Любой ценой. Том III

Теперь я толком и не знала, сохранялся ли у меня еще шанс всё исправить. Нет, я вовсе не впала в отчаяние и не опустила руки, напротив, я бесстрашно принимала вызов судьбы и готова была до последней капли крови сражаться с жестокой реальностью, однако, я также объективно понимала, что даже если я добровольно соглашусь спуститься в преисподнюю, моя самоубийственная решимость, к сожалению, не в силах гарантировать успех. Ад разверзся прямо моими ногами, и я отчетливо слышала, как кровожадно клацают оскаленными зубами голодные демоны, но боялась я не порождений тьмы, жаждущих неистово вгрызться в живую плоть – меня скорее пугало отсутствие слепой веры в чудо, благодаря которой обычно сворачивались горы и успешно преодолевались самые неберущиеся препятствия. Моими врагами были именно сомнения, они терзали мне душу и отравляли разум, а я упорно не могла с ними справиться. Я интуитивно чувствовала, что исчерпала отведенный мне лимит везения, и полагаться на удачу отныне бессмысленно, а помимо удачи мне и надеяться-то было особо не на что…

Весь вечер я с тайным вожделением посматривала на джезву и регулярно порывалась сварить себе крепкий кофе, но затем вспоминала, что, во-первых, на часах уже почти десять, а во-вторых, искусственное нервное возбуждение – не лучший союзник в сложных переговорах. Конечно, кофеин непременно добавил бы мне бодрости и, вероятно, даже оказал положительное влияние на скорость реакции, но сегодня я предпочла не прибегать даже к самому безобидному допингу. Вместо кофе я заварила зеленый чай, и после нескольких глотков легкого тонизирующего напитка, вплотную взялась за дело. Электронную почту я оставила на случай, если оба телефонных номера, предположительно принадлежащих Интарсу Радзивиллу, будут недоступны – я не могла позволить себе терпеливо выжидать, пока адресат прочтет письмо и соизволит черкнуть мне пару строчек, да и кто знает, вдруг, в тех краях, где моего старого знакомого в очередной раз носят черти, слыхом не слыхивали об интернете? Теоретически, сигнал мобильного оператора там тоже мог не ловиться, но как-то же секретарша Тагалдызина сообщила Интарсу о пожаре в коммуналке, и, значит, всё было не настолько безнадежно.

Я не исключала вероятности, что Интарс вернулся в Столицу – тогда я бы на ходу придумала убедительный повод для «очной ставки», а личное общение, как правило, давало куда больше пространства для маневра, чем телефонный разговор. Интонации голоса, частота и длительность пауз, дыхание в трубку – методов дистанционно прояснить настрой собеседника я знала немало, но ручаться за достоверность выводов я бы не стала, а вот глаза почти никогда не лгали. Человек мог от природы обладать застывшей мимикой и «рыбьим взглядом», мог безукоризненно контролировать мельчайшее движение каждого мускула на невозмутимом лице, но в народе не зря называли глаза «зеркалом души», и при наличии маломальской практики определить истинный настрой оппонента удавалось с минимальной погрешностью. Естественно, «крепкие орешки» не раскалывались до последнего, но суммарный процент уникальных экземпляров был не так уж и высок. Наблюдательность, внимательность к деталям и умение прислушиваться к внутренним ощущениям отлично работали в тандеме, но применительно к диалогам по телефону все перечисленное нужно было делить надвое, а иногда и натрое. Ладно еще, если ты давно знаешь человека, и он для тебя – открытая книга, но наша с Интарсом близость, носившая сугубо интимный характер, не позволила мне сформировать четкое представление об этом загадочном индивидууме. Будучи великолепным рассказчиком, он виртуозно создавал иллюзию откровенности, но умудрялся оставлять ключевые подробности за кадром, и в результате получалось так, что он охотно выкладывал тебе всю подноготную, а по сути не говорил ничего важного.

Агапова я очень быстро научилась понимать буквально с полуслова, а его бесхитростная натура лишь облегчила мою задачу. Даже если Ян и старался скрыть свои мысли, выходило это у него до такой степени неуклюже, что со стороны выглядело даже забавно. Честно говоря, я даже по-своему восхищалась непосредственностью «Хитмена», и мне глубоко импонировала его поразительная искренность, столь редкая и непривычная в мире сплошного притворства. Агапов был неидеален, а его импульсивные поступки нередко шли вразрез с моральными ограничениями, но несмотря все его безумства, в нем не было порочности и грязи. Он мучился угрызениями совести, страдал от запоздалого раскаяния и без остатка отдавался своим страстям, будь то бокс или любовь ко мне, причем, эту опасную черту я любила в нем больше всего. Мы с Яном были, как лед и пламя, мы дополняли и уравновешивали друг-друга, и мне безумно не хватало этой потрясающей гармонии, которую, я увы, долго не могла оценить. Я проклинала свое упрямство, вынуждавшее меня годами носить броню, и у меня разрывалось сердце, стоило мне только подумать, сколько времени я обманывала саму себя ради поддержания имиджа неприступной Снежной Королевы. Я прятала свои чувства под маской, а «Хитмен» чувствовал себя отвергнутым, и мне было невыносимо стыдно за свое нарочитое безразличие. Пронзительная исповедь у постели Агапова ознаменовала собой коренной перелом моих устоев, я больше не хотела жить в коконе, и безудержный поток слез полностью растопил осколок льда, мешавший мне снова поверить в любовь. Я была перед Яном в неоплатном долгу, потому что до встречи с ним я тоже пребывала в своеобразной коме, у меня атрофировались чувства и притупилось восприятие, но «Хитмен», сам того не подозревая, принес свет в мою вселенную, и будь я проклята, если позволю закатиться его звезде.

ГЛАВА XIV

Действовать я в итоге решила по принципу «от простого к сложному» и для начала позвонила Интарсу на номер местного оператора мобильной связи. Как я и догадывалась, робот-автоответчик бездушным механическим голосом сообщил мне, что в данное время вызываемый абонент находится вне зоны доступа, и предложил записать голосовое сообщение. Естественно, я не смела даже мечтать, что Интарс ждет меня в любимом баре, и в эту самую минуту Костик как раз наливает ему очередную порцию виски со льдом, но слабая надежда на счастливый случай всё же теплилась у меня в груди. Однако, моим чаяниям не суждено было сбыться, и я вынуждена была разочарованно констатировать, что дух авантюризма снова забросил этого современного Индиану Джонса в неведомые дали, причем, с такими деньжищами, которые Интарс выручил за амулет, ему можно было особо не ограничивать себя в передвижениях по миру. Та злополучная сделка открыла для него огромное количество новых горизонтов и дала возможность не только существенно улучшить свое финансовое состояние, но и продвинуться в далеко вперед в реализации амбициозных планов на будущее, а примерно представляя, насколько честолюбивые стремления двигали этим неординарным во всех отношениях человеком, я была уверена, что размениваться по мелочам он однозначно не станет.

Сказать по правде, я до сих пор так и не придумала, какой линии поведения я должна придерживаться, чтобы убедить Интарса помочь мне с «активацией» амулета или на худой конец поделиться эффективным способом вернуть кожаному мешочку былую силу. Но с другой стороны, можно было сколько угодно ломать голову и разрабатывать сложные схемы, а потом с ужасом обнаружить, что на практике ничего из вышеперечисленного не приносит желаемого результата. Я многократно попадала впросак, несмотря на тщательную подготовку, а мои попытки максимально застраховаться от потенциальных эксцессов не могли в полной мере учесть крутые повороты судьбы. Я всегда была ярым противником спонтанности, но за последние три года я почти смирилась с отсутствием стабильности – сюрпризы различной степени приятности подстерегали меня на каждом шагу, и если бы я впадала в панику от каждой непредвиденной ситуации, то давно бы отъехала в сумасшедший дом, где благополучно пребывала бы и по сей день, горстями глотая психотропные препараты. Непреходящий стресс стал моим постоянным спутником, своеобразной константой, толком не зависящей от влияния внешних факторов, и бывало, я невольно ловила себя на мысли, что жизнь на грани незаметно превратилась для меня в элемент обыденности. По сути, ничего хорошего в этом не было – я отродясь не страдала от адреналиновой ломки, и меня гораздо больше привлекало тихое, размеренное существование с периодическим всплесками позитивных эмоцией. Теперь, когда мой еще недавно казавшийся налаженным быт неумолимо покатился в тартарары, я вдруг осознала, что мне безумно хочется покоя, и если рукотворный ад, в создание которого я наряду с Интарсом внесла свою лепту, не затянет «Хитмена» в зияющее чрево преисподней, я превосходно обойдусь без извечного драйва с и удовольствием поселюсь в европейской глуши, где буду понемножку фрилансить и в основном заниматься домом и семьей. Но от этих прекрасных мгновений меня отделяла бездонная пропасть, и только Интарс мог перебросить через нее хлипкий веревочный мостик.

Соединение устанавливалось невыносимо долго, и по моим субъективным ощущениям прежде, чем в трубке пошли длинные гудки, минула, как минимум, пара минут. Сердцебиение то учащалось, то замедлялось, и я боялась, что волнение помешает моему голосу звучать достаточно твердо, но за миг до того, как Интарс ответил на звонок, дыхание внезапно выровнялось, а мысли резко прекратили путаться.

Весьма посредственная связь с множеством помех прямо свидетельствовала о внушительном расстоянии, отделяющем меня от телефонного собеседника, а потрескивание, шум и гул прозрачно намекали на отдаленное нахождение от ближайшей антенны. Таким образом получалось, что дозвониться мне удалось по чистой удаче, и если сегодняшний разговор по моей вине завершится ничем, то следующего раза запросто может и не наступить. Сейчас на мне лежала колоссальная ответственность, и я не имела права бездарно растранжирить единственную реальную возможность спасти Агапова.

– Hello! – принимая во внимание, что традиционное для русскоязычных стран «алло» Интарс заменил на английский вариант, звонка с родины он явно не ждал, и по всем признакам, был немало удивлен, когда я вдруг напомнила ему о своем существовании.

–Привет! Это Мика, – кратко представилась я и для того чтобы уж наверняка освежить Интарсу память, сходу пояснила, – прошлой весной я купила у тебя одну вещь за двести тысяч долларов.

–Да, Мика, я понял. Привет, как поживаешь? – вот именно за это я старательно избегала формат телефонного разговора в обсуждении стратегических вопросов – что может быть проще, чем спрятать за бесстрастным тоном свои истинные чувства, если твоего лица всё равно не видно? Интуиция меня не обманула – голыми руками Интарса не возьмешь, но где наша не пропадала?

–Спасибо, что спросил. Отвратительно, – не сулящим ничего хорошего тоном произнесла я, но, похоже, Интарса ничуть не смутил мой подчеркнуто мрачный настрой.

–Очень жаль, – холодно заметил он, – если ты приглашаешь меня пропустить стаканчик и помочь тебе развеять печаль, то извини, я физически не могу скрасить твой вечер, так как нахожусь на другом континенте. И, кстати, я что-то не припоминаю, чтобы давал тебе этот номер…

–А ты его мне и не давал, – не стала кривить душой я, – но мир оказался не без добрых людей. Так куда же тебя на этот раз занесла нелегкая?

– А почему тебя это интересует? –с уже знакомыми мне ледяными нотками осведомился Интарс, и я окончательно укрепилась во мнении, что успех моей миссии буквально висит на волоске.

–Ты не поверишь – соскучилась! – со злой иронией бросила я, – вот и прикидываю, насколько осуществима моя мечта на нашу скорую встречу.

–Что тебе от меня нужно? – безразлично спросил Интарс, так ничем и не выдав своего раздражения, хотя я готова была поклясться, что мой звонок застиг его врасплох, и он пока так и не сообразил, с какой целью я снова объявилась в его жизни.

– Ты профессиональным боксом не увлекаешься? – напрочь сбила собеседника с панталыка я, – Агапов –Дюруа, Агапов-Дворжак… Может быть, ты видел хотя бы один из этих боев?

–Ты шутишь? – выразительно хмыкнул Интарс, но через незримую долю секунды в его голосе не осталось и следа от недавнего сарказма, – говори уже прямо, в чем проблема? Ты не соизволила предварительно уточнить, удобно ли мне говорить, но я скажу тебе честно – не удобно, и я буду признателен, если впредь ты начнешь изъяснять более конкретно.

–Куда уж конкретней! – сквозь зубы процедила я, – ты уже и сам всё понял, Интарс. Твой покупатель – Ян Агапов, а товар, который ты ему продал, его едва не убил. После использования этой… «вещи» Агапов впал в кому неясной этиологии, ему становится хуже с каждым днем, а врачи даже диагноз поставить не могут, не то, что лечение назначить. Ян умирает, он угасает на глазах… У него крепкий организм, но неизвестно, как долго он продержится.

–Всё это крайне печально, но при заключении сделки я предупреждал о возможном риске, – с оскорбительным равнодушием отреагировал Интарс, – я не поклонник единоборств ни в каком их виде, и фамилии боксеров мне ни о чем не говорят. Не знаю, что там твой Агапов намудрил с амулетом, но я здесь абсолютно не причем. Я так понимаю, он жаждал победы любой ценой и не ожидал, что за свое неспортивное поведение ему придется заплатить настолько дорого? Это был его сознательный выбор, Мика, и моей вины тут нет, а уж твоей, тем более. Извини, мне некогда разговаривать, я должен идти.

ГЛАВА XV

–Не клади трубку! – ультимативно потребовала я, всерьез испугавшись, что Интарс в одностороннем порядке прервет наш только начавший набирать обороты диалог. Допустить подобное развитие событий я не могла ни при каких условиях, и поэтому готова была идти на самые отчаянные меры, только бы удержать внимание собеседника.

–Ты привез эту гадость из Африки, и я никогда не поверю, что тебе не было известно, из чего она сделана, – прошипела я, – так что не надо строить из себя святую невинность и уклоняться от ответственности. Не сомневайся, я тебя из-под земли достану и заставлю за всё ответить!

–Мика, по-моему, ты что-то путаешь, – судя по вновь прорезавшимся в его голосе насмешливым ноткам, Интарс не слишком впечатлился моими примитивными угрозами, и в чем-то я его даже понимала. И вправду, с чего бы ему дрожать от страха и с ног до головы покрываться липким потом, если в его глазах я выгляжу всего лишь истеричной бабой, безнадежно спятившей от горя и теперь, как следствие, одержимой жаждой мести, – я был с тобой предельно честен, и если твой…пусть будет друг легкомысленно отнесся к моим предостережениям, то у меня возникает закономерный вопрос – а причем здесь я? Я еще в ходе предыдущей встречи догадался, что этот человек тебе очень дорог, и мне действительно жаль, что он попал в беду, но, поверь, лично я не имею ни малейшего отношения к случившемуся, и все те обвинения, которыми ты сейчас сыплешь в мой адрес, совершенно беспочвенны. Наша сделка была заключена по обоюдному согласию, а учитывая, что претензии ты предъявила мне только спустя полгода, до недавнего времени покупатель был полностью доволен товаром.

–Яна постоянно мучили жуткие кошмары, ему каждую ночь снились зверские убийства, изувеченные тела и прочие ужасы, – без ненужного приукрашивания описала состояние «Хитмена» я, – конечно же он был доволен, как иначе? Да он просто лучился счастьем, рассказывая мне, что амулет доводит его до исступления бесконечными призывами вступить в битву, и весь сиял, когда делился со мной своими кровавыми видениями. А уж постепенная потеря контроля над амулетом и вовсе повергала его в безудержное ликование! Интарс, не прикидывайся идиотом, тебе это не идет. Амулет прошел множество лабораторных исследований в одном из лучших госпиталей США, и по результатам анализов мне открылись удивительные вещи. К примеру, ты почему- то умолчал о том, что часть так называемых органических компонентов была взята не у животных, а у людей!

–И что это меняет? – безучастно осведомился Интарс, так натурально разыгрывающий искреннее недоумение, будто он по-прежнему не мог сообразить, с какого перепуга я вообще к нему прицепилась.

–Это ты меня спрашиваешь? – ценой невероятного волевого усилия сохранила остатки самообладания я, – я понятия не имею, что представляет собой амулет, но ты же не станешь отрицать наличие у него магических свойств. Я употребила слово «магических» так как мне сложно подобрать более точное определение, но полагаю, мы друг друга поняли. Сам по себе амулет ничего не значит, но за ним стоит некий ритуал, наделяющий неприметный с виду кожаный мешочек огромной мощью. Я ведь права?

–Странно слышать из твоих уст рассуждения о магии и ритуалах, – признался Интарс, – я думал, ты рациональна до мозга костей.

– Я, черт побери, тоже так думала, пока Ян замертво не упал на ринге после того, как твой проклятый амулет едва не прожег дыру у меня в сумке, – огрызнулась я, – за те полгода, что Ян носил на себе амулет, между ними сформировалась прочная ментальная связь, а попытка ее принудительно разорвать привела к трагедии. Ян хотел освободиться от власти амулета, он вышел на поединок с твердым намерением победить соперника своими силами, но в середине боя Дворжак резко прибавил в атаке и забрал сразу несколько раундов. Наверное, Ян почувствовал, что проигрывает, и запаниковал. Он вспомнил про амулет, а дальше началась сущая дьявольщина. Я сидела на трибуне, а сумка с амулетом лежала у меня на коленях – эта штука вибрировала, как сумасшедшая, раскалялась до адской температуры и, кажется, потом даже задымилась. В этот момент Ян как раз замахнулся на противника, но внезапно рухнул на канвас, и амулет тут же затих. По пути в госпиталь у Яна останавливалось сердце, а уже в реанимации произошла остановка дыхания. Яна перевели на ИВЛ, но его состояние продолжает быстро ухудшаться, а врачи ничего не могут сделать. Какие только версии не рассматривались – прием запрещенных препаратов, неизвестная инфекция… амулет разобрали по косточкам, но внутри мешочка не обнаружилось опасных микроорганизмов. Якобы всё содержимое давным-давно высохло и в качестве рассадника заразы выступать не может. Зато в лаборатории как раз и выяснилось, что ты утаил от меня кое-какие тошнотворные детали. Неужто ты таким образом заботился о моей тонкой душевной организации?

–Просто это было не важно, и я не стал тебя пугать, – помехи на линии существенно снижали процент достоверности моих выводов, но интуиция подсказывала, что Интарс слегка поднапрягся, и как бы он не поднаторел в искусстве лицедейства, вечно прятать растущее смятение под маской нарочитого спокойствия на моей памяти еще никому по-настоящему не удавалось.

–Ах, не важно! – издевательски передразнила собеседника я, – вот Морис Дюруа считает иначе. Бой с «Хитменом» стал для него роковым. Для Яна это был своего рода тест-драйв амулета, он хотел посмотреть, на что способна эта «игрушка». Но Ян не смог обуздать разрушительную энергию и чуть не убил своего оппонента. Дюруа чудом выжил, но теперь он прикован к инвалидному креслу, у него отсутствует речь и практически нет шансов на полноценную реабилитацию. Если только я не поделюсь с ним «снадобьем» …

–Снадобьем? – переспросил Интарс, и я могла поклясться, что моя последняя фраза его ощутимо насторожила.

–Да, Морис Дюруа именно так и сказал, – подтвердила я, – то есть говорить он, к сожалению, не может, но его жена научилась общаться с ним при помощи алфавитной таблички. Долго объяснять, но если в двух словах, то африканские предки Дюруа принадлежали к племени воинов, где широко использовался ритуал посвящения, и главную роль в этом обряде как раз играл амулет. Ты сам говорил, что «снадобье» -это один из вариантов перевода, призванное ввести в заблуждение любопытных чужаков. Дюруа также упоминал «зверя», и я думаю, он имел в виду влияние амулета на психику, когда нормальный, адекватный человек вдруг превращается в беспощадного монстра, как это и случилось с Яном. Дюруа сам на меня вышел – увидел по телевизору и попросил супругу меня разыскать. Он уверен, что Яну можно помочь, но для этого амулет должен снова обрести утраченную силу, чего возможно достичь лишь через тот самый ритуал, расспросить о котором Дюруа посоветовал мне как-раз-то у продавца, то бишь, у тебя. Так что рассказывай всё начистоту, Интарс. В тот день, на Суворовском Бульваре, ты не ошибся, Ян мне не просто дорог, он – мое всё, и сейчас его судьба зависит от моей оперативности. И твоей откровенности.

–Черт, – приглушенно выругался Интарс, но мгновение спустя снова взял себя в руки и уже со своей фирменной невозмутимостью уточнил, – ты уверена, что причина в амулете? Или это плод твоей бурной фантазии? Агапов мог получить травму на ринге и впасть кому после обширного кровоизлияния в мозг… И этот Дюруа…Как-то уж очень много он всего знает…

–Компьютерная томография не выявила признаков травмы, это раз, – машинально загнула первый палец я, – Дюруа сказал, что весь его род связан клятвой, и если он ее нарушит, то навлечет на себя возмездие духов, поэтому он сообщил мне лишь самое основное. Это два. Я своими глазами видела у Яна вертикальные зрачки. Это три. И четыре – разве я хоть немного похожа на фантазерку?

ГЛАВА XVI

–Если ты немедленно не расскажешь, что это на самом деле за «снадобье», я найду тебя в любой точке мира, -закончив последовательно загибать пальцы я, пообещала я и уже вознамерилась в художественных выражениях поведать Интарсу, с какой средневековой жестокостью я буду вытрясать из него не только правду о проклятом амулете, но и душу, однако, мой телефонный собеседник не позволил мне продолжить пламенную речь.

–И что? – мрачно осведомился Интарс, и его резонный в сущности вопрос неожиданно повис в воздухе. Я вдруг осознала, что агрессивный настрой сейчас вряд ли пойдет мне на пользу, и за счет прямых угроз в адрес Интарса моя проблема однозначно не решится. Наверное, это был именно тот случай, когда от меня требовалось на время отказаться от разыгрывания спектаклей и приберечь свое актерское мастерство до более подходящего момента. Хватит патетично призывать на голову Интарса божью кару и гневно вопить в трубку, если в данной ситуации что-то и может действительно сработать, так это обезоруживающая честность. Пусть Интарс видит, какую невыносимую боль я испытываю, пусть чувствует мою слабость и уязвимость перед ударами судьбы, пусть проникнется моими страданиями и, возможно, тогда его каменное сердце все-таки дрогнет, и он добровольно протянет мне руку помощи. Я изначально выбрала провальную тактику, но еще не поздно было отступить на шаг назад и дать Интарсу понять, что, если понадобится, я готова валяться в пыли у него под ногами и на коленях вымаливать скудные крупицы столь важной для меня информации. Гордость, самоуважение, собственное достоинство – за мгновение до неумолимо надвигающейся катастрофы все эти категории массово утратили прежнюю ценность, и я больше не старалась любыми способами «сохранить лицо».

–Я не знаю, – шумно выдохнула я, – но зато я точно знаю кое-что другое. Если Ян умрет, я умру вместе с ним, потому что с его уходом моя жизнь навсегда потеряет смысл. Мы собирались пожениться, строили планы на будущее, но все наши мечты и надежды в одночасье пошли прахом. Не спорю, это звучит, как киношный штамп, но наша история любви длилась почти три года, и вот когда она наконец приблизилась к своему логическому завершению, вмешался злой рок. В тот вечер в Лас-Вегасе разверзся ад, и Яна поглотила черная бездна, а я осталась одна в резко опустевшем мире. Я отчетливо помню это жуткое ощущение- глубокой ночью я вернулась из госпиталя в отель, оглянулась по сторонам, и мной вдруг овладела жгучая ненависть к окружающим людям. Они гуляли, развлекались, весело смеялись, а в эти минуты Ян умирал от неизвестной болезни. Это было до такой степени несправедливо, что у меня внутри всё переворачивалось от возмущения, но затем я поняла, что гнетет меня нечто иное. Да, Ян сам навлек на себя трагедию, он захотел обмануть даже не Атлетическую комиссию, а природу, и возмездие не заставило себя долго ждать, но я была виновата ничуть не меньше. Есть преступление, а есть пособничество в преступлении, и оба этих деяния заслуживают сурового наказания. Я принесла Яну амулет на блюдечке с голубой каемочкой, а потом самоустранилась на несколько месяцев, словно происходящее меня не касается. Я не сразу поняла, что натворила, но бой с Дюруа открыл мне глаза. Ян уверял меня, что у него всё нормально, что он в порядке, и мне не о чем волноваться, но бывают такие люди, которые толком не умеют врать. Вот Ян как раз из их числа… В итоге он признался, что его мучают видения, и он регулярно просыпается в холодном поту, но желание снова завоевать чемпионские пояса, затмевало разум и перевешивало осторожность. Ян клялся, что после боя с Раулем Рамиресом он тут же повесит перчатки на гвоздь, а чертов амулет уничтожит, и я ждала этого дня, как небесной манны. Но реванш постоянно откладывался – то промоутерам не удавалось договориться по деньгам, то «Эль Гато» внезапно надумал подняться в лайтхеви… Ян берег амулет для поединка с принципиальным соперником, но создавалось впечатление, что третий бой с Рамиресом может вообще не состояться. Ян был связан многомиллионным контрактом со стриминговым сервисом и обязан был выйти на ринг этой осенью. Томаш Дворжак, конечно, не «мешок», но ничем выдающимся он себя не проявил, поэтому я убедила Яна, что он пройдет чешского боксера так сказать «насухую», а амулет пока побудет у меня…Я сняла амулет с его шеи, и это спровоцировало что-то вроде выброса энергии – по инерции я пролетела через всю комнату, а на груди у Яна образовался след, как от ожога. Примерно неделю мы не виделись, и за это период след полностью исчез, будто его и не было. А вот психологическое состояние Яна мне совсем не нравилось. Знаешь, что он сказал мне в раздевалке? «Идущие на смерть приветствуют тебя!» И вот в девятом раунде Яна уносят с ринга на носилках… Ведущие спортивные телеканалы вели live- трансляцию со стадиона, и весь мир в прямом эфире наблюдал, как я неистово прорываюсь через оцепление, чтобы Скорая не уехала без меня. Разговор с Морисом Дюруа подтвердил мои подозрения, но я все равно продолжаю на ощупь блуждать в кромешном мраке, и только ты, Интарс, ты один можешь направить меня по верному пути. Я не хочу тебе угрожать, да и какой от этого прок? Глупо верить, что тебя проймут мои угрозы. Не буду скрывать, мне хочется растерзать тебя голыми руками, предварительно затолкав в глотку твой паршивый амулет, но я должна думать не о мести, а о спасении Яна, и без тебя мои шансы фактически сводятся к нулю. Если тебе нужно, чтобы я перед тобой унижалась и, обливаясь слезами, умоляла помочь, ради Яна я сделаю это без малейших колебаний. И мне плевать, по какой причине ты мне поможешь – сугубо из жалости или потому что у тебя все же есть зачатки совести!