Жатва… Внутри тебя…

Я медленно поковылял в дом. Странно, что пропал запах, не мог же труп так быстро догнить и выветриться? И тишина, оглушающая до схватки с тварью, сейчас разрывалась множеством звуков леса. Почему вопросов все больше, а ответов как не было так и нет?

Еще одна мысль посветила мой мозг: сколько же длятся местные сутки? По ощущениям давно должна быть ночь, меня стал морить сон, еще и слабость, боль в руке как будильник при каждом неосторожном движении и резком шаге пронизывала от кончиков пальцев до плеча. И подвесить ее не на что, кроме плаща ничего из одежды не было, поэтому я баюкал раненую часть меня в правой ладони.

Внутри хижина была как и снаружи – обычной избой, стол, лавки, печка в одном из углов, а на печке -тело… Опа! Тоже черное, сверкающее глянцем, словно мокрое, противное зрелище. Те же когти на ногах, да теперь я определенно видел, что это ноги, а не лапы. Руки были гораздо мощнее, да и сам экземпляр побольше, видимо, все- таки это самец, а я замочил самку. Думаю, если бы он на меня напал, то множество моих кусочков разлетелись по всему лесу, разметаемые его зубами во все стороны. Да, он был здоровый. И наверное, сейчас я смотрел на него как на человека- слишком большое сходство было в строении тела. Конечно, голова не человеческая, да кисти рук другие, как и стопы, но в целом, видовая схожесть была. К счастью, этот громила был мертв. На его груди зияла огромная рваная рана, словно от удара огромного топора, виднелись кости ребер, хм… интересно, как на паре по анатомии в морге… вот сердце, легкое, печень… да чувак, не хотел бы я встретиться с обладателем такого топора, или меча… нет, все же это топор: слишком прямой рубящий удар, и края раны прорублены внутрь тела, а не скошены наружу. Что-то из судебной медицины студенческого курса я еще помню, да и практический опыт лечения подобных ран у меня был большой. Воспоминания тенью всплывали и сразу развеивались.

Тем временем усталость брала свое, и я просто валился в сон. Ну хоть не в лесу буду спать, с этими трупаками разберусь завтра. Взяв одну из лавок, я, кривясь от боли, одной рукой кое-как подпер дверь, через которую вошел, вот так… хоть какая-то защита. Лег на другую и мгновенно уснул.

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

– Где он сейчас?

– Мы не знаем, – виновато сказал начальник охраны, капитан личной гвардии патриарха.

– Что вы вообще знаете?! – король был вне себя от злости, вот уже полчаса он, брызгая слюной, орал на своих подчиненных, пытаясь не столько узнать что-то, сколько просто вылить накопившуюся злость.

А подчиненные, давно зная короля, просто ждали, когда его запал утихнет. Обычно хватало двадцати минут, но сегодня король был явно в ударе. «Как бы удар не хватил его самого», – хихикали мысленно слуги. Однако внешне они были полны раскаяния и стремления все исправить. Типичная структура лицемерия между начальником и его подчиненными.

Отворились двери кабинета короля, и вошла его дочь Киола. Как всегда обворожительная: на ней было длинное платье изумрудного цвета с глубоким декольте и обнаженными плечами, огненно-рыжие волосы струились до пояса. На шее было колье из множества драгоценных металлов и камней, а в ушах с такими же камнями серьги. Начальник охраны сглотнул слюну, глядя на девушку, но виду не показал.

– Здравствуй, папенька, – кокетливо промолвила Киола и, подойдя, поцеловала короля в щеку.

– Здравствуй, радость моя, – смягчился король.

Начальник охраны со своими ребятами тоже расслабился, сейчас король их отпустит, он это уже знал.

– Вы свободны, – грозно сказал король, хотя даже его грозность теперь казалась больше пафосом, в который никто не верит, – найдите мне его.

– Как пожелаете, ваше величество, – отрапортовал капитан и поспешно покинул кабинет вместе с подчиненными.

Король повернулся к дочери и смотрел на нее некоторое время, словно чего-то ожидая. Наконец его терпение закончилось.

– Ты мне расскажешь что-нибудь?

– Конечно, папенька, – хихикнула принцесса.

– Брось, Киола, ты же знаешь как меня раздражает это твое обращение. Мы здесь одни, и я включил подавитель, так что можешь не притворяться и не играть со мной любезную и любящую дочь.

– Как скажешь, Рико, – мгновенно посерьезнела Киола, – но мы его потеряли.

– Что?! Аха-ха, – рассмеялся Рико, – вы его потеряли? Да вы вообще хоть на что-то годные?! Я выпроводил его из зала суда голым, без одежды, более того, в его левую руку был вживлен чип слежения. Как, скажи на милость, можно просрать настолько легкую цель?

– Когда он вышел из здания, мы вели его по радару, но затем он просто исчез, вернее, его метка, а визуального наблюдения мы не вели, – девушка виновато закусила губу, – и вообще ты должен был казнить его еще на суде…

– И казнил бы, если б не этот кретин Флавий…

Рико нервно потер лоб:

– Кто ж знал, что этот любитель справедливости откопает такой дурацкий закон. Но это не снимает ответственности с твоей группы! Вы слишком расслабились, царская жизнь бьет тебе в голову.

– А не думал ли ты, Рико, – Киола сделала паузу, – что Флавий- темная лошадка и играет на чужой доске?

– Конечно, я думал Киола, не считай себя умнее меня, но у меня нет никаких доказательств этому. Флавий чист, мы проверяли его уже не один раз.

– Ну тогда я не знаю… кто-то помог нашему беглецу, это факт. Не мог он просто раствориться, у этой отсталой планеты еще нет технологий пеленговать и экранировать наши чипы.

– Да, ты права, – король встал и подошел к окну, – ты чертовски права! Кто-то саботирует нас, и я догадываюсь кто он.

– Серьезно? – Киола даже привстала с кресла в углу, куда она только удобно уселась, – и кто он?

– Хм, – довольно хмыкнул Рико, – это…

Прогремел взрыв. Место, где только что стоял король, перестало существовать: во все стороны летели осколки и кирпичное крошево. Стены окрасились кровью Короля, которого разорвало на части, разбросав по всему кабинету. Киола каким-то образом оказалась за перевернутым креслом, лицо девушки было перепачкано сажей и пылью, на шее и плечах было множество мелких царапин от разлетевшихся осколков. Голова ее затуманилась, последнее, что она видела- это оторванная голова Рико, лежавшая в метре от нее с легкой усмешкой на губах так и не договоривших имя. Затем принцессу накрыл обморок сознание.

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Проснувшись, я обнаружил, что за окном глубокая ночь. Было не просто темно, а слишком темно. Минуты две глаза привыкали, пока я наконец-то не стал различать предметы, но только различать. Едва я решил сделать пару шагов, как чуть не навернулся через какой-то хлам, попавший под ноги. Спать не хотелось, наверное, я и так проспал часов десять. Сколько же здесь длятся сутки?! Этот вопрос снова возник в голове.

Рука все еще ныла, но движения пальцев стали более активными, правда ощущения ватности не прошли, видимо, отек все еще серьезный. Я потихоньку сгибал и разгибал пальцы: нужно работать сухожилиями, сам всегда заставлял пациентов делать так. Снова воспоминания, не подкрепленные реальными фактами из моего прошлого. Амнезия – это называется.

Хотелось есть. Блин, что же делать? Отчаяние накрыло меня. Еды нет, воды нет… вода есть, но идти в темноте мне совершенно не хотелось. Так, нужно успокоиться и подумать. Меня стало лихорадить. А я все гадал, когда появится температура и интоксикация. Что ж, все ожидаемо. Мне нужна вода, еда, свет и разобраться со своими ранами. В противном случае, я просто сдохну в этой лачуге.

Здесь есть печка, и я помню, что видел дым издалека. Значит, должен быть огонь, спички или что тут в этом мире придумали. Как только в этой темноте что-то отыскать? Хотя логично, что спички мы держим возле плиты, думаю, здешнее население так же живет общедоступной логикой. Печка под трупом, а труп… ага… вытянув руки, я потихоньку двинулся на поиски источника возможного огня. Нащупав мертвое тело, фу, какое оно мерзкое на ощупь, я стал шарить внизу возле печки. На одном из выступов лежало несколько предметов, похожих на зажигалку. Повертев их в темноте и понажимав, я наконец чиркнул, и хижина озарилась синим огоньком пламени. Надо же, отсталый мир, откуда здесь газовая металлическая зажигалка? Вопросы-вопросы… когда же будут ответы? Я покрутился, ища, что же можно здесь поджечь. Какие-то тряпки внизу на полу, грязные и засаленные, затем я увидел горловину печки, или как она там называется. Ай, блин… зажигалка раскалилась так, что обжигала пальцы. Все вновь погрузилось в темноту. Я попытался пощелкать другим предметом, найденным вместе с моим огнивом, но он отказывался изрыгать пламя. Дав зажигалке остыть, я снова зажег огонь, надо действовать быстрее. Покидав в печку тряпки, я поднес к ним маленькое голубое пламя, и они мгновенно вспыхнули, едва не опалив меня. Что это? Местный бензин? Или просто жир какого-либо животного? Неважно, сейчас нужно найти что бы разжечь. Дрова, здесь должны быть дрова! Вот они: сбоку от печки у стены лежали несколько поленьев, так же чем-то смазанные или пропитанные. Закинув одно из них в печь, я стал наблюдать, как желто-оранжевые язычки пламени заплясали, облизывая древесину. Послышался легкий треск, и я почувствовал тепло. Моя избушка, а я как завоеватель местного логова, могу взять ее себе, поэтому моя избушка осветилась и стала уютнее. Если не считать лежащий на печке труп неизвестного мне существа. Но это пустяк.

Пламя плясало, бросая неровные отсветы на стены и все предметы в этой единственной комнате. Я посмотрел на свою левую руку. Она выглядела жутко, темно-синяя, отекшая, пальцы словно толстые сосиски, раны на ней покрылись корками и были похожи на язвы. Я тихонько ощупывал каждую из ран, пока не нащупал в одной из них инородное тело. Неужели зуб этой твари обломился? Нужно вытащить его. Попытался поддеть его ногтями, но руку пронзила острая боль, да так, что я чуть не потерял сознание. Кожа на лице покрылась потом. Успокоившись я снова принялся за дело. Мне все же удалось поддеть и взять зуб пальцами, затем я резко дернул его… брызнула кровь, и я провалился в обморок.

Потеря сознания -забавная штука. Это как отключение питания, вот ты функционируешь и бам… отключили энергию. А потом опять включили, и ты не знаешь, сколько прошло времени, десять секунд или пару часов. И ты вообще сперва не очень понимаешь, в чем дело, затем включается память и осознание случившегося. Еще шумит в ушах, идут круги перед глазами, ты весь мокрый и липкий. Хорошо, хоть не нассал под себя.

Мне стало легче, даже боль в руке почти ушла, ну еще бы… я оглядел пол, залитый кровью: видимо, через открытую рану вышла гематома, кажется, даже рука стала меньше в размере. Правда, меня немного пошатывало. Не знаю, сколько я был в отключке, но полено в печке разгорелось и стало светлее. Древесина радостно потрескивала, стреляя искрами.

Ну что ж, а где же вырванный зуб? Я пригляделся: все же костер в печке- это не электрическая лампочка, зуба видно не было. Ну и ладно, может я его уронил, и он отскочил куда-то. В любом случае -что, я не видел зубов никогда? Хрен с ним. Есть дела поважней.

Вместе с потом снизилась температура, и я совсем себя стал неплохо чувствовать. Надо найти еды. Не думаю, что эти твари питались исключительно новорожденными младенцами, похищенными у безалаберных мамашек.

Немного пошарив в комнате на полке, я нашел баночки с какой-то крупой, а так же бочку, наполненную водой. Рядом стояла глиняная кружка. Я зачерпнул воды и поднес к носу, понюхал, потом коснулся языком- вроде обычная вода. Ладно, рискнем. Сделав пару глотков, я не удержался и в итоге выпил кружки четыре. Жажда отступила. Как же хорошо. Блаженство, когда ты долго хочешь пить, у тебя все пересохло в горле. Губы сухие, язык липкий и тут ты пьешь и пьешь… это наслаждение, подобно оргазму. И если кто не согласен, тот просто не знает жизни.

А вот интересно как эти твари пили воду из этих кружек? Судя по строению их пасти, это было проблематично, значит, или они просто не ищут легких путей, или такие же залетные гастролеры здесь, как и я. И кстати, кто-то же разрубил этому бедолаге грудь.

Хотя возможно эту рану он получил и не здесь, а потом его верная самочка доволокла его сюда.

Взяв щепотку крупы, я попробовал ее на вкус. Она оказалась вполне приятна. Особенно для человека, который не ел… даже не знаю сколько. Похожа на муку, лепешек сделать что ли. Так, а что в этой баночке? Я принюхался, сушеная рыба… так-так… а не сделать ли нам супчика. Эй, крокодил, будешь рыбный суп? Молчишь? Ну и черт с тобой, а я буду.

На самом деле для любого взрослого холостяка приготовить себе еду не является проблемой. Поэтому через примерно (часов то нет у меня) минут сорок, запачкав все, что можно, местной мукой и рыбой, на столе стоял найденный здесь же котелок, наполненный – назовем это… рыбной похлебкой по- незнамовски. Почему так? Потому что я незнамо где. А вот ложки я не нашел. От запаха горячей пищи сводило желудок и слюна уже капала изо рта. Сколько мог я потерпел, пока моя еда остынет, а затем, дуя и обжигая язык и губы, я принялся отхлебывать прямо из котелка. О, боги! Какое это блаженство, когда горячее тепло падает тебе в желудок, согревает, и ты постепенно ощущаешь сытость. Однако я переел. Сейчас бы стакан холодного пепси, чтобы пузырьки били в нос. Ух! Ну ладно, кружка воды. И все. Сытый организм стало клонить в сон. И я, подкинув еще одно полено в печь, снова лег на лавку и уснул. Надеюсь уже до утра.

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Накато и Сеола

– — – — – — – — – — – — – — – — —

– Накато, эй, Накато, – нежный женский голос будил героя, – милый, уже обед, если будешь так много пить вечерами, то не заметишь, как проскочит вся жизнь.

– Да-да, —невнятно бурчал он в ответ, – уже встаю. Дай мне чего-нибудь… голова так болит.

Он протянул руку и тут же ощутил холодную кружку, рука задрожала, и он приник не глядя к живительной влаге. Слабоалкогольный местный эль, был похож на земное пиво, только сладковатый. Однако хорошо снимал похмельный синдром утром.

– Спасибо, родная, – благодарил Накато, – ты у меня самая лучшая.

– Самая лучшая? – обиделся женский голос, – я думала, я у тебя единственная…

– Ты у меня единственная и лучшая на всем свете, – исправился мужчина.

– Ну хорошо, ты прощен. Иди умывайся, я жду тебя завтракать.

Третий месяц пошел с их совместной жизни в этом новом мире. Он с отвращением вспоминал свою жизнь там в Токио. Город контрастов. Его родители были потомками древнего рода, но кроме истории своего рода не оставили единственному сыну ничего. Закончив школу с отличием, он поступил в университет – новый престижный факультет, технологии и кибернетики. Туда брали лучших программистов, детишкам богатеньких дорога на этот факультет была закрыта, а если кто и попадал, то сам бросал через пару недель. Здесь нужно было пахать с утра до ночи.

Девушки у Накато не было, а родители погибли на заводе при взрыве. Поэтому Накато полностью отдался учебе и науке.

Так прошло два года. С утра до вечера он учился, а ночами работал в ночном клубе барменом. Накато не отличался накаченным телом, но внешне был очень привлекателен. Словно герой аниме. Как мы уже знаем, постоянной девушки у него не было, но вот промежуточных и случайных – множество. Все стриптизерши этого заведения время от времени затаскивали его в постель, да и просто случайные посетители в платьях и без них, приходя со своими кавалерами, нередко оставляли на салфетках номер своего телефона красивому бармену.

Когда ему исполнилось двадцать, его друзья и знакомые решили устроить Накато грандиозную вечеринку. Руководство клуба было не против, тем более, что за всё гуляки должны были заплатить, делать подачки и упускать выгоду начальство не собиралось.

Именно там Накато впервые увидел ее. Девушку звали Киола, она пришла с одним из знакомых Накато, но с первых минут бросила своего кавалера и все внимание обратила на молодого программиста. Яркие красно-оранжевые огненные волосы, короткое школьное платье делали ее очень сексуальной. Слегка выпив, они стали целоваться и Накато даже ласкал ее рукой через трусики. Девушка охотно принимала его внимание, страстно отвечала на поцелуи. Он уже готов был заняться с ней сексом прямо здесь (в клубе такое часто бывало, и посетители ничему не удивлялись), однако Киола отказала ему. Это даже задело Накато, никто не отказывал бармену-ученому. Он уже собирался обидеться, когда девушка засунула руку ему в штаны и крепко сжала его напрягшееся достоинство. Накато замер.

– Я живу здесь рядом, может поедем ко мне? – шептала ему на ухо Киола.

– А как же ребята? – пытался протестовать бармен.

– Посмотри на них, им и так хорошо, они пьяны и ничего не заметят, – девушка еще раз сжала его член рукой, потом погладила и отпустила, – идем же.

Она действительно жила буквально в соседнем доме на втором этаже в маленькой однокомнатной квартирке.

– Выпей, – сказала она, подавая ему стакан.

– Что это? Мне кажется, уже хватит…

– Пей, – рассмеялась Киола, сбрасывая с себя платье, – или ты уже не хочешь меня?

На ней было красное кружевное белье, полупрозрачное, так что были видны набухшие соски и половые губы. Накато залпом выпил и поставил стакан на круглый столик. Девушка сняла лифчик, обнажив красивую упругую грудь. Еще через секунду у Накато поплыло все перед глазами, и он упал на этот круглый столик, проломив его.

– Слабак, – сказала девушка.

Она достала из сумочки сигарету и закурила. Затем набрала кого-то по телефону.

– Да, это я… забирайте его…

Это последнее что слышал Накато, перед тем, как окончательно отключиться.

А затем японец очнулся в этом мире. Открыв глаза, он увидел сидящую напротив его кровати девушку с черными как сажа волосами, слегка раскосыми глазами, в какой-то странной форме служанки.

– Господин проснулся, – нежным голосом сказала она.

– Да… – смутился Накато, – как тебя зовут?

– Меня зовут Сеола, господин, – сказала она, опустив глаза в пол.

– А меня Накато, – спокойно сказал парень, – вот мы теперь знакомы.

– Да, господин.

С тех пор они всегда были вместе. Накато понял, что любит эту девушку, наверное, впервые в жизни он понял, что значит это слово и это чувство. Он даже не держал зла на Киолу, так бесцеремонно подставившую его, заманив и опоив своим зельем. Зато теперь у него была его любовь. Два месяца он просто жил вместе с Сеолой, иногда к нему заходили другие люди, но они не представлялись, просто задавали вопросы о его прошлой жизни, о том, кем он был раньше, где учился. Но Накато был ученым, пусть еще на стадии обучения, но острый ум его понимал, что его просто держат взаперти вместе с его любимой. Единственным источником информации была его нежная Сеола. Но она мало что знала об этом мире, прожив всю жизнь в стенах замка. Они часто занимались любовью, именно любовью, потому что сексом он занимался раньше с кем попало, без чувств, удовлетворяя свои физиологические потребности, сейчас же все было иначе. Он растворялся в этой девушке, а она отвечала ему взаимностью.

Пару раз он пытался выйти, что бы лично посмотреть этот мир, но каждый раз очень вежливая стража с обнаженными мечами провожала его обратно в его комнату, а может, его камеру, судя по запрету на передвижения. Еду ему приносила Сеола, которая беспрепятственно могла передвигаться по всему замку.

Чтобы не было скучно, Накато рассказывал веселые истории из своей жизни, частенько присваивая себе услышанные где-то чужие подвиги. Девушка с открытым ртом слушала похождения своего героя, заливисто хохотала там, где нужно, делала задумчивое лицо, если рассказ касался его профессии, и обижалась, когда он рассказывал про своих бывших, ссылаясь на ревность. Все это умиляло Накато, и он был счастлив, как та птичка в золотой клетке.

А потом он узнал, что есть и еще герои. А вскоре ему дали денег и выпустили на волю. Позже был странный суд, на котором явно оклеветали одного из героев и выгнали из города, лишив всех регалий. Все это было очень странно. И только Сеола была с ним, как прежде вместе, его Сеола.

Теперь он мог выходить в город. У него было золото, и Накато пустился во все тяжкие. Будучи бедным в прошлой жизни, сейчас он по полной вкушал прелести богатства. Сперва они вместе ходили по различным увеселительным местам, но затем Сеола приболела и стала отказываться, но не разрешала Накато сидеть дома вместе с ней и грустить. Красавчик бармен- программист в прошлом, и здесь имел успех у женщин. Поэтому он и сам не заметил, как стал изменять своей возлюбленной. Сперва его мучила совесть, и он даже хотел покаяться и все рассказать Сеоле, потом передумал, дав себе обещание так больше не делать, и в первый же свободный вечер нарушив его с двумя местными проститутками сразу.

Вот и сегодня он проснулся после знатной попойки, кончившейся оргией в каком-то кабаке. Как он оказался дома, память категорически стерла.

«Ну все. Пора заканчивать», – думал Накато. Опустив ноги на холодный пол он медленно встал. Голова все же немного гудела. Нужно принять душ.

Этот домик он снял совсем недавно, отдав за него приличную сумму из полученных золотых, так он хотел загладить угрызения совести, мучавшие его за измены Сеоле.

– Милая, я иду в душ, – сказал он, проходя мимо обеденной комнаты, но ответа не было, – милая, где ты?

Мужчина взволнованно пошел искать девушку. Зайдя на кухню, он увидел лежащую без сознания Сеолу. Девушка была бледна и слабо дышала.

– Милая, милая, очнись, – отчаянно кричал Накато, – что с тобой? прошу очнись… не оставляй меня… я так виноват…

– В чем ты виноват? – слабым голосом спросила Сеола.

– Ты очнулась… о, боже как я испугался…

– Я просто потеряла сознание, Накато, это бывает в моем положении. Так в чем ты виноват передо мной?

– Виноват… я виноват, – начал заикаться программист, – я не уделял тебе должного внимания и оставлял одну дома, вот ты и заболела.

– Не переживай, мой родной, я не больна, – устало сказала Сеола.

– Как я рад этому! Не больна? Тогда что с тобой?

– Я беременна, Накато…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – Глава 2

Паутина лжи

– — – — – — – — – — – — – —

Наступил день. Чувствовал я себя вполне хорошо. Рука почти не болела, отек уменьшился, пальцы снова работали. Конечно, присутствовала слабость, но онемение почти прошло. Даже ранки подзатянулись и покрылись корочками. Лихорадка осталась в прошлом. У меня была вода и еда, а так же целый день впереди, чтобы попытаться найти хоть какие-то ответы на целый ворох вопросов.

И прежде всего нужно решить: оставаться здесь или идти дальше, а если оставаться, то на долго ли? А если иди, то далеко ли? Философия выбора. Обдумав все за и против, я решил задержаться.

А дверь я не зря запирал на ночь, крабов моих кто-то съел, да и самка псевдокрокодила была без одной ноги, какой-то зверь отгрыз ее выше колена.

Нужно избавляться от трупов. За домом я нашел топор и пару лопат. Выбрав место, где на мой взгляд меньше корней и земля мягче, я стал копать могилу. На глубине метра я уже проклинал свою затею, надо было сжечь их к чертовой матери. И всего делов. Желание отдать дань умершим растаяло с первой лопнувшей мозолью на ладони. Ну все, достаточно, я и так переборщил. Теперь еще притащить вас сюда. Я смотрел на женскую особь без ноги и размышлял, за что ее взять, чтобы нести. Левая рука как назло разнылась от ранней нагрузки.

И все это из-за тебя, зубастая сука! А ведь мы могли бы стать друзьями, возможно. Ты была бы жива, а я здоров. Тварь! Разозлился я, взял топор и с размаху всадил его в горло мертвой самки, топор прошил черную кожу, хрустнули перерубаемые позвонки и голова уже стала отделенным объектом. Всегда мечтал отрубить кому-нибудь голову, а, работая в своем мире, мечтал конкретно некоторым ее отрубить. Ну вот, не Газпром, но мечты сбываются.

Эх раззудись плечо… по-частям легче будет… и я начал рубить, сперва руки, затем ноги, осталось туловище. Руки были испачканы кровью и кусочками плоти, отлетавшими в разные стороны. Вы рубили когда-нибудь мясо? В общем, схожая тема.

Ладно, отнесу это, потом решу рубить туловище или так дотащу. Я взял ногу и, насвистывая словно маньяк Джек, пошел к выкопанной яме.

– Удачи тебе, правая нога, – сказал я, бросив ее на дно.

Через пару минут я проводил в такой же путь обе руки.

Но с головой что-то не задалось.

Во первых она не отрубилась полностью, какие-то тонкие сухожилия все еще соединяли ее и туловище. Нужно дернуть посильнее, только за что взяться, волос нет. Вот засада. Брать голову в руки мне абсолютно не хотелось. Есть идея. Я снова взял в руки топор, прицелился, размахнулся и ударил прямо в лоб недорубленной головы. Как я и предполагал, пробив кость, полотно застряло, словно в деревянном чурбаке.