Молния среди леса

– Это Всемирная революция? – память услужливо подставила мне еще одно название из газет.

Юра кисло усмехнулся:

– Я бы назвал это всемирным развитием. Революция – это что-то такое резкое, боевое, кровавое. А развитие – это к чему приходишь сам, а не приводят громкие призывы.

– Мария из магазина говорила о каких-то проблемах на нефтяных вышках? Ты там работаешь? – спросил я, посмотрев на Гаринова.

– А, – отмахнулся он. – Сарафанное радио.

Я не совсем понял, что сие означает. Водитель, взглянув на меня, пояснил:

– Любое слово, переданное через десять разных людей, становится новостью. Добыч, Митя, процесс очень трудный, и если бы на нем ничего не случалось – вот это было бы новостью. А так все обычно: то насос полетит, бур поломается, давление нестабильно. Я уже молчу про холод и мошкару. Вокруг дикая природа, которая живет по своим законам. И скажу тебе честно, она не всегда рада видеть нашего брата. Тем, – Юра неопределенно показал рукой куда-то вверх, – все равно. У них план, все рассчитано на годы вперед. Только вот нет в плане задранных медведями, утонувших в болоте, обмороженных, травмированных…

Гаринов замолчал и сжал губы, задумавшись.

– Ты не подумай, что я жалуюсь, – он весело мне подмигнул. – И не хвастаюсь. Наш человек наоборот – тяжелой работы не боится. Нам бы как раз задачи помасштабнее, поменьше разговоров. Тогда у людей появляется цель, а вместе с ней и кураж.

Я невольно заслушался, но внутри немного забурлило чувство патриотизма. Прям новое человечество, не то, что мы, пережитки. Однако, до кипения это чувство не дошло, и мы оба молчали.

– Что это ты саквояж свой прижал к себе? – Юра кивнул на мой фотоаппарат. – Деньги что ли везешь?

– О нет. Это «Кодак», фотографический аппарат.

– Да ну? – живо заинтересовался Гаринов. – Серьезно? Я слышал от ребят про такие аппараты, портативные. Сам видел еще только старые модели. Слушай, Мить, будь другом, покажи аппаратик, а? Страсть как люблю технические штуки.

В его лице был такой мальчишеский интерес, что мне было бы неудобно отказать, да и вообще этот человек был приветлив со мной.

– Ну почему бы и нет. Только нам тогда придется остановиться.

Впереди показался какой-то просвет в бесконечной стене деревьев. Словно кто-то проделал дыры в этом бескрайнем лесном ковре. Близился вечер и солнце красивым лучом рисовало блестящую полосу на земле, играло зайчиками внутри кабины.

– Вон смотри, какая полянка, – показал рукой Юра. – Сейчас зарулим.

Ловко крутнув руль, бесстрашный водитель направил свой не менее бесстрашный советский автомобиль с прокатанной дороги на траву и без труда въехал на поляну.

– Доставай пока аппаратуру, а я сейчас, – сказал мне Юра, выскакивая из кабины. – Меня тут как раз немного прижало.

Он рысцой добежал до края леса и скрылся в густом кустарнике. Я вылез из машины, аккуратно поставил свой чемоданчик с кодаком на сидение. Не буду открывать, пока Юра не вернется, чего зря подвергать технику влаге, пыли, ветру. Вообще за такую цену ей лучше всего находиться в упаковке.

Пока же я просто мерял шагами поляну, вдыхал ароматы, слушал лесные звуки. Один из них показался мне выбивающимся из оркестра лесных голосов. Какой-то шорох и…дыхание? Я прищурился, стараясь рассмотреть что-то в чаще. Вон птица какая-то взлетела, зашевелился куст, вылетели каких-то два бледно-желтых жука… Господи боже, это были не жуки, а глаза! Признаюсь откровенно, в тот момент я меньше всего думал о цели своего визита. Когда я думал об этом вепре, то представлял себе, как некая громадная туша, с невероятным шумом ломится через лес, валя на своем пути деревья и громко рыча. На самом же деле это совсем немаленькое тело двигалось очень быстро и очень аккуратно. Было слышно лишь его выдохи и небольшой шорох веток под копытами. И от этого было лишь страшнее. Неумолимым ужасом ко мне приближалась клыкастая опасность.

Я попятился назад, боясь поворачиваться к животному спиной и заорал:

– Юююрааа!!!

Вепрь неумолимо приближался, все мое тело сжалось словно пружина в ожидании удара и последующей борьбы. Внезапно сильные руки схватили меня за ворот куртки и дернули в сторону. Пока длилось мое падение я успел заметить, как темное и жуткое животное с рыком врезалось в Юру. Раздалось сопение, звуки борьбы. Я все еще не мог понять, что же мне делать, руки нащупывали опору, чтобы встать. Весь мир сжался до этих квадратных метров вокруг машины.

Воздух разрезал громкий звук выстрела. Я увидел, как вепрь оставил взлохмаченного и раскрасневшегося Юру и ретируется в лес. С противоположной от нас стороны, из зарослей выходил человек. Пока он продвигался через окраину чащи, его силуэт то появлялся из-за кустов и веток, то исчезал, когда он, видимо, опускался в яр или яму. Наконец перед мной предстал мужчина, крепкого телосложения, высокого роста. Заросшее густой бородой лицо позволяло увидеть только внимательные глаза, ощупывавшие меня. Одет этот субъект был в сапоги грубой кожи, землистого цвета штаны свободного покроя и стеганную желтоватую куртку. Я читал, что такие называют ватниками. Грубая и, видимо, очень сильная, рука сжимала ружье.

– Юра, ты? – спросил он у Гаринова, который отряхивал одежду. Удивительное самообладание: у него был вид, словно ничего особенного не случилось. Неужели я и правда такой городской неженка? А может у них встреча с лесным зверем считается нормой?

– Познакомься, Егорыч, – Юра показал на меня рукой. – Митт Корнев.

Мужик внимательно на меня посмотрел.

– Из Америки! – добавил водитель, но без малейшей насмешки. Даже с какой-то важностью. – А это наш егерь – Денис Егорович. Хозяин леса.

Егерь кивнул мне. От такого мрачного и немногословного типа даже это выглядело чуть ли не реверансом.

– Это был кабан? – ко мне наконец-то вернулась речь. – Ой, то есть спасибо большое, мистер Денис Егорович. Вы спасли Юру и в перспективе – меня.

Мужик не ответил. Бросив взгляд на Юру, буркнул что-то про то, что нужно быть осторожным в лесу.

– Я посмотрю? – раздался голос Гаринова от кабины. Я машинально кивнул. Ценность фотоаппарата на время была отодвинута ценностью моей жизни.

Мне было немного неловко стоять молча возле егеря без Юры.

– Вам не встречался подобный экземпляр, но со … светящимися глазами? – спросил я. – Это конечно необычно, но все же…

– Всякое в лесу бывает, – не поворачиваясь ответил этот хозяин леса. Как их тут еще называют? А! Леший. Что ж, этот образ егерю очень даже к лицу. Даже не попрощавшись, он развернулся и скоро исчез в чаще. Воцарилась тишина, которую можно услышать только в таком густом лесу. Ее нарушило восхищенное бормотание Юры. Он очень осторожно крутил в руках фотоаппарат, любовно осматривая его.

– Надо же какой компактный, меньше книжки. А это что тут за дверца? – Гаринов взглядом указал на заднюю стенку кодака.

– О, это модель из серии Autographed…– я немного замялся с переводом. – С подписью. Вот смотри.

Я открыл крышечку на задней стенке. Там лежал небольшой металлический стержень.

– Вот это, – я извлек его, – Stylus, по-русски – стило. Ну, чтобы писать.

– Лучше уж «перо» или «стилус», на латинский манер, – хмыкнул Юра. – «Стило» это прям из высокой литературы.

– Так вот. В аппарат можно зарядить специальную пленку. Затем, сделав снимок, фотограф открывает вот это окошечко и пишет нужную ему информацию. Например, место сьемки, дату или какие-то технические детали. После этого необходимо подставить это окошко под солнечный свет и написанное фотографическим методом перенесется на негатив. Не на сам снимок, а как раз между кадрами, очень удобно.

Гаринов слушал очень внимательно и лишь согласно кивал.

– Еще я взял с собой несколько катушек пленки и малый набор для проявки, – указал я на чемоданчик.

– По-доброму завидую тебе, американец, – абсолютно по-дружески, сказал мне Юра. – Ладно, собирай технику обратно и садись. Поедем дальше.

Меня немного отпустило: на душе стало легче, лес уже не казался таким страшным. Машина весело урчала, неся нас по лесному коридору.

– Ну что, Митя, познакомился с нашими местами? Дикие животные тут не редкость. Надо просто смотреть в оба, – Юра снова мне подмигнул. – Ты же не собираешься сам гулять в лесу? Надолго кстати в Чернолесье?

– Еще не знаю. Мне надо…осмотреться. И найти ночлег.

– Чего-нибудь придумаем, – неунывающий Юра заложил довольно лихой вираж, и мы с фотоаппаратом съехали к двери.

Машина свернула снова с основной дороги и окружение переменилось. По крайней мере у меня создалось эдакое ощущение смены декораций. Лес вокруг словно увеличился. Или мы уменьшились. Стало гораздо темнее. Сама дорога почти не наблюдалась, большим ориентиром пути была просека, сквозь которую двигался автомобиль. Вся надежда была на Юру и его уверенный вид дарил мне хоть какую-то уверенность. Хотя, если быть честным, пару раз я ловил себя на мысли- куда же мы все-таки приедем? И еще –как потом отсюда уехать?

Перед взором выплывали все новые и новые пейзажи, комбинации из живой и уже отжившей растительности, которые лес мог генерировать бесконечно. Но вот густота чащи начала таять, впереди на дороге показалась огромная лужа. Юра уверенно переключил скорость, и машина рыча взяла эту преграду, шурша водой под днищем. Лес немного поредел, земля стала более вытоптанной. Деревья скрадывали свет солнца, и я не сразу различил, что вдоль этого пролеска или опушки, находятся дома. Угрюмые деревянные строения были разбросаны без малейшего порядка. Двор ближайшего ко мне дома порос травой, валялись какие-то бревна. Около другой избы забор был почти повален на землю, в сторону дороги, словно частокол в земляной крепости. Ни один огонек не оживлял темные глазницы окон. Где-то резко закричала птица.

От всей этой картины веяло мрачностью и холодом. В литературе я встречал определение «гиблое место». Наверное, это какая-то заброшенная деревня. Автомобиль дарил чувство личного убежища, возможность немного отгородиться от этого неприятного и гнетущего места. Скорее бы его миновать. Картинка за окном начала замедлять свое движение – машина сбавила ход. Опять поломка?

– Ну что Митя, – Юра повернул ко мне голову и как-то хитро улыбнулся, – милости прошу в Чернолесье.

Глава 3. Историческая родина

Ну, а с другой стороны, было глупо ожидать увидеть Бродвей. Словно опытный гид, Юра медленно подвез меня к одному из домов, дав сполна насладится окрестностями.

– Давай, Мить, вылазь, – моторный Юра, едва остановившись, выпрыгнул из машины. – Сейчас тебя пристрою и понесусь дальше. Как говорится: нас ждут великие дела.

Не дожидаясь меня, он зашел в дом. Где-то вдалеке ухнула очередная птица.

Я впервые был в полностью деревянном доме. Его здесь еще называют срубом. Внутри маленькая комнатка, которой бревенчатые стены придавали уют. Из этого помещения еще был выход, завешанный шторой. У стены стояла массивная печь. Весь интерьер жилища, помимо печи, составлял стоящий у окна стол, два простейших, но выглядевших очень добротными табурета. На стене висело несколько фотографий, возле которых, на полке, важно стоял массивный будильник. Около стола Юра разговаривал с мужчиной, суховатым старичком, с густой, но короткой бородой и старым картузом на голове.

– Да вот и он, Игнат Никитыч! – Гаринов указал на меня. – Митя, подходи не тушуйся, все свои. Вот, знакомься – Игнат Никитович, местный староста.

Мужик посмотрел на меня исподлобья, неуверенно кивнул и снова обратил взор к Юре.

– Ты иностранцу угол какой организуй, а мне пора уже, – Юра повернулся ко мне, снова одарив своим коронным подмигиванием. – Давай, Митя, удачи тебе тут. Будет возможность – проведаю. Если что – ищи Егорыча, ну егеря того, что мы встретили. Он не даст тебе тут сгинуть.

Я с искренней благодарностью пожал протянутую мне руку. Трудно было представить, как бы все это организовалось без него. Юра вышел и забрал с собой большой кусок моей уверенности. Староста Игнат Никитович, стоял и как говорится, мялся, словно не зная, с чего начать.

– Послушайте, если есть какая-то цена за ночлег, то заплатить не проблема, – я подумал, что такие вопросы обычно гнетут людей, оказывающих услуги. – Вы только скажите.

– Да ну… Потом разберемся… Идем в избу проведу, – отрывисто пробурчал староста, отмахиваясь рукой, словно резал ей невидимый хлеб.

С улицы донесся звук уезжающей машины. Солнце уже начинало садиться и темнело довольно быстро.

Пока шли, старик держался немного впереди меня, по сторонам не смотрел. При каждом шаге его тело словно вздрагивало. Я все еще чувствовал себя словно был не в лесу, а у кого-то в гостях, когда заходишь аккуратно наступая, смотря по сторонам и не решаешься никуда присесть.

Мы подошли к одиноко стоящей избе. Забора не было, лишь несколько палок были воткнуты в землю. Двор сильно порос травой. Само строение выглядело старым, с посиневшими бревнами, немного покосившемся крыльцом. Единственное, что бросилось мне в глаза – резной орнамент на окнах. Наличники, кажется, их называют. Никаких замков на двери не было, если не считать загнутого гвоздя.

Внутри было немного затхло и мрачно. Небольшое, размером с энциклопедию, окошко, завешенное тканью. Снова печь у дальней стены, стол, табурет и еще какое-то примитивное деревянное ложе, нечто среднее между лавкой и кроватью. Я сдернул ткань с окна, впустив еще света. В его лучах тут же заплясали, словно разбуженные, пылинки. Свет открыл мне несколько дополнительных деталей: ножки табурета, боковая часть лежанки, какая дощечка на печи – все были украшены затейливой резьбой. На той же печи стояла еще деревянная кружка.

– Если надо будут дрова, то обращайтесь, – Игнат Никитович почему-то прятал взгляд, словно стеснялся меня, как будто я прибыл с какой-то инспекцией.

– Спасибо большое, – я улыбнулся, стараясь хоть немного снизить его напряжение. – Если что – сразу к вам.

Мужик снова неуверенно покивал и быстро покинул помещение. Чуть ли не выбежал. Хотя, возможно, просто не привык к общению с незнакомцами. В такой-то глуши.

На улице уже было довольно темно, да и, честно говоря, груз всех впечатлений давил на меня. Пора было приготовить ночлег. Поставив свой кофр на кровать, я не без самолюбования доставал его содержимое. Перед поездкой было проштудировано приличное количество статей в Нешнл Джеогрефик о путешествиях. Я внял советам по поводу экипировки, долго консультировался с продавцами, объясняя им детали места, куда направляюсь. Вот у меня лампа Коулмена, отличная вещь. Очень яркая, потребляет мало керосина и долго горит. Но помимо нее, я взял еще десяток обычных свечей. Спальный мешок новейшей разработки, с гусиным пухом. Продавец сказал, что в таких спят путешественники в северных частях света. Консервы, включающие в себя супы, мясо, фрукты. Дня на три точно хватит и их можно взять с собой в лес. Не смог удержаться и взял с собой книгу, хотя все советы кричат о том, что лишний вес недопустим. Но разве может быть лишним весом то, что сможет быть вашим товарищем, который и историю интересную рассказать, и время помочь скоротать, и нервы утешить. Из банки ветчины и пары галет я соорудил себе немудреный ужин, запитый потом водой, ибо кипятить чай мне было уже лень, хотя горячего хотелось.

Сняв верхнюю одежду, я расстелил мешок на кровати, залез вовнутрь и дополнительно укрыл себя курткой. Немного почитал и, не забыв потушить лампу, уснул.

Меня разбудила вибрация. Изба дрожала, словно рядом проезжал огромный грузовик. В комнате было все также темно. Нащупав рукой спички, я озарил светом свечи помещение. Все выглядело безмятежным, но вибрация не прекращалась. На улице было холодно, и я пожалел, что не накинул куртку. Свеча ничего толком не освещала, но даже в сапогах чувствовалась дрожь. Землетрясение что ли? Бывают они в этой части света или нет? К своему стыду – я не знал. Вибрация внезапно исчезла. Я покрутил головой – вдруг еще кого-то привлекло это явление или здесь это не впервые? Слишком много вопросов, надо будет разузнать. В темных стенах леса был заметен свет. Похоже окно в какой-то избе вдалеке. Вот туда стоит наведаться завтра. Раз хозяин не спит, то наверняка испытал тоже что и я. Уже в спину мне прилетел жуткий вопль. Крик был нечеловеческий, невозможно было представить почему человек мог бы так закричать. Может это какой-то незнакомый мне зверь? Но какой способен на такие звуки? Я даже не сразу осознал, что стою, замерев на месте. С каким удовольствием я залез в мешок с головой. Входную дверь подпер столом.

Холодное русское утро было неприветливым. Солнце не выглядывало, не сразу было возможно определить – утро на улице или вечер. Остатки воды ушли на приготовление кофе. Не зря же туристическую печь тащил.

И так, что по плану: восполнить запас воды; опросить жителей по поводу ночных землетрясений; найти Дениса Егоровича, попросить помощи в поиске животных. Остальное уже по ходу дела. Фотоаппарат, пожалуй, спрячу куда-нибудь…да хоть в печку.

Колодца во дворе я не нашел. Какой-то навес и старая лавка были единственными предметами на территории. Беспокоить нервного старосту не хотелось. Умывшись остатками воды, я начал исполнять свой план.

Улица являла собой дорогу, с разбросанными вдоль нее редкими избами и пристройками к ним, что характерно – практически без заборов. Приобретшие коричнево-сероватый цвет бревна, уехавшие в разных плоскостях углы стен и крыш создавали иллюзию, что эти дома повырастали прямо из земли, словно диковинные грибы. Недолго думая, я направился к ближайшим соседям – избе похожей на мою, стоявшую метрах в двухстах. Важным отличием была протоптанная ко входу тропинка, отсутствие бурьянов на пороге. Я всегда представлял себе деревенских жителей эдакими тихими, неразговорчивыми, стесняющимися своей простоты человечками, которые все время в заботах, загружены хозяйственными делами и времени на всякие перипетии и жизненные интриги у них просто не остается. Их жизнь монотонна и очень однообразна. Но именно после знакомства с обитателями этой избы я понял, что жизнь намного сложнее и глубже, чем кажется. И это было только начало.

На полпути к моей цели откуда-та из лесу раздался истошный вопль:

– Я снова видел!

Резво, перескакивая кочки и раздвигая руками ветки поросли, из лесу быстро двигалась худая фигура в светлой рубахе. Судя по всему, конечная цель у нас с ней была одна и та же. Я как раз приблизился ко входу в избу и смог разглядеть неожиданного нарушителя тишины. Это был молодой парень, лет двадцати, с густой копной русых волос. Его голубые глаза просто светились от счастья, улыбка на лице была такая искренняя словно он увидел какое-то чудо. Наверное, увиденное было чем-то очень впечатляющим, ибо он был в одной лишь рубахе, штанах из грубой ткани и старых стоптанных сапогах, а на улице осенняя сырость уже начинала ощупывать все открытые части тела. Я было открыл рот для приветствия, но счастливец пронесся мимо меня, оставив наблюдать, как светлая рубаха и копна волос скрылись где-то за домом. Видимо, подхватив немного эйфории, я последовал за ним. Во дворе оказался еще небольшой сарай, закрытый со стороны улицы избой. Возле него стояло несколько старых ведер, валялись перья, что-то похожее на мех. Поодаль от сарая, меж двумя вкопанными горбылями была натянута веревка, на которой висело около десятка разнокалиберных рыбёшек. Юноша уже успел скрыться за дощатой дверью, а войти я не решался. Стоит, я думаю, постучаться.

Но и этому начинанию не суждено было сбыться. И снова оно было прервано криком.

– Тимоха, ирод ты эдакий!

В мою сторону, немного по-утиному переваливаясь с боку на бок, торопливо шагала женщина. Похоже, его мать. Одетая в какую-то кофту, перепоясанная темного цвета шалью, старый платок на голове – все это вызвало во мне некое незаслуженное чувство стыда, что я хожу тут таким вот франтом. Грубая рабочая рука держала старое ведро, в котором что-то бурело.

– Доброе утро, – мне стоило объясниться, что я делаю около ее, судя по всему, дома. – Я тут хотел у вас спросить кое-что…

– Комиссар? – женщина прервала меня, ощупывая взглядом. Я видел, что она не решается налететь на меня, но также понимал, что ей просто очень хочется выгнать меня куда-то. Я лихорадочно вспоминал, что означает это звание или должность.

– Комиссар? Вы имеете ввиду военный? Нет, я не имею к армии никакого отношения.

Но женщина лишь сильнее напряглась:

– Доктор?

Боязнь доктора удивила меня еще сильнее:

– Нет. Я вообще из другой страны приехал. Временно у вас в деревне. Меня зовут Митт. Митт Корнев. Из русских эмигрантов, – добавил я, в надежде, что это может ее успокоить. – Я турист. Ну то есть путешественник.

Лицо моей собеседницы расслабилось, плечи опустились, словно она стравила из себя лишнее давление. Даже взгляд стал мягче, но все еще настороженный.

– Вот оно как. А я смотрю – кацавейка кожаная, ну думаю эти пришли…

Я понимающе улыбнулся. Хотя не понял ничего.

– А где можно набрать воды? – и показал опустевшую флягу.

– Дальше по улице шагай, колодец увидишь. Или в лесу ручей есть. Только заблудишься, наверное.

Тут дверь сарая открылась, явив Тимоху.

– Мам, мам я видел, видел! – захлебывался он радостным волнением.

Женщина вздохнула, повесила ведро ла локоть и критически осмотрела сына:

– Снова весь изгвоздался?

Тут я заметил, что руки юноши были перепачканы чем-то зеленым.

– Сто раз тебе талдычила, вдягай тужурку и шапку, не лето на дворе. Застудисся, потом отпаивай тебя, – продолжала любовно ворчать его мать, поправляя складки на его рубахе. Речь ее звучала с каким-то мягким акцентом, иногда с незнакомыми словами и ударениями. – Вон принЕсла пару тетеревов. ОднОго засолим, дрУгого сегодня сгоношу тебе на вечер.

Присмотревшись к ведру на ее руке, я понял, что бурый цвет его стенкам придавала кровь, а на дне темнели тушки птицы.

– Спасибо за помощь, – мне стало немного неловко присутствовать при семейных делах. – Я, пожалуй, пойду. О, кстати! – как же я мог забыть такое событие, – вы не ощущали ночью вибрацию?

Женщина вопросительно посмотрела на меня.

– Ну я имею ввиду толчки подземные. Земля тряслась и стены… – как человеку, учившему язык, а не впитавшему, мне было проще объяснятся на литературном, более официальном наречии, чем на разговорном. А в этом месте эта разница, наверняка, ощущается особенно.

– Всяко бывае. Не нашего ума дело. Там, колодец, там, – словно выпроваживая меня, замахала она рукой и отвернулась.

Эта местная запуганность и кротость доставляла мне больше всего хлопот. Даже не пообщаешься, ощущение, что все чего-то боятся, слова даже лишнего не скажут. Словно кто-то постоянно их слушает.

– Пока, Тимоха! – я махнул стоявшему возле сарая парню. Тот расплылся в улыбке и замахал мне в ответ.

– Ходи, ходи домой, – буркнула тетка, подталкивая его к избе. Уходя она бросила на меня еще один вопросительный взгляд.

Пускай немного шероховатое, но первое личное знакомство здесь подогрело мой азарт. Я бодро зашагал дальше по своей улице, возможно единственной в Чернолесье. Черт, забыл про егеря спросить, но возвращаться к матери Тимохи мне не хотелось. Вдоль улицы, шагах в ста не более, был лес, словно стена, за которой находилось свое царство. Впереди замаячил колодец, накрытый крышей, идеально вписывающей его в ландшафт и общий стиль деревни. Когда я приблизился к нему, то боковым зрением заметил движение в роще. От колодца прямо в лес вела тропа, узенькая, но вполне различимая. На ней, среди листьев, можно было увидеть силуэт, с ведром.

– Эй! Извините! Окажите любезность! – окликнул я фигуру, одетую в длинное серое пальто. Его обладатель обернулся. Это был мужчина лет пятидесяти, как я догадался по морщинам, и первое, что бросилось мне в глаза – он был гладко выбрит. Не заросший щетиной, а именно выбрит. И причёска его не напоминала ворох соломы на голове, по той причине, что волос то и не было. Немного вытянутое, с острыми скулами и утонченным носом лицо отдавало бледностью. Совсем не высеченное атмосферой, как у сельских жителей, имеющих либо медно-красный, либо землистый цвет лица. Мужчина бросил на меня очень резкий взгляд, словно я застал его за каким-то тайным занятием. Попробуем быть попроще:

– Дениса Егоровича не видали? Мне бы с ним переговорить надобно, – выдал я, как мне казалось, идеально стилизованную под данную местность, фразу. Не помогло. Бледнолицый быстрым движением развернулся и шурша скрылся в лесу.

– Подождите пожалуйста! Я не комиссар! – я машинально последовал за ним. Преодолев расстояние от дороги до границы с чащей я с несвойственной мне уверенностью вломился в лес, грубо и непочтительно. За что и был в последствии наказан.

Глава 4. Опыт, сын ошибок трудных

Со всех сторон, словно руки толпы, ждавшей своего кумира, ко мне тянулись ветки. Я изворачивался как мог, протискивался боком, пригибался, стараясь не потерять скорость. Впереди что-то мелькало, в моих глазах это был убегающий незнакомец. Уже променявшие ветви на холодную землю листья хрустели под ногами, и я не слышал ничего кроме них и своего прерывистого дыхания. Надо было мне при подготовке к поездке не только тяжелые энциклопедии таскать, но еще и гири. Смешивая это с пробежками вдоль трассы. Глядишь догнал бы старика с ведром воды. Я остановился, упер руки в колени и стал жадно вдыхать и выдыхать воздух, словно хотел исторгнуть из себя что-то. В висках стучало, но дыхание начинало понемногу успокаиваться. Я стоял, рассматривая траву под ногами, листья, какого-то жучка… Минуточку, а где же тропа? Я лихорадочно завертелся на месте. Вокруг был лес и с каждой из сторон он казался одинаковым и абсолютно незнакомым. Везде огромные деревья смешивались молодыми, густо рос кустарник. Ни единого намека на дорогу, просеку, никакого ориентира вроде холма или оврага. За время погони я ни разу не глянул вниз, двигаясь среди деревьев словно в коридоре, который, оказывается, совсем не соответствовал тропе. Поняв, что я заблудился, мой организм ввел инъекцию адреналина, который начисто стер у меня все охотничьи и туристические советы, первый из которых был – не паниковать. Я развернулся в сторону, с которой пришел (как мне казалось), и так же яростно бросился пробивать себе путь, ища глазами что-то знакомое. Вот поваленное дерево, было оно на пути? Не помню, хоть ты убей. Понесся дальше. Вот что-то вроде тропы или это просто свободная земля между деревьями так выглядит. Взгляд выхватил белку, смотрящую прямо на меня. Изучив меня взглядом, пушистый зверек укоризненно склонил голову и ускакал по веткам.