Пятьдесят оттенков хаки

В глазах засомневавшегося, было, служивого столбиком сложились заветные цифры, но при последнем уточнении результат обнулился: вышеупомянутая сумма была смехотворно мала в сравнении с трудностями малоприятной экспедиции. Выполнит ли Синяк свое обещание завтра, было неясно, а рисковать приходилось уже сегодня. Воин недоверчиво посмотрел на офицера и на всякий случай отступил еще на пару шагов.

– Нет, товарищ капитан. Деньги вперед!

– Да чего там мочь? – напирал дежурный. – Тебе же не придется нырять в выгребную яму. Ты маленький, справишься и на весу.

Прикинув все «за» и «против», Пичужкин ретировался.

– Ну и хрен с тобой! – в сердцах чертыхнулся Синяк. – Сам достану.

Он принес веревку, разделся по пояс, разобрал настил, положил поперек бревно, привязался к нему и, перекрестившись, сиганул вниз. Задыхаясь от вони и приступов рвоты, капитан судорожно шарил по дну. Наконец, его руки нащупали пистолет. Бедоносец от радости едва не расцеловал оружие и попытался подтянуться, но выбраться не сумел – руки беспомощно скользили по веревке. Как назло именно в это время с проверкой в часть приехал Надеждин.

– Где дежурный? – поинтересовался он у сержанта.

– По нужде отлучился, товарищ полковник, – не моргнув глазом, отрапортовал тот.

Командир, прохаживаясь по старту, стал ждать. Прошло десять минут – офицер не появился. Теряя терпение, Надеждин посмотрел на часы.

– Кто сегодня дежурит?

– Капитан Синяк!

– Твою мать! Показывай, где он!

Подбежав к туалету, они увидели аккуратно сложенную форму и услышали вопли о спасении. Заметив в выгребной яме Синяка, командир, скрывая приступ тошноты, колко уточнил:

– Что вы тут делаете, капитан? Ищите очередной труп?

– Никак нет, товарищ полковник! Погон уронил…

– Ой, ли? – Надеждин заметил в руках горемыки оружие. – Не вздумайте салютовать, – прошипел он и приказал сержанту: – Достаньте его!

Служивый, заткнув нос и едва сдерживая рвоту, с ненавистью протянул капитану руку. Командир стремительно удалился. Выбравшись из отхожего места, Синяк сполоснулся, натянул форму и бросился вдогонку за командиром.

Учиненный полковником разнос полезен был хотя бы уже тем, что лучше всякого лекарства избавил Синяка от острого физического недомогания…

Олег, смеясь, успевал все же следить за дорогой. Никита смахнул с глаз слезы и жестом попросил пощады. Маша улыбалась. Она и сама с большим удовольствием слушала рассказ мужа.

– О похождениях нашего Синяка можно рассказывать часами. К примеру, перед пуском он умудрился даже полетать.

– На дельтаплане что ли? – удивился оператор.

– На страховочном поясе. Правда, «низэнько, низэнько».

Пассажиры авто приготовились слушать очередную байку.

…Перед пуском время спрессовано десятикратно, и цена любой ошибки чрезвычайно высока. Во время работ на стартовом комплексе в особом почете смекалка и профессионализм. Синяк старался помнить об этом, но по нерасторопности то и дело влипал в неприятные истории. На сей раз, работая на колонне обслуживания, он обнаружил чужой недочет. Внизу проходил Тополевский.

– Андрей, глянь-ка, что твой Коровкин учудил.

– Ну что там еще? – задрал тот голову вверх.

– Он кабель к борту ракеты неправильно подстыковал!

– В каком смысле?

– Закрутил его вокруг поручня фермы обслуживания.

– И что теперь?

– Не развести колонны! При отходе от ракеты они вырвут кабель из бортового разъема. А до разведения минуты три, не больше.

Тополевский живо представил картину происшествия. В лучшем случае произойдет срыв пуска в назначенное время. В худшем – ракете грозит серьезная поломка. Решение пришло, как озарение: «Мишко, надо пилить поручень!» Синяк пулей слетел с колонн, сбегал вниз, на уровень шестого подземного этажа, за ножовкой по металлу, словно на крыльях взлетел по ферме вверх, на уровень пятого этажа, и, перепилив ограждение, освободил злосчастный кабель. Успев до назначенного времени, капитан просиял от радости: он сам от себя не ожидал подобной прыти. «Мишко, ну ты – гигант. Спасибо!» – поблагодарил снизу Тополевский, с восторгом наблюдавший за молниеносными перемещениями обычно неуклюжего сослуживца.

Михаил, стоя наверху, чувствовал себя героем. Он удовлетворенно вытирал пот со лба и упивался собственной значимостью. Однако на купание в лучах славы ему были отпущены короткие мгновения: началось разведение колонн. Обычно этой операции предшествует проверка отсутствия людей на колоннах. Сегодняшний день не был исключением. Но во время проверки Синяк бегал вниз. После соответствующего доклада о готовности начальник стартовой команды приступил к разведению колонн, не подозревая, что Синяк уже наверху. Едва колонны тронулись, ноги капитана поползли в стороны, и через мгновение он повис над землей на страховочном поясе, предусмотрительно закрепленном за исправный поручень. Округу огласил звероподобный рев. «Эй, вы там, внизу! С ума что ли посходили?» – истошно орал Михаил, поминая всуе Коровкина, свою и чужую матерей, а заодно и всех святых вместе взятых. Уста горе-героя изрыгали такие перлы, которые рождаются в воспаленном мозгу человека только в момент смертельной опасности.

Надеждин, воспитывавший коменданта стартовой позиции, услышал и по достоинству оценил тираду Синяка. Знающий толк в подобной лексике полковник обернулся в поисках исполнителя. Заметив парящего в воздухе капитана, он скрестил над головой руки. Начальник стартовой команды жест понял и моментально остановил разведение колонн. Заранее зная ответ, командир все же уточнил:

– Ну, и кто это там надрывается?!

– По-моему, Синяк.

– Бедоносец, твою мать! Живо ко мне его!

Тополевский замолчал, переводя дух. Экипаж «Волги» весело переглянулся. Маша что-то пометила в блокноте.

– Бедняге доставалось и за разгильдяйство, и за геройство, – пожалел офицера Никита. – А поощрения-то у него были?

– Конечно… в виде снятия ранее наложенных взысканий.

– Андрей Васильевич, а что за «Кулибина» вы упомянули? – уточнил Олег. – Не с Пушкинской ли? Из промыслов что ли?

– Это вряд ли, – задумался Андрей. – Тот был из солдат…

…В рабочей комнате в глубине стартового сооружения до головокружения пахло спиртом. Офицеры выливали его ведрами в специальные нержавеющие емкости, чтобы с помощью обычной ветоши промывать в нем «рукава» и фильтры системы заправки, таким образом, обезжиривая их. Это малоприятная, физически тяжелая и в буквальном смысле опьяняющая своими парами работа нравилась немногим. Но выполнять ее было необходимо, потому поручалась она самым надежным. Время от времени работавшие растирали коченеющие ладони, согревая их собственным дыханием.

– Вроде и не употребляем, а голова трещит, как с похмелья, – посетовал Тополевский.

– Андрей Васильевич, ты-то откуда о похмелье знаешь? Ты же у нас непьющий, – удивленно посмотрел на подчиненного Крючков.

– Один раз все же было, – признался лейтенант. – На выпускном вечере в училище…

…За окном столовой буйствовало лето. Ветер через распахнутые настежь окна пытался сорвать висящий вдоль стены красочный плакат «Поздравляем с выпуском!» Лейтенанты в новехонькой форме светились от радости, их жены и невесты с гордостью косились на погоны любимых. Длинные столы ломились от изобилия.

Начальник факультета постучал вилкой по графину. Радостное оживление сменилось затишьем. Полковник торжественно откашлялся: «Товарищи лейтенанты! Сегодня у вас один из самых значительных дней в вашей жизни. Первое боевое крещение в новом качестве. Прошу наполнить бокалы! – на мгновение зазвенели бутылки, стаканы, тарелки, вилки, потом разом стало тихо, и все встали. – Страна доверила вам быть защитниками своей Родины. С сегодняшнего дня вы – офицеры, наша надежда и опора. Не посрамите свою честь и Отчизну! Покажите себя и наше училище с лучшей стороны! «Так сдвинем бокалы и выпьем их разом», – процитировал он. – До дна! Ура!» Раскатисто грянуло молодецкое «Ура». Дружно выпили и расселись. Тополевский едва пригубил бокал с шампанским. Начальник курса, сидевший рядом с ним, недовольно посмотрел на Андрея и подмигнул Алине:

– Повлияйте на мужа. Чего скромничать? Сегодня можно.

– Он у нас совсем не пьет, – съехидничал Куримов.

– Чего притворяться? Мы вам больше не указ, – убежденно возразил майор и встал. – Товарищи выпускники. Вам присвоено первичное офицерское звание. За это следует выпить, – поймав недовольный взгляд начальника факультета, он подтянулся и поправил галстук. – У нас не рядовая пьянка. Среди вас есть золотые медалисты, а медаль полагается обмывать водкой, – он взял стакан Тополевского, опустил в него медаль и, долил до краев водкой. – По команде «За выпускников!» надо выпить залпом, а потом достать медаль зубами.

– Я не пью водку, – попытался возразить Андрей.

– Не пьют больные или сволочи, а ты – офицер. Или все еще пацан? – с вызовом уточнил майор. – Не стоит нарушать воинские традиции с первого дня службы.

Все встали и с упоением осушили наполненные крепкими напитками фужеры. А с Тополевским произошел конфуз. Первый же глоток водки обжег горло, гортань заклинило, и остальное содержимое стакана, несмотря на титанические усилия новоиспеченного офицера, внутрь так и не попало. Андрей искренне пытался сделать хотя бы еще глоток, но спазм не проходил. Казалось, что за этой неприятной сценой с омерзением наблюдает весь курс. Что-нибудь сделать с собой Андрею так и не удалось. Не приняла его душа водку. Между тем, праздник продолжался. Все давно уже веселились и не обращали внимания на замершего в ступоре лейтенанта. Алина дернула мужа за рукав, он сел. Она протянула ему бутерброд, а медаль из так и не допитого стакана достали вилкой…

Крючков, внимательно выслушав рассказ Андрея, рассудил:

– С глотка-то какое похмелье? Так, одно баловство.

– Об этой гадости даже вспоминать не хочется.

– Это для тебя гадость, а Буратина вон как убивается, что даром спирт переводим. Взвешивает бочки, а у самого руки от жадности дрожат. Дай ему волю, он бы выдал нам речную воду, а спирт загнал бы местному населению по бросовой цене.

– А деньги пропил, – вставил Волгин. – Любит он это дело.

– Но под хорошую закусь, – подсказал Николай. – Он, кстати, предлагал отлить ему фляжку, взамен обещал свеженины.

– Врет, – убежденно заявил Андрей. – Мяса не даст – одни кости подсунет. У него другого не бывает.

– Бывает, да не про нас, – уточнил Крючков.

– К выпивке огурчиков бы бочковых, – пошутил Волгин.

Дружно сглотнули слюну. Какое-то время промывали арматуру молча. Но руки от холода окончательно свело, глаза покраснели и стали слезиться. Казалось, что голова разломится от нестерпимой боли. Первым подал голос Крючков. Он поискал глазами Волгина:

– Антон Григорьевич, по-моему, у тебя в отделении есть толковые умельцы, которых можно привлечь к этой работе?

– Из последнего призыва только Варданян, – задумался тот.

– «Кулибин» что ли? Неглупый, мне кажется, парень.

– С незаконченным высшим.

– Чего ж это его, соколика, в армию занесло? – удивился Николай.

– Говорит, любимая девушка после ссоры выскочила замуж. Вот он в отместку и взял академический отпуск. Сбежал от греха подальше.

– Главное, чтобы не от милиции, – рассудил начальник. – Как считаешь, доверять ему можно?

– Думаю, да. Пока, вроде, не подводил.

– Тогда кличь его, родимого, на подмогу.

Варданян вместе с другими солдатами таскал по старту длиннющие шланги. Волгин приказал ему следовать за собой.

– Разрешите сначала в туалет, товарищ старший лейтенант?

– Только пулей. Жду тебя у входа в комнату.

Другие бойцы, слыша их диалог, радостно переглянулись: «Сработало!» Варданян забежал в зиповую и при помощи пластыря ловко прикрепил под мышкой литровую клизму, резиновую трубочку от которой пропустил сквозь рукав одежды.

– Тебя только за смертью посылать, – упрекнул солдата Антон.

– Живот бурчит, – для убедительности парень сморщился.

– Что-то серьезное?

– Уже прошло, – спохватился «Кулибин».

– Тогда – за работу!

В комнате воин с серьезным лицом наклонился над емкостью со спиртом и, опустив туда руки, приступил к промывке арматуры. Он трудился с таким усердием, что через несколько минут офицеры перестали обращать на него внимание. «Кулибин» еще какое-то время изображал послушание, потом осмотрелся, погрузил ладони в спирт, чуть приподнял предплечье, и удовлетворенно замер: вожделенная жидкость стала засасываться в клизму.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите отлучиться в туалет? – обратился он к Волгину.

– Опять живот? Давай быстро. Одна нога здесь, другая – там!

– Есть! – бегом вылетел из комнаты солдат.

Воровато озираясь и неестественно отклячив правую руку, «Кулибин» метнулся на выход. В туалете его уже поджидали товарищи. Процесс передавливания спирта из клизмы в солдатские фляги длился совсем недолго. Через какое-то время Варданян вернулся в промывочную и вместе со всеми завершил работу.

В конце рабочего дня офицеры слили отработанный спирт в ведра, и Волгин приказал бойцу помочь Тополевскому вынести их. Вслед за Андреем Варданян направился к ближайшему кустарнику, пятачок рядом с которым украшала табличка «Место слива отработанного спирта». Воин с нескрываемым сожалением вылил отработку на землю. Замполит, по должности контролирующий этот процесс, курил поблизости. «Пора установить табличку «Не курить», – почесал затылок он. – Земля-то совсем проспиртовалась, при случае может и полыхнуть».

Вечером после отбоя сержанты закатили в казарме грандиозную пирушку. Выложив на стол принесенные из столовой хлеб, лук, сало и консервы, они разлили спирт по кружкам, а после застолья устроили новичкам смотр. Вволю натешившись, «деды» отправились спать, заказав «свежий ветер». Молодежь выстроилась вдоль их коек и стала обмахивать «стариков» полотенцами.

Во время утреннего развода Крючков почувствовал от солдатского строя запах перегара. Но разборку устраивать не стал – сделал вид, что не заметил. После построения он оставил офицеров для совещания.

– Сперли все-таки спирт с последней работы! – в сердцах заметил Николай. – И это дело рук Варданяна, больше некому. Да и негде.

– А может, из города кто привез? – предположил Тополевский.

– Андрей, откуда у солдат деньги? Да и не пойдет на это никто из наших офицеров. Вот ты бы привез солдату спиртное?

– Да вы что?!

– То-то!

– Неужели «Кулибин»? Работал ведь, подлец, у нас на глазах, – посетовал Волгин.

– У семи нянек, Антоша, дитя без глазу… – пошутил Андрей.

– Выходит, замылился наш глаз, – согласился Крючков, глядя на Антона. – Разберись и доложи, это же твой подчиненный. А Андрей тебе поможет. Только без неуставщины, – пригрозил он.

– Есть! – хором выпалили молодые офицеры.

– Операция «Цугундер» начинается, – усмехнулся Николай.

– Почему «Цугундер»? – удивился Тополевский.

– Непьющий ты наш, – улыбнулся в ответ майор. – Так офицеры величают спирт. Ну, ни пуха. Или чего вам пожелать? Семь футов?

– Семь ведер, – иронично подсказал Андрей.

– Да уж, не семь стаканов… – согласился Крючков.

В курилке Волгин и Тополевский наметили план предстоящей операции. Старослужащие солдаты, работающие на старте, не видя их, сбились в группку, обсуждая перипетии прошедшей ночи.

– Никто ничего не заметил, – бахвалился Панченко. – «Кулибин», завтра очередная промывка, будь на стреме. Усек?

– Не тупой, – вальяжно усмехнулся Варданян, полагая, что своим изобретением заслужил привилегированное положение среди «стариков» и младших командиров. – У меня на примете еще одна идейка.

Товарищи окружили его и выслушали новое предложение.

– Ну ты – башка! – прикинув предстоящую выгоду, Панченко одобрительно похлопал Варданяна по плечу. – Учитесь, – начальственно порекомендовал он сослуживцам. – Молодец, студент!

– Это что за демонстрация?! – приблизившись, уточнил Волгин. – Почему не собираете схему?

Солдаты бросились врассыпную.

После отбоя в казарме закипела работа. «Кулибин», Панченко и еще несколько человек из обычного банного таза соорудили емкость, увенчанную своеобразным фильтром из противомоскитной сетки и ватина из старого матраца. Довольные результатом проделанной работы, дружно отправились на старт. За действиями предприимчивых солдат, погасив в канцелярии свет, наблюдал Волгин. Слыша, что входная дверь казармы хлопнула, он переместился к окну. Так и есть – пошли на «дело». Антон позвонил дежурившему на старте Тополевскому:

– Андрей, минут через тридцать жди «диверсантов».

– Что так долго? – удивился тот. – Тут же рукой подать.

– Не через КПП же им идти. Идут в обход, лесом.

– Понял. Перезвоню, когда провожу их восвояси.

Крадучись, умельцы с устройством и лопатами пробрались на техническую зону. Ушлый Панченко потайной тропой привел старателей прямо к табличке «Место слива отработанного спирта». Тополевский из-за деревьев с интересом наблюдал за искателями приключений. Варданян с кем-то из «салажат» выкопал достаточно глубокую яму и ловко установил в ней хитроумное приспособление. Забросали его землей и тщательно утрамбовали, а лопаты замаскировали по месту, в кустах, едва не сбив с ног Тополевского. В эйфории ударили по рукам и, насвистывая победоносный марш, удалились.

Едва нарушители порядка скрылись из глаз, Андрей выкопал чудо-таз, перевернул его вверх дном и снова засыпал землей. Вернувшись в дежурку, позвонил Волгину:

– Встречай своих «партизан».

– Ну, и что они там нагородили? Что-то дельное?

– У твоего «Кулибина» голова варит, лучше некуда. Устройство на уровне изобретения, хотя и простое, «как грабли». Потом объясню.

Утром офицеры направились к промывочной комнате. В ожидании их у входа маячил Варданян, умело замаскировав под робой клизменное «спецснаряжение». Всем своим видом солдат источал неистовую сосредоточенность и готовность, и был сбит с толку, обнаружив, что в его услугах никто не нуждается. Едва дверь за офицерами закрылась, «Кулибин» сник. Панченко нервно хрустнул пальцами и вопросительно посмотрел на умельца. Тот обескуражено развел руками. «Ничего, – сержант подмигнул компаньону в предвкушении удачи, – на этот случай у нас есть запасной вариант».

Закончив промывку, Тополевский и Волгин вынесли из «спиртовой» комнаты ведра с отработкой и направились к месту слива. Солдаты проводили их взглядом, полным торжества.

Не дожидаясь ночи, Панченко собрал в каптерке «дедов» и по-барски распорядился: «Кулинар, тащи жратву! «Кулибин», бегом за «пузырем». Варданяна обидело пренебрежительное обращение, но спорить было себе дороже. Не мешкая, он рванул на старт, рассчитывая, что принесенная «старикам» выпивка быстро вернет их расположение и снова возвысит его в казарменной иерархии.

Добравшись до места, умелец активно взялся за работу. Через некоторое время он обнаружил свое творение перевернутым вверх дном и зарычал от бессилия. Придя в себя, «Кулибин» закопал изобретение, как следует, и, сломя голову, помчался в казарму. Бледный от волнения, он замер на безопасном расстоянии и объяснил ситуацию дедам.

– Ты че городишь, сволочь? – взорвался от негодования восседавший во главе стола Панченко. – Гони спирт, с…!

– Не брал я его! Кто-то перевернул наш агрегат вверх дном!

– Пушкин что ли? Ты же сам его закопал, козел! – взбесился сержант. – Ты же не меня, ты честных пацанов обул! Да я тебя, урод, щас урою! Твой дом – сортир!

В следующую после очередного слива спирта ночь Варданян под присмотром «дедов» отправился на промысел. Когда обнаружилось, что фильтровка вновь перевернута вверх дном, солдаты испуганно переглянулись и трусцой вернулись в казарму.

Трясясь от страха, Закидайло доложил Панченко:

– Там кто-то шуткует! Вин снова повирнут донизу.

– Какого хрена опять?! – отказался верить сержант.

– Да-да, Панченко, не опять, а снова, – урезонил его показавшийся на пороге каптерки Тополевский. – Тайная вечеря отменяется. Встать! – скомандовал он. – На улицу строиться выходи!

– Товарищ старший лейтенант, цэ ж ночь, змэрзьнем…

– Ничего страшного, Закидайло, согреемся работой, а не спиртным. Оставите части добрую память о себе. Лопаты в руки! Бегом марш!

Андрей возглавил строй и по прибытии на место объявил:

– К утру здесь должна появиться траншея для посадки деревьев. Копать будете, как в анекдоте, – от меня и до рассвета.

– Деревья же не в траншеи, а в ямки сажают, – заупрямился сержант.

– В ямки вы, Панченко, сажаете другие приспособления, – осадил ретивого бойца старлей. – Отставить разговоры. Глубина и ширина траншеи – один метр. Приступить к работе!

Практически всю ночь любители хмельных застолий трудились, не покладая рук. К рассвету они смотрели на появляющегося время от времени рядом с ними Андрея с нескрываемой ненавистью.

Въехав в часть, Надеждин заметил работающих солдат и приказал водителю остановиться. Вместе с ним из машины вышел замполит. Командир удивленно посмотрел на канаву и потребовал:

– Тополевский, доложите, что здесь происходит!

– Комсомольский коллектив решил оставить о себе добрую память: ко дню части сажаем на закрепленной территории аллею интернациональной дружбы, – доложил Андрей.

– Дело хорошее, – Надеждин одобрительно улыбнулся. – Когда же успели? Я вчера уезжал, траншеи не было.

– Ночью, товарищ полковник.

– Надо заложить традицию! – возбужденно подхватил замполит. – Замечательный порыв – комсомольский субботник!

– Подождите, – нервно отмахнулся от него командир и уточнил. – Как это ночью?

Тополевский потупил глаза.

– Доложите вместе с Крючковым после развода, – приказал Надеждин, направляясь к машине. – Поехали!

Панченко зло сплюнул и с вызовом посмотрел на Андрея. Мысль, что полковник наверняка накажет их мучителя, согрела ему душу. Поймав на себе требовательный взгляд старлея, он в момент вернулся на грешную землю и прикрикнул на товарища: «Закидайло, это что за перекур? Активнее, активнее!»

Часом позже Надеждин внимательно выслушал доклад Крючкова и сурово посмотрел на Тополевского:

– Известно ли вам, что такими салдофонскими методами добиться сознательной дисциплины невозможно?

– Товарищ полковник, все было сделано строго по Уставу. Траншею рыли только нарушители, те, кто непосредственно был задействован в организации и осуществлении хищения спирта с последующей попойкой в казарме.

– Почему сразу же не доложили мне? – запротестовал замполит. – Я бы провел разъяснительную беседу…

– Да погоди ты, Сергей Федорович, – отмахнулся Надеждин и посмотрел в глаза старлею. – Но ведь это, по сути, наказание.

– Так точно. Всем нарушителям было объявлено взыскание в виде одного наряда на работы. Пока их никто не отменял.

– А сержанты? К ним подобное взыскание не применяется.

– Они же просто руководили штрафниками. Это ведь не запрещено.

– На все-то у тебя есть готовый ответ! Ну, и где это чудо солдатской мысли? – миролюбиво поинтересовался командир уже у Крючкова.

– У вас в приемной, товарищ полковник.

– Заноси агрегат! – закуривая, приказал Надеждин. – Глянь, Сергей Федорович, и впрямь – Кулибин, – обратился он к замполиту. – Тебе пора уже музей изобретений открывать.

– Есть! – с готовностью выпалил майор.

– Я тебе дам – «Есть»! Ты что, хочешь сделать музей учебных пособий по хищению спирта? Уничтожить! Все свободны…

На последних словах Андрея вереница машин въехала в город. Пассажиры оживились.

– Забавные истории, – обернулся к чете Тополевских Никита. – Даже мне стало интересно, что за сериал выйдет.

– Долго ждать, – вздохнула Маша. – Сценарий будет готов только к Новому году. Съемки еще плюс три-четыре месяца. А потом монтаж, озвучание и прочие технические тонкости. Так что зрители увидят его не раньше следующего телесезона. В лучшем случае, – спохватилась она. – Может, еще ничего и не выйдет из нашей затеи.

– Ну, вот уж нет! – возмутился водитель, и все рассмеялись.

«Волга» затормозила перед гостиницей. Оператор вышел первым и, прощаясь, пожал Тополевскому руку.

– Спасибо, Андрей Васильевич, за компанию и за супругу – толковая, надо признаться, личность. Похоже, это у вас семейное.

– Надеюсь. Может, заглянете к нам на рюмочку чая?

– В другой раз… – замялся оператор. – У меня деловая встреча.

– Поберегите себя, коллега, на сверхурочной работе.

– Не беспокойтесь, любезная Марья Андреевна. Утром буду, как огурчик, – заверил собеседник и обратился к Андрею: – Все в вашей жене хорошо, но уж больно о работе печется.

– Это у нас семейное, – рассмеялись в ответ супруги.

Никита извинился и незаметно оглянулся: из-за угла на него с интересом смотрела прекрасная незнакомка.