Герой чужого романа

Василий Петрович нервно допил кофе и развалился в плетеном кресле, стараясь справиться с охватившим его мандражом. Напрасно он психует. Все будет хорошо. Венька, когда советовал ему своего чела, сразу оговорился: нюх у него, как у собаки. Будь покоен, все сделает в лучшем виде.

Василий Петрович не заметил, как задремал. Ему снилось, будто он мальчишка, ловит в саду у деда белых бабочек-капустниц. Над головой ярко светит солнце, на грядке наливаются соком круглые молодые кочанчики. Бабочки порхают, а маленький Васятка машет над головой сачком, пытаясь прижать белокрылую трепещущую красавицу к траве…

Его разбудил скрежет открываемой двери. Это пришла Настя. Пока она вешала в прихожей плащ и переобувалась в мягкие войлочные тапки, Василий Петрович сонно щурил глаза, пытаясь выйти из дремотного состояния. Надо же, приснится всякая пакость! Покойников видеть во сне – не к добру. А дед – давным-давно на том свете.

– Вы уже встали? – Настя заглянула на балкон. – Не холодно вам тут?

Василий Петрович помотал головой. Настя молча достала из стенного шкафа теплый плед и укутала им хозяина.

– Сейчас завтракать будем. Я вам к чаю, кроме круассанов, еще бубликов взяла. Горячих, с маком.

– А клубнику? – ревностно спросил Василий Петрович.

С некоторых пор он обожал по утрам клубнику со сливками или просто со сметаной.

– Ну разумеется.

Настя ушла в гостиную накрывать на стол. Василий Петрович всегда завтракал с чувством и толком, за большим дубовым столом, покрытым крахмальной белоснежной скатертью. Он сидел в кресле и с удовольствием слушал тихий и мелодичный звон посуды. Как это у Насти так получается – в ее руках даже обычные фарфоровые тарелки поют, словно хорошо настроенный музыкальный инструмент.

– Кушать подано, – торжественно провозгласила Настя из гостиной.

Василий Петрович скинул плед и, покинув балкон, уселся к столу. Он пил свежезаваренный ароматный чай, лакомился клубникой и кусал горячий хрустящий бублик, намазанный сливочным маслом и щедро обсыпанный маком. Настя скромно стояла в стороне. На ней был белый кружевной фартучек, в руках такое же полотенце. Если Василий Петрович что-нибудь проливал на скатерть или просто оставлял крошки, она бесшумно подходила и устраняла непорядок. Как вышколенный официант, она молниеносно забирала пустые тарелки, чтобы они не портили антураж стола.

Позавтракав, Василий Петрович приободрился. Настроение его заметно улучшилось. До встречи оставался час.

– Настя, я пойду прогуляюсь, – крикнул он в спальню, где горничная протирала пыль.

– Хорошо, Василий Петрович. Обедать дома будете или в ресторане?

– Дома. Закажи мне куриного супчика с вермишелью. Или лучше сама свари.

– Хорошо, сварю. А на второе?

– Второе по своему разумению.

Василий Петрович надел легкое пальто, шляпу, ботинки и вышел из квартиры. Денек выдался солнечный и безветренный. Ему сразу же стало жарко в пальто и шляпе. «Вернуться, что ли? – подумал он и тут же отверг эту идею: – Возвращаться – плохая примета». Прогулка по бульвару заняла у него полчаса. Потом он сел в такси и через пятнадцать минут был у своего любимого ресторанчика.

В дверях Василия Петровича встретил знакомый швейцар. Он помог ему раздеться и проводил в зал, где у окна был зарезервирован уютный столик на двоих. Василий Петрович попросил стакан минералки и стал ждать.

Ровно в одиннадцать в зал вошел плечистый молодой брюнет. Он зорко оглянулся по сторонам и быстро подошел к столику, за которым сидел Василий Петрович.

– Здравствуйте. – Брюнет протянул руку.

Василий Петрович пожал его крепкую ладонь.

– Доброе утро.

– А ведь оно действительно доброе. – Брюнет кивнул на окно, в которое светили яркие солнечные лучи.

Василий Петрович слабо улыбнулся.

– Вы правы. Хотелось бы, чтобы и вести, которые вы мне принесли, так же были добрыми.

Брюнет сел напротив него.

– К сожалению, пока не могу вас ничем порадовать. Мы продолжаем работу. Нужно набраться терпения.

– Но вы поймите! – Василий Петрович нервно заерзал на стуле. – У нас мало времени. Очень мало! Если вы не… не выполните мой заказ, все будет напрасно. Я на вас надеюсь, как на господа Бога.

– Ну, это лишнее, – со снисходительной улыбкой проговорил брюнет. – До Бога мне далеко, однако сделаю все, что в моих силах. У меня есть кое-какие зацепки. Надеюсь, в скором будущем нам повезет.

– Хорошо, если так. – Василий Петрович залпом осушил стакан. – Есть еще что-то? Какие-то новости?

Брюнет секунду помолчал, раздумывая, будто колебался, говорить или нет. Затем решительно качнул головой.

– Нет. Больше никаких новостей.

Василий Петрович кивнул и кисло улыбнулся.

– Да, кстати, вам привет от Вениамина Константиныча, – сказал брюнет. – Он переживает, как вы. Говорит, совсем пропали, перестали звонить.

– Это я пропал? – он возмущенно захрустел пальцами. – Это он мне не звонит! А мне неловко его беспокоить, он ведь занятой человек, у него бизнес.

– Ну, вы там разберитесь сами, а я пошел. Дел по горло. – Брюнет встал, его мощная фигура нависла над тщедушным тельцем Василия Петровича. – Засим разрешите откланяться.

Они снова обменялись рукопожатиями, после чего парень вышел из зала. Василий Петрович из окна наблюдал за тем, как тот садится в машину. Автомобиль газанул и сорвался с места. Василий Петрович промокнул крахмальной салфеткой мокрый лоб. Его терзали какие-то смутные, не вполне ясные подозрения. Так ли все гладко в деле, как говорит Венькин агент? И почему сам Венька передает ему приветы через третьих лиц, а не просто наберет его номер да спросит: «Как жизнь, дружище?»

Раньше так всегда и бывало. Раньше…

Василий Петрович вспомнил, как они с закадычным дружком Венькой воровали мороженое в универсаме. Было дело. Набирали за пазуху по пять шесть вафельных стаканчиков и пробирались к выходу, подняв руки – мол, мы без покупок. А мороженое надежно лежало по карманам фланелевых рубашек, бывших тогда в моде. Никто их не досматривал, пацаны и пацаны, камеры тогда только-только входили в обиход, а Венька и Васька научились тырить стаканчики незаметно. Потом они лакомились сами вволю и угощали девчонок-одноклассниц, не всех, конечно, а самых красивых. Девчонки отлично знали, откуда взялись стаканчики, но не гнушались и ели с аппетитом…

Эх, Венька, Венька, сколько ж лет прошло с тех пор! Где те милые бесшабашные девчонки? А у нас седина в бороде, седина на висках…

Подошел официант.

– Василий Петрович, вы будете что-то заказывать? Хотите, принесу вам новинку от шефа? Утка в пикантном соусе. Пальчики оближете. – Он подобострастно улыбнулся.

– Вот что, дружище, принеси мне лучше сто граммов коньячку. А к нему сырную тарелку, ну и фруктов каких-нибудь.

– Будет сделано. – Официант учтиво наклонил красиво подстриженную голову.

Василий Петрович попытался унять противную и мелкую дрожь в руках. В конце концов что он так нервничает? Венька гарантировал ему положительный исход дела. Венька не подведет, он – надежный дружок, кореш. Стало быть, нужно ему верить. И набраться терпения. Василий Петрович вздохнул, аккуратно разложил салфетку на коленях и принялся ждать свой коньяк.

12

Юлька не спала всю ночь. Ольга громко храпела на диване, раскладушка скрипела при малейшем движении. Перед глазами Юльки стояло лицо Влада: чуть насмешливая улыбка, прищуренные глаза.

Она едва дождалась, когда наступит утро. Вскочила ровно в семь, пошла в кухню, сварила кофе по рецепту Влада. Она вполне могла обойтись бы ложкой растворимого в стакане кипятка, но ей доставляло удовольствие думать, что Влад здесь, спит в комнате, и когда проснется, она подаст ему любимый напиток.

Когда аромат кофе наполнил всю квартиру, на пороге кухни появилась заспанная Ольга.

– Чего вскочила так рано? А? Вот малахольная. А пахнет так чем? Как в раю.

– Это я кофе сварила.

– Когда научилась? Просто сумасшествие.

– Влад научил, – коротко ответила Юлька.

– И снова Влад. – Ольга понимающе покачала головой. – Так, я в душ. Ты мне пока пожарь яичницу на три яйца. Нет, лучше на четыре. Ветчина у тебя есть, надеюсь?

– Есть.

Ольга ушла в ванную. Вскоре там с шумом полилась вода. Юлька открыла холодильник, достала яйца, тарелку с ветчиной, – той самой, что вчера нарезал Влад. Поставила на огонь сковородку, плеснула в нее масла, кинула кусочки ветчины, дождалась, пока они обжарятся до румянца, и одно за другим разбила яйца.

Она смотрела, как шкварчит и брызгает яичница, и думала: не будь она законченной дурой, могла бы сейчас готовить завтрак для Влада. А он бы сидел за столом, смотрел на нее тем взглядом, от которого хочется растаять и улететь к небесам. По щеке поползла слезинка, за ней – другая. Юлька отошла от плиты и взглянула на телефон, лежащий на подоконнике.

Пусто. Ни пропущенного вызова, ни эсэмэски. Может, самой позвонить? Сказать, что она жалеет о своей грубости, о том, что спровоцировала ссору? Юлька протянула было руку, но гордость не позволила ей нажать на вызов. Нет, нет и нет. Не будет этого, ни за что! Хлопнула дверь ванной.

– Эй, – из коридора крикнула Ольга. – По-моему, моя яичница горит! Поосторожней нельзя?

Юлька метнулась к плите и выключила газ под сковородкой. Края яичницы потемнели, но серединка осталась белой с красивым круглым, желтым глазком. Юлька поддела глазунью лопаткой и перенесла на тарелку. Нарезала хлеба, налила кофе. Ольга, обернутая полотенцем, с мокрыми кудряшками, с энтузиазмом уселась за стол.

– А ты? – возмутилась она, увидев перед Юлькой одинокую чашку кофе. – Опять нет аппетита? Так и заболеть недолго. Съешь хоть бутербродик. Ну съешь, а, Юляш?

Ольга просительно заглянула ей в лицо. Юляшей она называла ее в минуты крайней нежности и любви.

– Мы будем звонить Гарику? – ушла она от ответа.

– Будем. Вот поедим и будем звонить.

Ольга, вооружившись ножом и вилкой, принялась за яичницу. Юлька решила внять просьбам подруги и соорудила себе бутерброд с ветчиной. Они молча позавтракали.

– Ну что, звоню? – с набитым ртом спросила Ольга.

Юлька улыбнулась.

– Только прожуй сначала.

– Разумеется. – Ольга дожевала, допила кофе и достала телефон. – Одному Богу известно, как я не хочу этого делать. – Она скорчила зверскую мину и принялась пролистывать контакты. – Вот он, красавец. А точнее, урод…

С Гариком они познакомились четыре месяца назад, когда только приехали в столицу. Он подошел к ним в привокзальном кафе, где подружки решили позавтракать, проголодавшись в поезде.

– Привет, девчонки! Откуда?

– От верблюда, – не помедлив ни секунды, выпалила Ольга.

Юлька тихо прыснула.

– А вы веселые, я смотрю. И палец вам в рот не клади. – Гарик поправил сережку, торчавшую в левом ухе.

Выглядел он, по мнению подруг, так себе: одна сторона головы выбрита, волосы на другой выкрашены в ярко-малиновый цвет. Одет в малиновую же толстовку и брюки в клетку. На ногах какие-то странные, востроносые ботинки. Одним словом, пижон.

– Шел бы ты, хлопец, по своим делам, – спокойно и холодно проговорила Ольга.

– А я по ним и пришел. Вы ведь работу собираетесь искать, так?

Юлька кинула на парня удивленный взгляд. Как он узнал?

– Брось, глазастая, это же очевидно. Две подружки, с поезда, обе с сумками, пьют дешевый кофе в мерзкой забегаловке и едят пирожки с кошатиной. Либо в горничные метите, либо в парикмахерши, или, как теперь принято говорить, бьюти-мастерицы.

– Ишь, Нострадамус нашелся, – презрительно фыркнула Ольга. – Ну, угадал. Мастерицы мы. Что дальше?

– А дальше я могу устроить вас на работу. В свою мастерскую. Это отличное место, близко к центру. Салон-парикмахерская экономкласса. У меня много девчонок работает, но еще пара таких симпатичных не помешает.

Юлька вопросительно взглянула на подругу. На лице у той было написано сомнение.

– Ну что? – Парень снова потеребил серьгу. – Кстати, я не представился. Игорь. Для друзей просто Гарик. – Он поочередно протянул руку каждой из девушек.

– Юлия, – сказала она и пожала его узкую, изящную, как у женщины, ладонь.

Ее подруга сделала вид, что не замечает протянутой ей руки.

– Ольга я, – буркнула она сквозь зубы.

– Прикольные имена. Юля и Оля, – ничуть не обиделся новый знакомый. – Так что, Юля и Оля, – он весело подмигнул девушкам, – поехали смотреть мастерскую?

– Поехали, Оль? – тихо проговорила Юлька.

– Зачем нам сдалась эта мастерская? – сердито произнесла та. – У нас будет свой салон. Ты хочешь работать на этого клоуна?

Юльке стало стыдно за подругу. Ольга даже не подумала понизить голос, и бедный Гарик все слышал. Но, к ее удивлению, он нисколько не обиделся.

– Девчонки, я же ни на чем не настаиваю. Хотите открыть свое дело – бога ради, помните только, что в Москве это не так-то легко сделать. Хотите называть меня клоуном – тоже пожалуйста. А посмотреть мастерскую вы просто обязаны. Вдруг вам там понравится?

– Не понравится, – отрезала Ольга.

– Ну, тогда у вас будет, с чем сравнивать, когда станете открывать ваш салон.

Гарик с обезоруживающей улыбкой посмотрел на Ольгу. Та в ответ не улыбнулась, но сдалась.

– Ладно, поедем. Только с вещами таскаться неохота.

– Я на тачке. Вещи засунем в багажник.

Гарик с легкостью подхватил обе сумки и зашагал к дверям. Девушки поспешили за ним. Он посадил их в старенький и потрепанный «Рено», закинул в багажник сумки и сел за руль.

Место, куда они приехали, и правда было козырным. Совсем близко центр, рядом в поле зрения ни одной парикмахерской или ногтевой студии, сама мастерская занимала весь первый этаж старинного кирпичного дома. В окнах были незатейливо расставлены манекены с париками, искусственные цветы и дешевые репродукции.

– Фи, какая безвкусица, – шепнула Ольга Юльке на ухо. – У нас так точно не будет.

– Проходите. – Гарик распахнул перед девчонками дверь.

Они вошли в тесный предбанник, миновали конторку, за которой сидела очкастая девушка, кассир-администратор, и очутились в просторном зале. Там стояли не меньше десяти кресел, за каждым трудились девчонки и парни. Все они были одеты в одинаковую одежду: девушки – в жилетки и юбки, молодые люди – в такие же жилетки и брюки светло-бежевого цвета. Эта форма делала их похожими на стюардесс и стюардов. Клиентов было навалом, кое-кто ждал своей очереди на потертых кожаных диванчиках в углу, попивая кофе из автомата и рассматривая глянцевые журналы столетней давности.

– Вот. Это наши мастера-парикмахеры, – кивнул на ребят Гарик. – А там есть еще кабинеты. – Он указал в конец зала, откуда начинался длинный коридор. – Ногти, массаж, ресницы, брови, косметолог и прочее.

– Круто, – не удержалась Юлька.

– Не вижу ничего крутого. – Ольга презрительно наморщила нос. – Эконом и есть эконом. Убожество, одно слово. В таком зале только бомжей стричь.

– Оль! – Юлька дернула подругу за рукав. – Перестань. Как тебе не стыдно?

– А вот нисколечко не стыдно.

Ольга зло мотнула кудряшками. Гарик сделал вид, что не слышит их перепалку.

– Я вас оставлю на пару минут, мне надо отойти кое-куда. Потом пойдем смотреть дальше.

Он скрылся за одной из дверей. Юлька с любопытством разглядывала мастеров. Все они были поглощены своей работой, почти не переговаривались друг с другом и даже с клиентами ограничивались парой-тройкой слов. Одна из них, низенькая, черноволосая девушка с раскосыми глазами, работавшая поблизости, закончила стрижку и отпустила клиентку. Та направилась в кассу. Девушка взяла щетку и принялась подметать с пола волосы.

– Привет! – обратилась к ней Юлька.

– Привет. – Черноволосая взглянула на нее с легким недоумением. – Вы на работу устраиваться?

– Можно и так сказать.

– Неправда, нельзя, – тут же встряла Ольга. – Вот признайтесь, сколько вам здесь платят? Только честно, не пытайтесь нас надуть.

Девушка обиженно пожала плечами.

– Очень надо мне вас надувать! В месяц выходит около пятидесяти. Иногда больше, иногда меньше.

– Офигеть! – Ольга закатила глаза. – А работать сколько за этот полтос?

– Пять – два, полный рабочий день.

– Так. – Ольга решительно взяла Юльку за руку. – Пошли отсюда. Идем, я тебе говорю! Я лучше на панель пойду работать, там хотя бы платят нормально.

В это время откуда-то вынырнул Гарик. Увидев удаляющихся подруг, он сделал удивленные глаза.

– Э, вы куда?

– На кудыкину гору, – рявкнула Ольга. – Ищи дураков на поле чудес, а нас оставь в покое.

– Вы еще пожалеете. Мамой клянусь, пожалеете. – Гарик вприпрыжку бросился за девчонками. Он нагнал их у самого порога. – Хоть телефон мой запишите! Чего вам стоит? Или вот.

Гарик достал из кармана рубашки визитку и сунул ее в руку Юльке. В следующую минуту они уже были за дверью.

– Выбрось эту гадость! – Ольга рванула визитку из ее руки. – Выбрось, говорю.

– Прекрати. – Юлька достала телефон и сфоткала карточку. – Вот теперь можешь делать с ней, что хочешь.

Она отдала визитку Ольге, и та со зверским выражением лица выкинула ее в урну. Юлька хорошо знала подругу. Вечером этого же дня Ольга отошла, сменила гнев на милость и переписала телефон Гарика к себе в контакты. «На самый крайний случай» – так она сказала…

И вот теперь этот крайний случай настал. Юлька сидела за столом и наблюдала за Ольгой, прижавшей трубку к уху.

– Алло, Гарик! Привет! Не узнал? Это Ольга. Да, та, которая с Юлей. Отлично помнишь? Ну супер, спасибо на добром слове. Как у тебя дела, как жизнь?

Трубка в ответ что-то громко и быстро залопотала. Ольга слушала и презрительно щурилась.

– Машину поменял? Молоток! Давно пора. Рада за тебя! Что еще? Да ты что? Правда? В ипотеку? Нет?? За налики? Ну ты даешь! – Ольга прикрыла динамик ладонью и шепнула Юльке: – Говорит, дела идут отлично. Машину новую купил и однушку в строящемся доме. У, паук несчастный!.. Да, да, я тебя слушаю, Гарик, – любезно проговорила она в трубку. – Чего хотели? Да вот, временно поработать у тебя. Обстоятельства так сложились. Что? Нет, не прогорели. Просто пришлось съехать из салона. Место было не очень. Вот сейчас другое подыскиваем. А пока можно у тебя перекантоваться?

Ольга надолго замолчала, слушая поток Гариковой речи. Потом кротко произнесла:

– Понимаю, конечно.

– Ну что там? – не выдержала Юлька. – Он что, против?

Она уже настроилась работать у Гарика и была разочарована.

– Нет, не против, – вполголоса успокоила ее Ольга. – Наоборот, он очень доволен. Просто выпендривается. Надо же поиздеваться, унизить поверженных конкурентов… Да, Гарик, я слышу. Завтра к десяти. Хорошо, поняла. Будем. – Она отключила вызов и печально взглянула на Юльку. – Ну, вот мы с тобой и наемные рабыни. Мастерская экономкласса. Этим все сказано.

– Не переживай. – Юлька обняла подругу. – Мы же решили, что это временно. Будем копить, покупать только самое необходимое. В конце концов я спрошу у деда – может, он разрешит тебе переехать ко мне. Тогда сэкономим на квартплате. Через пару месяцев возьмем кредит и откроем новый салон. Всего пару месяцев потерпеть, а, Оль?

Ольга с благодарностью посмотрела на Юльку и кивнула.

– Радость ты моя! Что б я без тебя делала? Наверное, ты права, и надо смириться. Посмотрим, что будет завтра.

13

Гарик встретил подруг далеко не так радушно, как в прошлый раз. Видно было, что фортуна ему действительно улыбнулась – он заметно поправился, обновил гардероб, на лице его прочно обосновалось выражение сытости и довольства.

– Ну вот, давно бы так, – назидательно проговорил он. – А то носы воротили. Москва, как говорится, она…

– Слезам не верит, – язвительно перебила его Юлька.

Гарик с ходу начал ее несказанно бесить. Шел бы он к черту со своими нравоучениями.

– Вот-вот, именно, слезам не верит, – подхватил он, не расслышавший иронии в Юлькином тоне. – Пойдемте, покажу вам рабочие места.

Они прошли в зал, и Гарик остановился в самом дальнем углу.

– Вот, – с гордостью произнес он.

Юлька с грустью смотрела на узкое, потертое кресло и крошечную тумбочку, в которой даже щипцы с трудом поместятся. А главное – темнота. Окно далеко, о естественном освещении придется забыть. А Юлька любила его – при нем волосы выглядели иначе.

– Темновато тут у тебя, – не сдержалась она.

– Подумаешь. – Гарик небрежно пожал плечами. – Лампу включи и будет светло. Форму вам завтра выдадут. Вон, там клиенты сидят. Можешь брать их.

Он кивнул на диванчик у входа, где дожидались своей очереди пожилой мужчина с неопрятной копной давно не стриженных волос и непонятного возраста тетка с хозяйственной авоськой. Юлькин наметанный глаз моментально оценил обоих. Клиенты явно не из богатых, постоянными такие не станут. Один раз придут сюда, другой – туда, где еще дешевле, а третий и вовсе пропустят, оставаясь нестрижеными и некрашеными. Тем не менее она подошла к мужику и вежливо пригласила его пройти за ней.

Мужчина сел в кресло, лицо его было пасмурным и замкнутым. Юлька добросовестно стригла и чесала его жесткие с проседью волосы и мысленно беседовала с Владом.

«Посмотри. Ты этого хотел? Что ж, будь по-твоему. А ведь все могло быть иначе. Совсем иначе».

Она с грустью вспомнила их салон. Маленький зальчик, оборудованный ими с такой любовью. Красиво расставленные на полочках и столиках флакончики, коробочки и другая приятная мелочовка. Стильные постеры на стенах. Живые цветы на подоконниках. И Жакоша, бывший душой их детища. Теперь эта душа томится в одиночестве в Ольгиной съемной квартире…

Да, у них действительно была мастерская, – место, где хочется творить красоту, где рождаются самые смелые замыслы и дерзкие эксперименты. А этот огромный, но холодный и сиротливый зал похож на заводской конвейер, где бездушные ножницы с утра до вечера стригут такие же безликие, неживые волосы. Только и слышен лязг, завывание фена да звон трамвая за окнами…

Юлька не заметила, как прошел день. Клиентов было много, они шли один за другим, она только успевала убрать волосы с пола да поменять накидку. К вечеру ноги ее гудели, а в глазах рябило от разномастных, неухоженных прядей.

Пришла Ольга, злая и усталая. Гарик увел ее дальше в коридор, где находился маникюрный кабинет.

– Черт знает что! У этого козла половина лаков высохла. Машинка не работает, сушка – тоже. Придется все свое нести, а не хочется! Как не хочется, Юляш! Я за все это такие деньги отдала, все дорогое, качественное.

– Ну не неси все. Возьми только самое необходимое, – посоветовала Юлька.

– Ты ж моя хорошая. – Ольга, повинуясь какому-то порыву, обняла ее и прижала к себе. – Знаешь что? Поедем ко мне? Купим пивасика, посидим, потрещим. Отметим первый день добровольного рабства.

Юлька только обрадовалась Ольгиному предложению. В самом деле, ну что она будет сидеть одна в квартире, как сыч, и неотступно думать о Владе?

– Я согласна. Только чур без пива. Лучше приготовим что-нибудь легкое и полезное.

– Пчелка ты моя, – ласково проговорила Ольга. – Та тоже целый день трудится, а питается только цветочной пыльцой.

14

По дороге домой девчонки заехали в супермаркет и накупили еды, прихватив все-таки банку пива для Ольги и пачку корма для Жакоши. Они сидели на крохотной кухне, ели и болтали, вспоминая школьное детство. Как играли во дворе в салки с соседскими мальчишками, шили куклам платья из лоскутков, найденных в комоде у Юлькиной матери. Как в первый раз пошли на дискотеку в шестнадцать и отбивались от приставших к ним на остановке пьяных парней.

– Хорошо, что мы уехали оттуда, – сказала Ольга, потягивая пиво. – Все у нас образуется. Откроем свой салон, будем процветать. Замуж тебя выдадим. – Она подмигнула Юльке. Та весело рассмеялась. – Да-да, нечего смеяться, – строго произнесла Ольга. – Выдадим. За юриста.

– Почему непременно за юриста? – удивилась Юлька.

– Потому. Муж должен быть солидным и серьезным. Правда, Жакоша? – Ольга посмотрела на попугая.

– Пр-равда! – подтвердил тот и переступил по жердочке когтистыми пальцами.

– Вот видишь!

– Ну хорошо, у меня – юрист. А ты за кого выйдешь? – спросила Юлька.

– А я за доктора.

– Тебе нравятся доктора? Брр, не люблю их. – Юлька поежилась, вспомнив, как единственный раз в жизни лежала в больнице с аппендицитом.

– А я люблю, – сказала Ольга, и глаза ее заблестели. – Особенно смотреть, как они руки моют. Песня, а не зрелище.

– Тоже мне песня, – фыркнула Юлька. – Что в этом особенного?

– Не скажи. Вот у меня в детстве был хронический отит, мать меня водила в больницу. Там врач, Федор Федорович его звали. Лет сорок ему было, а может, и меньше. Мне он казался очень взрослым, почти пожилым. Высокий, худой, всегда в белом халате и маске. А над ней глаза, добрые такие, понимающие. Он усаживал меня на кушетку, а сам шел к раковине мыть руки. Как он это делал! Сначала включал воду, потом брал мыло и долго тер его между ладоней. Получалась белоснежная пена, пышная, как будто он взбивал молочный коктейль. И пахла она так вкусно, душисто и чисто. А Федор Федорович все намыливал и намыливал свои ладони, пена росла, превращалась в белоснежный искрящийся шар. Я смотрела на него, как завороженная. Потом он опускал руки под струю воды, и пена медленно расползалась на клочки, исчезая в решетчатом отверстии раковины. А Федор Федорович вытирал руки белым вафельным полотенцем, брал со стеклянного столика блестящую трубку и шел ко мне – смотреть мое ухо.