Исчезнуть из преисподней

Потом я еще долго слышала шаги в коридоре и нервное покашливание через стену. Алексею явно тоже было не до сна. Он вроде бы даже переставлял мебель – судя по странному шуму. В какой-то момент в голове вспыхнула искорка мысли «зайти к нему?», то так же, как и любая искра, она быстро погасла.

В какой-то момент я все же провалилась в темную бездну сновидения, потому что, когда в очередной раз кто-то прошелся по коридору и что-то уронил на пол, я, открыв глаза, удивилась, заметив, как посветлело в комнате. На часах было уже девять.

– Извини, если разбудил, – буркнул недовольно Леша, увидев меня в коридоре. – Крышку уронил.

– Ничего страшного, у нас полно дел, нужно было вставать. Я себя знаю, могу и до полудня дрыхнуть, – хихикнула я над собой, закрывая дверь в санузел.

Когда я, почистив зубы, оказалась на кухне, Алексей поинтересовался:

– Что ты имеешь в виду «у нас полно дел»? В смысле это у меня полно дел, я на работу опаздываю, а ты-то?

– А я-то, – подчеркнула я интонационно, – думала, что мы займемся расследованием. Мне столько мыслей пришло в голову, но мы с тобой почему-то это вчера не обсудили. – Пощупав чайник, я убедилась, что он горячий, и полезла в шкафчик за пакетированным чаем. Кофе почему-то не хотелось. – Во-первых, нам снова нужно на экскурсию. Мы проверили только одну дверь.

– Ну, по будним дням экскурсии после шести.

– Да, но я хотела еще переговорить с той женщиной. Помнишь, которая вернулась домой во время экскурсии? Это же она тогда узнала Светку по фотографии.

– В смысле? – Я вспомнила, что не говорила ему об этом. Рассказала сейчас, понимая при этом, как глупо все это звучит. – То есть тебе показалось, – выделил он, – что она ее узнала? Это как? А если нет? И ты предлагаешь пытать бедную женщину из-за того, что она как-то не так на фото посмотрела?

Я вздохнула.

– Что-то ты больно разговорчив сегодня.

– В смысле?

И вот опять это «в смысле». В том смысле, что раньше ты молчал! Или ты по утрам только такой активный? Ну тогда мы точно не уживемся, у меня вот от утренних бесед всегда раскалывается голова…

Уживемся! Я рассмеялась. Неужели я все еще рассматриваю этот вариант?

Алексей недовольно меня разглядывал, словно ожидая какого-то ответа и заранее зная, что он ему не понравится.

Ах, ну да, я же раскритиковала его, да еще и заржала. Он же не знает, что я смеюсь над собой, а не над ним.

– В смысле, что, когда нам надо что-то обсудить, ты молчишь…

Он послушно закивал и сразу перестал выглядеть таким далеким и чужим, как в остальное время.

– А сейчас мне некогда, потому что я опаздываю. И кстати, ты это… – он вдруг запнулся и еще раз на меня посмотрел. Будто что-то не решался сказать. – Короче, если я тебе нужен, куда-то поехать, с кем-то поговорить и так далее, то звони, я помогу. Но только ночевать буду у себя.

Я возмущенно хлопнула глазами.

– В смысле? – повторила его я. – Конечно, у себя! Я что, тебя в свою комнату приглашала?

Он долго на меня смотрел – безо всяких эмоций на сей раз. Затем уточнил:

– У себя в городе. В Светкиной квартире. Здесь я больше не останусь.

– Что так? – уже с интересом спросила я. Хотя нет, вовсе не ради любопытства. Просто хотелось замять эту тему с тем, что я неправильно поняла его реплику. А то вдруг поймет, что я и впрямь рассматривала вариант с приглашением…

– Ну… Не нравится мне здесь. А ты нормально спала ночью? – без перехода спросил он с некоторой долей волнения. Я кивнула. – Эта комната… – Он нахмурился. – Ладно. Забей. – Вышел в прихожую и стал обуваться.

– Погоди! – бросилась я вслед. – А что с комнатой? Там холодно? Дует от окна? Можем поменяться.

– Да нет. – Почему-то он уже не хотел на меня смотреть. Сперва обратил свое пристальное внимание на шнурки, которые завязывал, затем на вешалку в шкафу, с которой снимал одежду, после – на себя самого в зеркале, застегивающего ветровку. Обычно мужчины не любуются собой, когда одеваются. Напялил и пошел. И плевать, что одна пуговица не застегнута, а кепка съехала набок. Значит, он делал это нарочно, чтобы можно было чуть дольше не смотреть на меня. В то же время он всегда выглядел с иголочки, откуда я знаю, как он собирается? Может, всегда на себя в зеркало смотрит. – Эта комната… – повторил он и невольно дернул головой в сторону двери. – Какая-то странная.

– Странная? То есть?

– Да еще и картина эта, – говорил он дальше, будто меня не слыша. – Ладно. Забей.

Я заглянула в приоткрытую дверь. Картина висела на стене.

– Так зачем ты ее повесил? Если она тебе так не нравится.

– В смысле? – удивился он. – Я не вешал. Так, – он взялся за ручку входной двери, – если соберешься куда, звони, я приеду. Только заранее звони, я не знаю, как у меня с делами.

– Слушай! – не выдержала я. – Прекрати так себя вести, как будто это мне надо! Света – твоя девушка, и она пропала! А ты говоришь «если ты хочешь», «если надо», «если соберешься». А ты-то что намерен делать?!

Он удивился внезапному крику, даже дверь закрыл, которую успел отпереть и распахнуть.

– Лариса, я намерен дождаться положенного трехдневного срока и написать заявление. Я оставил тебя в этой квартире на случай, если она вернется. А ты возомнила себя сыщиком.

Он быстро ушел, подозреваю, чтобы я не успела возразить.

– Проклятье, – покачала я головой.

Как же мне все это не нравилось! Не могу объяснить даже, что именно. Да, моя знакомая пропала. Не скажу, что прям подруга – но добрая приятельница, соседка. Учитывая, что у меня в нашем городе других друзей нет, то можно сказать что и подруга – смотря что вкладывать в это понятие. Мы общались, шутили и смеялись. И не один пуд блинов, пирогов и пирожных был съеден вместе. И вот после странного звонка она исчезает. Да, это не может нравиться. Точно так же не может нравиться то, что меня забрали из моей милой уютной квартирки и привезли в арендованную, где все чужое. Но я имею в виду нечто иное. Мне не нравится, как ведет себя Алексей. Есть какая-то недосказанность и нелогичность в его действиях. Или мне это только кажется? Мне не нравится последнее Светкино письмо. Мне не нравится, что один из них врет. Мне не нравится «Диаблэ!» в моем ухе. Можете называть это интуицией, а можете хорошей аналитикой. Но мне все в этой истории не нравится – хоть убей.

Я зашла в его комнату. Кресло собрано, стоит в углу возле окна. Странно, почему там? Будет дуть. Я определила для него другое место. Но тогда картина была бы перед глазами. Неужели он переставлял ночью кресло? Так, чтобы на нее не смотреть? Я же слышала какие-то звуки. Вот бред… Взрослый мужик, а боится какой-то ерунды.

Я подошла к картине. То ли роза, то ли еще какой-то цветок, ее напоминающий, потому что написан довольно схематично. Возможно, пион. Как он сказал? «Я не вешал»? Значит, у меня провалы в памяти. Я помнила, что положила ее на подоконник, но, видимо, все-таки пристроила на прежнее место на стене. Или он меня не так понял и отвечал про что-то другое.

Позавтракав, я отправилась на Гороховую. Долго стояла под дверью, затем решила позвонить. На третьем этаже всего три квартиры. Если женщина была дома вчера в будний день, то, возможно, она дома и сейчас. Я успела позвонить всего в две квартиры, потому что во второй, тридцать четвертой, мне повезло. Ответил женский голос.

– Простите, это не с вами я вчера разговаривала возле подъезда?

– Возле парадной? – то ли уточнила, то ли поправила меня она. – Да. По поводу пропавшей девушки?

– Да, Светы. Можно с вами поговорить?

– Не понимаю зачем, но ладно, заходите.

Домофон доброжелательно запиликал, приглашая меня внутрь, и, когда я поднялась по лестнице, одна из дверей в квартиру оказалась приоткрыта – туда я и зашла, даже не посмотрев на цифры, логично заключив, что открыли для меня.

Давешняя женщина стояла в дверях. Без платка на голове я ее не сразу узнала. Застиранный до бледно-синего цвета халат, невзирая на туго завязанный пояс, при каждом движении немного распахивался. Наверно, халат ей стал чуточку мал. Тонкая полоска губ и нисходящие борозды на коже с обеих сторон от них намекали на сложный характер, а отсутствие паутинки морщин возле внешнего уголка глаз – на тяжелую безрадостную судьбу. Впрочем, мне часто говорят, что я люблю фантазировать. Возможно, я и сейчас наделила незнакомку чертами и жизненным путем, которых у нее и не было вовсе. Но в любом случае достатком тут не пахло, об этом говорила не только старенькая домашняя одежда, но и обстановка в целом.

– Трубы здесь нельзя менять, дом старый, «строение инженерных коммуникаций не позволяет», как они сказали, – заметила она мой взгляд, обращенный в угол кухни, в которую меня гостеприимно привели, где нависали над раковиной и обеденным столом почерневшие от грязи, жира и ржавчины трубы, словно ветви плакучей ивы над быстро текущей рекой.

Правда ли это? Вот так и вселяйся в дома, представляющие историческую ценность. В тот же время квартира ей могла достаться и по наследству, а денег на ремонт и замену труб на пластиковые просто нет, но стыдно в этом признаваться. Я в очередной раз задумалась, как на нас влияет мнение других, подчас совсем посторонних людей. Кто я ей? Почему нельзя сказать правду? Даже если бы я стала ее осуждать, что с того? Но я-то как раз и не стану. Уж я-то знаю, как тяжело в нашей стране честным людям достаются деньги. Хоть я сама успела сменить только два места работы, но вся моя семья, все друзья, что у меня были, и все бывшие коллеги нищенствуют всю свою жизнь.

Вежливо кивнув на ее реплику, я осмелилась задать тот самый вопрос, из-за которого сюда и пришла:

– Моя подруга. Мне показалось, что вы ее узнали по фото. – Она молчала. – У вас изменилось лицо, – быстро добавила я, чтобы придать веса своим словам. Дескать, это не просто беспочвенные обвинения и нелепые догадки, у меня есть аргументы.

– Изменится тут, конечно, – фыркнула она недовольно и посмотрела на край стола.

Стол был пустым, мне даже чаю не налили. Впрочем, и обычных предметов, как то: сахарница, вазочка с вареньем, баночка кофе, кружки хозяев – на нем тоже не было. Такое ощущение, что, пока я снимала плащ и полусапожки, она быстро убрала с кухни какой-то компромат, для которого и освободила перед тем все пространство. А теперь смотрит на край столешницы, чтобы я не поняла обмана по ее глазам. Чушь, опять сочиняю… Эта тетка настолько обыкновенная, она просто как анекдотичная зарисовка к быту совкового периода, туда же отлично вписывался и интерьер кухни с прихожей (в других местах квартиры мне пока не удалось побывать). Ну не может она быть шпионом или агентом ФСБ.

– Что вы имеете в виду? – подгоняла я хозяйку. А то я уже сюжет шпионского боевика-триллера почти успела придумать, а она все молчит. Сказала «А», говори и «Б».

– Таскалась она все сюда… Уж месяца два или три будет. – Я ойкнула. Надеюсь, что незаметно для нее. В голове билось: «Три месяца?! В смысле?! Она же пару дней только назад приехала, чтобы написать статью!» – Все к мальчику моему клеилась, – продолжала тем временем тетя. – Девочка из провинции. Вы не подумайте, – я нахмурилась на слове «провинция», и вот это она уже заметила, – я не питаю иллюзий. Я знаю, где я живу. Дом, как говорят, престижный, но сами понимаете, что картинка внешняя и то, что внутри – разные вещи. Мы простые небогатые люди, мужа нет у меня. Да и Питер не Москва, все деньги там у них, – кивнула она почему-то в сторону окна. Только потом до меня дошло, что оно выходит на юг. – Но есть такой стереотип о провинциалках, вот эта девочка из таких. Хотя говорит правильно, ударения все правильно ставит, и словечки умные использует, это я не спорю.

– Она журналист, – вступилась я за приятельницу. Слово «журналист» прозвучало с преувеличенной гордостью. Впрочем, зачем я вру сама себе? Вовсе не за Светлану я сейчас заступилась. За свою мечту.

Она немного помолчала, затем легонько кивнула. Будто слишком сильное качание головой могло расцениваться как комплимент врагу, но и от правды отступить нельзя.

– Дело даже не в том, кто как говорит и откуда родом. Про таких, как она, говорят «провинциалка». Деловая, цепкая, хитрая.

Дальше я слушала про провинциалок и мою соседку. Речь женщины так и строилась в дальнейшем из лаконичных, рубленых фраз и простейших слов. Вот вам и культурная столица. В то же время глупо ожидать, что в двадцать первом веке кто-то будет разговаривать как персонажи «Войны и мира».

– А при чем здесь ваш сын? – вернула я ее к насущному. Видно, что с целеустремленными молодыми девушками у женщины свои счеты. Вероятнее всего, одна из таких и стала причиной отсутствия у нее мужа.

– Ой, а Петя мой… как бы это… Немножко неразвитый. Но очень добрый, – быстро добавила она, будто я собиралась тут же казнить ее отпрыска за то, что он «неразвитый», и она хотела смягчить приговор. – Доверчивый. Она повиляла перед ним, – женщина тут начала креститься, точно матюгнулась или помянула нечистого, – прости, Господи… Ну а он чего? Много ли девок видит?

– Немного? – перепросила я.

– Ой… Петя! – позвала она громко. – Петя, поди, тут гости! – Понизив голос, добавила для меня: – Он застенчивый.

Громкий топот из комнаты и дальше по коридору в сторону кухни. Кухня, кстати сказать, располагалась очень далеко от входных дверей, и длинный коридор успевал сделать поворот. Почему-то у меня началась паника. Во-первых, мне уже обрисовали Петю как умственно отсталого, хоть и не такими словами, но суть я ухватила, а во-вторых, он шел как раз от дверей и, судя по звукам, габариты там такие, что мимо него к выходу я никак не просочусь.

Но неожиданно в проходе (у кухни не было двери) появился довольно симпатичный юноша, если не считать такого выражения лица, словно он одновременно и здесь, и где-то далеко. Юноша, увидев меня, заулыбался и опустил глазки. Рост у него – почти два метра. Косматый, небритый. Волосы каштановые, ниже ушей. То ли спал, то ли в их семье не принято использовать расческу. Или просто не дался, ведь у матери самой вполне сносная прическа.

– Что сказать-то надо? – строго вопрошала у него родительница.

– Здрасьте, – ответил он странным голосом. Но вряд ли глухой, ведь на нее он не смотрел и соответственно не мог прочитать по губам.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я.

– Иди, Петя, иди. – Когда Петр вернулся к себе, она продолжила: – Видишь, э-э, как тебя зовут-то? Я забыла.

Какая тактичная все-таки дамочка. Ведь я так и не представилась. Совсем уже с ума сошла со всей этой историей.

– Лариса.

– Ну а я Людмила Григорьевна. Так вот, Лариса, я вижу, что ты совсем другая. Уж я-то людей повидала в жизни, можешь мне поверить! Не знаю, как ваши пути-дорожки пересеклись с этой твоей…

Я поняла, что она о Беловой, и честно ответила:

– Мы соседи.

– Ну разве что.

Возникла неприятная пауза. Мою почти подружку снова гнобили, а я так и не узнала за что. Может, и вовсе ни за что?

– Так что со Светкой-то? Она встречалась с вашим сыном, вы на это намекаете?

Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Мать обижать не хотелось, но… Я знаю Светку. Да, возможно, не так хорошо, как думала – на это указывают последние события. Вранье, тайны, странная история, в которую меня каким-то образом втянули (хотя тут Белова, по сути, ни при чем, она же не звала меня расследовать собственное исчезновение). Однако я точно знаю, что с таким парнем она не загуляет. У меня пример перед глазами. Возможно, Алексей тоже не лучшая партия, но поверьте, он их тех, кто сразу производит впечатление. Фигура, стать, лицо. Не само даже лицо, а скорее его выражение. Смотришь на него, и начинает казаться, что этот человек сможет решить все твои проблемы, что с ним как за каменной стеной. Кто же знал, что этот человек не только не решит их, но даже подкинет тебе свои?..

Ладно, хватит жаловаться. Светка и мне тоже не посторонний человек.

Людмила Григорьевна посмотрела на меня уставшими глазами.

– Не думаю, что она встречалась с моим сыном в этом смысле. И не думаю, что он вообще понимает, что такое встречаться. Но она постоянно вертелась рядом. Сын самостоятельный, ходит в магазин за продуктами, ходил с собакой гулять, пока не померла она. Пару раз приходила раньше и заставала ее в квартире. Она тут же уходила. На мои расспросы ничего не отвечала. Дескать, из жалости общается. Мол, Петеньке не с кем разговаривать. Якобы он сам к ней подошел на улице возле дома. А его знаю. Он не такой. Первым никогда не подойдет.

Значит, она подошла сама зачем-то. Может, это была часть ее расследования? В связи с этим мне пришла в голову одна мысль.

– Скажите, пожалуйста, вы не в курсе той давней истории со студентом, который якобы попал в подвал Ротонды и вернулся стариком?

Она помолчала, посмотрев на меня, как мне кажется, с удивлением.

– Деточка, ну это же сказки. Я помню эту историю, как и десяток других.

– Света пару дней назад сказала мне, что пытается выйти на эту семью и взять у них интервью, или как там это называется. В общем, статью писать. Только я не поняла, жив ли этот «старик» до сих пор, или она просто искала каких-то родственников или их потомков. Это возможно? – Она просто пожала плечами. Стало быть, этот миф ее совсем не интересует. Может, у нее тогда есть информация по другой легенде? – А еще Света сказала, что вышла на масонов каким-то образом. И якобы они связаны с этим местом. Вы знаете что-то об этом?

– Ты меня спрашиваешь! Это твоя подруженька. Неужели ты не поняла, с кем общаешься? Эта девица постоянно врет!

– То есть?

Я хотела каких-то примеров вместо голословных заявлений, и неожиданно я их получила.

– Вот где-то пару месяцев назад, когда я ее впервые застукала в квартире, она сказала, что Петя сам попросил, а ей стыдно было отказать. Тем более парадная с историей, ей интересно было посмотреть. Она сказала, что приехала издалека и сегодня все равно уезжает. И что ты думаешь? Уже в следующие выходные я ее снова застаю в квартире! На почте не было очереди, а к сестре я не пошла, нога заболела у меня. Вот и вернулась через пятнадцать минут, а сыну сказала, что надолго. Так она тут как тут! И как успела?

Мне только и оставалось, что моргать от изумления. Я не понимаю, что происходит. Кто из них врет? Алексей сказал, что Светка собиралась ехать и заниматься расследованием вместе с ним. Мне она сказала, что сняла квартиру в этой парадной с каким-то мужчиной. Она его не называла, и я решила, что это Алекс. Оказалось, что нет. И теперь эта женщина утверждает, что Светка любым путем пыталась проникнуть к ним в квартиру и постоянно крутилась возле ее сына. Но вот только этот парень совершенно не годится на роль «героя-любовника». То, как она о нем говорила… Даже не знаю. Может, я снова придумала себе историю, но казалось, что он или сильно ей нравится, или имеет над ней какую-то власть.

– А что Петр говорит?

– О ней? Ой, – она отмахнулась, – что он может сказать?

Ну хоть что-то же он говорит… Жаль, что она отвечает так немногословно, когда это касается ее сына, зато знакомую мою готова с утра до ночи поливать грязью. В каком виде она их застает? Неужели в постели? Она могла наврать мне, говоря, что Петя не знает, что это такое. Если у него здоровый организм, то отсталость в развитии не помеха. Отсюда ее ненависть к незнакомой девушке? Или она все-таки застает их за общением? Но если второе, то по обрывкам фраз можно установить, зачем она приходила, с кем она еще общалась и так далее.

Подумав, я все же задала этот вопрос, аргументировав его точно так же, как и в своих мыслях (за исключением, конечно, моих подозрений в ее неискренности).

– Разговаривал в основном он. Что меня и удивляет: Петечка не очень болтливый. А она будто ходила по квартире и вынюхивала. Но что тут вынюхивать? Думала, если живем в историческом центре в знаменитой парадной, значит, богатые? У нас нет ни шиша!

То, что у вас «нет ни шиша» хитроумная Светка поняла бы сразу. Это не объясняет, почему она продолжала ходить сюда. Понятно, что у матери на уме только два потенциальных греха – соблазнение ее невинного сынули и ограбление. Но я уверена, что настоящие мотивы кроятся не в этом.

– А он-то о чем говорил? Попробуйте вспомнить, вдруг это важно? Он, к примеру, назвал какое-то интересное место Санкт-Петербурга, и она туда направилась. А там ее, может, еще кто-то видел. Вот так и восстановлю ее маршрут. Сами знаете, что полицейские этим сейчас не займутся, а время уходит.

Она действительно задумалась, вспоминая. Спасибо, не перевелись еще сердобольные в наш суровый, циничный век. А может, ей просто было скучно.

– В последний раз, помню, говорил о ком-то, – кивнула она. – Слышала «он» да «он». И будто с ревностью звучало. Или со злостью. Хотя, повторюсь, мальчик добрый. А кто этот «он», я не спрашивала. Не до этого. Мне лишь бы ее выпроводить.

Ну, здесь понятно. Мужчина угрозы, по ее мнению, не представляет для сына. Итак, кто – он? Алексей? Или кто-то еще? Допустим, тот, с кем она на самом деле сюда приехала (и пару месяцев назад, возможно, с ним же приезжала). Или когда она со мной говорила, она все же имела в виду Петра? Ведь он живет в этом подъезде, хоть и не снимает, как я думаю. Но Света могла и не знать таких тонкостей.

Итак, у нас минимум двое мужчин в истории, максимум трое. Надо бы найти этого третьего, если он есть.

– А вы всех жильцов знаете?

– Конечно!

И тут я вспомнила, что она мне это уже говорила в нашу первую встречу.

– Можете припомнить мужчин? Желательно одиноких.

– Ну не стал бы Петенька о них говорить. Хотя… Он сдружился с двумя вахтерами, которые тут экскурсии проводят. Ну как сдружился… Пару раз выходил их рассказы послушать про Ротонду. Задавал какие-то вопросы. Сперва через меня, потом привык к ним и вроде сам уже подходил.

М-да, это хорошо, но они-то здесь не живут. Или живут? На всякий случай я уточнила этот момент.

– Нет, не живут.

– А все-таки кто живет из мужчин?

– Из именно одиноких Василий. Он же старший по дому. И он занимался облагораживанием несколько лет назад. За то, что все непотребства стерли со стен, домофон поставили и экскурсии проводят – это ему спасибо. – Взгляд женщины, как только она заговорила о незнакомом мне Василии, сразу потеплел. Я постеснялась спросить, а она не говорила, есть ли в их с Петей семье мужчина. В случайно оброненной ею реплике значился только муж, вернее его отсутствие.

Я оглядела еще раз кухню. На плите чайник и маленькая кастрюля. В раковине две тарелки и две ложки. Наверно, нет. Был бы – суп варился бы в кастрюльке побольше. Да и тарелок было бы три.

– И всё, больше никого? Что он за человек? Хороший?

– Нет, – одновременно с моими двумя последними вопросами произнесла она. – Ах, да, – тут же улыбнулась она. Лишь бы я не подумала, что «нет» относилось не к первому вопросу. – Он положительный во всех отношениях! Не пьет, не курит.

– Вы сказали «нет»? – вернула я ее к главной теме. Про плохую Свету и хорошего Василия мне слушать надоело. – То есть имеются тут еще одинокие, правильно я вас поняла?

– Да, есть еще новый жилец. Ну такой тоже, – сморщилась она. – Прощелыга какой-то. Лучше бы твоя подруженька с ним связалась, два сапога пара.

– Вы их видели вместе? – обрадовалась я.

– Нет, я имею в виду, характер сразу видно. Лучше бы она с ним, а не… Ой, ну он позже въехал. Месяц где-то назад. – Предваряя мой вопрос, быстро сказала: – Как зовут, не помню. Имя какое-то редкое.

– Ясно. А какая квартира его?

Она опять долго на меня смотрела. Наверно, она из тех людей, кто считает, что видит людей насквозь. Достаточно пристально всмотреться в чье-нибудь лицо – и вуаля, все мысли как на ладони. Я выдержала взгляд. Тогда она молча показала глазами на раковину. Ну да, там стена. Стена, видимо, общая с заинтересовавшей меня квартирой.

– А Василий живет на другой лестнице. Это когда входишь в парадную, в Ротонду сворачиваешь налево, а туда – направо. У нас одна квартира на втором и три на третьем, а там две на втором и одна на третьем.

– Как у вас все сложно, – нахмурилась я. В Ротонде четыре квартиры, но всего в парадной, выходит, семь. Она не среагировала. – Ладно, я пойду, – поднялась я. Хотела из вредности добавить «спасибо за чай», но не стала нарываться. Кто знает. Может, я не последний раз тут в гостях. – А можно мне переговорить с вашим сыном? Я быстро, – тут же добавила я, обуваясь, но Людмила Григорьевна хмуро покачала головой.

– Мальчику приходится несладко, – пояснила она. – Ходят тут… А он потом скучает и мучается. – Она отвернулась и стала смотреть в стену. Понятно. Светка все же влюбила в себя юродивого. Зачем ей это?

– А можно водички попить? – для правдоподобности я потерла шею, мол, в горле такая сухость, сейчас задохнусь, право.

Людмила Григорьевна бросила взгляд на мои обутые ноги и молча вернулась на кухню.