Волчья песня

– Может бурного течения испугались? – Выдвинул предположение старый егерь.

Я покачала головой.

– А, ну ка, возьми поводья. – Протягивая повод от Матильды попросила я.

– Он попятился назад.

– Ну уж нет! Я с ней в спокойном состоянии справиться не могу, а сейчас и подавно!

Я в сердцах плюнула с досады. Привязала повод к ближайшему деревцу ивы, и осторожно стала продвигаться на берег. У самой кромки воды лежала какая-то груда, как мне показалось, старого тряпья. Михалыч, осторожно выглянул из-за моего плеча. Потом, смело подошел к этой куче, и тихонько ткнул ее носком сапога.

– Так это ж волчонок! Гляди-ка, мертвый. Как же это он, бедолага. Ну, теперь, ничего не поделаешь. Это лошади его запах почуяли, волчий, значит. Вот и стали шарахаться. Поехали дальше, Викторовна.

Я, не обращая внимания на его призывы, опустилась на колени перед волчонком и стала осторожно снимать с него прилипшие листья и сухие ветки. И, вдруг, он зашевелился. Я, обрадованно крикнула:

– Михалыч!! Он живой!!

Сдернув с себя ветровку, я бережно завернула в нее мокрое, облепленное песком, тело волчонка. Матильда, конечно же, воспротивилась поначалу. Хрипела, косила глазами, пританцовывая на месте, и, даже, поначалу пробовала вставать на дыбы. Но, я проявила характер, и лошадь вынуждена была смириться. Положив свой сверток с найденышем поперек седла перед собой, поехали быстро к дому. Михалыч ехал сзади и всю дорогу качал головой.

– Ну, надо же! Везучая ты! Смотри ка, живой волчонок!

Глава 7

Дома, спрыгнув с лошади, я потащила маленькое тельце в баню. Там обмыла его от песка и налипшего мусора и завернула в сухое полотенце. Потом, побежала в дом и налила ему в миску немного молока. Уложила его на крыльце, под теплые ласковые лучи солнца. Михалыч смотрел на всю эту мою суету и вздыхал.

– Не-е, Викторовна, не жилец он. Зря, только возишься. Не жилец.

Я свирепо глянула на егеря. Он аж отодвинулся от меня подальше, и смущенно забормотал.

– Чего ты? Я ж только говорю, что время зря тратишь…

– Поживем-увидим. – Сердито буркнула я. – Ты, кажется, веники сегодня собирался готовить? – Весьма ехидно поинтересовалась.

Но, Михалыч не хотел внимать моим намекам. Уж больно его любопытство разбирало.

– Дак, а чего …? Веники они ж никуда не денутся. – Философски заметил он. – Вдруг, тебе какая помощь потребуется. – Шмыгнув носом, он уселся поудобнее на крыльце.

Меня вдруг осенило.

– Михалыч!!! Конечно, потребуется! Привези мне из деревни пяток яиц и пол литра самогона. Только хорошего. Деньги вот, возьми. – Я похлопала себя по карманам и достала смятую пятерку.

Он обрадованно закивал головой.

– Это мы мигом!!

Через минуту его уже и след простыл. Я пошла в сараюшку, нашла там достаточно объемный деревянный ящик с гвоздями. Пересыпала их в ржавое старое ведро. Как следует промыла его у колодца и поставила сушиться на солнце.

Дождавшись Михалыча, привезшего то, что просила, я взболтала яйцо и добавила несколько ложек самогона. Всю эту смесь перелила в бутылку и тщательно перемешала. По несколько капель стала вливать волчонку в рот. Меня обрадовало, когда он начал делать судорожные глотательные движения, а потом, слабо брыкаться, пытаясь выскользнуть из моих рук.

Михалыч сопел за моим плечом, и продолжал вселять в меня оптимизм:

– Смотри, укусит. Хоть и малой, а все ж зверь дикий. А от самогонки поди помрет?

Я цыкнула на него.

– Не говори под руку!! Чего каркаешь?!

Он обиженно надулся, и сделал вид, что ему, происходящее на крыльце вовсе не интересно. Отодвинулся на дальний его конец, но продолжал тянуть шею и коситься.

Выпоив достаточное количество смеси, и, вытерев мордочку зверенышу, я аккуратно положила его в ящик, подстелив старую тряпочку. Ящик занесла в дом, и поставила за печью.

Закрыв дом, мы продолжили с Михалычем объезжать территорию обхода. День клонился к вечеру. Солнце едва касалось верхушек деревьев, вызолачивая лес, как волшебный художник своей кистью, не забыв сделать несколько небрежных мазков через весь небосвод. Подъезжая к моему кордону, старый егерь попрощался со мной.

– Ну, что? Обход приняла? Тогда до завтра! – И он бодро потрусил в сторону деревни.

Сделав все необходимое для Матильды, я растопила баню, оттягивая момент вхождения в дом. Я очень боялась застать там мертвого волчонка. Наконец, я решительно открыла двери и вошла. Меня встретила тишина. На цыпочках я подошла к ящику. Звереныш забился в угол и смотрел оттуда на меня затравленным взглядом. Он был жив и, судя по всему, очень голоден. Силенок не хватило выбраться из ящика. Я тихонько опустила миску с молоком. Он зарычал и постарался забиться еще дальше, хоть дальше было некуда. Я отошла от ящика. Надо дать ему время привыкнуть. А, так же, раздобыть немного мяса. На молоке он, в буквальном смысле, протянет лапы. Судя по тому, что я увидела, ему было месяца три. В этом возрасте волчата уже должны питаться мясом. У меня даже мысли не возникло выпустить его на волю. Один, без своей семьи он просто пропадет. И я поехала в деревню добывать мясо. Авось, кто-ни будь согласится заколоть курицу.

Курицу я добыла. И вскоре, смотрела, как волчонок терзает значительный кусок мяса, утробно рыча.

Прошло немногим меньше недели, пока волчишка перестал прятаться по углам от каждого шороха. Он уже начал брать мясо, почти из моих рук, и ел спокойно, кося на меня настороженно желтым глазом. Я все еще не выпускала его на улицу, боясь, что он удерет в лес. Оказалось, что это девочка. Я решила назвать ее Айра, старинным арийским именем, означающим «холодное солнце».

Айра оказалась на редкость сообразительной и умной. Тихим рычанием она предупреждала меня, если на кордон приезжал кто-то посторонний. И я подумала, что надобность в собаке у меня отпала.

За повседневными хлопотами я стала немного забывать свою боль и свои переживания. И моя прошлая жизнь стала утекать от меня, как маленький ручеек, вытекающий из застойного озера, и пробивающий себе новое русло. Образы того единственного, кто предал меня, и того, другого, кого предала я, стали неясными и расплывчатыми, как туман поутру на моей поляне растворяющийся под утренними лучами солнца. Но, не зря говорят, что у прошлого длинные тени. И, рано или поздно, оно может тебя догнать.

Глава 8

Дождливым воскресным сентябрьским утром, на кордон неожиданно прискакал Михалыч. Айра тихонько подошла и ткнулась в меня носом, чуть рыча, за несколько секунд до того, как я услышала стук копыт и зычный вопль егеря.

– Викторовна!!! Открывай!!!

Отставив возиться с тестом и, вытерев руки о полотенце, я вышла на крыльцо, накинув старую шаль.

– Ну, и чего ты орешь, как будто тебя черти дерут? Заходи в дом. – Немного ворчливо проговорила я.

Михалыч спешился с коня, взошел на крыльцо и снял с себя брезентовый дождевик. Отряхнулся, как мокрый пес.

– Бррр …. Во погодка!! – Не то с восторгом, не то с возмущением сказал он. – Гляди-ка, осень уже на пороге.

Я зашла в двери, жестом приглашая его сделать то же самое. Пройдя в дом, он уселся у теплой печи, и зашмыгал носом. А я продолжила выкатывать хлеб. Айра забилась под стол у моих ног и оттуда настороженно поглядывала на гостя.

– Тебя чего с утра пораньше принесло, да еще в такую погоду? Случилось чего? Или так, в гости заглянул? – Чуть улыбнувшись, спросила я, возвращаясь к прерванной работе.

– Ага, в гости … Самое время, по гостям ездить. – Ворчливо заметил он. – А ты чего это, никак хлеб печь надумала?

– Надумала. И пирог с грибами, тоже надумала. А ты мне зубы то не заговаривай. Чего приехал то?

– Дак, я это … Егорыч, в общем, послал. Велел тебе приехать. – Смотря, куда-то в угол, избегая моего взгляда, промямлил он.

– С какого это перепуга то? Можешь внятно ответить? Случилось что ли чего? – Начала закипать я. – Воскресенье сегодня, вроде бы. Авралов не намечалось. Я вон хлеб ставить собралась и печь выстоялась. Что ему вдруг ни с того ни с сего понадобилось то, можешь толком объяснить?!

Я возмущалась, а руки проворно двигались, ставя хлеб в пышущую жаром печь.

– Так не сильно я в курсе … – Опять начал выкручиваться он. – Вроде как, начальство приехало не то районное, не то областное. Я особо то и не разглядел. На двух машинах прибыли человека четыре.

Я удивленно вскинула брови.

– Начальство приехало, а я им на кой ляд сдалась?

Чувствовалось, что этот вопрос его тоже мучал.

– Да, откель мне знать?! Мне никто не доложил! – Почти в отчаянии выпалил он.

Я усмехнулась.

– Ну, будем считать, что ты меня нашел не сразу. Я пока хлеб не испеку, из дома не двинусь. Сам знаешь, перестоит квашня и хлеб пропадет. А у меня свиней нету, чтобы негожим хлебом их кормить. Хочешь, подожди. Вон, чайку попей. Чего тебе по дождю мотаться. Не мальчик уж, чай. – Лукаво глядя на старого егеря заявила я.

Часа через два, достав румяные буханки и пирог с грибами из печи, я пошла собираться в контору, на зов начальства, гадая, чего этому самому начальству от меня понадобилось. Пока Михалыч, обжигаясь, уписывал кусок горячего пирога, я переоделась в спальне в привычную рабочую одежду. В общем, в контору мы явились, слегка припозднившись. Встретил нас охотовед Степан Ефимович. Увидев меня, недовольно буркнул.

– Как я погляжу, Ольга Викторовна, не шибко вы торопитесь на зов начальства то.

Я посоветовала себе быть терпеливой, и только пожала неопределенно плечами. Мол, понимай, как хочешь. Спрашивать я у него ничего не стала, решив, что, если надо, сам скажет, за каким бесом, меня в мой законный выходной выдернули из дома. Но, он не торопился ничего объяснять, только, окинув меня с ног до головы сердитым взглядом, мотнул головой на дверь директорского кабинета.

– Ждут вас там.

У меня вдруг по неизвестной причине, сильно заколотилось сердце. Легонько постучав по двери, я открыла ее и сделала шаг, замерев на пороге.

– Вызывали, Леонид Егорович? – Проговорила я внезапно чуть охрипшим голосом.

Директор в кабинете был не один. Спиной ко мне сидел мужчина в милицейской форме майора. Директор, встав из-за стола, радостно проговорил:

– Вот, Ольга Викторовна, наш новый начальник районного отделения милиции приехал познакомиться, потому как, работать нам вместе, рука об руку, так сказать. А это наш егерь, Ольга Викторовна. – Начал суетливо представлять он меня.

Мужчина встал и медленно обернулся. А у меня подкосились ноги, и вся кровь отхлынула от лица. Я сделала шаг назад и уперлась спиной в косяк двери. Глаза цвета грозовых облаков, которые являлись мне столько лет во сне, заставляя просыпаться с мокрыми от слез щеками, смотрели прямо на меня. В них было столько муки и нежности, что у меня закружилась голова.

– Здравствуй, Оля. – Просто сказал он.

А я смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Директор с удивлением смотрел на меня, не понимая, что происходит. От его взгляда я пришла в себя. Чуть осипшим голосом, я проговорила:

– Здравствуйте, Владимир Дмитриевич.

В кабинете повисла пауза, которую никто не решился нарушить. Первым в себя пришел директор. Он суетливо выбрался из-за стола и направился к двери.

– Я вижу, вы знакомы. Значит в представлении не нуждаетесь.

Он, было, собрался протиснуться мимо меня в дверь. Но, я стояла, как последний заградительный бастион. Сурово сдвинув брови, я обратилась к нему.

– Вы представили меня. И, если, у вас ко мне ничего больше нет, я надеюсь, могу быть свободна? Хочу вам напомнить, – Ядовито заметила я. – У меня сегодня законный выходной.

Директорский взгляд заметался от меня к гостю и обратно. Слегка неуверенным голосом, он произнес:

– Да, да, конечно … Если у Владимира Дмитриевича вопросов никаких нет, то я думаю, что вы можете идти. Так, Владимир Дмитриевич? – Слегка заискивающее проговорил он, смотря на майорские погоны.

Легкая усмешка проскользнула по губам начальника районного отделения милиции.

– Безусловно, Леонид Егорович. Я очень благодарен вашим сотрудникам, что они, прервав свой законный выходной, бросив все дела, прибыли сюда, для знакомства. – Не отрывая от меня взгляда проговорил он.

Директор, вроде бы, заподозрил легкую издевку, но лицо говорившего было серьезно и непроницаемо.

Бросив короткое «до свидания», я не помнила, как вышла из кабинета, и направилась прямо на улицу, под разошедшийся осенний дождь.

Вскочив в седло, я сильно двинула пятками Матильду, которая не привыкла к такому обращению. Кобыла выразила свое возмущение громким ржанием, и взвилась на дыбы. Потом, повинуясь твердой руке, с места взяла галопом. Дождь хлестал по моему лицу, перемешиваясь со слезами, но я не обращала на это внимания. Картины моей прошлой жизни мелькали перед глазами, не давая различать окружающее. А лес вокруг сочувственно качал головами-кронами, вздыхая тяжело и безнадежно порывами осеннего ветра.

Глава 9

Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, подсвечивая листья и, делая небо похожим на волшебный ковер с разноцветным узором. Я только что вышла из главного корпуса института. Меня переполнял восторг. Я зачислена!!! Все экзамены и волнения позади! Я – студентка! По аллее бульвара я не шла, я порхала, размахивая маленькой сумочкой. Сердце пело от восторга. Меня ждет впереди новая увлекательная студенческая жизнь! Не замечая ничего вокруг, я пребывала в каком-то эйфорическом состоянии. И вдруг, оп … Тоненький кожаный ремешок сумки обрывается, и она летит куда-то в кусты. Сначала я даже не поняла, что случилось. Стояла посередине аллеи и растерянно оглядывалась. Два курсанта военного училища, шедшие мне на встречу остановились напротив меня, с интересом разглядывая. Я нахмурилась. «И чего такого интересного они увидели» – ворчливо подумала я. Один из них нырнул в кусты, и выбрался оттуда с моей улетевшей сумочкой.

– Девушка, это, кажется, ваше. – Он протянул мне кожаный ридикюльчик и посмотрел с улыбкой прямо в глаза.

Грозовые облака, клубились внутри его глаз, предвещая ураган. Я замерла, всякие мысли оставили меня. И я просто стояла и хлопала на него глазами, забыв обо всем на свете. Пауза затягивалась. Я опомнилась и, наконец, смогла выдавить из себя «спасибо», протянув руку за злосчастной сумкой.

– Меня зовут Володя. – Незамысловато начал он. – А, это, Сергей.

Так началось наше знакомство, переросшее в бешено крутящийся вихрь, закруживший нас, называющийся «любовь». Сергей оказался его двоюродным братом, который учился на младшем курсе. Очень часто, когда у ребят было увольнение, мы гуляли вместе, и я чувствовала себя королевой. Потом, Володя закончил училище. Распределили его за тысячу километров от нашего города. Потянулись долгие дни ожидания и короткие, порой, длящиеся всего один час, встречи. Я ждала, что вот-вот, наступит мгновение, когда он попросит стать его женой. Но, время шло, встречи становились все реже, и все короче. При встрече он все чаще прятал от меня глаза, в которых поселилась боль.

Однажды, когда я сидела на лекции, в дверь аккуратно постучали. В проеме появилась голова Сергея, который делал мне загадочные движения руками, пытаясь привлечь мое внимание.

Спросив разрешения у преподавателя, с бьющимся сердцем, я выскользнула за дверь.

– Что случилось? Что-то с Володей?

Сергей как-то смешался.

– Нет, нет … С Володей все в порядке. Я сегодня уезжаю в часть. Хотел попрощаться.

Я с облегчением выдохнула. Даже смогла улыбнуться.

– Желаю тебе всего хорошего и отличной службы. Надеюсь, ты дослужишься до генерала. – Попыталась пошутить я.

Сергей продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу. И, явно, хотел мне еще что-то сказать. Я попыталась заглянуть ему в глаза.

– Сережа, что-то случилось? – Осторожно спросила я. А сердце ухнуло куда-то, предчувствуя недоброе.

Он продолжал молчать и прятать глаза. Не выдержав напряжения, я тряхнула его за плечи.

– Ну …?! Говори же!!!

Не поднимая глаз, он промямлил.

– У Володи родился сын.

Сказанное никак не хотело доходить до моего сознания.

– Прости …? Что ты сказал? У кого родился сын?

Сергей поднял на меня взгляд полный сожаления и печали.

– Ты поняла правильно. У него родился сын. Это получилось нечаянно. Отмечали его очередную звездочку, он был пьян, понимаешь? – Стал он бормотать нелепые оправдания.

Он еще что-то пытался мне объяснить, но, я уже не слушала. Мир, мой мир рухнул в эту минуту здесь, в залитом светом коридоре институтского корпуса. Солнце погасло, и наступила тишина и темнота. Я привалилась к стене, боясь, что ноги меня не удержат и я просто свалюсь мешком прямо здесь, у дверей аудитории на пыльный пол. Сергей кинулся меня поддержать. В глазах испуг. Я отстранилась.

– Я в порядке. До свидания. Счастливой службы.

И побрела по коридору на выход из здания, слегка покачиваясь, как пьяная. Он попытался позвать меня.

– Оля … Он любит только тебя. – Прозвучало как-то жалко и неубедительно.

Но, я уже этого не слышала.

Потом были долгие и серые дни, тянущиеся, как черная гудронная смола. Я жила, как автомат. Что-то делала, куда-то ходила, с кем-то разговаривала. К моему большому изумлению, сессию я не завалила. Люди говорят, что время лечит. Для меня время было не доктором, а скорее, штукатуром. Который заделывал большую дыру в стене тонким слоем шпаклевки. Снаружи, вроде бы все красиво, а внутри так и осталась большая дыра.

Время пролетело незаметно. Защита диплома и распределение прошли как-то без особого торжества. У меня было одно желание, поскорее уехать из этого города, где меня легко было найти, где воспоминания накрывали меня тяжелым саваном на каждой улице, в каждом парке, где мы встречались или гуляли. Пропасть, раствориться, уйти с головой в работу. И, может быть тогда, боль притупится, и все забудется. Я уехала после распределения в маленький районный город. Оказавшись в новой обстановке, где все было непривычным, новым, постепенно я стала забывать все, как ужасный сон. Хотя, где-то в глубине, прежние раны еще болели и кровоточили. Прошло около двух лет, когда однажды, идя после работы домой, я встретила его. Это было так неожиданно, что я сначала подумала, что это просто мое воображение, отражение моих снов. Но, увы, это было наяву. Он перевелся по нелепому случаю, в наш городок. На следующий день, я положила заявление о переводе в другое место директору на стол. Он долго не мог взять в толк, какая муха меня укусила. Но, я стояла на своем, и ему пришлось уступить. Потом последовал еще один перевод. В конце концов, мне это надоело, и я оказалась в глухом медвежьем углу в качестве простого егеря. И вот, опять! Да, что же это такое!!! Судьба просто издевалась надо мной!! А, может быть, давала подсказку, что от проблем нельзя убежать, они, как собаки, чем быстрее бежишь, тем быстрее догонят.

Глава 10

Дождь припустил не шуточный. Косые струи били в лицо, не давая поднять глаз. Если бы не умница Матильда, я бы сама вряд ли добралась до дома без увечий. Дождевик я оставила в конторе охотхозяйства, когда так торопливо его покинула. И даже не вспомнила о нем, пока лошадь не остановилась у крыльца дома. Я поспешила завести ее в сараюшку, превращенную в маленькую конюшню. Протерла ее как следует сухой тряпкой и засыпала немного овса. А сама пошла растапливать баню. Надо было как следует прогреться, иначе простуда мне будет обеспечена. А болеть я не планировала. Пока занималась печью в бане и таскала воду, постоянно про себя повторяла: «Это меня не касается, это уже позади.» Но, увы, сердце было не согласно с разумом и стучало так, что грозило выскочить из груди. В его ритме можно было расслышать: «Он здесь, он здесь …»

Слишком много было напутано в нашей жизни, чтобы все это можно было просто и легко забыть. Через год, после его предательства, я решила, что клин клином вышибают. Не знаю, кто придумал такое, но со мной это не сработало. Я попыталась выйти замуж. Было пошито платье, мы уже съездили и познакомились с родителями. Я старалась убедить себя, что я буду ему хорошей верной женой, что постепенно все наладится и забудется. Но, когда мы прощались очередной раз «до новой встречи», он попытался меня поцеловать. Я с ужасом поняла, что не могу. Я просто не могу этого сделать! Я не хочу чувствовать его прикосновений, не хочу видеть его глаз. Я не смогу!!! И, не придумав ничего умнее, я начала что-то мямлить про то, что «конечно, я буду верной женой, хорошей хозяйкой, но я не смогу его любить». Вот уж глупость то была несусветная! Помню, какой недоуменный и растерянный сделался у него взгляд. Какая боль появилась в его глазах. Я мысленно проклинала себя, но уже ничего не могла изменить. В этот же вечер он разбился на машине. В ГАИ сказали: «Не справился с управлением». Но, я-то знала, ЧТО на самом деле произошло той ночью. И эта боль резала меня на куски, как тупым ножом, каждый день. А ночи … Я боялась ночей, боялась закрыть глаза. Но, уже ничего не могла с этим поделать, и ничего не могла изменить.

Все это вихрем кружилось в моей голове, какими-то отрывками, истерзанными клочьями. Все чего я сейчас хотела, это просто забыть, не думать, не слышать, не видеть и не жить.

Я остановилась, как скаковая лошадь на бегу. Так, стоп. Эдак, черте до чего можно додуматься! А я собралась начать новую жизнь. «Вот и начинай!» – Прикрикнула я мысленно сама на себя. –«И нечего тут слюни распускать!» Это подействовало. Руки перестали дрожать. И я уже спокойно закончила дела на улице. Быстро заскочила в дом, чтобы снять мокрую одежду. Айра, завидев меня, нерешительно вылезла из-под стола. Я присела на корточки перед волчишкой.

– Бедная моя. Перепугала я тебя. Не волнуйся, все наладится. Я справлюсь. Вот увидишь, мы тут с тобой заживем лучше прежнего.

Айра нерешительно лизнула мне руку.

– Ну, вот и славно. Я в баню пошла, а ты дом стереги. -Потрепала я ее по голове.

Стянув мокрые вещи и, бросив их прямо на пол, закутавшись в большую простынь и прихватив полотенце, я побежала в баню. Напарившись как следует душистым веником, и выгнав, весь холод из тела, я побежала домой. Налила горячего чая, и стала его прихлебывать маленькими глоточками, ловя себя на том, что, то и дело, кошусь в окно.

Подсознательно я все время ждала. Думаю, он не мог просто так уехать, не попытавшись поговорить со мной. Я боялась этого так, как мало чего боялась в своей жизни. Мне хотелось забиться в какую- ни будь щель, чтобы обо мне просто забыли. Я усмехнулась. Это вряд ли. И как будто в ответ на мои мысли Матильда заржала в сарае, а Айра зарычала и шмыгнула под стол. Это означало только одно, на кордон приехал чужой.

На стук в дверь, я постаралась спокойно ответить «открыто», хотя сердце грозило выскочить из груди в любую минуту. Пригибаясь в дверях, чтобы не зацепить головой за верхний край дверного проема, вошел Володя. Остановился на пороге и с удивлением огляделся. Я не предложила ему пройти или присесть. И он так и стоял у дверей, растерянно оглядываясь, словно гадая, куда это он попал, в этой своей бравой и неуместной здесь, милицейской форме с майорскими погонами.

Я не пришла ему на помощь и не начала, ничего не значащего разговора, типа: «как твои дела» или еще чего-ни будь в этом же роде. Я просто сидела за столом и выжидательно смотрела на него. Когда пауза затянулась настолько, что оставалось, либо развернуться и уйти, или начать говорить, он закашлялся, и попросил воды. Я не двинулась с места. Просто сказала.

– Вон, ведро на скамье, ковшик там же.

Поняв, что ничего внятного он сейчас не способен сказать, не без едкости, я проговорила:

– Владимир Дмитриевич, у вас ко мне дело какое-то, или вы так, водички попить заглянули?

Он укоризненно посмотрел на меня.

– Зачем ты так?

Я не стала поддаваться на провокацию и отвечать вопросом на вопрос, с огнем в очах, «Так это как?», или что-ни будь похожего. Просто молча продолжала смотреть на него спокойным (как мне казалось) взглядом. Он слегка смутился, и нелепо забормотал:

– Ты же знаешь … В конце, концов, мы же взрослые люди! Давай просто поговорим. – В голосе появились просительные нотки.

А я вдруг, почувствовала себя такой уставшей и какой-то, древней, что ли. Как будто, за моими плечами было не двадцать девять, а все сто лет. Мне захотелось прекратить этот никому не нужный спектакль. И я просто сказала, глядя прямо ему в глаза.

– Послушай, мне нечего тебе сказать. И у меня нет желания слушать, что скажешь ты. Я просто тебя прошу, оставь меня в покое. – И я, встав со скамьи, принялась убирать хлеб со стола в большой деревянный короб, так, как будто, я была в доме одна.

Не хочу даже вспоминать, чего мне стоили эти простые жесты и движения, а также, сколько усилий я потратила на то, чтобы мой голос звучал ровно, без дрожи. В его глазах была такая мука, что мне стало трудно дышать, и я поспешно отвернулась, чтобы не видеть его лица.