Баггер

Олег проболтал с Машей до самого вечера. Она была простая и сложная. Красивая, доступная и далекая. В конечном итоге он подумал, что хотел бы быть ее другом, но вряд ли смог бы быть ее парнем.

– А знаешь что, любитель в первый раз? – спросила она, озаренная какой-то новой идеей, – Мне тут конверт новые родственнички подарили, – она пересчитала, – две тонны зеленых. Послезавтра мы пойдем играть. Надеюсь удвоить сумму. Новичкам везет, потому играть будешь ты.

– А лучше, утроим, – съязвил Олег, – Во что играть?

– Тебе все равно название ни о чем не скажет. Есть клуб у нас в городе, второй в стране кстати. Две тысячи – это то, что надо. Считается, что две тысячи очков – средний максимум. В общем, у меня где-то правила валяются. Вот, кстати. Не все, правда, но ты пока это читай и осваивай.

– Зачем, я все равно проиграю. Я, когда хочу выиграть, всегда проигрываю.

– А ты для меня играть будешь. Твой бонус – впечатления, и ты их получишь независимо от выигрыша.

– А если я все-таки проиграю?

– В любом случае, деньги не мои. Да и, в конце концов, разве ты не хочешь избавить меня от мук совести, если вдруг это сделаю я? Так хоть винить будет кого, – она лукаво улыбнулась.

– Договорились.

– Чтоб все выучил, – прокричала Маша, поцеловав на прощание.

Глава 8

Люблю старый город. Все города, имеющие хоть какую историю, бывают старые и новые. А бывают когда-то новые, но по существу – старые. Улица петляла и извивалась. Частный сектор, кем-то в шутку названный Шанхаем соседствовал с вычурным лоском центральных улиц. Блеск и нищета. Дикий виноград овивал дома, располагаясь на крышах. Кое где современная кровля впадала в черепицу прошлого века. Снова за угол.

– Нам сюда, – Маша показала в сторону очередных развалин.

– Это и есть тот клуб? Говоришь, здесь разбоем промышляют?

– Брось. Внешность обманчива. – девичья ручка нашла увесистое медное кольцо. Дерни за веревочку – дверь откроется. Маленькая девочка лет десяти в простом платьице зашмыгала чумазым носом.

– Вам чего? – она спросила по-детски искренне, и в голове поселилось недоверие. Ошибка? Или сама по себе идея – бред?

– Мы в гости, – Маша улыбнулась, – У тебя есть шанс это запомнить. Может, когда-нибудь книгу напишешь. Вещь уникальная, какой, по крайней мере, в нашей стране больше нет.

– А почему нет?

– Культура. На сегодня ее хранят люди и архитектура. Здесь ты увидишь и то и другое. А, кстати, если ты сюда приходишь, то ты уже должен.

– В смысле, кому должен?

– Месту. Если хочешь, самому себе. Ты уже пришел, – сказала она на секунду остановившемуся Олегу.

– Веди нас, куда надо, милая, – Маша протянула девочке половинку монетки.

– Я Анечка. А он твой друг?

– Друг.

– А я слышала, что не только сказочные злодеи обижают своих друзей.

– Мы не злодеи, – улыбнулся Олег.

– Нет, вы не сказочные.

Тенистый дворик показался немного затхлым, но, скорее просто темным. Кошки, пеленки, керогаз, который время от времени используют… добро пожаловать в дорогое казино! Ниша. Побеленные кирпичи и вниз по лестнице. Дверь отворилась, осыпая светом.

– Здравствуйте.

– Проходите, – женщина средних лет провела нас через зал к дальнему столу. В подвале было, как минимум пять комнат. Большая, в которой располагалось три стола, и четыре маленьких. Математически, цифра четыре значила здесь очень много. Стороны света, стихии… в общем – полный фэн шуй.

– В комнатах поменьше частные игры. Три из них рассчитаны на удвоенные, учетверенные и увосьмеренные ставки. В последней ставят, что хотят. Заведение этим не интересуется. Иногда люди играют на что хотят, а иногда… – Маша остановилась, – Как тебе, местечко?

– Забавно, тем более, что я буду проигрывать твои деньги в игру, которую я не знаю.

– Это ты думаешь, что проигрывать. Новичкам везет.

Несмотря на то, что зал был общим, ощущение интимности соблюдалось. Смысл был в освещении и расположении столов. Над каждым по конусной лампе, свисающей из-под свода потолка. Сбоку что-то вроде сцены. Рояль. Длинноволосый юноша, играющий что-то из классики. Кухня предполагалась для посетителей камерных залов. Здесь можно было только пить. Своды потолка не давили, просто сам потолок не был виден. Вообще, ощущение времени улетало куда-то далеко. За столиком было пусто. Черный бархат, белые кости. Тяжелые, гладкие. Тактильное ощущение.

– Мы просто рано, – Маша усадила за стол и присела рядом. Только теперь Олег заметил, что у каждого стола располагались четыре полукресла и четыре маленьких стульчика. Что-то из этого предполагалось для возможных спутников.

– Сегодня день зеленой валюты. Обычно желающих больше, чем возможностей.

– В это играет много народу?

– На самом деле да. Тем более, что это игра на деньги. Здесь каждый день играют на разные. Деньги определенной страны и определенного времени. Бывают и простые туры на отечественный деревянный.

– И что, люди собирают тугрики, – Олег прикольнулся, но его спутница смеяться не стала.

– Есть возможность, что по желанию посетителя, его выигрыш отдадут тем, что он выиграл, но вообще все эквивалентно.

– Ладно, ты сама напросилась. Проиграюсь я в пух и прах.

– Считай, что это драконий покер.

– Что?

– Да так, забудь. Вот и наши противники.

Мужчина лет тридцати пяти, девушка и юноша. Молодой человек был начинающим тележурналистом, и слегка напоминал гимназиста прошлого века. Девушка на нас не обратила почти никакого внимания. И только вежливо поздоровалась, при этом не нас приветствуя, а делая это скорее для себя, чтоб быть воспитанным человеком. Больше всех разговорчив был мужчина.

– Привет, радость моя, – он поцеловал Машу в щечку, – ты не одна сегодня? Бой-френд?

– Помилуйте, какой бой-френд, – она показала кольцо на пальце, – Это мой друг, который тоже хочет научиться играть.

– Виктор.

– Очень приятно.

Итак, игра началась. Нам нужны были ветры и драконы, а доставались почему-то какие-то загогулины и цветочки, которые на выигрыш почти никак не влияли. Расклад простой – собрать фулхаус комбинаций и выиграть. Сложнее всего были расчеты – кто кому сколько должен после каждого круга. Платили все всем, кроме выигравшего. При этом каждый еще и отклюживал в счет клуба за каждый клуб.

– Это древняя игра, история которой свыше трех тысяч лет. Вот что немного задевает, это что в России в маджонг играют только в Питере, так что концентрация умеющих и играющих здесь, пожалуй, критическая. В то же время, на западе в маджонг играют давно. По сути, это комбинация между покером, домино и шахматами.

Кирпичная стена разбиралась и подходила к концу. Для победы по-прежнему нужно было много, в то же время драконы теперь водились. Драконы – это хорошо, – напутствовала Маша. Что ж, у меня их целый зверинец.

Виктор ораторствовал в свое удовольствие. Ему нравилось рассказывать о маджонге. Скорее нет. Сложно было сказать и то, что ему нравилось говорить. Его просто перло и было что-то еще. Рита слушала, и по ее лицу можно было понять, что некоторые вещи она слушала впервые, и это ее прикалывало. Андрей – так звали юношу – скорее сетовал на будущий проигрыш и горел азартом.

– Маджонг, – подытожил Виктор, поднимая очередную кость.

В этом круге, как ни странно, мы выиграли. Чуть-чуть, но приятно. Тем более, что не в минус. Оказывается, ненужные цветы и загогулины – очень даже хорошая штука, в то время как комбинация драконов также обеспечивает умножение.

– Дохлый такой маджонг, – раскритиковал себя Виктор, в то же время, став богаче на сто девяносто долларов. Журналист проигрался больше всех, и теперь ждал случая отыграться.

– Продолжаем. Вы знаете, что такое Гарфилд? Вообще – Гарфилд, это один из моих любимых мультиков. Не полнометражный, а сериал. И вот там они спрашивают – во что мы будем играть? В маджонг, шашки, карты… иными словами, не играть в маджонг нельзя, тем более не знать. Это как в дурака… китайская игра, классическая. В Панде отец панды выигрывает лапшичную в маджонг. Через один фильм с Джеки Чаном. Они сидят и играют в Маджонг. Я снова просящая рука.

Это означало, что каждый ход мог стать последним. Шансы выиграть минимальны.

– Маджонг, – Рита одну за другой опустила кости.

– Моя радость, – Виктор посмотрел с восхищением, – да мы теперь тебе все должны… я вообще ниже плинтуса. Вот Андрюша тоже собирал что-то.

И мы действительно встряли. Минус сто шестьдесят заменило прежнее плюс тридцать два. По ходу игры Олег разобрался в правилах. Уже третий круг он знал, что делает. Выигрыши сменялись проигрышами, и наоборот. Виктор рассказывал и время от времени пил. Рита общалась исключительно с Виктором. Маша скорее со мной, а молодой журналист проигрывал.

– Выходной блин, а пить нельзя – подстава, – посетовал Андрей.

– Ну так пей, – посоветовала доброжелательная Маша.

– А вот и буду, я по чуть-чуть, – Виктор налил ему золотистой жидкости.

– Ну, понеслась.

Атмосфера за столом была почти дружеская. Почти светская. Каждый занимался своим делом. При этом, проводя время и что-то приобретая или проигрывая. Оглядевшись по сторонам, Олег заметил, что соседние столы также живут своей жизнью. Интересно, кто здесь контролирует безопасность? Все-таки деньги немаленькие. В то же время округлые темные своды давали понять, что клуб не такой простой и беззащитный. Это здание, будучи само по себе загадкой, таило массу сюрпризов. Так хотелось думать. А почему бы и нет? Где еще в жизни есть место романтике?

Размышляя и рассматривая стены, Олег вдруг почувствовал – началось. Виски стало сдавливать и к лицу подкатил жар. Мир вокруг стал черно-белым, как на старой фотографии. Коричневые, рыжие и оранжевые цвета. Оранжевые. Кости на столе стали приобретать очертания и какую-то иную форму. Несколько ходов наугад. Просто потому что.

– Запомни, моя радость, теория вероятности работает тогда, когда количество вероятностей близко к бесконечности, или конечному числу. Что, по-твоему, означает вероятность в тридцать процентов? Причем есть комбинации с повторением и без, – Виктор говорил о чем-то, но его слова слышались как-то издалека, – Ты стреляешь с шансом тридцать из ста. Мажешь. Это значит, что следующий раз начнется все с начала. Жизнь живет настоящим. Вот если мы здесь играем, и кто-то выигрывает – это не значит, что он должен проиграть в следующий раз. Теория простая и правильная, другое дело – как мы ее воспринимаем.

Виктор положил кость с изображением птички «бамбуковка», как ее окрестила Маша. Стол. Кость заиграла отчаянно оранжево-золотым.

– Маджонг. Лимитированная комбинация, – произнес Олег, не слыша себя. Он даже не понял, как это сказал. Тем более, ничего не собирал. Просто так сложилось. Какой-то виноград, с какими-то драконами… что-то делали на крыше, или наоборот. В общем, это значило мгновенный выигрыш двух тысяч с каждого, что автоматически прекращало игру. Провал в памяти.

Улица охладила лицо и привела в чувство.

– Ну, ты даешь, ты знаешь, что эту последовательность в этом клубе никто еще не собирал. Завтра игра на гинеи, придешь? – Маша говорила возбужденно и радостно. Шесть тысяч за один вечер. Прикольно. Играл бы для себя – не получилось бы. Многовато для себя, Олег это понимал.

– Нет, не приду, проиграю.

– Да ладно, брось.

– Новичкам везет, а я уже не новичок.

– Ладно, тогда я тебе денег дам.

– Не стоит, мы же договаривались.

– Две тысячи. Столько готова была проиграть. В то же время у меня удвоенная сумма. Если мне не изменяет память, утроить предложил ты, значит – все правильно.

– Уговорила.

Теперь у Олега получился мешочек с двумя тысячами долларов монетами восьмидесятого года. Их так просто не поменяешь, но две штуки баксов – это и в Африке две штуки баксов.

– Кстати, хочешь в газете работать? – Олег вспомнил свой опыт с сельским хозяйством и прикольнулся.

– А что за газета?

– Одна из нормальных в городе. Жду завтра в центре.

– Где и когда?

– У филармонии. Можешь меня не провожать. – у обочины остановилась приземистая белая кобра. За тонировкой играла музыка.

– До завтра, везунчик, – Маша запрыгнула на заднее сиденье, махнув рукой на прощанье.

– Пока-пока.

Глава 9

Бармалей был не просто кот. Это – Бармалей с историей. Когда Олег еще учился в универе, на пятом, он был вылетающей птицей. Не то чтобы на него возлагали надежды, просто знали, что пятый он закончит. Дембелям больше позволено, и Олежка вскоре понял, что воздавать Дионису с преподавателями прикольно. По пьянке он и дал зарок после диплома обзавестись зверем. Хозяин кошачьей праматери взял с него слово, и слово повисло.

Вообще в этом городе люди, связанные друг с другом по разным основаниям, растили у себя одно и то же кошачье племя. А если так легче, то род. Бармалей был маленьким, пушистым и колючим. Он боялся всего и крепко впивался в теплую грудь, то и дело, проползая в коридоры и лабиринты кожаной куртки. Красный фанерный трамвай, конечная. Бледное освещение и холод. Только Олег этого не чувствовал, градусы, принятые за нового члена семьи давали знать. Согревали. Итак, от конечной до конечной. Вот она, долгая дорога домой.

Олег жил один, в обычной квартире. Узкий балкон, санузел и кухня. Да, кухня, одна из главных частей квартиры. Жилище было скромным, но по-своему замечательным. Газовая плита взращивала синие цветы, балкон выходил в тенистый двор. Простая мебель, магнитофон и старый проигрыватель грампластинок задержался здесь из прошлой эпохи. На стенах плакаты шестидесятых тире восьмидесятых. Все купить иголку надо, – думал Олег, глядя на склад рок-музыки. Жилище одинокого холостяка. Друзья ему по этому поводу завидовали.

– Такой траходром пропадает, – сетовал Славик. – Эх, одним дается, а они не ценят…

Вот только делать маленький бордель или комнату для тусовок из своего жилища Олег не хотел. Личное пространство должно быть. Место, где ты простой, такой какой есть. Можешь ковыряться в носу или ничего не делать. Отец Олега в свое время решил посвятить себя науке, и давным-давно отправился с исследовательской группой на север. Чем они занимались, никто толком и не знал. Раз в полгода приходили открытки и еще реже – деньги. Олег вырос, и теперь жил самостоятельно.

Бармалею тоже было можно все. Как хозяин, он спал где угодно. Огромный, темно-серо-полосатый, похожий на все свое родовитое племя, он напоминал человека, причем воспитанного и даже благородного. В то же время с примесью какой-то залихватской удали. Его хотели назвать Муром, но к чему повторять чью-то судьбу? Бармалеем его назвала Алиса. Просто так. По-нашински, по-бармалейски, – любила говорить она.

Конечно, к Олегу заходили в гости. Заваливались друзья и приятели. Просто есть момент осквернения жилища, который нельзя переступать. Вещи, которые ты можешь позволить в кабаке, но не у друзей. Бармалей тоже понимал это, и не водил в квартиру дворовых котов.

– Пошли жрать, господин барон, – Олег открыл банку кильки и облизнулся, – поделишься со старым другом? – сказал он, и обмакнул куском хлеба томатный соус. Кушать подано. Кот лениво потянулся, подошел, понюхал, обмакнул лапу.

– Ладно, давай, аристократ,– сказал Олег и затворил за собой дверь. Лестница, по привычке темный подъезд, на стенах стихи детским почерком. Когда-то он тоже писал. И свои и чужие. И было больно и тоскливо, и хотелось, чтоб поняли. Огромный мир, которому нужен ли пятнадцатилетний пацан, слушающий музыку и о чем-то мечтающий. На, читай. Он писал, а потом бывал в других местах, и видел, что там тоже писали. Не только «Сашка – козел» или «Вова плюс Таня». А чьи-то души тоже рвались. Рвало крышу, сносило с петель и накрывало. А потом и это прошло. Не смахнулось, а стало прошлым, частью себя.

Вот в этом дворе клип снимали, – почему-то вспомнил Олег. Его приятель самозабвенно занимался искусством, и вписывал эти стены в историю. А может, не только стены, и не только эти. А дворы никогда не взрослеют, просто меняются люди, играющие роли.

В своей задумчивости Олег брел по району, из проезжей машины рычали басы RnB. Он пел о том, что рэп – для черных, и в этом бедном квартале белому засранцу не место. Нет, здесь не Нью-Йорк, – подумал Олег, сворачивая к аллее. Алиса плакала, закрывая лицо руками. Искренне, навзрыд.

– Что случилось?

– Я не хотела, это все он.

– Кто он?

Девушка продолжала всхлипывать, но как только почувствовала, что рядом тот, кто может ее пожалеть, разревелась белугой.

– Славик, – сквозь слезы проговорила она. Он так злился, что я с тем мужиком познакомилась.

– С каким?

– Ну, с тем, богатым мэном, который всех еще угощал.

– Так ты тоже с ним тусуешься?

– Уже нет, Славик все испортил. Наговорил кучу гадостей про меня и еще… – она разрыдалась.

– Что еще?

– Он мою маму до инфаркта довел, сегодня в больницу отправили. – Алиса рассказала, что Слава пришел к ней домой и стал потрясать бумажкой, уверяя, что здесь жизнь и душа дочери. И что гореть ей теперь в аду. Мария Антоновна, женщина набожная и чувствительная, видать, не выдержала. Да, погано. Что же тебе, Славик, денег не хватало…

Славик как раз вышел из-за поворота и шел навстречу.

– Че ты с этой дурой трешь? Хочешь со мной бабло зарабатывать? – он был довольный и наглый. Сработало, как в детстве. Короткий по челюсти, и бывший приятель повалился в кусты. Так нельзя, без разбору, это нецивилизованно, – звучали сомнения. Но интуиция-с подчас красноречивее фактов. Бывает так, что восприятие действительности иногда заставляет нас поступать адекватно внутреннему ощущению.

– Ты еще пожалеешь, мудак, – Славик держался за разбитую губу, – Я тебе не сейчас отвечу, а потом. Тебе будет больнее. Прид-дурок, – процедил он, уходя и на прощание.

Глава 10

Маша пригласила меня на приключение, и я, не будь дураком, конечно же, согласился. Все теми же улочками мы пробирались в очередной спрятанный мирок. Я уже успел привыкнуть, что эта соблазнительно одетая девчонка с ангельской внешностью любит проводить экскурсии по задворкам нашего города, чтобы откопать очередное развлечение. Просто.

Как я понял, если знаешь, что ищешь, то обязательно найдешь. Маша знала, и уверенным шагом вела мимо канав и лачуг, утопающих в зарослях дикого винограда. Смеркалось. По моим предположениям, приключение могло стать веселым, но компания молодых людей, по-видимому, решала какую-то свою проблему, и мы, юркнув в утопленный дворик, оказались около постройки, скорее напоминавшей сарай, нежели дом.

– Они из Бурятии, так что кое-что тебе может показаться странным. Мы вошли. В комнате был разный народ, от неформалов, до явно интеллигентной публики, немного бледные и чем-то изможденные, похожие на людей эпохи декадентства.

– Очень продвинутая молодежь, – прокомментировала Маша. Она представила кое-кому из присутствующих и назвала их имена. Но как это бывает, когда тебя знакомят с многими, тебя лучше запоминают, чем ты. Поэтому, если вы путешествуете из компании в компанию, не удивляйтесь, почему вас больше помнят.

Среди собравшейся публики было несколько человек, которые явно отличались от остальных. Точно буряты, – подумал Олег. Двое молодых людей, женщина средних лет и старик, древний-древний. Его здесь очень уважали. За что – предстояло узнать. Комната была большой, посредине стояли подпорки и держали старую крышу. Две двери в другие помещения. Женщина время от времени, по обращению гостей, проводила их в левую дверь, после чего молодые люди возвращались, и были, очевидно, довольны.

– Что это такое? – спросил Олег.

– Современный шаманизм. Сейчас на всем зарабатывают, – пояснила Маша. – Курить траву и жрать колеса уже не модно. Это для лохов. Продвинутые ребята врываются с таких вещей.

Олегу не очень льстило становиться продвинутым, но интерес, или, если хотите – любопытство, взяли свое. После короткого объяснения выяснилось, что здесь собирались любители зверь-травы. Существовало три травы, причем в природе их было гораздо больше. Но толи от особой редкости, толи из-за слишком кошмарных последствий, употребляли здесь всего три. Вепрь-трава, заяц-трава, и еще трава какой-то ночной птицы, Олег так и не запомнил название.

– Главное, ментами эта тема вообще не хавается. По документам, здесь центр народной медицины, и если на то пошло, то эти чуваки днем действительно лечат. Радикулиты бабулькам снимают, там потенцию и прочую хрень, которая пользуется популярностью. Вечером же здесь другие игры, – она посмотрела загадочно.

– А к этой штуке точно не попадешь на крючок? – осведомился Олег.

– Ты знаешь, шоколад тоже наркотик. Я его люблю и ем. Если ты про ломку и привыкание, то за все надо платить, но здесь тема особенная.

– В смысле?

– Ты можешь стать собой, а можешь другим. Правда, ты не всегда поймешь, как это. Есть еще вариант. Когда все начнут раскуривать разное, комната и без собственного желания наполнится дымом. Галюны иногда ловят – мама не горюй!

Итак, что я здесь делаю? – спросил себя Олег, – По моему, жилось без этой хрени мне и так весело. Надо мне это? Вот в чем вопрос.

– Ты новенький? Попробуй. – парень с раскосыми глазами смотрел на него и доверительно улыбался. Как такому миляге отказать можно?

– Что это?

– Станешь вепрем.

– Зачем?

– Сила, ярость, – он подумал, – Мудрость. Все это дает вепрь-трава.

– А для зайца зачем?

– Заяц – это страх и хитрость.

– Тогда мне вон ту, чтоб птицей, – определился с выбором Олег.

– Ночной птицей, – улыбнулся раскосый. – Гулять ты будешь в сумерках. Смотри не останься, – по-доброму прокомментировал он.

Прикольно. Самокрутка из бумаги крафт, а в ней что-то типа пустырника. Хрень какая-то. Маша ушла в комнату вместе со странной женщиной, и не приходила уже минут двадцать. Молодые люди, пришедшие сюда, были как-то сами по себе, даже те, кто пришли компанией. Лица их в основном показывали два вида отношения – печать страданий и желание огня. Как будто в них вставили какие-то батарейки, которые если вовремя не подзаряжать – стремление жить останавливается.

– А что, прям здесь можно? – спросил Олег у деда, который раскуривал здоровенный кальян и время от времени слегонца мычал. Тот ничего не ответил, но поджег пакет. Теперь выбора курить или нет уже не оставалось. Сам напросился. В конце концов, один раз ничего не решает. Он затянулся. Потом еще. Гадость какая. Привкус действительно поганый.

Только сейчас он понял, что среди травы там еще и перья, которые давали характерный аромат. Еще вдох, и легкие попросились наружу. Желудок, пожалуй, тоже. Быстрее. На улицу. Но он не сдвинулся с места. Не получилось. Ноги и руки стали чужими и отказывались подчиняться. Горящий огарок вывалился из терпких пальцев и громко ударился о пол. Старик смотрел с какой-то злобой и терпением. Он рос. Вот уже он до потолка. Страшный и темный.

«Птица не я, а он» – подумал Олег, и увидел, как когти какой-то твари выцарапывают ему глаза. «Отдайте», – глупо пытался сказать он уже чужим языком. Глаза тоже стали чужими и вращались в разные стороны по своему желанию. «Кто я?» – подумал Олег, и посмотрел в себя. Глаза закатились, и он упал в поле красных цветов. Мягкое такое, огромное. Божья коровка размером со слона семенила к нему всеми шестнадцатью лапами. Почему так много? Жалко что ли… внезапные осенние листья упали на его одежду и оказались чьими-то руками. Руки-птицы подняли его все выше, и одна кричала громче всех – «Проснись, Олег!», но он и не думал.

Ему вдруг страшно захотелось прорасти здесь алым цветком и остаться. Он снова упал, и видел, что неба здесь нет, а солнце серое. Но усталость валила плечи, из которых росли корни. «Мы такие же, мы тоже остались, -шептали цветы, – Оставайся, нам одиноко без тебя. Нам всем одиноко…». И они жались под холодным ветром. Потому что у цветов нет одежды.

– Не хочу, – хотел произнести Олег, но ответил каким-то бульканьем. Цветы были яркими и слепили, но через какое-то время все стало серым. «Я земля», – подумал Олег, и не смог двинуться. Потрескавшаяся. Безжизненная. Как же хочется пить.

– Полейте меня, – сказал чей-то голос, и Олег рассмеялся. В самом деле, какие смешные глупые цветы. И я такой же, только новенький.

– Пить. Пожалуйста, пить, – просила земля, и ее, наконец, полили. Холодная вода обожгла лицо, и Олег очнулся. Дед окатил его из ведра, смывая с рубашки остатки вчерашнего ужина.

– Живой, – сказал он, и усмехнулся. Маша выглядела не лучше меня, и как будто немного постарела. Она в первый раз попробовала заяц-траву. Худой мальчик в очках поведал о том, что на прошлой неделе любитель быть вепрем загрыз сам себя. Мы шли молча и устало. Не хотелось говорить или делиться впечатлениями. Такое сложно рассказать и передать ощущения.