Федор спорить не стал.

Попивая пивко, приятели поднялись в офис-клуб, чтобы уточнить дальнейшую программу, и к своему величайшему удивлению попали в необычайно плотное кольцо буквально материнской любви и заботы, которые вдруг проявили к ним до того абсолютно равнодушные сотрудники отеля. Что-то лопоча по-английски и отчаянно жестикулируя при этом, они буквально втолкнули ничего не понимающих друзей в огромный, размером с хороший спортивный, зал. К счастью, он оказался банкетным. Столы, накрытые в виде горок, буквально ломились от блюд, искусно уложенных на серебряной посуде. На удивление, зал был пуст: кроме официантов и двух барменов в нем никого еще не было. Первоначально гости решили, что их просто с кем-то перепутали, и на чужом пиру они оказались случайно. Но приветливо улыбающаяся обслуга и неутоленное чувство голода, преследовавшее всех с первого дня пребывания в фешенебельном отеле, сделали свое дело. Россияне решили не упускать счастливый случай откушать с барского стола.

– Наконец-то, попробуем их хваленой еды, – радостно потирая ладони, произнес Митрофанов и приблизился к столам.

– А если это не для нас? Придут, разберутся и попрут нас отсюда поганой метлой, – высказал свои сомнения Тополевский.

– И что с того? Мы будем уже сыты.

– Федор, о чем они там лопотали? – поинтересовался Андрей.

– Вроде, про праздник какой-то говорили. Индейку упоминали…

– Да это же их День благодарения, – обрадовался Гончаров, – самый почитаемый в Америке праздник. А главное блюдо – индейка. Никакой ошибки нет: здесь всем рады и всех ждут, – заключил он.

– А чего тут вообще думать? Мы не дураки, чтобы отказываться от дармовщинки! – с готовностью поддержал его Головин.

– Тогда вперед! – степенно направился к столам Басов и, как всегда к месту, ввернул. – «На миг умолкли разговоры. Уста жуют. Со всех сторон гремят тарелки и приборы, да рюмок раздается звон».

– А может, дождемся остальных? – для приличия уточнил Тополевский, хотя есть хотел не меньше других.

– Еще чего! Налетят, как саранча, нам меньше достанется! Если опаздывают, это их проблемы! – накладывая полную тарелку заморских разносолов, заключил Митрофанов. – А выпить-то у них имеется?

– Это в баре, – со знанием дела подсказал Басов. – Пошли.

Компания дружно направилась к бару, поразившему воображение выставкой разнокалиберных бутылок. Достаточно долго приятели изучали немыслимый ассортимент, делая вид, что выбирают, а на самом деле лихорадочно соображая, каким образом заказать понравившееся спиртное. Бармен терпеливо ждал.

– «Мартель», плиз, – первым прочел одно из названий Головин.

Остальные дружно закивали головами и почти хором прокричали: «Йес, йес». Мужчина артистично снял висевшие над ним фужеры и легким движением руки мастерски запустил их по барной стойке в сторону каждого из посетителей. При этом приборы снайперски остановились в двух сантиметрах от рук своих «хозяев». Митрофанов, не понимая, почему бокалы пусты, хмуро посмотрел на бармена. Тот элегантным движением взял бутылку с дозатором, артистично улыбнулся, вышел из-за стойки и буквально накапал в фужер каждому по чуточку спиртного.

– Он что, издевается над нами? – прошипел Илья. – Что тут пить?

– Не шуми, – остановил его Басов, – на банкетах так принято. Сколько раз попросишь, столько он и нальет.

– Пусть даст всю бутылку, а я сам разберусь, сколько мне надо.

– Не бузи, командир, – удержал его от скандала Федор. – На их территории играем по их правилам!

Митрофанов насупил брови и жестом показал бармену: налей, мол, еще. Тот с ослепительно белой улыбкой вежливо произнес «О’ кэй», взял новый фужер, снова накапал чего-то на самое дно и привычным движением метнул порцию просителю.

– Чудила! – Илья слил содержимое воедино и вернулся к яствам.

За ним проследовали остальные. Андрей, пригубив напиток, понял, что это не его вкус. Осмотревшись, куда его можно вылить, и не найдя ничего подходящего, пополнил фужер командира. Тот не возражал и сочувственно предложил: «Возьми себе чего-нибудь полегче».

Тополевский вернулся к стойке. Бармен хотел помочь, но гость убедительным жестом показал, что сделает выбор самостоятельно. Просканировав содержимое витрины, он уверенно произнес: «Бир, плиз». Перед Тополевским мгновенно «затормозили» бутылка пива и высокий стакан. «Открой», – для убедительности жестом показал он. «О’кэй», – иностранец легким движением пальцев отвернул пивную крышку. Подобного фокуса Андрей не ожидал. Такое простое решение проблемы отечественные производители пива своим потребителям пока не предлагали: на родине в любом случае потребовалась бы «открывалка» или острый край стола. Россиянин поблагодарил легким кивком головы, про себя отметив, что этот высокий, стройный, абсолютно седовласый афроамериканец в белоснежных перчатках, ослепительно белой рубашке и черном фраке смотрится весьма эффектно. Работал он не просто профессионально – в высшей степени виртуозно, словно стоял не за барной стойкой, а за дирижерским пультом. Тополевский взял пиво и вернулся к коллегам. Те, не дожидаясь прихода соотечественников, активно налегали на стряпню, бурно комментируя происходящее. Время от времени они возвращались к бару за новой порцией спиртного. Утолив голод, приятели осмотрелись и, получив молчаливое согласие одного из официантов, закурили.

Когда в зале появились «основные» силы российской делегации, наша могучая кучка освоилась окончательно и готова была выступать в качестве гидов-консультантов. «Господа, прошу всех на праздник», – на ломанном русском произнес один из организаторов с американской стороны. В широко распахнутые необычайной красоты и высоты двери плавно потек людской поток. Степенные хозяева держались подчеркнуто сдержанно. Не в пример им гости без ложной скромности набросились на невиданные прежде деликатесы. За дни на чужбине все они изрядно оголодали. В мгновение ока к бару выстроилась длиннющая очередь. Кто-то терпеливо ждал, кто-то отпускал сальные шуточки в адрес внушительных по габаритам местных дам, поражаясь, как только создателям знаменитых американских фильмов удается найти красивых и стройных актрис, если обитательницы вечера смотрятся столь непрезентабельно.

«Господа, куда же вы запропастились?» – налетела на приятелей Сундукова. Ее слегка потрепанный внешний вид красноречиво свидетельствовал о том, что времени в Америке она зря не теряла и, если соскучилась, то исключительно по родной речи.

– А мы как раз собирались вас разыскать, – улыбнулся слегка захмелевший Илья. – Такие красавицы водятся только в России.

– Фу! Вы как о звере – «водятся», – обиделась Марьяна.

– Пардон, мадам. Сказать «живут», язык не поворачивается, а «существуют» – слишком грубо и официально.

– Да уж, мы с вами… обитаем, – заключила она и капризно надула губки. – Хоть кто-нибудь угостит даму шампанским?

– По шипучкам у нас специалист Тополевский, – подмигнул коллеге Митрофанов. – Василич, будь добр, принеси даме вина, да и пивка нам захвати. По моим сведениям, на последнем этаже имеется очень даже неплохая сауна.

Андрей нехотя отправился в бар.

– Надеюсь, вам понравился мой репортаж с пуска? – поинтересовалась у Ильи Сундукова. – Я его прямо из бани вела.

– В каком смысле из бани? – насторожился Митрофанов.

– В прямом. Сидя распаренной задницей в холодном сугробе.

– А как ты туда попала? – от волнения Илья перешел на «ты».

– Легко. Космодром для меня – дом родной. У меня там масса старых знакомых, с ними и добралась. Вы же меня не замечали!

– А кто-нибудь слушал этот репортаж? – напрягся командир.

– Вся страна слушала! Только вот никак не могу найти кого-то конкретного. Вы, случаем, не слышали? – обратилась она к Головину.

Тот лишь отмахнулся. Митрофанов не на шутку расстроился. Если пикантный банный репортаж слышало его руководство, дело получит огласку, и не видать ему генеральских погон, как своих ушей. Но, судя по тому, что пока его никто не «тряс», все обошлось…

– Тогда для сравнения приглашаю вас в американскую баню, – Илья сально подмигнул Марьяне.

– Но у меня нет купальника, – жеманно повела плечами дива.

– И у нас. Тем интереснее. Проверим их хваленую свободу нравов!

Вернулся Тополевский с фужером шампанского и несколькими бутылками пива. Сундукова мило улыбнулась ему.

– Почему так мало пива? – упрекнул шеф. – Надо бы еще!

– Закончилась лафа, а вместе с ней и пиво.

– Как так? – нахмурился Митрофанов. – Чем объясняют?

– Ничем. Они и не обязаны ничего нам объяснять.

Андрей рассказал, что вернулся к стойке, когда один бармен услужливо суетился возле какого-то местного воротилы, а второй заканчивал протирать бокалы. За неимением слов Андрей жестами показал, чего и сколько требуется. Американец, не обращая на посетителя ни малейшего внимания, с невозмутимым видом продолжил свое занятие. Причем работал он мастерски: чистоту посуды в его руках можно было оценивать по зеркальному блеску стекла. Настойчивую повторную просьбу Андрея бармен невозмутимо проигнорировал. Демонстративно обработав очередной фужер, он неторопливо повесил его над своей головой и, театрально разведя ладони, произнес, видимо, только что услышанное хлесткое русское словцо «п…ц!», что, как известно, в мужских разговорах, означает конец или завершение чего-либо.

– Так и сказал? – не поверил Митрофанов и рассмеялся.

– Тебя только… за пивом и посылать, – Басов дружески похлопал Андрея по плечу и предложил: – Шагайте-ка вы в сауну, друзья, а я захвачу из номера кое-что покрепче.

– У тебя есть? – оживился Митрофанов и перевел взгляд на своих заместителей. – Учитесь, сколько и чего надо с собой брать!

Добавив к болтающемуся в пакете пиву зелень и фрукты, собранные прямо с барского стола, компания направилась к скоростному лифту и в одно мгновение взлетела на последний этаж отеля, где действительно была расположена фешенебельная сауна с просторным бассейном и бурлящими джакузи. По залу струилась тихая музыка. Комната для переодевания была только одна.

– Раздевайтесь сначала вы, мальчики, – игриво предложила Сундукова. Она явно переоценила свои силы, ввязавшись в авантюру с баней в мужской компании, но отступать не стала.

– А, может быть, все вместе? – подмигнул ей Митрофанов.

– Не хочу вас смущать. Давайте соблюдать очередность.

Все, кроме Тополевского, направились в раздевалку. Андрей никогда не понимал подобных бань, а к другим охота была отбита еще с коммунального детства. Устроившись на бортике бассейна в удобном кресле, он достал бутылку пива.

– Вы и здесь оригинальничаете? Водки не пьете, в баню не ходите, женщинами, как я вижу, тоже не интересуетесь, – присела рядом Сундукова. – Как же вы расслабляетесь, полковник?

– А я не напрягаюсь…

Их пикировку прервали коллеги. Прикрывшись белоснежными махровыми простынями, мужчины чинно прошествовали из раздевалки в парилку. Идущий последним Митрофанов игриво подмигнул Марьяне:

– С нетерпением ждем вас, богиня…

– Уже лечу, – приветливо взмахнула рукой та.

Тополевский открыл пиво и по бортику бассейна направился к джакузи. Там плескалась и задорно хохотала молодая пара. Когда Андрей поравнялся с ними, девушка вдруг выпрыгнула из воды, бросилась ему на шею, поцеловала в щеку и что-то восторженно защебетала по-английски. Из ее пространного монолога Тополевский понял лишь два слова: «космодром» и «Кларк». Он присмотрелся и узнал в стоящей перед ним без верхней части купальника русалке австралийскую журналистку, которую не так давно едва не поселили в одном номере с ее английским однофамильцем. «Спа-си-ба, Андрэ», – с улыбкой проворковала она, и, как была топлес, босиком по мраморному полу отеля направилась к лифту. Андрей застыл в изумлении, провожая взглядом точеную миниатюрную фигурку. В этой юной особе было столько экспрессии и очарования, что невольно вспомнились годы далекой юности.

«А вы, я смотрю, времени зря не теряете, – не скрывая раздражения упрекнула Сундукова. – Вы хоть помаду со щеки сотрите!» Марьяна приспустила простынь на груди до черты приличия, без стука открыла дверь парилки и решительно шагнула внутрь, как мужественная Жанна Д’Арк в костер инквизиции. Долгожданную гостью встретили бурными аплодисментами и возгласами восхищения. Басов, ставший невольным свидетелем двух последних сцен, похлопал Андрея по плечу и не удержался от комментария:

– «Его душа была согрета приветом друга, лаской дев», – он проводил австралийскую гостью взглядом и поинтересовался. – Ты можешь себе представить этакую лань в московском лифте? Вот она, свобода нравов! – он посмотрел на невозмутимого Тополевского и процитировал: – «Он сердцем милый был невежда, его лелеяла надежда…»

– Михалыч, никак ты всего Пушкина знаешь?

– Всего не всего, а «Евгения Онегина» прочту хоть сейчас!

– Наизусть? – усомнился Андрей, выставляя на стол пиво.

– Легко! Еще в школе поспорил с друзьями, что выучу весь роман. До сих пор помню.

– Может, и сам стихи пишешь?

– По молодости было, а сейчас некогда, – Басов извлек из пакета мужественно сохраненную им бутылку водки. – Народ-то, где?

– Смывает с себя грязь капитализма. Это ты что-то задержался.

– А куда спешить? Выпью пивка и присоединюсь к ним, – он взял бутылку. – Как тебе удалось ее открыть? Зубами что ли?

Андрей плавным движением, подсмотренным у бармена, элегантно открутил крышку и с видом победителя вернул пиво.

– Ну, ты, блин, даешь! И где только навострился?

– Где, где? В баре.

В это время дверь сауны громоподобно распахнулась, из нее с гиканьем вылетели разгоряченные соотечественники и, сбросив простыни, голышом нырнули в довольно прохладную воду бассейна. Мирно дремавший рядом с бортиком служитель отеля от испуга едва не рухнул следом. Поведение русских его явно смутило. Скорее его сильно огорчили два обстоятельства: отсутствие какой-либо одежды на пловцах, а также то, что в этом бассейне категорически было запрещено нырять, о чем красноречиво свидетельствовали плакаты в виде перечеркнутой крест-накрест фигурки приготовившегося к прыжку человека. Дерзкие гости не обращали на условные обозначения ни малейшего внимания. Атлетического сложения афроамериканец сделал пловцам замечание, но те никак не отреагировали. Вскоре началась почти детективная погоня за нарушителями. Едва блюститель порядка по бортику приближался к очередному желающему нырнуть, тот успевал плюхнуться в воду, а с другой стороны бассейна на бортик забирался новый прыгун. Продолжаться так, по-видимому, могло бы довольно долго, но тут из сауны выпорхнула Марьяна. То ли по неосторожности, то ли намеренно ее простыня сползла на поясницу, обнажив не потерявшую форму грудь. Приняв погоню чернокожего мужчины за новую американскую игру, она слегка разбежалась и с диким визгом прыгнула в воду. Простыня слетела с нее еще в полете и плавно приводнилась рядом. Обитатели бассейна бурно возликовали. Служитель от неожиданности застыл в столбняке – подобного откровения он не видел даже в своей сверхсвободной стране. А потому с горечью махнул рукой в сторону русских дикарей и обреченно направился к выходу. И тут ему на глаза попались Басов и Тополевский, мирно потягивающие пиво прямо из бутылок. Решив отыграться на них, блюститель нравов яростно подскочил к гостям и, тараща глаза так, будто у него сейчас разразится понос, упрямо твердил только одно слово «Glass». Словарный запас и прирожденная смекалка Андрея позволили догадаться, что работнику не нравится, когда пиво в сауне, где ходят босиком, пьют из стеклянной посуды. Налив остаток живительной влаги в пластиковые стаканы, предусмотрительно стоящие рядом, друзья несколько успокоили пыл ретивого американца, позволив купальщикам, теперь зачем-то стыдливо прикрывающим руками интимные места, незаметно проскользнуть в раздевалку, избежав тем самым дальнейшего обострения международного конфликта.

Утро следующего дня застало наших экстремалов в подготовке к отъезду. Российская делегация освобождала номера и постепенно собиралась у автобусов. В лифте к военным подсел Раскин.

– По пути заедем на «Боинг», – походя заметил он. – Передадим в их музей наш спускаемый аппарат.

– Ну, вы, ребята, даете, – выказал свое недовольство Басов. – Событие, ради которого мы прилетели за тридевять земель, проводится в последние часы, вскользь, по пути в аэропорт.

– Американская сторона выдала разрешение на проведение митинга буквально вчера, – оправдался бизнесмен. – В наших интересах поторопиться с отъездом. Проверьте наличие своих коллег.

– За них как раз беспокоиться нет причин: эти не подведут!

Когда же Басов вынес все свои вещи на улицу, оказалось, что у входа в отель находится только Гончаров. Космодромовская братия словно испарилась. Генерал удивленно оглянулся. Троица тем временем стремительно неслась по одной из авеню, всматриваясь в вывески.

– Федор, ты хорошо запомнил, где находится этот магазин? Там точно все товары по доллару? – на бегу уточнил Митрофанов.

– Алексей уверял, что магазин в десяти минутах хода, за углом, – ответил за него Тополевский и остановился. – Да вот же он.

– Так и есть, – вчитался в распорядок работы Головин и посмотрел на часы. – Только откроется он через десять минут.

– Тогда мы опоздаем на автобус, – с тревогой заметил Андрей.

– Лично я без Барби не уеду, – решительно заявил Илья. – Ни жена, ни дочери меня не поймут. Плешь проедят! Будем ждать!

– Мне дочь тоже заказала куклу, – поддержал командира Федор.

– А если автобус нас не дождется? – настаивал Тополевский.

– Куда они денутся? – резонно заключил командир. – Не бросят же они нас на чужбине.

Приятели с тревогой следили за перемещением стрелок и нервно курили. Время, как назло, словно остановилось. У входа в магазин разрасталась толпа местных жителей: дряхлых стариков, молодых панков, но в основе своей это были чернокожие бомжи. Митрофанов, оттесняя конкурентов, занял стратегически важный плацдарм у самой двери и, расталкивая посетителей, вбежал в торговый зал в числе первых. В поисках желанных товаров троица сканировала прилавки и практически бегом передвигалась вдоль бесконечных витрин с не очень качественными, в основном китайского производства, сувенирами. Наконец, заветные куклы были найдены. Андрей облегченно вздохнул и стал выбирать мелочевку на сувениры. Вместе собрались у кассы. Спешно рассовав покупки по пакетам, наперегонки бросились к гостинице.

– Дерьмо, а не магазин, – возмутился Илья. – Зря ждали.

– Но ведь Барби нашли, – напомнил Федор.

– Я же предлагал купить все заранее, – заметил Тополевский.

– На какие шиши? Командировочные только утром выдали, – на ходу огрызнулся командир. – Ладно, «летим», а то нас хватятся.

У гостиницы приятели перевели дух и выглянули из-за угла. Возле поданного к самому входу автобуса нервно прохаживались Басов и Раскин. «А вы говорили, что военные не подведут! Никакой дисциплины!» – возмутился Игорь. «Если отсутствуют, значит, по уважительной причине, – возразил генерал. – Вылет из-за них не сорвется. Наши офицеры очень ответственные и обязательные люди».

Путешественники подошли, пряча за спиной увесистые пакеты. Бизнесмен многозначительно кашлянул. Басов вздохнул с облегчением и из-за спины выставил троице кулак. В этот момент подбежал взволнованный портье и стал что-то импульсивно объяснять Раскину. Удивленно присвистнув, тот выразительно посмотрел на Тополевского, без возражений протянул сотруднику отеля сто долларов, знаком показывая, что сдачи не требуется. Митрофанов наклонился к Головину и с интересом уточнил:

– Чего это портье так суетился? Вроде как, Андрея помянул.

– Сказал, что мистер Тополевский задолжал почти сто баксов за просмотр платного порнографического канала.

– Иди ты! – хохотнул командир. – Вообще-то это не он.

– Кто бы сомневался!

Через час вереница автобусов въехала на площадь перед административным зданием корпорации «Боинг». Там уже толпился народ. В самом центре, на специальном постаменте, покоился обгоревший спускаемый аппарат. Перед ним возле микрофона стояли чернокожий мэр Сиэтла Боб Уолш и рдеющий от значимости Раскин. Морские пехотинцы извлекли из открытого люка спутника капсулы и торжественно перенесли их в расположенное рядом здание музея.

Раскин торжественно зачитал послание российского Президента. После чего без лишних слов разошлись, кто куда. Американцы – на банкет, а гости – в автобусы для отправки в аэропорт. На лицах первых царили оживление и радость, на лицах других – сожаление и скепсис. Митрофанов грустно усмехнулся:

– И это весь митинг? Немного суеты и пять слов по бумажке?

– А ты всерьез ожидал торжественного церемониала? – поддел его Головин. – Думал, будет парад под фанфары? Да им по фигу весь этот перелет! А заодно и мы с вами!

Илья выругался и молча двинулся к автобусу. Когда в самолете проводница попросила пристегнуть ремни, он отвернулся к окну и закрыл глаза…

Голос бортпроводницы, предлагающей пристегнуть ремни безопасности, вернул Андрея в реальность. Он вспомнил, что возвращается из космодромовской командировки, и вернул кресло в исходное положение. За воспоминаниями время в пути пролетело незаметно.

Машина командующего подошла прямо к трапу самолета. Прощаясь, он предложил подвезти Андрея. «Если только до ворот, – согласился тот. – Надеюсь, меня тоже встречают».

Весь обратный путь Тополевский о чем-то напряженно думал. Подъехав к подъезду, напомнил водителю: «Завтра в семь тридцать».

Выложив поверх почтовых ящиков ворох ненужной рекламы, Андрей нажал кнопку лифта и поморщился: дверцы его открылись с жутким скрежетом. «Подождите! – послышался за спиной мужской голос. – Прихватите меня!» В кабинку буквально ворвался увешанный охотничьими причиндалами сосед. Поздоровавшись, Тополевский полюбопытствовал:

– С добычей или…?

– Или, – стушевался спутник. – Крещение оказалось неудачным.

– Значит все еще впереди.

Едва зайдя в квартиру, Андрей услышал телефонный звонок.

– Здравствуй, любовь моя, – защебетала Маша. – Как долетели?

– Спасибо, моя хорошая. Добрался без проблем. Как ты?