Не ужиная, Светлана легла спать. Девочки весь вечер на кухне долго, возбуждённо шептались, потом угомонились и тихо, чтобы не разбудить маму пошли спать. Но Светлана не спала. Лежала с открытыми глазами вспоминая свою жизнь, с горькой обидой думала о детстве.

Сейчас многое из поведения матери и отца становилось понятным. Всё сразу встало на свои места! Она всё детство жила с чувством, что подкидыш, что никому не нужна и о ней никто не волнуется и не беспокоится. Её никогда не искали, если задерживалась, никогда не спрашивали голодна или нет, никто не интересовался, как она учится и чем живёт, в отличие от брата. С самого детства, с момента, когда начала понимать, Светлана видела разницу в отношениях мамы к ней и к брату.

Прожив уже длинную жизнь, Светлана старалась не вспоминать детство и никогда, никому о нём не рассказывать. Сегодняшний день разбудил все детские обиды. Она вспоминала и вспоминала трудные и неприятные ситуации, которые мучительно переживала ребёнком. Теперь всё становилось понятным. Она и в самом деле была подкидышем – никому не нужным ребёнком! Мама любила и занималась только братом, а папа или пил, или сидел, понурив голову, не замечая никого. Как осколок от чашки, она хотела быть вместе со всеми, но не могла – её просто не допускали, а иногда и отталкивали. И всё что происходило было из-за того, что её бросила родная мама. Вот причина этих постоянных оскорблений и незаслуженных наказаний и унижений!

Светлана довспоминалась до того, что расплакалась и уткнувшись в подушку, тихо, чтобы не услышали девочки, плакала, пока не уснула.

Глава 4

Как и обещал, Владимир Викторович позвонил на следующий день. Светлана сообщила о своём намерении встретиться со Светланой Викторовной. Ей хотелось посмотреть той в глаза и спросить, почему она лишила совсем маленького ребёнка матери, любви и заботы, которой Светлана не знала в детстве? Сказать этой женщине, что она была никому не нужна и жила как волчонок. И это было по её вине!

В назначенное время за ней пришла машина. Светлана спокойно села на заднее сиденье черного Мерседеса, удивляясь тому, что не волнуется и не боится этой встречи.

Машина подъехала к новому дому в «Тихом центре». И вот, Светлана медленно поднимается по лестнице, держась за массивные, полированные перила.

На третьем этаже помощник адвоката обогнал её и хотел нажать на звонок, но дверь резко открылась. Отступив, сопровождающий мужчина пропустил Светлану вперёд.

Они стояли напротив друг друга и молчали. Хозяйка была взволнована, но старалась держаться. Прямая как струна, в строгом костюме, белой блузке, волосы собраны в аккуратную прическу, на лице чуть заметный макияж. Светлана молча рассматривала свою родную мать: такие же чёрные брови с красивым изгибом, прямой аккуратный носик с узенькими, как прорези ноздрями и такие же немного пухловатые губы. Стоявшие, напротив друг друга женщины были очень похожи!

– Светлане Викторовне шестьдесят три года, но она не выглядела на свой возраст, – с несвойственной злостью, думала Светлана. – Вот что значит человек жил для себя! Ухоженная, гладенькая, похожая на настоящую женщину, – ей стало не по себе, захотелось уйти и забыть всё как кошмарный, неприятный сон.

– Здравствуй! – заговорила Светлана Викторовна, но не зная, как говорить правильно, поправившись, повторила: – Извините, здравствуйте, – растерянно глядя на Светлану, предложила: – Проходите, пожалуйста. – Светлана стояла, не двигаясь с места. Хозяйка тихо произнесла: – Пожалуйста! – и отошла в сторону, пропуская дочь в комнату.

Поколебавшись, Светлана шагнула вперёд. Войдя в просторную гостиную, с большим количеством мягких диванчиков и кресел, Светлана Викторовна, пригласила присесть. Светлана опять остановилась. Постояла колеблясь и прошла, так и не произнеся ни слова.

Обе молча смотрели друг на друга. Чем дольше Светлана разглядывала хозяйку, тем больше находила сходство с собой. Заметила, что от волнения у Светланы Викторовны приподнялись брови, сделав изгиб ещё круче, и она закусила нижнюю губу, точно так как это делает от волнения она. Разными были только глаза – у Светланы карие, как у отца, а у Светланы Викторовны зелёные, как будто выцветшие. И взгляды у них были разные! Светлана Викторовна смотрела со страхом и нескончаемой виной, а Светлана сердито, даже зло.

Суетясь, женщина садилась то с одной стороны у Светланы, то с другой.

– Чай, кофе, может быть, что-нибудь хотите? – предложила хозяйка.

Светлана молча покачала головой. Светлана Викторовна села в кресло напротив дочери.

– Я понимаю, – со страхом в голосе, произнесла она, – я отлично понимаю твое отношение ко мне и моему появлению в твоей жизни. Я виновата, очень виновата! Я виновата перед тобой, перед девочками, но в тот момент, я не могла поступить иначе. Я была слишком молода и не смогла найти выход из той ситуации. Прости меня, за неопытность, за слабость, – она с таким трудом это выговорила, что, после сказанного, сжалась в комочек, как будто ждала приговора.

– Даже волчица не бросает своих детёнышей! – с трудом разжав губы, сухо произнесла Светлана, не узнавая свой голос.

Сидящая перед ней женщина, опустила голову, поняв, что Светлана не простит её, наверное, никогда?! Она не заплакала. Стала маленькой, беззащитной. В Светланином взгляде не было ни сострадания, ни жалости. В этот момент, к этой маленькой, взволнованной женщине, она не чувствовала ничего кроме злости и обиды!

– Может быть, ты дашь мне шанс? – слабым голосом, чуть не плача произнесла Светлана Викторовна. – Может быть, мы всё-таки попробуем? Пожалуйста! – взмолилась она в конце.

Не понимая, что делать, Светлана молчала. Она не знала, как ответить на этот вопрос? С одной стороны, хочется узнать кто она такая и почему только через сорок пять лет решила найти её? А с другой стороны – если она и в самом деле её мать, то почему бы не узнать всё подробнее, не познакомиться поближе, а главное, попробовать понять её поступок.

– Хорошо, давайте попробуем! – не зная к чему это приведёт в последствие, ответила Светлана.

Не сдержавшись, Светлана Викторовна всё-таки заплакала. Наконец-то она позволила себе расслабиться! Плакала тихо, промокая глаза белоснежным, кружевным платком. Наблюдая за ней, Светлана поглядывала на красивый платок и ждала, когда Светлана Викторовна успокоится.

– Тебе, наверное, уже сказали, что зовут меня Светлана Викторовна? – стараясь взять себя в руки, произнесла хозяйка, дрожащим от волнения и радости голосом. – Светочка, расскажи о себе, о своей жизни. Мне всё интересно, все мелочи. Пожалуйста, расскажи!

– Вы, действительно хотите знать? – пристально глядя на хозяйку, сухо спросила Светлана, как-то нехорошо ухмыльнувшись в душе. – Хотите знать, как я росла? Как ко мне относились в детстве?

– Да, очень хочу, – уже немного успокоившись, твёрдо ответила Светлана Викторовна, – расскажи всё подробно, с самого детства! Про себя, про отца. Я всю жизнь мечтала об этом, мечтала о том, чтобы видеть, как ты росла, как заговорила, как сделала первые шажки. Закрывала глаза и представляла, какой ты стала.

– Вы же всю жизнь следили за нашей семьёй, за мной? – пристально глядя на неё, сказала Светлана.

– Нет, что ты, – теребя в руках белоснежный платок, ответила Светлана Викторовна, – конечно не всю жизнь. Только последние годы, после смерти мужа, я смогла заключить договор с адвокатской конторой, и они начали собирать для меня сведения о вас. Поэтому про твою жизнь я совсем ничего не знаю. Расскажи, пожалуйста!

– Мой рассказ не будет приятным, – безжалостно взглянув на Светлану Викторовну, с еле заметной усмешкой, произнесла Светлана. – В детстве у меня мало было радостного. Ведь, как выяснилось, я была подкидышем!

– Прости, но я хочу знать, что пришлось тебе пережить, – прочтя всё во взгляде дочери, сказала Светлана Викторовна. – Это же всё из-за меня!

– Хорошо, что, Вы, это понимаете. Ну, что же, слушайте! – безжалостно, не подбирая слов, начала рассказывать Светлана. – Своё раннее детство я, конечно, не помню. Как заговорила и как пошла, не знаю и мне об этом никто не рассказывал! С пяти лет я начала не только понимать, но и видеть, различия в отношении мамы ко мне и брату. Он был любимым ребёнком, его баловали, ласкали. А я с завистью наблюдала за этим! Подходила к маме в надежде, что и меня сейчас приласкают, поцелуют, но она вставала и уходила. В пять лет произошёл перелом в моём детском сознании, и я повзрослела! На мой день рождения, собрались гости. Все несли ткань на платья.

– Почему не игрушки? – осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Игрушек у меня не было, – задержав на ней взгляд, ответила Светлана. – Так вот! В тот день, не знаю откуда, появился фотограф и гости начали фотографировать своих детей. Взрослые предложили сфотографировать именинницу. Мама ответила, что мне не в чем фотографироваться. Тогда, одна из женщин, сняла со своей дочери платье. У меня таких платьев не было никогда! Мне было стыдно и обидно. Я была маленькой, но эта ситуация перевернули мне душу. Мне кажется, я тогда и повзрослела, и сразу во всём начала разбираться. Эту фотографию я не люблю, она у меня спрятана от людских глаз. А вечером, когда разошлись гости, мне попало.

– За что? – вытирая слёзы, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– За то, что я не отказалась и маме пришлось потратить деньги на фото, – без капли жалости к этой маленькой, тихо плачущей женщине, ответила Светлана. – Это была первая фотография в моей жизни! – она замолчала, воспоминания никогда не приносили ей радости.

– Может быть, продолжим за чашечкой кофе или, если хочешь, у меня есть настоящий английский чай? – как можно ласковее, предложила Светлана Викторовна.

– Лучше чай! – взглянув на неё, сухо ответила Светлана.

– Сейчас я принесу! – быстро встала и на ходу говоря, Светлана Викторовна направилась на кухню.

– Не нужно, не утруждайтесь, – вставая с дивана, вдогонку ответила Светлана, – пойдемте на кухню.

– Хорошо. На кухню так на кухню, – Светлана Викторовна шла впереди дочери и думала про себя: – Да, отвыкла я гонять чаи на кухне, как в старые, добрые времена.

Включила чайник и, стоя рядом, молча ждала пока он вскипит. Разлила чай по большим голубым чашкам с золотой каёмкой и поставила перед Светланой. Открыла, накрытый белоснежной салфеткой, большой серебряный поднос с вазой конфет, печеньем и пирожными.

– Угощайся, пожалуйста! – опускаясь на стул, произнесла хозяйка.

Светлана посмотрела на это вкусное изобилие, но есть не хотелось, и она пила чай, отпивая маленькими глоточками.

– Рассказывай дальше, – осторожно попросила Светлана Викторовна.

– Дальше? – пристально посмотрев на хозяйку, сухо спросила Светлана. – С этого момента я начала замечать неодинаковое отношение ко мне и к брату. Мы росли, у нас появились определённые обязанности по дому. Правда, делились они не поровну. Мне почему-то всегда поручалась больше, чем ему? Если вечером мама видела, что брат ничего не сделал, я получала встрёпку.

– За что ты, если не сделал он?! – промокая глаза, спросила Светлана Викторовна.

– За то, что я видела не сделанную работу и не выполнила за брата, – ухмыльнувшись в душе, ответила Светлана.

– Но, это же несправедливо?! Это было его задание!

– Да его, но попадало мне и меня заставляли делать его работу, но уже с тумаками и скандалом, – стараясь не показать вида, что говорит сквозь зубы, даже немного смакуя, произнесла Светлана. – А брат, в это время, смеялся надо мной.

– Что же отец? Почему он позволял это?

– Ему было не до нас. Отец пил. Я редко помню его в трезвым!

– Как пил? – ошеломлённо спросила Светлана Викторовна.

– Сильно!

– Странно, когда мы познакомились, он не пил, в рот не брал?!

– Не знаю, как было до моего рождения, но, сколько помню – он пил всегда. Каждый день приходил с работы пьяный и весь вечер пил, пока не упивался до невменяемости. Напившись, садился на диван и плакал. Теперь я понимаю, почему?! – сказав последнюю фразу, она бросила грустный взгляд на хозяйку.

– Когда же он начал пить? – не заметив этого, спросила Светлана Викторовна.

– Не знаю, но мне казалось, всю жизнь. Я видела его трезвым только по утрам в выходные, а к вечеру он уже напивался. Он так и умер от цирроза печени, когда ему не было и пятидесяти.

Светлана Викторовна уже не успевала промокать глаза. Слёзы тоненькими ручейками текли по щекам, оставляя бороздки на гриме.

– Значит и ему я испортила жизнь? – вздохнув, произнесла она.

– Получается так! – ответила Светлана и, посмотрев на Светлану Викторовну, только сейчас до конца поняла душевное состояние отца.

Светлана смотрела на плачущую женщину и ей не было её жалко! Ей было тяжело, но она не хотела жалеть Светлану Викторовну, хотя чувствовала, что вспоминать и рассказывать всё труднее и труднее. Опять, как в детстве, было жалко и обидно за себя.

– Помню, отец привёз заводную игрушку – металлического коня с каретой, – отгоняя жалость к себе, Светлана сухо продолжала рассказывать. – Карета ехала и толкала коня, а он в воздухе перебирал ногами. Очень красивая и интересная, по тем временам, игрушка! Но я недолго играла ею, она исчезла. Мама, конечно, обвинила меня. Больше я никогда её не видела.

– Откуда отец привёз игрушку?

– Не знаю, он ездил каждый год отдыхать. У него был бесплатный билет на самолет, поэтому он не отказывал себе в удовольствии. Один раз, перед выпускным балом в школе, он привез мне туфли. Белые, лакированные, очень красивые! Мама хотела их забрать себе, но он не дал. Был большой скандал, но отец все-таки настоял на своём. Я эти туфли долго носила, очень берегла. Мы внешне неплохо жили в материальном плане.

– Как это внешне?

– В дом всегда что-нибудь покупали раньше, чем это появлялось у соседей. Мама старалась, чтобы в доме было уютно и красиво. Когда я стала старше, мне это казалось каким-то соревнованием. Отец много вещей привозил из других городов. У нас, у первых на улице, появился телевизор. Помню эти вечера, как в кинотеатре. Много народа собиралось в доме. Приходили со своими стульями и смотрели кино, мужчины собирались на футбол или хоккей. Потом, отец привёз холодильник с Кавказа. Женщины соседки, приходили смотреть: гладили холодильник, заглядывали в него, выдвигая каждый ящичек. Наблюдая за этими показами, я удивлялась, что в очередной раз нами восхищаются соседи, мама ходит счастливая и радостная, хотя в доме нет ни копейки и у меня, например, нет сапог или ещё чего-то необходимого для повседневной жизни.

Мне отец вещей не покупал никогда, зарплату отдавал маме, а она тратила деньги на дом, себя и брата. Тогда я ничего не понимала, думала, что она просто не умеет распределять расходы и ей никогда не хватает денег до получки. Мы всегда жили в долг или жестко экономили и, как правило, на мне. Взрослея, я всё начала замечать и понимать. В семье каждый жил для себя. Вернее, отец для себя, мама для себя и брата, а я сама по себе и никому до меня не было дела.

Когда оформляли отцу инвалидность, выяснилось, что он от зарплаты отдавал только четвёртую часть в семью. На оставшиеся деньги уезжал каждое лето в отпуск. Особенно часто ездил в Севастополь, – взглянув на Светлану Викторовну, Светлана продолжала рассказ: – Узнав об этом, мама полностью урезала затраты. От этого пострадала больше всех я! В нашей семье основным и главным было – что скажут люди. Поэтому и старались пустить пыль в глаза и прикрыть имеющиеся дыры. А одной и единственной дырой была я! Меня хочешь, не хочешь, но нужно было как-то одевать, чтобы кто-нибудь что-нибудь не сказал. Подарки мне дарила, на праздники и на дни рождения, необходимой одеждой и обувью, но такой, которую не каждая пожилая женщина оденет. Брат – это другое дело! Ему, на шестнадцатилетие, мама купила магнитофон. Первый выпуск в стране – «Комета». Никто даже не видел их, ни то что имел! На восемнадцатилетие, подарила двухколёсный мотоцикл. Самый настоящий, взрослый мотоцикл! Соседи просто ахнули.

– А тебе? – не скрывая ужаса, со страхом спросила Светлана Викторовна.

– Я же сказала, что мне не дарили подарков! – с горечью ухмыльнувшись, ответила Светлана. – Про какие подарки можно говорить, если меня одевали кое-как? В двадцать лет я выходила замуж у меня не было даже кофты, простой шерстяной кофты! Собирая вещи, мама отдала мне свою кофту красивого голубого цвета, правда, локти уже светились, но хоть такую, а то стыдно в люди отдавать ни с чем. За всё детство я не помню, чтобы меня погладили по голове или посадили на колени. Я помню только подзатыльники, ремень, иногда веник или валенок, в общем, всё, что подвернётся под руку. Отец жалел меня, но любви и ласки я и от него не видела. Он смотрел на меня с такой грустью и печалью, что мне было не по себе, – Светлане стало неприятно от собственного рассказа и она печально произнесла: – Наверное, на сегодня хватит воспоминаний? Я стараюсь не думать о своём детстве и никому не рассказывать. Его у меня не было! Поэтому сегодня я первый раз за всю жизни так подробно вспомнила обо всём и мне от этого совсем не радостно.

Светлана никогда, никому не рассказывала о своём детстве. Ни её лучшая подруга Ольга, ни тем более дети, никогда не слышали от неё ни одного плохого слова о маме, о Неле Витальевне. Она никогда не жаловалась.

Светлана Викторовна вытирала глаза уже кухонной салфеткой, её белоснежный платок давно был мокрым от слёз и грязным от косметики. Она уже не промокала глаза осторожно, а терла их, не успевая высушивать слёзы. И нос, и глаза покраснели, от косметики не осталось и следа.

– Бедная, бедная моя девочка! – с жалостью поглядывая на Светлану, произнесла Светлана Викторовна.

Первый раз за всю беседу, внимательно посмотрев на неё, Светлана почувствовала сожаление о том, что так жестоко, правдиво рассказала о своём детстве. О том, что хотела сделать больно этой маленькой, плачущей женщине. После поднятых из глубины души воспоминаний и видя, как её кто-то пожалел, первый раз в жизни, у неё что-то ёкнуло в груди.

Глава 5

Светлана вернулась домой с тяжёлым сердцем, но пыталась не показывать этого, понимая, что девочки ждут рассказа о встрече с родной матерью.

– Мама, ну как, виделись? – спросила Ксюша ещё в коридоре, не дождавшись пока Светлана пройдет в комнату.

– Ксюша, подожди, не спеши. Дай маме раздеться, – вместо мамы, ответила старшая дочь Алёна.

– Родные мои, как я люблю вас! – поглядывая на девочек, думала Светлана. – Какое счастье, что вы у меня есть. Я сделаю всё для вас, пусть лучше у меня чего-то не будет, но вам отдам всё. Как бы трудно и тяжело мне не было в жизни, я вас никогда не брошу!

– Мама, будешь ужинать? – осторожно спросила Алёна, внимательно посмотрев на печальную, уставшую маму.

– Нет, Алёнушка, спасибо, не хочется.

– Ты сегодня обедала? – серьёзно спросила девочка, приподняв изогнутые брови и взглянув на маму такими же карими глазами.

– Не помню, нет, кажется, – задумавшись, ответила Светлана.

– Мама, так нельзя! Мы тебя ждали и без тебя ужинать не будем, правда, Ксюша? – Светлана устало посмотрела на дочерей, но Алёна настойчиво продолжала говорить: – Мама, мы без тебя не пойдём. Ты же не хочешь, чтобы мы остались голодными?

– Хорошо, только я переоденусь и помою руки, – улыбнувшись ответила та, чувствуя, как дочери заботятся о ней.

Девочки унеслись на кухню накрывать на стол, а Светлана, с трудом поднявшись с дивана, пошла в ванную. Её так выбил из колеи сегодняшний день, что совсем не было сил. Она не ожидала, что встреча, с появившейся матерью, будет не менее трудной, чем известие о её существовании. Два дня, какие тяжёлые эти два дня!

Ужинали молча, но Светлана чувствовала, что девочки ждут рассказа о встрече с новой бабушкой. Она начала рассказ, упуская подробности только о Светлане Викторовне, о том, как она выглядит, где живет. Ксюша слушала с горящими, такими же как у бабушки глазами, затаив дыхание.

– Мама, и как она тебе? – выслушав, сдержанно, как взрослая спросила Алёна.

Посмотрев на дочь, Светлана в ответ только пожала плечами.

– Мама, а ты ещё будешь с ней встречаться? – взглянув на сестру, осторожно спросила девушка.

– Да, я обещала, завтра во второй половине дня заехать к ней.

– Мама, а мы, когда с ней познакомимся? – по-детски нетерпеливо спросила Ксюша. – Она, правда, жила в самом Лондоне? – прикусывая нижнюю губу, Ксюша с волнением ждала ответа.

– Да, в Лондоне. Я не расспрашивала подробно, – с трудом произнося слова, ответила Светлана.

– Ксюша, хватит! Видишь мама устала, – строго взглянула на сестру и сказала Алёна.

– Да, пойду-ка я спать, – с трудом выговаривая слова, произнесла Светлана.

Она ушла, а девочки остались на кухне. В их однокомнатной квартире больше негде было расположиться, когда кто-то отдыхал. В небольшой комнате стояли два дивана, на одном спала Светлана, на другом девочки. Под окном, между диваном и тумбочкой для телевизора, стоял письменный стол. У входа в комнату, немного загораживая проход, шкаф для одежды. На противоположной стене – шкаф для посуды, но девочки использовали его под книги и учебники. Вся посуда и остальные вещи, из их прошлой жизни, стояли в кладовке, дверь в которую находилась в углу комнаты, но была загорожена диваном. Квартира была маленькой, поэтому они оставили только всё необходимое, пытаясь создать хоть какой-то уют.

Лёжа в темноте, Светлана долго не могла уснуть. Она давно наложила запрет на воспоминания, чтобы не расстраиваться, а сегодняшний день разбередил душу. На глаза навернулись слёзы, опять, как в детстве, стало обидно и жалко себя.

– Пусть знает, что из-за неё у меня не было детства! – думала она, идя на первую встречу с появившейся ниоткуда родной матерью. Ей хотелось рассказать, как можно подробнее весь кошмар своего детства. – Из-за неё я не знала, что такое ласковая и добрая мама. Из-за неё вместо имени меня называли «дурой» и, как выяснилось, из-за неё запил отец.

Вспоминая сегодняшний день, Светлана начала жалеть о том, что так повела себя. Как обиженный ребёнок, не сдержалась и выпалила всё, что наболело на душе с детства.

– Зачем, я это сделала? – лежала в кровати и думала Светлана. – Лучше бы сказала, что у меня было прекрасное детство, что меня любили!

Светлана долго лежала, думая о жизни отца и о том, как трудно было маме, которую она считала родной.

Глава 6

Несмотря на тяжелый день накануне, утром, Светлана проснулась с чувством бодрости и свежести. Умылась, протёрла лицо льдинкой отвара петрушки, накрасилась и ушла на работу.

Сидя в одиночестве в своём кабинете, думала о произошедшем с ней. Она жалела, что единственная подруга уехала в отпуск и её нет рядом. Как хотелось всё рассказать и посоветоваться, спросить, что делать в этой ситуации?

В два часа дня, как и было условлено, к магазину подъехал черный Мерседес. Светлана поехала на вторую встречу с родной матерью.

Светлана Викторовна ждала её. Одета сегодня она была проще, но с такой же английской аккуратностью; в светло-серый костюм, сшитый чётко по фигуре, и водолазку из лёгкого шифона серого цвета. Глаза чуть оттенены серыми тенями и подведены чёрным карандашом, что делало их немного удлинёнными.

– Светочка, сегодня мы сначала пообедаем, а то вчера остались и без обеда, и без ужина, – улыбнувшись, на ходу проговорила хозяйка, приглашая Светлану на кухню. – Это я виновата, забыла тебя покормить.

– Ничего страшного, меня девочки дома накормили, – проходя за хозяйкой, ответила та.

– А мне можно будет их увидеть? – сказав, Светлана Викторовна испугалась, что торопит события и молча поглядывала на дочь. Но видя, что та не знает, что ответить, виновато добавила: – Позже, может быть?

– Да, если вы, на самом деле, их бабушка? – взглянув на неё, со спокойствием и полной уверенностью в голосе, ответила Светлана.

– Ты не сомневайся, Светочка! – сначала растерялась, но взяв себя в руки, ответила Светлана Викторовна. – Я, для подтверждения своих слов, сделала генетическую экспертизу. Это не только мои слова и утверждения, это – доказанный факт!

– Каким образом вы смогли сделать экспертизу? – удивившись, взглянула на неё и спросила Светлана.

Светлана Викторовна достала из шкафа конверт и выложила на стол его содержимое.

– Откуда у вас моя расчёска и мой платок? – глядя на лежащие перед ней предметы, удивившись спросила Светлана.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

2 из 5